Зильберштейн Илья Самойлович

Коллекция Ильи Самойловича Зильберштейна

Среди частных коллекций послереволюционной России собрание Ильи Самойловича Зильберштейна занимает особое место — не только и не столько по количеству произведений русских и западноевропейских мастеров (хотя это количество превышает две тысячи), сколько по их высоким художественным достоинствам и исторической ценности. Собиранию коллекции Илья Самойлович посвятил всю свою жизнь. Он родился в Одессе 28 марта 1905 года. По окончании школы учился в Новороссийском, а с 1923 года — в Ленинградском университете на историко-филологическом факультете.

Любимым занятием Зильберштейна в юные годы было рассматривание в букинистических лавках книг и журналов по изобразительному искусству. Особое предпочтение отдавалось журналам «Старые годы» и «Аполлон». Статьи об искусстве Александра Бенуа и Сергея Эрнста, напечатанные в них, произвели огромное впечатление на юношу и стали первой школой искусствоведения. Став студентом философского факультета, он пишет свои первые статьи, позже, живя в Ленинграде, сближается со многими интересными людьми своего времени — с пушкинистом и историком П.Е. Щеголевым, художником, искусствоведом и коллекционером С.П. Яремичем, сестрой знаменитого художника Константина Сомова -- А.А. Сомовой-Михайловой. Круг общения Зильберштейна со знатоками искусства расширился после его переезда в 1930-е годы в Москву. Он с благодарностью вспоминал имена московских коллекционеров: Н.П. Пахомова, Н.В. Власова, искусствоведа и собирателя П.Д. Эттингера. Все они сыграли важную роль в духовном формировании будущего коллекционера и способствовали приумножению его коллекции.

С 1926 года Илья Самойлович начал публиковать свои первые статьи и книги, посвященные жизни и творчеству А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, Ф.М. Достоевского и И.С. Тургенева. В Москву Зильберштейн переехал в связи с предложением подготовить к изданию собрание сочинений А.П. Чехова. Уже с марта 1931 года приступил к осуществлению своей заветной мечты — изданию сборников публикаций архивных материалов по истории русской литературы и общественной мысли, назвав эти сборники «Литературное наследство». С этого времени на протяжении 57 лет (до своей кончины 22 мая 1988 года) он был бессменным руководителем этого всемирно известного уникального издания, насчитывающего почти сто томов, половину из которых он подготовил лично. "Мой труд в 45 книгах «Литературного наследства»", — писал он в своей автобиографии. Свои исследовательские интересы И.С. Зильберштейн распространил и на область искусствознания. В 1948-1949 годах вышло в свет два тома издания «Художественное наследство», посвященных И.Е. Репину. Вслед за этим появились книги «Александр Бенуа размышляет» (1968), «Константин Коровин вспоминает» (1971), «Валентин Серов в воспоминаниях, дневниках и переписке современников» (1971), «Сергей Дягилев и русское искусство» (1982), «Валентин Серов в переписке, документах и интервью» (1988).

Блистательная деятельность Зильберштейна как исследователя новых архивных материалов определила и характер его коллекционерских поисков. Начало собрания было заложено еще в юности в Одессе, когда Зильберштейну посчастливилось приобрести два первоклассных рисунка Бориса Григорьева. А спустя 60 лет на основе его собрания можно было издать историю русского рисунка и акварели конца XVIII — начала XX века: почти все значительные имена имелись в нем; количество же работ каждого из мастеров далеко превосходило масштабы частного собирательства. Однако при всем многообразии и широте собрания Зильберштейна в нем (как и в каждой коллекции) есть основное ядро, которое отражает личные пристрастия коллекционера.

Русский раздел собрания составляют более чем 60 работ И.Е. Репина, 22 рисунка П.А. Федотова, произведения группы художников объединения начала XX века «Мир искусства», почти 50 работ Л.С. Бакста и столько же — К.А. Сомова, 72 рисунка А.Н. Бенуа и многих других.

Ведущие мастера этой группы представлены в коллекции своими лучшими работами. Это — известная серия иллюстраций А.Н. Бенуа к поэме А.С. Пушкина Медный всадник , выполненная в 1903-1918 годах, его работа Король прогуливается в любую погоду (1898) или эскизы к балету Петрушка (1911) на музыку Игоря Стравинского. Ни в одном музее России нет полного собрания эскизов Л.С. Бакста к какой-либо театральной постановке, и только коллекция Зильберштейна обладает таким сокровищем — эскизами к постановке балета на музыку Ж.Ж. Роже-Дюкасса Орфей , созданным в 1914-1915 годах. Одновременно с работой в театре Бакст пишет и рисует множество портретов. В коллекции Зильберштейна — портрет знаменитой балерины Анны Павловой (1908) и портрет не менее прославленной танцовщицы Айседоры Дункан (1908).

Первоклассные графические листы З.Е. Серебряковой соседствуют с театральными работами С.В. Чехонина и М.В. Добужинского. Здесь же мы увидим один из лучших рисунков ВА. Серова — портрет бельгийского скрипача Эжена Изаи (1903), семь рисунков М.А. Врубеля, портрет Федора Шаляпина (1920-1921) работы Б.М. Кустодиева, наиболее удачный портрет знаменитого артиста и одновременно один из лучших рисунков художника, и много других не менее достойныхработ.

Основной состав коллекции Зильберштейна — это графика, число живописных произведений, не превышает сотни. В экспозиции представлены первоклассные работы: парадный портрет Генерал-адъютанта графа Петра Александровича Толстого (1799) кисти В.Л. Боровиковского, изысканное жанровое полотно По канату (1866) Л.И. Соломаткина, редкостный городской пейзаж А.П.Боголюбова Вид Храма Христа Спасителя с Пречистенки в Москве. (1880), особо ценный для нас еще и как вид улицы Волхонки, на которой стоит Музей личных коллекций.

Особенно пристальное внимание уделял И.С. Зильберштейн творчеству Репина. В зале №209 экспонируется — едва ли не самая поэтическая картина мастера Летний пейзаж . Абрамцево (1879) , «На охоте. Портрет дочери Нади». Помимо тринадцати картин маслом коллекционеру удалось собрать более 50 графических работ Репина, и среди них такие известные рисунки, как Портрет писателя Н. Лескова (1889), Л.Н. Толстой в Яснополянском кабинете под сводами (1891) или М . Горький читает свою драму « Дети солнца» (1905).

От большинства коллекционеров Зильберштейна отличало стремление к научному осмыслению собранного: он не только радовался своим находкам, но и изучал их самым тщательным образом, публиковал сам и охотно предоставлял такую возможность другим исследователям. Важнейший раздел его коллекции послужил материалом для большой монографии « Художник-декабрист Николай Бестужев», изданной в Москве, в 1977 году. Это 76 портретов декабристов и их жен, выполненных им в Петровской тюрьме и Читинском остроге в 1830-е годы. Невозможно переоценить значение портретной галереи Бестужева: лица многих декабристов, отбывавших каторгу в Сибири, известны нам теперь только по портретам, им исполненным. Поисками этой портретной галереи занимались многие исследователи еще с начала нашего столетия, но лишь Зильберштейну посчастливилось найти ее в 1945 году.

Много работая в архивах и хорошо понимая ценность документального материала, Зильберштейн с большим почтениемотносился к рабочим эскизам и наброскам художников. В свое время он приобрел папку с рабочими рисунками А.И. Иванова, А.А. Иванова и А.Е. Егорова: первые мысли — беглые карандашные зарисовки, композиционные наброски известных картин, штудии натурщиков. Собрание Зильберштейна позволяет проследить, с каким чувством красоты, гармонии, с какой отточенной пластичностью выполнены учебные рисунки Александра Иванова (1806-1858) — как много в этом не только серьезного понимания поставленных задач, но и умения и таланта. Имеется в коллекции Зильберштейна и интереснейший альбом К.П. Брюллова, на его страницах — портреты, жанровые сцены, наброски композиций. Коллекция Зильберштейна во многом обязана собраниям А.И. и К.А. Сомовых, С.П. Яремича, от которых к нему перешли замечательные графические листы как русских, так и западноевропейских мастеров. К ним принадлежат пять редких рисунков художника второй половины XVIII столетия И.А. Ерменева, выполненных в Париже в 1780-е годы. Младшими современниками Ерменева были представленные в коллекции пейзажисты М.М. Иванов и француз, работавший в России — Ж.Б. де ла Траверс. Последний оставил нам виды русских городов, монастырей и усадеб. Первая половина XIX века, время блистательного расцвета русской графики, представлена в коллекции именами О.А. Кипренского, А.О. Орловского, П.А. Федотова, А.П. Брюллова, В.С. Садовникова, А.Г. Венецианова.

Западноевропейский раздел формировался И.С. Зильберштейном не так последовательно, как русский. Большую ценность придают ему несколько первоклассных листов XVI века, среди которых — рисунок фламандского художника Бартоломеуса Спрангера Святой Мартин , датированный 1596 годом, и рисунок генуэзского мастера Луки Камбиазо Снятие с креста. Оба рисунка отличаются свободой, аристократичностью, столь характерной для рисовальщиков этой эпохи. Раздел голландского рисунка невелик. Украшением и гордостью его является рисунок Рембрандта на библейский сюжет Авраам и Исаак на пути к жертвеннику (1643) . Белое поле бумаги было для Рембрандта равнозначно бесконечному пространству, линии его рисунка как бы колеблются в этом пространстве, сталкиваясь друг с другом и растворяясь в свете. Свет для него — это важнейшее средство преображения мира.

Более обширна коллекция французского рисунка. XVII век представлен именем Жана Лепотра и его рисунком Во дворцовых покоях , доносящим до нас дух торжественного и пышного великолепия, царивший во французском искусстве времен Людовика XIV.

О французском рисунке XVIII века дают представление листы Гюбера Робера, Ж.Ф. Жанине, Автопортрет (ок. 1800) знаменитой Виже-Лебрен, исполненный в России, где художница нашла пристанище, бежав из Франции, охваченной революцией. Два замечательных рисунка Молодой человек в цилиндре и Это, это годится только для кладбища! принадлежат художнику конца XIX века Ж. Л. Форену.

Видное место в коллекции занимает группа рисунков и акварелей выдающихся архитекторов и декораторов. Большинство из них работало в России в конце XVIII — начале XIX века. Это — Ф.Г. Бибиена, Дж. Валериани, П. Гонзага, Д. Кваренги, Т. де Томон. Их произведения составляют наиболее целостную группу среди других западноевропейских рисунков.

Илья Самойлович называл коллекционерство болезнью или страстью. В самом деле, каким словом обозначить то неистовое стремление, с каким он разыскивал исчезнувшие портреты декабристов? Или сотни других реликвий русской и мировой культуры, которые должны стать достоянием всех людей? Историю необходимо сделать близкой и понятной — в живых картинах ушедших дней, в портретах лиц, участвовавших в этой истории, в видах городов, оставленных нам художниками.

Коллекция И.С. Зильберштейна — это небольшой музей русского и западноевропейского искусства, очень целостный в своем составе. Таким он и остался после того, как в 1987 году Илья Самойлович передал свою коллекцию в ГМИИ. Нужно было обладать большим мужеством, чтобы расстаться с такой замечательной коллекцией, и большой мудростью, чтобы понять, что только этот шаг — передача коллекции государству — единственная возможность сохранить ее.

Владимир Козлов

Рефлекс цели

Среди материалов архива И.С.Зильберштейна находится его машинописная выписка из пятого издания сборника статей, докладов, лекций и речей академика И.П.Павлова 1932 года издания 1 (копия сделана много позже). Выписка пространная, на 4,5 страницы, но мы все же рискнем привести из нее продолжительные цитаты, учитывая, какое значение она имеет для темы нашей статьи.

«Анализ деятельности животных и людей приводит меня к заключению, что между рефлексами должен быть установлен особый рефлекс, рефлекс цели - стремление к обладанию определенным раздражающим предметом, понимая и обладание и предмет в широком смысле слова…

Из всех форм обнаружения рефлекса цели в человеческой деятельности самой чистой, типичной и потому особенно удобной для анализа и вместе самой распространенной является коллекционерская страсть - стремление собрать части или единицы большого целого или огромного собрания, обыкновенно остающихся недостижимыми…

Беря коллекционерство во всем его объеме, нельзя не быть пораженным фактом, что со страстью коллекционируются часто совершенно пустые, ничтожные вещи, которые решительно не представляют никакой ценности ни с какой другой точки зрения, кроме единственной, коллекционерской, как пункт влечения. А рядом с ничтожностью цели всякий знает ту энергию, то безграничное подчас самопожертвование, с которым коллекционер стремится к своей цели… С опоставляя все это, необходимо притти к заключению, что это есть темное, первичное, неодолимое влечение, инстинкт, или рефлекс. И всякий коллекционер, захваченный его влечением и вместе не потерявший способности наблюдать за собою, осознает отчетливо, что его так же непосредственно влечет к следующему …

Что рефлекс цели и его типическая форма - коллекционерство - находится в каком-то соотношении с главным хватательным рефлексом - пищевым, можно видеть в общности существенных черт того и другого. Как в том, так и в другом случае важнейшую часть, сопровождающуюся резкими симптомами, представляет стремление к объекту. С захватыванием его начинает быстро развиваться успокоение и равнодушие. Другая существенная черта - периодичность рефлекса. Всякий знает по собственному опыту, до какой степени нервная система наклонна усвоять известную последовательность, ритм и темп деятельности. Как трудно сойти с привычного темпа и ритма в разговоре, ходьбе и т.д. И в лаборатории, при изучении сложных нервных явлений животных, можно наделать много и грубых ошибок, если не считаться самым тщательным образом с этою наклонностью. Поэтому особенную силу рефлекса цели в форме коллекционерства можно было бы видеть именно в этом совпадении, обязательной при коллекционерстве периодичности с периодичностью пищевого рефлекса…

Рефлекс цели имеет огромное жизненное значение, он есть основная форма жизненной энергии каждого из нас. Жизнь только того красна и сильна, кто всю жизнь стремится к постоянно достигаемой, но никогда не достижимой цели, или с одинаковым пылом переходит от одной цели к другой. Вся жизнь, все ее улучшения, вся ее культура делаются рефлексом цели, делается только людьми, стремящимися к той или другой поставленной ими себе в жизни цели…»

Честно говоря, впервые узнав из выписки Зильберштейна эти мысли Павлова, я испытал чувство даже не смущения, а смятения. Откровенно физиологическая интерпретация знакового общественного, духовного, идеологического явления в человеческой истории, каковым является коллекционирование, собирательство чего-либо, вызывала несогласие, активный протест. Много лет занимаясь историей частного коллекционирования в России, в основном письменных исторических источников, в том числе собирательской деятельностью таких коллекционеров, как графы А.И.Мусин-Пушкин , Н.П.Румянцев, Ф.А.Толстой, скромный чиновник П.Я.Актов, авантюрист А.И.Сулакадзев и др., мне казалось, что я постиг и смог объяснить своим читателям не только результаты, но и движущие мотивы их собирательства. Два первых названных выше графа собирали свои коллекции в России и за рубежом в соответствии со своим пониманием патриотизма, политических интересов России. Третий граф мечтал быть просто богатым коллекционером-меценатом,ч ьи собрания должны были изумлять не только российскую, но и зарубежную просвещенную публику. Да и коллекционером-то по большому счету его назвать нелегко, это скорее богатый меценат-любитель, «чохом» купивший рукописное собрание князей Голицыных, хранившееся в их знаменитой подмосковной усадьбе «Архангельское». П.Я.Актов представлял собой тип собирателя, блестяще описанного в рассказе А.Франса «Мендель-букинист», - это фанатик, это «коллекционер-алкоголик», все свои средства тративший ради приобретения «раритетов», в научной ценности которых он блестяще разбирался. Для Сулакадзева истинного понимания своих приобретений не существовало - ему было важно не просто удивить,н о поразить современников своими подлинными и мнимыми раритетами, а потому он собирал все, что казалось необыкновенным ему и его доверчивым доброжелателям - от чучела экзотического для России крокодила, до действительно ценных рукописей, случайно попадавших ему под руку. Сегодня, подводя черту под собирательской деятельностью этих и других коллекционеров, мы можем сказать, что в ее осадке оказалось немало ценного, того, что могло просто погибнуть. И потому мы мерим их вклад в сохранение прошлого не столько мотивами их коллекционирования, сколько ее реальными результатами.

Но все же рассуждения Павлова задевают своей внешней простотой и, безусловно, для гуманитария трудно принимаемой внешней циничностью объяснения возвышенного. Я уловил в этих рассуждениях пять жестких положений: 1) коллекционирование есть желание к обладанию чем-либо; 2) коллекционирование как сфера духовной жизни человека на самом деле ничем не отличается от стремления любого живого существа, в том числе человека, получить пищу; 3) коллекционирование - это дремучий первобытный животный инстинкт; 4) как и любой инстинкт, он обладает свойством периодичности, выражающимся в форме триады: стремление к достижению обладания чем-либо - успокоение от достижения обладания этим чем-либо - новое стремление к обладанию новым чем-либо. О пятом положении рассуждения Павлова я скажу чуть ниже в связи с прояснением отношения к этим рассуждениям самого Зильберштейна.

Итак, согласно Павлову все действия, по крайней мере представителей животного мира, есть ничто иное как коллекционирование. Белки собирают орешки, хомяк - зерно, человек - пивные банки, кружки, пробки, книги, рукописи, монеты, ордена, картины, почтовые марки и т.д. И все эти объекты собирательства, все мотивы их коллекционирования - это некий рефлекс, главный, по меньшей мере, в животном мире, сопрягающий все остальные рефлексы.

Конечно, это мировоззренческая позиция, которую нам не дано ни объяснить, ни критиковать. В машинописной копии текста размышлений Павлова отсутствуют какие-либо пометы Зильберштейна , хотя на полях его рукой старательно отмечаются страницы упомянутого выше издания трудов Павлова, по которым сделана выписка. Однако свое мнение о мыслях Павлова он выразил на отдельном листе. Прочитав их, он записал: «Когда я захотел разобраться в природе своего увлечения, на которое затратил так много времени, все средства, все заработки, - мне помог И.П.Павлов».

И здесь я вынужден вступить в область даже не предположений, а всего лишь догадок. Неужели ученый-гуманитарий - филолог, литературовед, историк мог согласиться с «физиологической» концепцией Павлова, согласно которой поэт, художник всего лишь «коллекционируют» свои произведения, а актер - свои роли, следуя первобытному рефлексу? Ведь такое понимание уничтожает, лишает мотивации любое проявление духовной жизни человека, делая его подчиненным инстинкту. Однако, нет, пятое положение теории Павлова гласит приблизительно следующее: рефлекс цели является движущей силой человеческого прогресса к некоей идеальной цели, увы, никогда не достигаемой человеком и обществом, но всегда желаемой и всегда отдаляющейся.

К какой же цели стремился И.С.Зильберштейн в своей собирательской деятельности вообще и в коллекционировании письменных документов в частности? Ответ на этот вопрос дает он сам в своей опубликованной статье «О гибели личных коллекций». «Убежден, - пишет он здесь, - что в душе почти каждого человека заложена любовь к миру прекрасного - к художественной литературе или изобразительному искусству, к музыке или песне, к театру или к творениям народных умельцев. И нужно порой немногое, чтобы эта любовь стала неотъемлемым спутником всей сознательной жизни.

Случилось так, что с молодых лет я был одержим любовью к русской литературе и к русскому изобразительному искусству, уже с той поры ставшими для меня бескрайним океаном прекрасного.

Именно в поисках еще не выявлявшихся реликвий отечественной культуры уже в те ранние годы я увидел назначение своей жизни…» 2

Итак, увлечение «прекрасным» - российской культурой - поставило перед Зильберштейном цель: собирать «еще не выявленные реликвии отечественной культуры». Если такое увлечение «прекрасным» - «предметом в широком смысле слова», по Павлову, есть ничто иное как рефлекс, а сбор «реликвий отечественной культуры» - цель этого рефлекса, вероятно, мы сможем понять, почему ученый-гуманитарий Зильберштейн согласился с физиологической концепцией идеологии коллекционирования Павлова. Возможно, в глубинной трактовке этого явления Павлов был прав, но для Зильберштейна важнее было понять целеполагание усилий своей жизни и их предметность: собирание неведомых памятников истории отечественной культуры.

В том числе и их письменной, вернее - рукописной и книжной составляющей.

Известно, сколь много сделал Зильберштейн для возвращения в Россию рукописного наследия российских эмигрантов в результате зарубежных командировок, официально санкционированных властью.

В письме на имя Генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева от 30 января 1986 г. их результат и способы формирования привезенных им документов он охарактеризовал следующим образом: «Смею также сообщить следующее: делаю все наивозможное для возвращения на Родину тех реликвий русской культуры, которые в силу разных обстоятельств оказались за рубежом. Так, в результате трех моих поездок во Францию (первая - в 1966 году, а вторая и третья –в 1975 и 1978 годах по командировке Министерства культуры СССР) я отправил через наше посольство в Париже большое количество автографов, редчайших книг, документальных материалов, произведений изобразительного искусства, которые поступили в 17 музеев, архивов, отделов рукописей и отделов редких книг наших государственных библиотек. Причем за единственным исключением отправленное на Родину было получено безвозмездно. Так, например, в Центральный партийный архив передал два ранее остававшихся неведомыми автографа В.И.Ленина, неизвестное в печати интереснейшее письмо А.М.Горького, отправленное В.И.Ленину в 1908 году, а также два других интереснейших документа, имеющих отношение к В.И.Ленину… В Центральный государственный архив литературы и искусства СССР отправил около 18 тысяч документов, а также свыше ста работ русских художников, в том числе 44 эскиза костюмов и эскиз занавеса, исполненных М.В.Добужинским к «Ревизору». В Государственный музей Л.Н.Толстого передал 20 автографов писем Льва Николаевича к Виктору Лебрену , который был первым его секретарем…».

Следует понимать, что официальная собирательская деятельность Зильберштейна была строго ограничена идеологическими и политическими канонами: было бы трудно представить, что ЦК КПСС санкционировал его командировки или прислушался к его предложениям, связанным с приобретением документов, например тех деятелей российской эмиграции, которые не скрывали своего отрицательного отношения к советской власти. Даже тот же Лифарь вызывал в аппарате ЦК КПСС подозрения как не совсем понятная личность, нуждавшаяся в особой проверке на лояльность к СССР.

Личная коллекция Зильберштейна - это то,ч то отныне и навека в РГАЛИ будет называться собственно «Коллекция И.С.Зильберштейна», стратиграфия которой среди фондов и коллекций архива уже закреплена архивным шифром. Даже если согласиться с Павловым в том, что коллекционирование есть ничто иное как первобытный рефлекс, связанный с достижением определенной цели, все равно у этого рефлекса и у этой цели есть приземленные, возникающие под воздействием обстоятельств человеческой жизни, мотивы. История коллекционирования давно знает некоторые из них, являющиеся типичными.

Первый мотив собирательства обычно бывает связан с основной творческой деятельностью коллекционера. В этом случае коллекция рассматривается как важное подспорье для такого творчества. «Пригодность» для него того или иного объекта собирания является побудительным мотивом его приобретения.Т ипичным примером действия этого мотива является рукописная коллекция Н.М.Карамзина, в которой каждый документ предназначался для использования в «Истории государства Российского».

Как историк российской литературы, российского искусства, как крупнейший собиратель произведений российского искусства, Зильберштейн рассматривал документальное наследие отечественных литераторов и деятелей искусства необходимым пособием в своей исследовательской работе и важным дополнением своей грандиозной коллекции живописи.

«Литературное наследство», одно из самых выдающихся явлений в истории советской археографии и литературоведении, поддерживавшееся энтузиазмом и деловитостью Зильберштейна, давало сильнейший стимул для его собирательской деятельности, результаты которой немедленно становились доступными читателям этого фундаментального издания. Именно по этой причине значительную часть коллекции Зильберштейна составили произведения, письма, дневники, фотографии русских писателей XIX - первой половины XX в. В их числе: И.С.Аксаков, Л.Н.Андреев - его дневник за 1897 г., письма, фотографии; И.Э.Бабель, К.Д.Бальмонт, А.А.Блок, И.А.Бунин - документы периода жизни писателя в эмиграции, дополненные материалами его жены, В.Н.Буниной-Муромцевой ; В.Я.Брюсов, П.А.Вяземский, А.И.Герцен, З.Н.Гиппиус - ее стихи и обширная переписка с российской литературной эмиграцией; Ф.Н.Глинка, Н.В.Гоголь - его письма Ф.Н.Беляеву, П.А.Вяземскому, литератору В.А.Панову; М.Горький - его статьи, письма, ранние фотографии, запрещенные издания; А.С.Грибоедов - его письмо В.К.Кюхельбекеру; Ф.М.Достоевский - материалы о его пребывании на каторге; Б.К.Зайцев, Н.А.Клюев, А.И.Куприн, О.Э.Мандельштам, В.В.Маяковский, Н.П.Огарев. В.Ф.Одоевский, И.В.Одоевцева , Б.А.Пильняк, Н.А.Полевой, Я.П.Полонский, А.М.Ремизов, Е.П.Ростопчина - ее письма Ю.Н.Бартеневу; М.Е.Салтыков-Щедрин , А.В.Сухово-Кобылин, А.Н.Толстой, Л.Н.Толстой, Ф.И.Тютчев, М.И.Цветаева, П.А.Чаадаев, А.П.Чехов.

Но даже и среди этих ценнейших материалов выделяется часть документов, связанных с жизнью и деятельностью И.С.Тургенева за рубежом. Кроме примечательного автографа И.С.Тургенева, представляющего собой копию фрагмента поэмы А.С.Пушкина «Цыгане» и рукописной копии его дневника за 1882–1883 гг., полученного из архива А.М.Ремизова, здесь находится более 60 писем Тургенева его современникам: П.В.Анненкову, Н.А.Герцен, А.П.Голицыну, Альфонсу Додэ , Н.А.Орлову, Жорж Санд, декабристу Н.И.Тургеневу, А.А.Фету и другим лицам. Они дополняются письмами к Тургеневу Эмиля Золя, Проспера Мериме, Жорж Санд - 7 писем; Гюстава Флобера - 13 писем и др. Здесь же находятся переписка и другие документы, связанные с деятельностью семьи Луи и Полины Виардо.

Кстати говоря, в коллекции имеется немало автографов и других выдающихся зарубежных деятелей культуры: Оноре Бальзака, Анри Барбюса, Шарля Гуно,А нтонина Дворжака - его письмо П.И.Чайковскому; Александра Дюма-старшего , Андре Мазона , Проспера Мериме, Станислава Монюшко , Аделаиды Патти , Ромена Роллана, Камила Сен-Санса, Вальтера Скота, Оскара Уайльда, Анатоля Франса.

К сожалению, об источниках этих поступлений в коллекцию в большинстве случаев можно судить лишь предположительно. Ими могли быть букинистические магазины Москвы и Санкт-Петербурга, личные собрания известных знатоков книги и коллекционеров - современников Зильберштейна - В.Г.Лидина , Н.П.Смирнова-Сокольского , И.И.Трояновского, А.Г.Шибанова, П.Д.Эттингера . Кроме того, работа в «Литературном наследстве» открыла Зильберштейну возможность установления связей с наследниками и владельцами многих архивов российских литераторов. Так, у сестры Л.Н.Андреева Р.Н.Андреевой (в первом замужестве Оль, во втором – Верещагина) им был приобретен дневник Л.Н.Андреева и другие документы, о чем свидетельствует лист записи, приложенный к дневнику.

Не исключены и прямые зарубежные поступления в коллекцию через зарубежных знакомых Зильберштейна. Еще в 1925 г. в доме историка и пушкиниста П.Е.Щеголева он познакомился с французским славистом Андре Мазоном . Их последующая переписка преимущественно связана с передачей через Мазона для «Литературного наследства» копийных материалов И.С.Тургенева, что не исключает приобретения через Мазона и подлинных документов писателя. Во время первой поездки в Париж в 1966 г. Зильберштейн познакомился с известным парижским букинистом А.Я.Полонским. В 1960-е гг. тот не раз приезжал в Москву и Санкт-Петербург. Скупая здесь сотнями невостребованные тогда советской публикой редчайшие российские издания XIX - 30-х годов XX в., он вывозил их в Европу и продавал по фантастически высоким ценам. Например, книгу Л.Гроссмана «Жизнь и труды Достоевского» 1935 года издания он предлагал покупателям за 480 франков. Зильберштейн осуждал за это ловкого коммерсанта-букиниста: «Торговлю книгами, - записал Зильберштейн на одном из листов своего архива, - в основном советскими изданиями 1920–1930-х годов, он превратил в наглый и безудержный грабеж, - с полным основанием за границей его именуют “букинистический бандит”. Литографированные списки продаваемых им книг весьма примечательны ценами, - они свидетельствуют о том, что почти на каждой книге, полученной в Ленинграде и Москве, Полонский наживает свыше тысячи процентов». Тем не менее «рефлекс цели» заставлял Зильберштейна поддерживать контакты с этим человеком. Об этом свидетельствует письмо парижского книжного магазина О. Блезо Полонскому с предложением приобрести третье издание романа Тургенева «Дым» с дарственной надписью автора, адресованной Полине Виардо. Полонский переслал Зильберштейну это предложение магазина Блезо.

Дополнением, а вернее всего «сопровождением», к коллекции живописи, переданной Зильберштейном в Государственный музей изобразительных искусств, стала вторая часть его рукописного собрания, связанная с материалами деятелей искусства. Среди них оказались письма: Л.С.Бакста к Л.Б.Бернштейну и В.Ф.Нувелю, Балакирева к Ц.А.Кюи, А.Н.Бенуа к разным лицам, В.Ф.Комиссаржевской к К.А.Сомову, Е.Е.Лансере к разным лицам, К.С.Малевича к М.О.Гершензону, В.А.Серова к И.Э.Грабарю, К.А.Коровину, В.Ф.Нувелю, К.А.Сомову и др ., К.А.Сомова к разным лицам, И.Ф.Стравинского к разным лицам, автографы, фотографии, рисунки В.Э.Борисова-Мусатова, В.М.Васнецова, В.В.Верещагина, М.А.Волошина, М.А.Врубеля, Ц.А.Кюи и др.

Большая часть этих писем, и прежде всего художников «Мира искусства», была приобретена, как свидетельствует архив Зильберштейна, у А.А.Сомовой-Михайловой, дочери А.И.Сомова, известного коллекционера и сестры художника К.А.Сомова. Возможно, что переписка А.Н.Бенуа была получена Зильберштейном от старшей дочери художника А.А.Бенуа-Черкесовой, с которой он не только переписывался, но и встречался в Париже. На основе материалов архива Зильберштейна можно допустить, что источниками пополнения этой части его собрания могли стать художник и искусствовед С.П.Яремич, коллекционеры И.И.Рыбаков и его дочь О.И.Рыбакова, Г.С.Блох, Н.Е.Добычина, И.М.Степанов - в Санкт-Петербурге; И.И.Трояновский и Н.И.Харджиев - в Москве; Л.А.Гринберг и И.С.Гурвич - в Париже.

Своего рода бриллиантом в этой искусствоведческой части собрания Зильберштейна оказались материалы, связанные с И.Е.Репиным. Их свыше 170 документов, в основном периода его вынужденной эмиграции после 1917 г. Прежде всего это письма художника бывшему петербургскому театралу и меценату В.И.Базилевскому за 1920–1928 гг. Они дают подробную картину жизни и деятельности Репина, раскрывают его критически-грустное отношение к происходящему в советской России. Историю приобретения этой части репинского эпистолярного наследия записал сам Зильберштейн: «Эти письма получены мною от Любови Павловны Якушевич, а она купила их для меня у дочери Базилевского в сороковых годах, после Отечественной войны 1941–1945 гг.»

Другую часть репинского эпистолярного наследия составили 38 писем художника за 1893–1929 гг. к его ученице В.В.Веревкиной. В 1948 г. эти письма были присланы ею И.Э.Грабарю для издания в очередном томе «Художественного наследства», посвященном Репину. Вероятно от Грабаря или К.И.Чуковского, готовившего их к печати, эти письма и поступили в собрание Зильберштейна.

Третья часть репинского эпистолярия представлена его письмами к М.Горькому, А.В.Луначарскому, художнику И.И.Похитову .

Второй мотив собирательства носит протестно-прогностический характер. В этом случае коллекционер словно предвидит, что некие объекты его интереса, не волнующие его современников, либо откровенно не принимаемые, преследуемые официальной властью, рано или поздно, но будут востребованы в будущем. В России до недавнего времени это был очень опасный для коллекционеров мотив собирательства. Автор статьи в силу обстоятельств в 1970-е гг. собственными руками с помощью верного товарища вынужден был уничтожить неплохую коллекцию собранного им рукописного «самиздата» и «тамиздата ». Разорванная на мельчайшие клочки, она была похоронена в дворовом мусорном баке, обезопасив незадачливого собирателя и продемонстрировав его пренебрежение протестно-прогностическим мотивам собирательства.

Констатировать, что в бывшем СССР протестно-прогностическое , альтернативное официально принятым канонам собирание произведений искусства, материальных предметов (наград, оружия, знаков отличия и т.д.), документальных источников, было опасным делом, значит, не сказать почти ничего. Такое альтернативное коллекционирование, даже в рамках собирания наград Российской империи (что может быть еще более святым для гражданина не только России, но и любой другой страны, чем собирание овеществленных свидетельств всегда трагических для людей военных конфликтов), представляло опасность не только для коллекций, которые просто могли быть изъяты как вредные, пропагандирующие чуждые, ушедшие в прошлое идеалы и ценности, но и для их владельцев, являвшихся в соответствии с этой официальной логикой, носителями этих идеалов и ценностей.

Многомудрый Зильберштейн-коллекционер, прекрасно знавший общий вектор и все его составляющие развития российской культуры (в том числе и эмигрантской), конечно же, вынужден был помнить о «табу», которое негласно существовало в СССР в отношении идеологии собирательства.

И все же следы пренебрежения этим «табу» мы можем обнаружить в его коллекции в виде группы документов историко-политического характера конца XIX - начала XX в. В их числе записки Григория Распутина, возможно, полученные через или от П.Е.Щеголева. Эмигрантского происхождения оказались письма А.В.Амфитеатрова , М.А.Бакунина, П.К.Кропоткина, П.А.Лаврова; извлечения из переписки Г.А.Лопатина с В.Л.Бурцевым; наброски статьи и письма П.Н.Милюкова; письма Б.В.Савинкова и текст одного из его выступлений; воспоминания В.Н.Фигнер о Софье Перовской. Эти и подобные им материалы были получены Зильберштейном из Франции от основателя «Агентства по охране авторских прав русских писателей, композиторов и художников» Л.Б.Бернштейна, (большинство этих материалов имеет экслибрис Бернштейна). Зильберштейн переписывался с ним с 50-х годов прошлого века, а после его кончины в 1962 г. сотрудничал с его сыном Михаилом.

Третий мотив собирательства - меркантильно-прагматические соображения коллекционера. Объекты своего интереса он может частично рассматривать как отложенные вложения на «черный день» для себя и своих близких. Так размышлял, например, Актов, заботясь о будущем своей жены. Он трагически ошибся: став вдовой, она предложила слишком высокую цену за доставшуюся ей по наследству коллекцию. И оказалась перед организованным сообществом петербургских собирателей. Результат известен: часть коллекции была употреблена на «об в ертки» в петербургских бакалейных лавках, другая распылилась от Киева до Новосибирска 3 . С другой стороны, коллекционер может что-то собирать из случайно оказавшегося в его поле зрения «про запас», в надежде на перепродажу или обмен ради получения основного объекта своих главных интересов.

Возможно, что с последним обстоятельством связано наличие в коллекции Зильберштейна документов, подписанных Екатериной II , Александром I , Николаем II , А.А.Аракчеевым, М.С.Воронцовым, А.А.Закревским, А.В.Суворовым, письма князей Гагариных, Н.М.Карамзина, материалы, вышедшие из-под пера А.А.Лабзина , Д.А.Милютина , А.П.Оболенского, автографы Наполеона I , Дж.Г арибальди. Судя по всему их поступление в коллекцию связано с архивами и коллекциями П.И. и Ю.Н. Бартеневых, оказавшихся в распоряжении известных ленинградских букинистов-антикваров А.С.Молчанова, И.С.Наумова, Э.Э.Эйдимиллера .

Таким образом, в собирании рукописных материалов Зильберштейн оказался в высшей степени прагматичным человеком. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что каждый из собранных им рукописных раритетов имеет немалую материальную ценость , он все же в первую очередь рассматривал их как важное подспорье в своей литературоведческой и искусствоведческой работе, причем в рамках той проблематики, которую ему разрешало время. Этот прагматизм собирателя просматривается и, например, в такой детали. Многие из собранных документов имеют пометы коллекционера, указания на их источники поступления, к ним приложены вырезки из аукционных каталогов - явное стремление подтвердить подлинность того или иного документа. Значительная часть материалов транскрибирована и перепечатана, тексты на иностранных языках снабжены переводами на русский. Однако все это вовсе не значит, что собирание рукописного наследия отечественной культуры Зильберштейн рассматривал как дело подсобное, второстепенное, но, наоборот, указывает на самостоятельный интерес. Не случайно он признавался: «И дело это для меня не менее важное, чем тома «Литературного наследства» и «Художественного наследства».

Как и всякого коллекционера Зильберштейна волновала судьба собранных им коллекций. Сохранение их целостности означало сохранение знакового явления в духовной жизни современной России, связанного с именем именно данного собирателя, и одновременно - с сохранением в едином комплексе художественных и документальных свидетельств о тех явлениях духовной жизни прошлого России, которым были посвящены коллекции. Распыление коллекций после ухода из жизни их собирателей - это всегда выстрел в их спины, это расстрел памяти о них. Зильберштейн с горечью писал о судьбе архива Тургенева, который по завещанию П.Виардо был распределен между ее наследниками, в результате чего многие тургеневские материалы бесследно исчезли. Он не раз выступал с защитой целостности частных коллекций, например В.В.Ашика , С.Л.Макарова, и с горечью констатировал духовный урон от распыления известных коллекций, принадлежавших балерине Е.В.Гельцер , певице Л.А.Руслановой и др.

В 1973 г., когда в Государственном музее изобразительных искусств состоялась выставка живописи западноевропейской части коллекции Зильберштейна, в предисловии к ее каталогу он писал, что собиратель должен сам позаботиться о дальнейшей судьбе своей коллекции: «И если коллекция (я, конечно, имею в виду не только собирание картин и рисунков) стала значительной и представляет интерес художественный или мемориальный, исторический или познавательный, научный или общественный, почти неизбежно одно решение: она должна стать собственностью Родины, взрастившей нас, сделавшей возможным развитие того, что стало потребностью нашего сердца» 4 .

Судьба оказалась благосклонной к собраниям Зильберштейна. В 1985 г. его коллекция живописи была передана в дар государству и положила основание Музею личных коллекций. Сегодня в другое государственное хранилище - Российский государственный архив литературы и искусства - перемещено рукописное собрание Зильберштейна. Здесь же уже находится значительная часть его богатейшего личного архива с документами, вышедшими из-под пера В.М.Бехтерева, И.И.Бродского, Д.С.Лихачева, А.Н.Толстого, К.А.Федина, И.Л.Андроникова, И.Э.Грабаря, К.М.Симонова и др. Жизнь прожита не напрасно, и когда через столетия по воле времени, как водится, может исчезнуть памятник на могиле собирателя , останется главный памятник, который он сам создал себе и российской культуре - живописное и рукописное собрания Зильберштейна.

1 Павлов И.П. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Условные рефлексы // Сборник статей, докладов, лекций и речей. Изд. 5-е. Л., 1932. С. 267-271.

2 Зильберштейн И.С. Невосполнимое? О судьбе личных коллекций // Литературная газета. 1985, 23 января.

3 Подробнее об этом в: Козлов В.П. О рукописях П.Я.Актова // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник. 1982. М.; Л., 1984. С.123-134.

4 Западноевропейский рисунок и живопись из собрания И.С.Зильберштейна. Каталог ГМИИ. М., 1973. С.16.

Один из основателей и редактор сборников «Литературное наследство» (98 томов, 1931-1988). Более двадцати тысяч исторических документов по истории русской культуры И. С. Зильберштейном были возвращены из-за границы и частных собраний в государственные фонды и архивы СССР.

Биография

Илья Самойлович Зильберштейн родился 28 марта 1905 года в Одессе. Отец служил бухгалтером на фабрике Абрикосовых, у матери не было даже начального образования. С ранних лет увлёкся русской литературой и искусством, проводил много времени в лавках одесских букинистов.

Учился в Новороссийском университете. В 1923 году переехал в Петроград. В 1926 году окончил Ленинградский государственный университет. Тогда же 21-летний Илья Зильберштейн начал публиковать свои первые статьи и книги, посвящённые жизни и творчеству А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова, Ф. М. Достоевского и И. С. Тургенева. Благодаря знакомству с историком Павлом Щёголевым вошел в круг петербургской интеллигенции. Илья Зильберштейн приобрёл множество контактов, вёл переписку с эмигрантами - «русскими парижанами» - искусствоведами и литературоведами.

В 1966-1967 годах он побывал в Париже, где встретился с некоторыми людьми, известными в русской истории.

Был награждён орденом «Знак Почёта», медалями. Лауреат Государственной премии СССР (1979). Член Союза писателей СССР (1968).

Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве.

Произведения

• Из бумаг Пушкина: (Новые материалы). Москва, 1926
• История одной вражды. Ленинград. Академия. 1928 г.
• Репин и Горький. Москва, 1944
• Репин и Тургенев. Москва, 1945
• Арест пропагандиста: Картина И. Е. Репина. Москва, 1951 (Массовая библиотека)
• Николай Бестужев и его живописное наследие: История создания портретной галереи декабристов. Москва, 1956
• Разыскания о Тургеневе. Москва, 1970
• Художник-декабрист Николай Бестужев (1791-1855 гг.). Москва, 1977

 Мошенник
Квартирный мошенник не сумел обмануть чекистов
Симоновский суд Москвы приговорил к шести годам заключения гендиректора АОЗТ "Экоресурсы" Илью Зильберштейна. Представляясь помощником Юрия Лужкова, он умудрился присвоить по меньшей мере 5,6 млрд неденоминированных рублей. Эти деньги преступник получал от предпринимателей, обещая помочь "в приобретении комфортабельного жилья по льготным ценам".

Илья Зильберштейн родился в Москве в 1975 году. После окончания школы он поступил в Плехановский институт. В 1995 году его родители эмигрировали в Германию, и Зильберштейн сразу же бросил учебу и занялся коммерцией. Причем его бизнес был весьма необычным.
Основав АОЗТ "Экоресурсы", молодой человек стал целенаправленно знакомиться с чиновниками правительства Москвы и администрации президента России, а потом за вознаграждение сводить с ними предпринимателей. Таким способом Зильберштейн зарабатывал неплохие деньги (со временем он обзавелся телохранителями, которым платил $7 тыс. ежемесячно). Но этого предпринимателю показалось мало, и он решил заняться мошенничеством.
Его первой жертвой стали руководители фирмы "Слэм-М". В начале 1996 года за то, что они вовремя не сдали отчетность в ГНИ, с них было списано свыше 1 млрд рублей, а счет в банке арестован. Бизнесменам удалось отсудить деньги, но счет все равно разморожен не был. Зильберштейн предложил руководителям "Слэм-М" за вознаграждение решить их проблемы. Но, получив $6 тыс., скрылся. Руководство фирмы в милицию не обращалось, поскольку не смогло бы объяснить, на что давало деньги.
Затем мошенник получил у руководителей другой коммерческой структуры еще $8 тыс. — якобы на лечение своей дочери, больной туберкулезом костей. Любопытно, что в суде потерпевшие не смогли объяснить, зачем они дали деньги состоятельному человеку.
Доходы Зильберштейна резко возросли, когда он стал представляться помощником мэра Москвы и предлагать знакомым за взятки оформить покупку квартир. Единственным документом, подтверждающим его должность, были визитки. Клиентами Зильберштейна стали чиновники, сотрудники правоохранительных органов, депутаты Госдумы и предприниматели. Доказано, что 13 человек передали мошеннику в сумме 5,6 млрд рублей, но квартиры так и не получили. При этом, по данным следствия, многие потерпевшие в милицию не обратились, так как не могли объяснить, откуда у них взялись столь крупные суммы.
В июле 1997 года Зильберштейн сделал ошибку, пообещав оформить покупку квартир бывшим сотрудникам КГБ СССР, работавшим в ассоциации охранных услуг "Лига охраны". Когда чекисты поняли, что стали жертвами афериста, они разыскали его и сдали в милицию.
Зильберштейна обвинили в мошенничестве и подделке документов. Следствие было закончено в конце 1997 года, после чего дело направили в суд. На процессе Зильберштейн не признал своей вины. Он говорил, что действительно брал у некоторых потерпевших деньги на коммерческие проекты. Вернуть же долги ему помешал арест. Но суд мошеннику не поверил.

АЛЕКСЕЙ Ъ-ГЕРАСИМОВ

“Восстал, как Феникс из пепла” - это про московских мошенников. Вроде бы только вчера отгремели победные реляции: очередной аферист отправлен за решетку по приговору суда, как вдруг бац - и жулик снова облапошивает доверчивых граждан, причем с еще большим размахом.

Так случилось с Ильей Зильберштейном. Его дело в конце 90-х наделало много шума. Афериста посадили, потом по-тихому выпустили, а на днях задержали опять. На сей раз жертвами талантливого махинатора стали... музыканты легендарной “Машины времени” Евгений Маргулис и Андрей Державин! Полный же список пострадавших займет не одну страницу.

Подробности очередной выходки “великого комбинатора” удалось выяснить корреспондентам “МК”.

Гитарист и клавишник попали в сети проходимца еще минувшим летом, когда на пару захотели купить шикарные квартиры в строящемся элитном жилом комплексе “Золотые ключи-2” на Минской улице. Зильберштейн, представляясь помощником члена Совета Федерации, пообещал, что через знакомых в правительстве Москвы поможет купить жилье по себестоимости - за $106 тыс. (реальная цена - 216 тыс. долл.). Маргулис и Державин поверили ему. Да и как было не поверить? Зильберштейн всегда выглядел весьма респектабельно. На всевозможные тусовки столичного бомонда аферист приезжал исключительно на шикарных авто, обязательно с охраной и джипом сопровождения. Он мог поддержать любой разговор, заинтересовать собственной персоной собеседников. Примечательно, что никто не понимал, кем на самом деле является молодой человек. Все пребывали в уверенности, что Зильберштейн вхож в кабинеты первых лиц государства, занимается большой политикой, но основные деньги получает с нефтяного бизнеса.

В застольных беседах “магнат”, между прочим, упоминал, что может посодействовать и с приобретением шикарного жилья в столице. Если человек проявлял заинтересованность, Зильберштейн знакомил его с Сергеем Мартыновым, которого рекомендовал как работника Департамента муниципального жилья и инвестиционной политики Москвы. Оба дуэтом начинали расхваливать строящийся комплекс на Минской улице и доказывали, что лучше квартир в городе не найти. Затем аферисты вместе с клиентами выезжали на стройку, где показывали, на каком именно этаже будет располагаться квартира, обсуждали планировку и мелкие детали. Низкую по сравнению с рыночной стоимость квартир они объясняли тем, что комплекс стоит на земле, официально принадлежащей городу. Поэтому часть жилого фонда переходит в распоряжение правительства Москвы, которое реализует его по своему усмотрению.

После такой обработки жертвам предлагали оформить договор на приобретение жилья. Всю бумажную волокиту Мартынов брал на себя. От клиентов требовалось лишь заплатить наличными. Взамен им выдавали комплект документов, свидетельствовавших, что правительство Москвы обязуется предоставить им жилплощадь в комплексе. Мартынов к этим бумагам прикреплял еще и доверенности.

Именно по такой схеме попались на крючок музыканты “Машины времени”. И Маргулис, и Державин проживают в Западном округе (один в Крылатском, другой - на Кутузовском проспекте), но были не прочь переехать в более комфортабельные апартаменты. Аферист был уверен, что успеет замести следы и исчезнуть из страны вовремя. Однако мошенничество неожиданным образом вскрылось после того, как Маргулис и Державин захотели проверить, как идет отделка их квартир. На месте выяснилось, что обещанное жилье принадлежит другим людям, а все бумаги, которые подписывали “машинисты”, - липовые. Поэтому артисты и обратились в милицию.

Оперативники ОБЭП УВД Западного округа взяли подельников взяли в четверг. “Мэрский чиновник” на самом деле оказался бывшим уголовником Игорем Шарандиным. Друзья познакомились во время предыдущей отсидки.

“Старый знакомый!” - воскликнули милиционеры, доставив Зильберштейна в околоток. Действительно, этот человек хорошо известен борцам с экономической преступностью. В середине 90-х он успел прославиться как один из самых ловких аферистов современности.

После окончания школы Илья Зильберштейн поступил в Плехановский институт. В 1995 г. его родители эмигрировали в Германию, и юноша бросил учебу и занялся коммерцией. Он стал активно налаживать связи с чиновниками правительства Москвы и Администрации Президента, а потом за вознаграждение сводить с ними предпринимателей. Это приносило неплохой доход: по слухам, только телохранителю Илья платил 7000 долларов в месяц. Правда, жить честно Зильберштейну быстро надоело. Сначала он похитил 6000 долларов у одной конторы, пообещав решить ее проблемы с налоговой инспекцией. Потом одолжил 8 тыс. у другой конторы - якобы на лечение больной туберкулезом дочери. А самая удачная операция жулика - помощь в покупке квартир за взятки. Тогда хитрец действовал под именем помощника мэра Москвы и даже изготовил соответствующие визитки! Конечно, с такой легендой он мог проникнуть в любые властные структуры. Рассказывают, что даже в предвыборный штаб президента Ельцина в 1996-м он, что называется, открывал дверь ногой.

Всего Зильберштейн таким способом “нагрел” несколько десятков человек на общую сумму более 5 миллиардов рублей! Все кончилось после того, как Илья пообещал оформить покупку жилья нескольким бывшим работникам КГБ. Те раскусили обман и сдали афериста в милицию. В марте 1998 г. Зильберштейн получил 6 лет тюрьмы, но до колонии не доехал: его вернули в Москву в связи с расследованием старой нефтяной аферы. После этого следы “великого комбинатора” затерялись, и вот теперь он воскрес - на горе российской богеме.

В милиции уверены, что члены “Машины времени” не единственные жертвы афериста. Всех, кто узнал его на фотографии, просят звонить: 431-74-77, 431-90-03.