Исторический документ феодального периода как фольклорный источник (источниковедческие заметки). Основные подходы к изучению фольклора

Со временем фольклористика становится самостоятельной наукой, формируется ее структура, разрабатываются методы исследования. Сейчас фольклористика - это наука, изучающая закономерности и особенности развития фольклора, характер и природу, сущность, тематику народно творчества, ее специфику и общие черты с другими видами искусства, особенности бытования и функционирования текстов устной словесности на разных этапах развития; жанровую систему и поэтику.

Согласно специально поставленных перед этой наукой задач фольклористика разделяется на две ветви:

История фольклора

Теория фольклора

История фольклора - это отрасль фольклористики, изучающая процесс возникновения, развития, бытования, функционирования, трансформации (деформацию) жанров и жанровой системы в разные исторические периоды на разных территориях. История фольклора изучает отдельные народнопоэтические произведения, продуктивные и непродуктивные периоды отдельных жанров, а также целостной жанрово-поэтическую систему в синхронном (горизонтальный срез отдельного исторического периода) и диахронном (вертикальный срез исторического развития) планах.

Теория фольклора - это отрасль фольклористики, изучающая сущность устного народного творчества, особенности отдельных фольклорных жанров, их место в целостной жанровой системе, а также - внутреннюю структуру жанров - законы их построения, поэтику.

Фольклористика тесно связана, граничит и взаимодействует со многими другими науками.

Ее связь с историей проявляется в том, что фольклористика, как все гуманитарные науки, является исторической дисциплиной , т.е. рассматривает все явления и предметы исследования в их движении - от предпосылок возникновения и зарождения, прослеживая становление, развитие, расцвет к отмиранию или упадка. Причем здесь требуется не только установление факта развития, но и его объяснение.

Фольклор - явление историческое, поэтому требует стадиального изучения с учетом исторических факторов, рис и событий каждой конкретной эпохи. Задачи исследования устного народного творчества и в том, чтобы выявить, как новые исторические условия или их изменение влияют на фольклор, что именно вызывает появление новых жанров, а также в выявлении проблемы исторического соответствия фольклорных жанров, сопоставление текстов с реальными событиями, историзм отдельных произведений. Кроме того, фольклор часто сам может быть историческим источником.

Существует тесная связь фольклористики с этнографией как наукой, изучающей ранние формы материальной жизни (быта) и социальной организации народа. Этнография является источником и базой изучения народного творчества, особенно при анализе развития отдельных фольклорных явлений.

Основные проблемы фольклористики:

· Вопрос о необходимости собирания

· Вопрос о месте и роли фольклора в создании национальной литературы

· Вопрос о его исторической сущности

· Вопрос о роли фольклора в познании народного характера

Современная собирательская работа фольклорных материалов ставит перед исследователями ряд проблем, которые возникли в связи с особенностями этнокультурной ситуации конца ХХ столетия. Применительно к регионам эти проблемы следующие:

Ø - аутентичность собранного регионального материала;

(т.е. достоверность передачи, подлинность образца и идеи произведения)

Ø - феномен контекстуальности фольклорного текста или его отсутствие;

(т.е. наличие/отсутствие условия осмысленного употребления той или иной конкретной языковой единицы в речи (письменной или устной), учёт её языкового окружения и ситуации речевого общения.)

Ø - кризис вариативности ;

Ø - современные «живые» жанры ;

Ø - фольклор в контексте современной культуры и культурная политика;

Ø - проблемы изданий современного фольклора.

Современная экспедиционная работа сталкивается с серьезной про­блемой установления аутентичности регионального образца, его возник­новения и бытования в пределах той местности, которая обследуется. Паспортизация исполнителей не вносит определенной ясности в во­просе о его происхождении.

Современная масс-медиа-техника, безусловно, диктует свои вкусы и фольклорным образцам. Одни из них воспроизводятся регулярно популяр­ными исполнителями, другие не звучат совсем. В этом случае мы запишем «популярный» образец одновременно в большом количестве мест от разно­возрастных исполнителей. Чаще всего источник материала не указывается, ибо усвоение может идти через посредство магнитозаписи. Такие «нейтра­лизованные» варианты могут свидетельствовать лишь об адаптации текстов и причудливой интеграции вариантов . Этот факт уже существует. Вопрос состоит не в том, признавать его или не признавать, а в том, как и почему отбирается тот или иной материал и мигрирует вне зави­симости от места происхождения в некоем инварианте. Существует риск отнести к современному региональному фольклору то, что фактически таковым не является.

Фольклор как специфический контекст в настоящее время утратил качества устойчивой, живой, динамической структуры. Как историче­ский тип культуры, он переживает естественное перевоплощение в пре­делах развивающихся коллективных и профессиональных (авторских, индивидуальных) форм современной культуры. В нем все еще сущест­вуют отдельные устойчивые фрагменты контекста. На территории Там­бовской области таковыми являются святочные колядования («овсень клика»), встреча весны с жаворонками, отдельные обряды свадьбы (куп­ля-продажа невесты), пестование ребенка, живут в речи пословицы, по­говорки, притчи, устные рассказы, анекдоты. Эти фрагменты фольклор­ного контекста по-прежнему позволяют достаточно точно судить о бы­лом состоянии и тенденциях развития.

Живыми жанрами устного народного творчества в строгом смысле этого слова остаются пословицы и поговорки, частушки, песни литера­турного происхождения, городские романсы, устные рассказы, детский фольклор, анекдоты, заговоры. Как правило, бытуют краткие и емкие жанры; заговор переживает возрождение и легализацию.

Обнадеживает наличие перифраз - образных, метафорических выра­жений, возникающих в речи на основании имеющихся устойчивых уст­ных стереотипов. Это один из примеров реальных перевоплощений тра­диции, ее актуализации. Другая проблема - эстетическая ценность таких перифраз. Например: крыша над головой (покровительство особых лиц); налоговый инспектор - не батька; кучерявый, но не баран (намек на члена правительства), просто «кучерявый». От среднего поколения мы скорее услышим варианты перифраз, чем варианты традиционных жан­ров и текстов. Варианты традиционных текстов встречаются достаточно редко на территории Тамбовской области.

Устное народное творчество - самый специфический поэтический памятник . Он существует уже как грандиозный записанный и опублико­ванный архив, фольклор, опять-таки как памятник, как эстетическая структура, «одушевляется», «оживает» на сцене в широком смысле это­го слова. Умелая культурная политика благоприятствует сохранению лучших поэтических образцов.

Что мы имеем в виду под понятием «фольклор»? Если взять этимологию этого слова, то в переводе с английского получим: «folk» - народ, люди, «lore» - знание (познания в какой-либо области). Следовательно, фольклор – это народное познание. В этимологии этого слова мы видим глубокий смысл, очень важный для рассуждений о природе фольклора. Собственно, и сам фольклор – «это познание народа», как писал американский фольклорист Ф.Дж. Чайльд (281, с.291).

Немецкого философа И. Гердера (см.: 1, с. 118-122; 91, с. 458-467; 167, с. 182-186) можно считать основателем фольклористики, как науки, хотя привычный для нас термин «фольклор» для обозначения народного творчества он не применял. И. Гердер стал не только одним из первых собирателей народной поэзии и песен, издав в 1778 г. труд «Голоса народов в песнях», но и выступил с научными работами «Фрагменты по немецкой литературе», «Критические рощи», «Об Оссиане и песни древних» и др., в которых выдвинул принцип исторического подхода к явлениям народной культуры. Он обратил внимание на собирание и изучение народной поэзии и песен, считая их источником поэзии вообще. Внешние поводы у него для этого были следующие.

В 1760-65 гг. поэт и собиратель старинных шотландских баллад и преданий Дж. Макферсон, на их основе написал и поэмы под общим названием «Песни Оссиана, сына Фингала». В следующем веке фольклорная подлинность «Песен Оссиана» оказалась проблематичной, но в том веке его произведения вызвалы громадный интерес общественности к народной поэзии и старине.

В 1765 г. англичанин, литератор и издатель Т. Перси, использовав народный рукописный сборник XVII века, так же выпустил книгу старинных английских песен «Памятники английской поэзии», сопроводив ее тремя научными статьями о творчестве древних бардов и средневековых менестрелей.

И. Гердер, заинтересовавшись этим изданиями, ввел в науку понятие «народная песня» (Volkslied), как он назвал сохранившиеся в народном быту старинные и современные ему народные песни, как и поэзию, бытовавшую в то время в народе. Отметив историческую роль народа в создании национальной культуры, И. Гердер писал, что в поэзии каждого народа отражаются его нравы, обычаи, условия труда и быта. И. Гердеру принадлежит большая заслуга в определении фольклора, как источника для создания национальной литературы и искусства, что впоследствии было развито художниками-романтиками.

Термин «фольклор» был предложен в середине XIX в. английским историком культуры Уильямом Джоном Томсом в статье «Folk-Lore», в журнале «The Athenaeum» в 1846 г. (опубликованной под псевдонимом А. Мертон). В статье У. Дж. Томс призывал к собиранию народного творчества, и в самом названии статьи подчеркнул, что фольклор - это «народное знание» (2, С. 179-180). Позднее, в 1879 г., в журнале «Folk-Lore Record», У. Дж. Томс подчеркнул, что фольклор – это устная история народа, остатки прежних верований, традиций, обычаев и т. д. В определении значения термина «фольклор» у У. Дж. Томса заметна связь с идеями И. Гердера и эстетикой немецких романтиков (Ф. Шеллинг, Я. и И. Гриммы и др.).

В 1870 г. в Англии было создано Фольклорное общество («Folk-Lore Society»). В журнале «Folk-Lore Record» приводится такое значение термина: фольклор – это «древние нравы, обычаи, обряды и церемонии прошлых эпох, превратившиеся в суеверия и традиции низших классов цивилизованного общества», и в более широком смысле - «совокупность форм неписаной истории народа», и далее: «Можно сказать, что фольклор охватывает всю культуру народа, которая не была использована в официальной религии и истории, но которая есть и которая была всегда его собственным произведением». .

Распространение термина «фольклор» и введение его в научный обиход связано с трудами В. Маннгардта, Э. Тайлора, Э. Лэнга и др.

Так термин «фольклор» выступил в науке как обозначение совокупности архаики, традиций и народно-бытовой культуры, с ясно выраженным «этнографическим» подходом к фольклору, и границы его были очень широки.

В 1874 г. американский ученый Ф. Дж. Чайльд опубликовал в «Универсальной энциклопедии» Джонсона статью «Поэзия баллады», где не использовал термины «folk» и «folklore», употребляя вместо них другие - «people» (народ) и «popular» (народный). Этими теминами он охарактеризовал народную культуру в целом. Выражая свое отношение к проблеме авторства баллады, он писал, народная поэзия «всегда будет выражением разума и сердца народа, как индивидуальности, и никогда - личности индивидуального человека» (281, с. 291).

Ф. Дж. Чайльд выступил создателем американской школы фольклористики и отделял свою теорию народной поэзии от идей немецкой «романтической» школы. В 1892 г. в «Универсальной энциклопедии» Джонсона, ученик Ф. Дж. Чайльда, В. Невел, развивая идеи Ф. Чайльда, определил фольклор как формально универсальные обычаи и верования целого этнического сообщества, сохраняющегося через консервативные и менее образованные классы. Он отметил в качестве основной характеристики фольклора - «устное творчество», «устную традицию», дополнение к литературе .

Параллельно термину «фольклор», в науке западных стран, сопутствовали и другие названия – Poesie populaire, Traditions populaires, Tradizioni populari (народные традиции), Volkdichtung (народная поэзия), Volkskunde (народное искусство). Только в XX в. термин «фольклор» стал общеупотребительным. В его широком значении, т.е. как «народные традиции», «народное художественное творчество», его стали применять большинство ученых Великобритании, Франции, Германии, Бельгии, США, Латинской Америки и других стран. В науке скандинавских стран и Финляндии фольклор определяется как коллективное традиционное знание, передаваемое посредством слова и действия.

В 1949-50 гг. в США был издан двухтомный энциклопедический "Стандартный словарь фольклорной мифологии и легенд" . В нем более 20 статей о фольклоре, принадлежащим ученым разных стран и научных направлений, которые дали различные определения фольклора и методик его исследования.

Мексиканский ученый М. Эспиноза определяет, что «фольклор состоит из верований, обычаев, суеверий, пословиц, загадок, песен, мифов, легенд, сказаний, обрядовых церемоний, магии, как первобытных и неграмотных людей, так и масс народа в цивилизованном обществе… Фольклор может быть назван прямым и верным выражением памяти примитивного человека» [«Standard dictionary of folklore …», p. 399].

Подобных взглядов придерживаются в упомянутом «Словаре» и другие авторы. Так, М. Барбье включает в фольклор все, что относится к «традиционной культуре» - вплоть до кулинарных рецептов; Б. Боткин пишет, что «в чисто устной культуре все является фольклором» [там же, p. 398].

Аргентинский фольклорист К. Вега в 1960 г. издал работу «Фольклористика. Предмет и заметки к ее изучению в Аргентине». К. Вега назвал фольклором такие проявления народной культуры: мифы, легенды, сказки, басни, загадки, песни, игры, обряды, верования; особенности народного языка, жилища, мебели, утвари и т.п.

К. Вега говорит о наличии двух различных уровней культуры, которые соответствуют условно «просвещенным классам» и собственно «народу». Фольклор выступает, как культурный «пережиток», который еще 50-100 лет назад был распространен у «просвещенных» классов, но постепенно был вытеснен в народные массы, прежде всего сельские, где он сохраняется и продолжает функционировать (176, С.174-192).

Мы считаем, что вышеупомянутые авторы, во-первых, берут достаточно широкие границы для определения фольклора, смыкают его с народоведением; во-вторых, недооценивают сущность фольклорно-исторического процесса, обеспечивающего как преемственность традиций, так и новотоворчество, обновление системы видов и жанров фольклора.

В отечественной науке в XVIII-XIX вв. применялись такие понятия, как «народная поэзия», «устная народная словесность». Понятие «фольклор» было введено только в 1890-е гг. - нач. XX в. Е. Аничковым, А. Веселовским, В. Ламанским, В. Лесевичем, что расширяло и сам предмет исследования.

Но и позднее, в советской фольклористике, долго применялось обозначение «устное народное творчество», что ограничивало и сам предмет исследования. Наряду со значением устности передачи фольклора всегда подчеркивался коллективный характер его создания (или анонимность авторства) и вариативность.

Распространенным мнением является то, что фольклор - это «народное искусство». Возможно, что его такая трактовка уместна в случаях, когда речь идет о концертном исполнении фольклора. Но такой вид «фольклорного искусства» практически всегда представлен в обработках и аранжировках профессионалов, но еще и «вырван» из контекста народного быта.

Отметим, что еще в 1938-41 гг. в труде «Русский фольклор» Ю.М. Соколов писал о невозможности, в силу тесной связи фольклора с народно-бытовой культурой, генетической связи с мифом и пр., его трактовки только как искусства и применения к нему термина «устное народно-поэтическое творчество» (216, с.7-8).

Признанный в мировой науке авторитет, В.Я. Пропп называл фольклором словесное творчество и музыкально-песенные жанры. Он писал: «что понимается под фольклором в западноевропейской науке? Если взять книгу немецкого фольклориста И. Мейера «Deutshe Volkskunde», то мы видим там следующие разделы: деревня, постройки, дворы, растения, обычаи, суеверия, язык, предания, сказки, народные песни. Такая картина типична для всей западноевропейской науки. Фольклором мы называем то, что на Западе называется народными традициями, народной поэзией. А то, что на Западе называется фольклором, можно назвать «научно-популярным родиноведением» [В.Я. Пропп. «Фольклор и действительность», 1976, с. 17-18].

В.Я. Пропп писал: «Под фольклором понимается только духовное творчество, и даже уже, только словесное, поэтическое творчество. Поскольку поэтическое творчество почти всегда связано с музыкой, можно говорить о музыкальном фольклоре и выделить его в самостоятельную научную дисциплину» [там же, с. 18].

В трудах отечественных иследователей XX века отражены представления о фольклоре, как части традиционной крестьянской культуры, сохраняющихся пластах культуры в крестьянской среде на протяжении последующих периодов в истории общества. (3. Чичеров В.И. Зимний период русского народного земледельческого календаря XVI-XIX вв. Очерки истории народных верований. М., 1957; Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. М., 1963; Рождественская С.Б. Русская народная художественная традиция в современном обществе. М., 1981; Некрасова М.А. Народное искусство как часть культуры. М., 1983; Чистов К.В. Народные традиции и фольклор. Очерки теории. Л., 1986. Гусев В.Е. Русская народная художественная культура. (Теоретические очерки). СПб., 1993 и др.).

М.С. Каган связывал фольклор преимущественно с крестьянским творчеством и поэтому говорил об угасании фольклора, рассматривал его как предискусство и т. д.

В.Е. Гусев в статье «Фольклор как элемент культуры» и др. пишет, что в настоящее время определились три основных эстетических подхода к фольклору:

1 - фольклор - это только устное народное творчество,

2 - фольклор – это комплекс словесных, музыкальных, танцевальных и зрелищно-игровых видов народного творчества,

3 - фольклор - это народная художественная культура в целом, включающая изобразительное и декоративно - прикладное искусство .

Недостатки первого подхода к фольклору заключены в разрыве многофункциональных связей, реально существующих в культуре; его соотнесения только с словом, не замечая его невербальных синкретических проявлений; изучения специфики фольклора только со стороны языка, связей с литературой и т. п.

Второй подход основан на выделении художественной специфики фольклора, дифференциации между «изобразительными» и «выразительными» видами художественной деятельности. В «Эстетике фольклора» В.Е. Гусев классифицировал фольклор по эпическому, драматическому и лирическому родам искусства; словесным, музыкальным, танцевальным, театральным видам и т. д. Жанровую специфику фольклора он определял художественной формой, поэтикой, бытовым применением, связью с музыкой и т. п. .

В третьем подходе к фольклору мы видим стремление объединить в понятии «фольклор» всю народную культуру в целом, размывание его видовых и жанровых границ. Несомненно, в фольклорном творчестве большую роль играет и народный костюм (одежда, обувь, украшения), обрядово-ритуальные предметы, музыкальные инструменты и даже манера играть на них; народное зодчество, например, как «изобразительно-декоративный фон», на котором происходит действие (русская свадьба и др.). В этой связи отметим, что существует и такое понятие, как «пластический фольклор», т. е., народное декоративное и изобразительное творчество (см.: 236, 237).

Сущностная характеристика фольклора отечественными исследователями в основном определялась, прежде всего, его художественными признаками, сопоставлением его с литературой, что нацеливало исследователей на характеристику его как специфического вида искусства – «народное искусство». действительно, его как искусства. Но в подобном подходе к фольклору, он должен обладать и всеми специфическими признаками искусства, а так же и полнотой его характеристики как формы общественного сознания.

Это приводит к недооценке фольклора, имеющего специфическую связь как с материально-бытовой, так и с духовной и художественной сферами историко-культурного процесса. Прежде всего, фольклор - это народная бытовая и художественная традиция с многообразием социокультурных функций. К.С. Давлетов пишет о важнейшей общественной функции фольклора – «функции народной истории, народной философии, народной социологии» (65, с.16).

Характеризуя его социокультурные функции в прошлом, К.В. Чистов отмечает, что фольклор удовлетворял тогда не только художественные потребности народа. «Говоря современным языком, он был и устной книгой, и устным журналом, и устной газетой, и формой художественной самодеятельности, и способом закрепления и передачи исторических, юридических, метеорологических, медицинских и прочих знаний» [К.В. Чистов. Фольклор и современность //С.И. Минц, Э.В. Померанцева. Русская фольклористика. Хрестоматия. М.: Выс. шк. 1965. с. 453].

Причины перечисленных выше подходов в определении фольклора мы видим в различии методологических, мировоззренческих и профессиональных принципов исследователей.

Фольклор характеризуется сложным переплетением художественного и нехудожественного начал: одними свойствами он входит в сферу искусства, другими - выходит из него. Многими чертами фольклор генетически связан с мифом. К тому же познавательная, эстетическая, обрядовая и бытовая функции в нем составляют одно синкретическое целое, заключенное в образно-художественную форму.

Явно недостаточен взгляд на фольклор как только устную традицию. Первая записанная литература всегда или почти всегда была фольклором, писал В.Я. Пропп. Таковы древнегреческие «Илиада» и «Одиссея», индийские эпосы «Махабхарата» и «Рамаяна» и др. Средневековые литераторы записали древнегерманский эпос «Песнь о Нибелунгах», древнеанглийский «Беовульф», кельтские народные сказания о короле Артуре, исландские саги; плодом рыцарского творчества являются эпические «Песнь о Сиде», «Песнь о Роланде» и др. С распространением грамотности появились и «народные» рукописные книги, которые распространялись и перерабатывались («Роман о Лисе», «Сказание о докторе Фаусте» и др.).

Первые русские летописи связаны с фольклорными преданиями и легендами. Можно отметить использование в летописных источниках фольклорных символов, образов и т. д. Таков и эпос «Слово о полку Игореве», обнаруженный в рукописи в 1792 гг. графом Мусиным-Пушкиным в одном из монастырей. (Для русской культуры проблема его авторства не менее важна, чем знаменитый вопрос об авторе «Илиады» и «Одисеи»).

Письменность средневековой Руси («золотого века фольклора») была представлена в основном христианской литературой, и только летописи и фольклор выполняли светские культурные функции. Летописцы включали как исторические предания, так и фольклор, даже скоморошины (напр., «Моление Даниила Заточника»). В московский летописный свод Фотия (XV в.) были включены былины киевского цикла.

На Руси подписывался народный лубок, например, с изображением выступления скоморохов: «медведь с козою прохлаждаются, на музыке своей забавляются» и т. д. К XVII в. относятся рукописные повести «Повесть о Горе Злочастии», «Повесть о Савве Грудцыне», «Шемякин суд» и другие, которые не сохранили имен авторов, и по существу, являются рукописным фольклором . В России такой жанр фольклора, как духовные стихи, записывался, и эту традицию сохранили до XX в. старообрядцы. Так, кроме устной передачи, возникли первые записи русского фольклора.

Тем более это относится к содержанию русского фольклора XVIII-XIX вв., ибо, начиная со второй половины XVIII в., крестянский фольклор не только записывался, но и издавался, благодаря чему он получил широкое распространение и в городской среде. Не ограничивая фольклор крестьянской традицией, следует признать, что в это время интенсивно развиваются жанры городского, солдатского и т. д. фольклора.

В отечественной фольклористике, наряду с устной традицией, подчеркивался коллективный характер его создания. Однако говорить как о коллективном, так и индивидуальном характере фольклорного творчества, или отсутствии авторства - достаточно сложная проблема. «Понятие коллективности, если считаться с реальными фактами, пишет К.С. Давлетов, может применяться только к содержанию народного творчества, к его качеству, специфике, при этом неизбежно встает вопрос о диалектике индивидуального и коллективного, характерной для фольклора» .

Коллективная природа фольклорного творчества не исключает личного творчества древних рапсодов, бардов, акынов, ашугов, рассказчиков, таких русских сказателей былин, как Т.Г. Рябинин и др. Целые семьи народных сказочников были найдены М.К. Азадовским в 20-30 гг. XX века в селах Сибири .

М.К. Азадовский считал фольклорное творчество не пережитком старины, традицией прошлого, а как процесс живого индивидуального творчества, развивающеегося в рамках народного коллектива. Он отмечал, что грамотность сказочников не является препятствием для развития фольклора, а наоборот, является для них новым стимулом творчества: «Мы порываем с безличной этнографией, и входим в круг мастеров-художников, где общая работа отмечена печатью создающих и ведущих ее ярких индивидуальностей» . Так же и К.С. Давлетов пишет, что фольклористами было установлено существование вполне определенных авторов у ряда песен, частушек и т. д., «народность которых не позволяет отрицать никакая теоретическая предвзятость» .

Проблему коллективного авторства в фольклорном творчестве проявляется следующим образом. В фольклорном творчестве личное, авторское начало, растворяется в общем потоке народного творчества, когда индивидуальное творчество певца, поэта и т. п., что передается, как народное, следующим поколениям. Сущность фольклорно-творческого процесса в том, что новое, чаще всего, вливается в традиционные формы как обработка, переделка старого материала и затем варьируется другими исполнителями. Таким способом фольклор отражает коллективное сознание народа. Коллективное народное сознание, как общность «духа» и подсознательные художественно-творческие импульсы, преобладают и поэтому в процессе творчества не разделяются на личное и общее. Личность автора, в силу этого, анонимна, а его творение выражает сам «дух народа».

В.Я. Пропп отмечал, что историческое развитие фольклора показывает, что существует фольклор, возникший еще в доисторическое время в системе какого-либо обряда и доживший в устной передаче до наших дней, и имеющий варианты в международном масштабе, и фольклор, возникший в новейшее время как индивидуальное творчество, но обращающееся как фольклор .

Конечно, между обрядовым фольклором, ведущим свое происхождение от языческих времен, и туристской песней, буквально передающейся «по слуху», имеется существенная разница. В первом случае мы видим наиболее ранние по генезису жанры фольклора, связанных с мифологической культурой, во втором случае, мы видим современный фольклор поэтов-любителей.

Существуют такие примеры коллективности творчества, как сказки, в которых индивидуальность автора выражается в мастерстве рассказчика, его умении варьировать, импровизировать, и возможно, даже по новому, преподнести слушателям ее содержание.

Календарно-земледельческие песни русского фольклора - пример коллективного творчества, исторические песни - пример анонимности автора или группы авторов, а лирические песни, частушки - пример пробивающейся творческой индивидуальности автора.

Сегодня многие распространенные в массах песни, которые мы называем считаем «народными» (фольклором), зачастую могут оказаться переделкой стихов одного из малоизвестных (и даже известных) авторов XIX в., которые положенны народом на музыку и обращающимися как фольклор, и следует им и являющимся.

Такие жанры, как авторская песня, которые явно тяготеют к фольклору, при поисках обнаруживают своих авторов. Например, в 40-60 гг. XX в. в студенческой среде распространились песни «Бригантина» (стихи написал погибший на войне молодой поэт П. Коган) и «Глобус» (в ней только три начальных строфы принадлежат М. Львовскому, остальные - анонимным авторам). Музыку к этим песням сочинил музыкант-любитель Г. Лепский. Эти песни были тесно связаны с самосознанием и, безусловно, стали фольклором XX в. Не забыты они и сегодня. («Когда поет душа». Самые популярные песни ХХ века. Сост. Ю.Г. Иванов. Смоленск, 2004).

Сама идея нисхождения в фольклор «высших» культурных слоев не нова. В свое время в отечественной фольклористике критиковалась идея Вс. Миллера о создании былин княжескими дружинными певцами и поддерживающего эту идею в 20-30 гг. XX в. В.А. Келтуялу. Однако этот процесс и сегодня имеет место в фольклоре, как европейском, так и отечественном. На это обстоятельство обратил большое внимание и П.Г. Богатырев в статье «Фольклор как особая форма творчества» (27, С. 369-383). Мы бы назвали этот культурный процесс «фольклоризацией» повседневного культурного материала, о чем писал и В.Я. Пропп.

Одной из специфических особенностей черт фольклора называется его связь с бытовой культурой и национальным профессиональным искусством.

Проблема традиций в фольклорном процессе и новаторства в фольклоре и означает, что невозможно и однозначное решение этого вопроса.

Как мы видим, проблема специфики «устности» фольклора, как и «коллективности» творчества имеет тесную связь, как с проблемой авторства, так и с проблемой «фольклоризации» литературных и иных источников. В сферу фольклорного обращения могут войти и литературные произведения. Например, детьми может рассказываться и «разыгрываться» сказка Ш. Перро «Золушка», которую дети читали, а возможно, видели в кино. Почти утрачено авторство стихов Н.А. Некрасова, на которые народ сложил песню «Коробочка» и др. Но как только подобные сказки, песни и пр., начинают в народе изменяться, исполняться по разному, создаваться варианты, они уже становятся фольклором, если закрепляются в народной практике. Характерной приметой русского фольклора в XX в. стала «фольклоризация» массовых хоровых песен (М. Захарова, И. Дунаевского, Б. Мокроусова, М. Блантера и др.), которые запел весь народ.

Очевидно, что русские исторические песни, основанные на фактическом материале и имеющие множество конкретных исторических имен (в том числе, Пугачева, Суворова, атамана Платова и многих др.), вначале имели своих авторов. Возможно, что сочиняя песню, эти авторы свой текст записывали. Но в дальнейшем, в результате устной передачи, обрастая изменениями, вариантами, такая песня стала фольклором. Однако для самосознания авторов этих песен характерно употребление множественного числа - «мы заступим», «мы победим» и т. п., а по отношению к исторической личности – «он сказал» и т. д. Коллективность отражена в самом характере сознания народных авторов.

Итак, проблему коллективности творчества в фольклоре следует рассматривать не столько как проблему личного авторства, а как проблему коллективности народного сознания. Коллективная природа сознания в фольклоре никак не исключает наличия личного творчества отдельных сказателей, певцов, напротив, предполагает его. Древние предания говорят о творческой силе Орфея, Оссиана, Бояна и других певцов-поэтов.

Вместе с тем, творческая сила фольклора заключается именно в его коллективности. Например, в отличие от любого театрального спектакля, где с одной стороны есть автор текста, актеры – исполнители и пр., а с другой - зрители, в таком фольклорном действии, как традиционный свадебный обряд, такое деление не имеет и не может иметь подобной дифференцированности. Несмотря на явное распределение социально-бытовых ролей жениха, невесты, сватов, дружки, многочисленных родственников, а так же присутствующих сельчан, они не зрители, а участники одного традиционного народно-бытового обряда. На нем исполнение песен, танцев и пр., как правило, массовое.

Французский ученый Arnold van Genner отметил, что фольклор - это универсальный объект со специфическим элементом, который заключается в определении «народный» (Lе folrlore. Раris, 1924, р. 21). Национальный образ мира отражает народный менталитет, который представляет собой результат наследственности этноса (генетических задатков в психике) и развития культуры (сложившихся народных традиций, обычаев, предпочтительного выбора той или иной религии), которые включают исторический опыт этноса, сложившийся в процессе его длительного формирования.

Роль развития социальных отношений, материальных факторов в формировании общественной психологии масс, возникновения по мере развития культуры дифференцированных форм общественного сознания, мы не отрицаем, ибо даже в отношении «архетипов» и «символов», лежащих как «коллективное бессознательное» в самом основании культуры, К. Юнг считал, что «лишь социальный опыт проявляет их, делает их видимыми» (270, С.92).

К. Юнг говорил об «архетипах» и «символах», порождающих миф, как о едином психобиологическом фундаменте, возникшем на заре человеческой истории. Происхождение таких жанров фольклора, как волшебная сказка, народные обряды и некоторые другие жанры восходит к проблемам мифа, магии и сохранения рудиментов мифологического сознания в фольклоре, язычества, определяющих конструктивные особенности этих фольклорных форм.

Мы отмечаем длительный период развития культуры, и существеннную разницу в проявлениях национального характера культуры, отмечаемую уже древними мыслителями. При сходстве мифов у многих народов мира (в частности, у индоевропейских народов), мы отмечаем, что наиболее характерным проявлением национального начала в фольклоре являются музыка, песни, танцы и др., так как каждый этнос отличается только ему одному присущему сочетанию темперамента, типа мышления и мировосприятия.

Нам представляется, что весь народ в совокупности его классов, сословий и т. п., является носителем и хранителем своего языка, своего фольклора и самобытной художественной культуры, ибо только в «этническом поле» протекает постоянный процесс фольклорного художественного творчества, который сохраняется в исторической памяти народа как имеющий специфические особенности своего языка, отличающегося от фольклорного языка других народов.

Вместе с тем, музыкальные и др. невербальные компоненты фольклора не отстаются исторически неизменными. За несколько столетий негритянское население Америки настоько преобразило и синтезировало как европейские, так и африканские элементы в музыке, пении, танце, что этот фольклор стал восприниматься как национально значимый для каждого из народов тех стран Америки, где они проживают.

В.Я. Пропп сближает генетически фольклор не с литературой, а с языком, «который также никем не выдуман» и не имеет авторов. Он возникает и изменяется совершенно закономерно и независимо от воли людей, везде, где для этого в историческом развитии народов создались соответствующие условия» (186, С.22). Можно говорить о метафоричности, художественной образности фольклорного языка (А.Н. Афанасьев, А.Н. Веселовский и др.), специфику отражения в языке фольклорно-сказочного времени и пространства (Д.С. Лихачев).

Следует отметить, что художественный язык фольклора во многих случаях, в той или иной мере, синкретичен и имеет не только словесную (вербальную), но и невербальную сферу своего «я», в котором отражается специфика народного духа в границах художественного отражения мира.

Понятие «язык» никак не может быть сведено лишь к устной и письменной речи человека, к слову. Оно включает и другие разнообразные способы и формы получения, фиксации и передачи невербальной информации (например, языки музыки, танца, мимики, жеста, цвета и др. в фольклоре), а так же способность человека к ее воспроизведению. В языке фольклора мы отмечаем как вербальную сферу (слово) и невербальную (музыка, танец, игра, обряд, народный праздник и т.д.). Особо яркой этнической доминантой в фольклоре обладает его невербальная языковая сфера, которая отражает особенности национального темперамента и т. п. как результат подсознательно-чувственного освоения мира. Существует даже чувственно-бессознательное ощущение Родины, и пребывание человека на чужбине вызывает «ностальгию», в том числе из-за отсутствия привычного звучания народной музыки, песен, танцев и т. п.

Э. Сепир и Б. Уорф, выдвинувшие гипотезу лингвистической относительности, говорили об обусловленности восприятия и мышления специфической структурализацией языка (107, С.163). Они считают, что языковые навыки и нормы бессознательного определяют образы (картины) мира, присущие носителям того или иного языка. Различие между этим образами тем больше, чем далее языки отстоят друг от друга. Грамматический строй языка навязывает способ членения речи и описание окружающей действительности. Роль языка здесь формирующая. Отсутствие в языке слов для выражения ряда понятий не означает невозможности присутствия их в сознании. О национальных образах мира пишет и Г.Д. Гачев (42).

Таким образом, в коммуникативно-информационной сфере фольклорного творчества этнические особенности проявляют себя в заметной и узнаваемой оболочке, причем можно отметить не только вербальную сторону фольклора, но и специфику невербальной. Поэтому невозможно перевести на «другой» язык народный танец, музыку (их можно только воспроизвести, стилизовать), как неадекватен будет и перевод словесного текста фольклорной песни на другой язык, который изменит ее национальную специфику.

В связи с выше сказанным, трактовка фольклора как устного народного творчества, при синкретизме художественных элементов и бытовых функций фольклора кажется нам неправомерной. В фольклоре слово выступает в синтезе с другими элементами, само слово поэтически-ритмично, музыкально-интонационно, если это даже повествование (былинный речитатив, сказка и др.). В исторических, протяжных, лирических русских народных песнях слово соединяется с музыкальной мелодией, четким ритмом, зачастую инструментальным сопровождением. В скорых и плясовых песнях, частушках слово тем более соединяется с моторным ритмом, движением, пляской, активной мимикой. Художественный синкретизм фольклора присутствует и в орнаментике народной одежды, символике цветной гаммы, в украшениях, которые связаны с традиционными национально-психологическими установками. Вместе с тем, синкретизм не следует считать спецификой художественной сферы фольклора соединение вербальности и невербальности его языка. Синкретизм фольклора следует понимать в особой «совокупности» фольклорных явлений с народными традициями, праздниками, обрядами, в которых он и проявляет себя в полной мере как культурно-эстетический феномен. Тем не менее, в народном празднике фольклорное «меткое» слово является ведущим компонентом действия. Это и пословица, и поговорка, сказанные ко времени. Слово так же органично соединяется с музыкой в песенных жанрах, частушке, непременно связанной с танцем, в игровых жанрах. Кроме слова, так же важны выразительная мимика, удачный жест, как и соблюдение традиций.

Для фольклористов XIX и начала XX века, как говорилось выше, характерно противопоставление некоего «чистого» крестьянского фольклора, патриархальной народной культуры «тлетворному и разлагающему» фольклор городскому влиянию. Они стремились записывать такие исчезающие жанры, как былины, обрядовый фольклор. Фольклорный же театр «Петрушки», народные балаганы, мещанскую балладу, бытовой, цыганский и «жестокий» романсы, частушку они считали явлениями «вырождения» фольклора. Признавая эстетическую ценность только крестьянского традиционного фольклора, фольклористы объявляли «губительными» для него исторически неизбежные связи с городским творчеством и литературой. Однако народ любил и балаганы, и потешки кукольников, как возвращение «скоморошества».

Фольклор, невзирая на длительные контакты с литературой и др. видами искусства, существует, как вид массового творчества, достаточно самостоятельно, образуя через свою специфику, отражающую через особенности народной психологии «ядро» художественных форм и традиций, что так же составляет его специфику, отличающую его от других форм общественного сознания, в том числе, и искусства. Отметим, что развитие фольклорного художественного сознания воспроизводит не только прежние формы и жанры фольклора, тесно связанные с народным бытом, но рождает и новотворчество как отражение изменяющихся форм мировосприятия.

В настоящее время есть несколько форм существования фольклора. Есть живая форма, и есть историческая форма его существования (то, что функционировало традиционно в недалеком прошлом) и осталось для нас в зафиксированном фольклористами виде - записи, книги, ноты, предметы материально-художественной культуры. Есть и такая форма сегодняшнего функционирования фольклора как репродуцирование, перешедшая в концертные залы, обработанная профессионалами, в том числе, в народных хорах и т. д.

Менее заметен и изучаем фольклор собственно XX в.: развитие самодеятельного творчества масс - самодеятельная поэзия и песня (например, студенческий, армейский фольклор), новые частушки, самодеятельные праздники смеха, например, юморины, КВН, праздник 1 апреля и т.д., анекдоты, рассказы-былички - о полтергейсте, барабашках, фольклоризация бардовской и массовой песни, туристских песен, исторические предания-воспоминания о героях гражданской и Великой Отечественной войны и др. Очевидно, в этом случае следует сказать о некоторой временной дистанции, необходимой для того, чтобы тот или иной новый жанр, сюжет фольклора вошел органично в народное самосознание как кровно-родной, был художественно отшлифован в массах.

Фольклор существует, как незыблемый фундамент народного менталитета, коллективный культурно-эстетический опыт, которому свойственно особое, чувственное познание окружающего мира и природы. Художественная специфика фольклора позволяет рассматривать его в контексте ключевых категорий народной этики и эстетики.

Все сказанное выше позволяет сделать следующие предварительные выводы о том феномене, который мы усматриваем за понятием «фольклор»:

Фольклор является проявлением обыденного художественного сознания и характеризуется следующими уровневыми чертами: синкретизмом (связь с другими формами общественного сознания - мифом, религией, искусством и пр.), деятельно-практическим характером, тесной связью с коллективной общественной психологией, широким массовым бытованием, традиционностью основных образов и форм.

В связи с этим необходимо видеть, прежде всего, национальное своеобразие фольклорного художественного сознания в целом, отличающем его от других форм общественного сознания, в т. ч., и от искусства как специализированно-профессиональной, наднациональной, «эталонной» формы общественного сознания. Если в искусстве формы художественной выразительности (создания и прочтения текста) вторичны и подчинены эстетическому осмыслению, то в фольклоре две эти стороны в большей степени равнозначны, возможна инверсия в их смысловом взаимодействии.

Главными признаками отличия фольклора от искусства как формы обыденного сознания является этническое начало, качественно более высокий его уровень художественно-бытового синкретизма и др. В фольклоре осуществляется эстетическое переосмысление многих сторон обыденного сознания и быта, оформление всех их в виде традиционного конкретного фольклорного текста. Отчасти это обстоятельство роднит фольклор с обрядово-ритуальными, синкретическими формами магии и мифа. Говоря при этом о фольклорном сознании, важно подчеркнуть особую, преобразующую, формообразующую роль эстетической функции.

Специфика фольклорного сознания определяется закономерностями обыденного уровня общественного сознания. Выделение фольклорного художественного сознания как особой формы общественного сознания возможно только в связи с признанием за обыденным сознанием множественности его сторон.

Вопрос о недифференцированности фольклора как формы общественного сознания должен быть пересмотрен в связи с историческим развитием общества, возникновением классовых государств и т.д., следовательно, развитием дифференцированных уровней и форм общественного сознания среди которых он и существует. Фольклор фактически возникнув в родово-патриархальном обществе, (о чем говорит создание мифов, сказок, героико-эпических жанров и пр.), постепенно дифференцируется от мифа, затем и других форм общественного сознания, сохраняя с ними связь. Он продолжает развиваться и существовать и в новых социокультурных условиях (например, античности, средневековья, Нового времени и наших дней).

Говоря о специфике фольклора, стоит остановиться на такой его особенности как общественного сознания, в котором коллективное сознание преобладает над личностно-индивиду-альным. Это позволяет включить в методический аспект исследования такой феномен общественной психологии как коллективное сознание.

Сущность фольклора, возможно рассматривать не только в качестве социального феномена (общественного сознания), но и через познание индивидуальной психики человека, в котором наличествует слой подсознания и «коллективное бессознательное». Это может объяснить его генетическую связь с мифом и некоторые бессознательные импульсы в фольклорной деятельности.

Нам представляется, что фольклорное сознание - феномен более широкий, чем собственно фольклор (с его системой видов и жанров). Фольклорное сознание как художественное сознание проявляется во всех других формах народного художественного творчества: декоративно-прикладном творчестве, народных ремеслах, народном зодчестве и т. д.

Фольклор - это не только «культурные тексты» (формы, жанры), но и способ творческой народной деятельности по их созданию, бытованию (традиции, обряды и т.п.), механизмы их передачи от поколения к поколению (своеобразные певческие «школы», ремесленные артели и т.д.). Фольклор следует рассматривать в контексте народной культуры как целостную систему, осмысливаемую и регулируемую фольклорным художественным сознанием в целом.

Содержание:

Введение ______________________________ __________________________3
I Основная часть _________________________ _________________________4
1. Что такое фольклор______________________ _________________________-
2. Факторы, повлиявшие на становление фольклора_____________________ 5
3. Отличие литературы от фольклора ______ ___________________________7
4. О жанрах русского фольклора ___________ __________________________9
5. Функции фольклора_____________________ ________________________10
6. Мифологические представления в необрядовом фольклоре____________12
II О некоторых фольклорных жанрах ________________________ ______14

Былины________________________ ______________________________ -
Исторические песни_________________________ _________________15
Песенная лирика________________________ _____________________16
Заговоры______________________ _____________________________ 21

Основная часть.
I. 1. Что такое фольклор
До сих пор не умолкли споры о том, что такое фольклор, в чем его специфика. Вопрос этот далеко не праздный. Фольклор-это не просто народные былины и песни, сказки и предания, пословицы и заговоры. Фольклор – это особый вид информации, особый вид народного искусства, особая форма коллективного творчества.
Ю.М. Соколов дал обобщающее определение фольклора, наиболее принятое и на сегодняшний день. «Под фольклором, - писал он, - следует разуметь устное поэтическое творчество широких народных масс».
Слово «фольклор» постепенно вытесняет такие равнозначные термины, как «устная словесность» и даже «народное поэтическое творчество». Английское слово «фольклор», т.е. народная мудрость, народная традиция, чаще всего употребляется в применении к народному поэтическому искусству, но наряду с этим говорят и о музыкальном и изобразительном фольклоре. Термин этот интернационален, хотя в разных странах понимается далеко не одинаково.
Фольклор - это создаваемая народом и бытующая в народных массах поэзия, в которой он отражает свою трудовую деятельность, общественный и бытовой уклад, знание жизни, природы, культы и верования. В фольклоре воплощены воззрения, идеалы и стремления народа, его поэтическая фантазия, богатейший мир мыслей, чувств, переживаний, протест против эксплуатации и гнета, мечты о справедливости и счастье. Это устное, словесное художественное творчество, которое возникло в процессе формирования человеческой речи. М. Горький говорил: “… Начало искусства слова – в фольклоре”
В доклассовом обществе фольклор тесно связан с другими видами деятельности человека, отражая зачатки его знаний и религиозно-мифологических представлений.

2. Факторы, повлиявшие на становление фольклора.
Особенности становления древнерусской культуры выявляются уже на начальной ступени формирования этнического самосознания славян, до принятия Русью христианства и имеют тесную связь с теми временами, которые сами славяне именовали «трояновыми веками» или старым временем. «Были, братья, времена Трояна», - пишет автор «Слова о полку Игореве». Бояна она называет «старинным Соловьем», а князя Игоря «могучим внуком Трояновым».
Память об этом времени сохранилась и в фольклоре: в песнях и былинах упоминаются имена далеких предков русских богатырей, но все-таки само пространство древнерусской культуры начинает создаваться с окончательно определившегося «месторазвития».
Среди факторов, повлиявших на формирование ядра русской культуры, первостепенное значение имели природные и климатические условия, а они, в свою очередь, определялись особенностями географического положения. Как складывались отношения славян с окружавшим их пространством? Значительную роль в процессе формирования «жизни и понятий» человека древней Руси играл лес. Он стал средой обитания и оказывал древним славянам самые разнообразные «услуги». Лес кормил, одевал, обувал, согревал древних славян, служил самым надежным убежищем от врагов. Несмотря на это, человек боялся леса, населяя его всевозможными страхами.
Понимание пространства в русской культуре происходило через степь. Она формировала отношение к пространству как к отсутствию видимых границ и пределов и в то же время как угрожающее пространство, за которым начиналась сторона «незнамая», чужая, посягающая на пространство, которое в сознании древних славян уже было обозначено как «свое», образы русских богатырей в устном народном творчестве воплощали желание защититься от этой опасности, таким образом, степь и лес совмещали в себе два противоположных начала – безграничность и границу, стихию и желание организации пространства.
Пожалуй, только река давала древним славянам четкую систему координат, формировала навыки совместной деятельности, организации и порядка.
Природные условия дополнялись особенностями климата, что в свою очередь повлияло на формирование типа хозяйственной деятельности, психологического склада, привычек, традиций – всего того, что называют менталитетом народа. Климатические условия Восточноевропейской равнины – зоны расселения восточных славян в VI веке – отличались от тех, в которых складывалось представление о труде у народов западноевропейских стран. Континентальный климат с его долгой и холодной зимой, короткой весной, жарким летом и непродолжительной осенью требовал от земледельца колоссального напряжения сил в период страды и неторопливо-созерцательного отношения к труду в период зимы.
Сложности климатических условий формировали представление о трудовой деятельности как о прерывающемся процессе. Во время сбора урожая, а также «отвоевывания» у леса пространства для обработки земли повышалась роль коллективного труда. Так складывался коллективизм, предпосылки для индивидуализма просматривались слабо, поскольку не было мотивов для состязательности в труде. Работая в коллективе, люди не стремились выделиться среди других, поскольку более эффективной была коллективная деятельность.
Это и являлось обстоятельством, обеспечивающим развитие народной поэзии в прошлом, по словам Н. Г. Чернышевского, отсутствие “резких различий в умственной жизни народа”. “Умственная и нравственная жизнь, - указывает он, - для всех членов такого народа одинакова – потому и произведения поэзии, порожденной возбуждением такой жизни, одинаково близки и понятны, одинаково милы и родственны всем членам народа”. В таких исторических условиях появлялись произведения, созданные “всем народом, как одним нравственным лицом”. Благодаря этому народную поэзию пронизывает коллективное начало. Оно присутствует при возникновении и восприятии слушателями вновь создаваемых произведений, в их последующем бытовании и переработках. Коллективность проявляется не только внешне, но и внутренне – в самой народно-поэтической системе, в характере обобщения действительности, в образах и т. д. В портретных характеристиках героев, в отдельных ситуациях и образах фольклорных произведений мало индивидуальных особенностей, занимающих столь видное место в художественной литературе.
Как правило, в момент создания, произведение переживает период особой популярности и творческого расцвета. Но наступает время, когда оно начинает искажаться, разрушаться и забываться. Новое время требует новых песен. Образы народных героев выражают лучшие черты русского национального характера; в содержании фольклорных произведений отражаются наиболее типичные обстоятельства народной жизни. Вместе с тем народное поэтическое творчеств не могло не отразить историческую ограниченность и противоречия крестьянской идеологии. Живя в устной передаче, тексты народной поэзии могли значительно измениться. Однако, достигнув полной идейной и художественной завершенности, произведения нередко сохранялись долгое время почти без изменений как поэтическое наследие прошлого, как культурное богатство непреходящей ценности.

3. Отличие литературы от фольклора.
Фольклор и литература могут и должны быть соотнесены не только как два типа художественной культуры (в синхронном рассмотрении), но и как два этапа, две стадии, одна из которых (фольклор) предшествовала другой (литературе) в историческом движении форм и типов культуры (то есть в диахронном рассмотрении). Даже древнейшие литературы мира (например, шумерская, древнеегипетская и др.) возникли не более 4000 лет тому назад, в то время как фольклор генетически восходит к эпохе формирования человеческой речи, то есть возник 100000-13000 лет тому назад. У восточных славян при таком же возрасте фольклорной традиции (уходящей своими корнями в прото- и дославянскую этническую среду) возраст литературы значительно скромнее – всего около 1000 лет.
Рассмотрение отличий литературы от фольклора обычно строится на серии противопоставлений (оппозиций). Перечислим важнейшие из них:

4. О жанрах русского фольклора.

Жанры русского фольклора, как и фольклора других народов, крайне разнообразны: одни из них – былины, баллады, песни, частушки – песенные и неразрывно связаны с народной музыкой, другие – сказки, предания, легенды, былички и бывальщины– повествовательные (прозаические), третьи – ряженье, народные пьесы («Царь Максимильян» и «Лодка» и др.), кукольные представления («Петрушка»), многочисленные игры, хороводы и многожанровый по своему составу свадебный обряд – драматические. Былины, предания, сказки, любовная лирика живут вне связи с обрядом; причитания, приговоры, дружки, колядки, веснянки тесно связаны с семейными или календарными обрядами; колыбельные песни, потешки бытуют в детской среде; былины, исторические песни, легенды являются достоянием только взрослых и т.д.
Различна и связь отдельных фольклорных жанров с бытом, с действительностью, с условиями жизни русского народа, чем определяются и их исторические судьбы.
Вместе с тем всем жанрам словесного фольклора присущи общие признаки: все они являются произведениями искусства слова, в истоках своих связаны с архаическими формами искусства, бытуют преимущественно в устной передаче, постоянно изменяются. Этим определяется взаимодействие в них коллективного и индивидуального начал, своеобразное сочетание традиции и новаторства. Таким образом, фольклорный жанр – исторически складывающийся тип устно-поэтического произведения. В той или иной мере все фольклорные жанры связаны с историей народа, с действительностью, вызвавшей их к жизни и определяющей их дальнейшее существование, их расцвет или угасание. «Скажите мне, как народ жил, и я скажу вам, как он писал» - эти замечательные слова великого русского ученого академика А.Н.Веселовского можно отнести и к устному творчеству: как народ жил, так он и пел и рассказывал. Поэтому фольклор и раскрывает народную философию, этику и эстетику. А.М.Горький полным правом мог сказать, что «подлинную историю трудового народа нельзя знать, не зная устного народного творчества».
Могут быть выявлены процессы, связанные с воздействием одного из фольклорных жанров на традиции других. Их можно назвать историко-жанровыми. Такова связь традиций балладных песен, которые изначально формировались на основе преобразования традиций исторических песен, а впоследствии испытали воздействие былин и ряда лирических жанров: песен, причитаний.
Усматриваются процессы формирования национально-народных специфических традиций в фольклоре, выделившемся из общего состава поэтической культуры родственных народов. Это историко-национальные традиции. Таковы процессы сложения традиций обрядового фольклора, эпического творчества у разных славянских народов.
Историки давно отметили историко-миграционный процесс, который можно проследить, изучая культурные взаимодействия при анализе международного распространения и национальной переработки некоторых сказок, пословиц, загадок.

5. Функции фольклора.
Именно функция фольклорного произведения, его бытовое назначение является одним из определяющих, но, конечно, не единственным признаком в понятии жанра.
Так, например, магическая функция породила основные особенности заговоров, которые должны были дать здоровье, благополучие, удачу в охоте и т.д., и обрядовой поэзии, которая якобы обеспечивала хороший урожай, богатство, счастье в семейной жизни. Вместе с тем эта функция не единственный жанровый признак заговоров и обрядовой песни: они отличаются друг от друга характером исполнения, индивидуальным или коллективным, сказовым или песенным, особенностями построения поэтической системы. Информационная функция является основной, но в разной степени для исторических преданий, быличек о леших, русалках и домовых, песен об Иване Грозном, Степане Разине и Емельяне Пугачеве. Однако это не дает нам основания считать все глубоко различные по остальным своим признаком произведения одним жанром. Мы видим, что сказка и предание, хотя и различаются по своей функции, имеют, поскольку они жанры устной прозы, ряд общих признаков, так же как былины и исторические песни, являющиеся произведениями песенного эпоса, или такие функционально крайне различные малые жанры, как пословицы и загадки. Однако именно функция наиболее ощутимо выражает жанровую разницу во многом сходных друг с другом произведений. Именно функция дает основания делить устную прозу на сказочную, для которой основной является эстетическая функция, и несказочную, когда доминирует информативная функция.
Сфера фольклора охватывает весьма разнообразные жанры, причем если для некоторых из них характерно доминирование эстетической функции, то для других – доминирование неэстетической и вторичность эстетической функции. Поэтому, например, чтобы возникла предрасположенность к произнесению похоронного причитания, недостаточно настроиться на восприятие текста с определенными эстетическими качествами. Должна произойти чья-то смерть, и бытовая традиция социальной группы, к которой принадлежат исполнительница и ее слушатели, должна предписывать совершить в связи с этим определенного типа похоронной обряд, предусматривающий оплакивание покойника причетью. Следовательно, произнесение фольклорного текста может стимулироваться обрядовыми ситуациями и обрядовыми функциями текста в подобного рода ситуациях. Вместе с тем это не значит, что текст, возникший или воспроизведенный в таких условиях, должен быть лишен эстетических качеств. Фольклористы с полным основанием говорят о поэтике причитаний, заговоров, обрядовых песен и т.д., имея в виду то, что их эстетические качества возникают в процессе ритуальной деятельности. Или, иначе, эстетическая деятельность выступает здесь в сложном комплексе форм и видов деятельности, она сопутствует им, возникает в связи с ними. В то же время в фольклоре всех народов хорошо известны жанры, для которых характерно доминирование эстетических функций. Для них не существует традиционных предписаний, когда они должны произноситься. Однако их связь с крестьянским бытом могла быть выражена в том, что в определенных ситуациях их произносить было нельзя: например, сказки исполнять в пост. Если традиция не предписывала ритуального веселья, то сказки нельзя было исполнять в дни, когда в деревне был покойник, и т.д.
В одних жанрах, например, в сказке или песне, эстетическая функция явно превалирует, в других, например, в предании, она уходит на второй план, подчинена информативной функции, даже в том случае если перед нами высокохудожественный текст. Она может быть минимальной, как, например, в заговоре или причете, смысл которых всецело заключен в их утилитарном значении, что не мешает им в зависимости от одаренности исполнителя подниматься до вершин поэтического искусства.
Соотношение функций также изменяется, оно определяется временем, местом, условиями исполнения, зависит от степени одаренности и характера творчества исполнителя. Характер произведения, а следовательно и его жанровая принадлежность, зависит от того, стремится ли рассказчик или певец развлечь своих слушателей, поразить их своим мастерством, прочесть им какое-либо нравоучение, сообщить какие-то знания, сведения, подчинить своей воле или же задача исполнителя – вызвать удачу, здоровье, благосостояние.

6. Мифологические представления в необрядовом фольклоре
Все искусства (за исключением новоизобретенных, таких, как кино) – литература, музыка, танец, изобразительное искусство, театр – так или иначе восходят к обрядовому действу традиционных обществ. С точки зрения происхождения они являются не более чем поздним результатом разложения изначального ритуального единства и забвения исходных мифологических смыслов. Высочайшие, с точки зрения современного человека, достижения духа, являемые в искусстве, показались бы, возможно, традиционному человеку полной бессмыслицей и признаком окончательного упадка мира, свидетельством его близкого конца. Но следует заметить, что сходную эволюцию претерпела и сама устная традиция, развитие (или упадок) которой также пошло по пути забвения. Изначальный смысл привычных обрядов, утративших с христианизацией «законность» и «легальный» статус, все больше выветривался из народной памяти, они постепенно становились обычаями (т.е. тем, что существует по обыкновению, чуть ли не по привычке), сопровождаемый поверьями, верованиями (т.е. тем, во что верят, традиционный человек между тем знал, и в этом смысле его образ мысли весьма близок к научно-рациональному). Словесная (вербальная) сторона обряда, не отделившись полностью от «деятельной» (акциональной), породила вполне новое явление, несущее в разной степени черты традиционной и письменной культуры, - необрядовый фольклор. Собственно говоря, только его и следовало бы называть «устным народным творчеством», поскольку обрядовые тексты неразрывно связаны с соответствующими действиями (например, «завиванием бороды» из колосьев), исключают само понятие творчества как свободного порождения новых текстов: смысл обряда в его неизменно точном воспроизведении, гарантирующим действенность. О творчестве, даже коллективном, здесь речи идти не может – есть только медленные эволюционные изменения устно бытующих текстов.
Многочисленные отражения в фольклоре мифологических мотивов и, что важнее, самая организация его при помощи традиционного набора бинарных оппозиций (двоичных противопоставлений), воспроизведение древней модели мира свидетельствуют, что традиция не только не разрушилась с христианизацией, но вполне сохранила свои позиции универсального регулятора человеческого поведения, лишь отчасти уступив на массовом уровне эту функцию народной вере. В своей основе народная жизнь оставалась традиционно-языческой. Но христианизация открыла новые возможности для работы духа, а книжная письменная культура – для разума, рационального мышления.

О некоторых фольклорных жанрах.

1. Былины.
Былины (русский героический эпос) - замечательное наследие прошлого, свидетельство древней культуры и искусства народа. Возникшие в XI-XV вв. эпические песни о стольном граде Киеве и его борьбе с кочевниками, о торговом городе Новгороде, его богатствах и широких международных связях, песни о древнерусских богатырях, смелых воинах, удачливых купцах и лихих ушкуйниках в течение нескольких веков передавались из уст в уста и частично дожили в устной традиции до наших дней. Русский героический эпос сохранился в живом устном бытовании, возможно, в первоначальном виде сюжетного содержания и главных принципов формы. Свое название былина получила от близкого по смыслу слова “быль”. Это означает, что былина рассказывает о том, что некогда происходило на самом деле, хотя и не все в былине правда. Былины записаны от сказителей (часто неграмотных), воспринявших их по традиции от прежних поколений. Основное количество сюжетов было создано в пределах Киевского государства, т. е. в тех местах, какие в них изображаются.. Источником каждой героической песни был какой-то исторический факт. В былине, как и в народной сказке, много выдумки. Богатыри – люди необыкновенной силы, они скачут на могучих конях через реки и леса, поднимают на плечи тяжести, которые не под силу ни одному человеку.
Былина – старая песня, и не все в ней бывает понятно, рассказывается она неторопливым, торжественным тоном. Многие русские былины говорят о героических подвигах народных богатырей. Например, былины о Вольге Буслаевиче, победителе царя Салтана Бекетовича; о герое Сухмане, победившем врагов – кочевников; о Добрыне Никитиче. Русские богатыри никогда не лгут. Готовые умереть, но не сойти с родной земли, они почитают службу отечеству своим первым и святым долгом, хотя их нередко и обижают не доверяющие им князья. Рассказанные детям былины учат их уважать труд человека и любить свою родину. В них объединился гений народа.
Былины киевского цикла, связанные с Киевом, с Днепром Славутичем, с князем Владимиром красно Солнышко, богатырями начали складываться на рубеже X – XI вв. В них по-своему выразилось общественное сознание целой исторической эпохи, отразились нравственные идеалы народа, сохранились черты древнего быта, событий повседневной жизни. «Ценность богатырского эпоса заключается в том, что он по своему происхождению неразрывно связан с народом, с теми смердами-воинами, которые и землю пахали, и воевали под киевскими знаменами с печенегами и половцами»

2. Исторические песни
Отдельным жанром фольклора являются исторические песни. Их художественное своеобразие остается недостаточно изученным. В дореволюционной науке их нередко признавали деградацией героического эпоса, сколком с былин и в этой связи их достоинством считали общие с былинами мотивы, образы и стилевые приемы (как бы остаточные явления). Позволю себе не согласиться. “Песнь о вещем Олеге”, “Песни о Степане Разине” можно поставить сегодня в одном ряду с “капитанской дочкой”, “историей Пугачева” и другими историческими произведениями. Они также представляют собой огромную художественную ценность. Это выражение исторического самосознания народа. Русский народ в своих исторических песнях осознал свое историческое значение. Это также художественно-историческое произведение о прошлом. Ее отношение к прошлому активно: в ней отражены исторические воззрения народа в еще большей мере, чем историческая память. Историческое содержание в песнях передается сказителями сознательно. Сохранение исторически ценного в эпосе (будь то имена, события, отношения) есть результат сознательного, исторического отношения народа к содержанию эпоса. Народ в своем творчестве исходит из довольно четких исторических представлений о времени. Сознание исторической ценности передаваемого и своеобразные представления народа, а не только механическое запоминание, обуславливают устойчивость исторического содержания песен.

3. Песенная лирика.
Лирические песни сохранили связь с некоторыми обрядами (свадьба, хоровод) или происходили из игровых обрядов. В текстах таких песен еще вполне восстанавливается влияние традиционной модели мира с ее набором основных противопоставлений, а также некоторые мифологические мотивы.
Рассмотрим лирическую песню.

Выйду за ворота,
Посмотрю далеко.
Там горы высоки,
Озера глубоки.
Во этих озерах
Живет рыба щучка,
Белая белужка.
Невода закину –
Живу рыбу выну.
Куда поприсести
Живу рыбу чистить?

Сяду-поприсяду
К зеленому саду;
Еще поприсяду
На дольню долинку,
На летню тропинку.
Куда мил ни пойдет –
и т.д.................

Записи фольклора в период древнерусской литературы (XI-- 391 XVII вв.). Как было сказано в предыдущей главе, русская литература широко использует фольклор уже на самых ранних этапах ее формирования и развития. Различные жанры фольклора (предания, легенды, песни, сказки, пословицы и поговорки) входят в летописный свод «Повесть временных лет» (начало XII в.), в «Слово о полку Игореве» (конец XII в.), «Задонщину» (конец XIV в.), «Повесть о Петре и Февронии» (XV в.), «Повесть о Горе-Злочастии» (XVII в.) и другие памятники древнерусской литературы.

Не исключена возможность, что отдельные фольклорные произведения, прежде чем попасть в литературу, вначале записывались. Так, например, ученые считают, что «Задонщина» и «Повесть о Петре и Февронии» были созданы на основе записанных фольклорных легенд и рассказов. В рукописях XVI в. учеными обнаружены записи сказок. От XVII в. до нас дошли имена собирателей русского фольклора. Так, например, известно, что для английского путешественника Ричарда Джемса в 1619--1620 гг. в Архангельском крае были записаны исторические песни о событиях эпохи «смуты». Другой английский путешественник, Коллинз, в период с 1660 по 1669 г. записал две сказки об Иване Грозном. В 1681 г. народные лирические песни записывает П. А. Квашнин-Самарин.

В XVII в. были записаны произведения почти всех жанров русского фольклора. Например, сказки «Об Иване Пономаревиче», «О царевне и Ивашке Белой рубашке» и др., былины об Илье Муромце, Михаиле Потыке и Ставре Годиновиче, многие предания, песни, пословицы и поговорки.

К XVII в. восходит традиция составления рукописных фольклорных сборников. В это время бытовало в народе много рукописных песенников, в которые кроме литературных стихов духовного содержания входили и народные песни. От XVII в. до нас дошел рукописный сборник «Повести или всенароднейшие пословицы по алфавиту». Сборник включал около 2800 пословиц.

Собирание, изучение и издание фольклора в XVIII в. Традиция составления рукописных фольклорных сборников продолжается и в XVIII в. Особенно много появляется рукописных песенников, в которых помещаются литературные и народные песни. XVIII век является началом развития фольклористической мысли в России. Научный интерес к фольклору в первой половине XVIII в. связан с именами В. Н. Татищева, В. К. Тредиаковского и М. В. Ломоносова.

В.Н.Татищев (1686-1750) обратился к изучению фольклора во время работы над «Историей Российской...». Он привлекает фольклор как исторический источник. Татищев изучает фольклор по летописям и в живом бытовании. Характеризуя древнюю русскую историю, Татищев касается былин об Илье Муромце, Алеше Поповиче, Соловье Разбойнике и Дюке Степановиче. Он интересовался также и другими жанрами фольклора. Татищевым был, например, составлен небольшой сборник пословиц.

В отличие от историка В. Н. Татищева у поэта В. К. Тредиаковского (1703-1768) интерес к фольклору не исторический, а филологический. Тредиаковский изучает фольклор как источник поэтической фразеологии и национальной метрической системы. В практике русской литературы до реформы Тредиаковского применялось силлабическое стихосложение. Изучив особенности русского народного стихосложения, Тредиаковский в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735) предложил систему силлаботонического стихосложения, которая в дальнейшем использовалась всей русской литературной поэзией. Интересны отдельные замечания Тредиаковского об особенностях языка русской народной поэзии. В частности, он отмечает постоянные фольклорные эпитеты «тугой лук», «бел шатер» и др.

Еще большее значение в изучении русской народной поэзии имеют труды и отдельные высказывания М.В.Ломоносова (1711-- 1765). Выросший на Севере, Ломоносов был хорошо знаком со всеми жанрами русского фольклора (сказками, былинами, песнями, пословицами и поговорками). Он изучает фольклор также по летописям и рукописным сборникам. В своих работах Ломоносов говорит о фольклоре как о ценном источнике сведений в языческих обрядах, рассказывает о проведении календарных праздников. Вслед за Тредиаковским Ломоносов изучает народное стихосложение и в своей работе «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739) развивает далее теорию силлабо-тонического стихосложения. Язык народной поэзии Ломоносов изучает для постижения национальных особенностей русского языка. Народные пословицы и поговорки он использует в своих трудах «Риторика» (1748) и «Российская грамматика» (1757). В своих трудах по истории России Ломоносов привлекает фольклор как исторический источник.

В середине XVIII в. собиранием фольклора в историко-этнографических целях.занимается С. П. Крашенинников. В 1756 г. выходит первый том его труда «Описание земли Камчатки», в котором говорится об обрядах камчадалов, приводится ряд народных песен. На книгу С. П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки» А. П. Сумароков откликнулся рецензией, в которой выражаются его взгляды на народную поэзию. Сумароков оценивает фольклор камчадалов преимущественно с эстетических позиций. Пафос рецензии Сумарокова -- борьба за простоту и естественность в поэзии.

Работа по собиранию русского фольклора усиливается в последней трети XVIII в, Если ранее фольклорные записи концентрировались в рукописных сборниках, то теперь они, как и литературные произведения, публикуются. Впервые образцы русского фольклора были напечатаны в «Письмовнике» Н.Г.Курганова (1796). В приложениях к «Письмовнику» было напечатано более 900 пословиц, около 20 песен, несколько сказок и анекдотов.

В дальнейшем различным жанрам русского фольклора посвящаются отдельные сборники. Так, М.Д. Чулков с 1770 по 1774 г. издает в четырех частях «Собрание разных песен», Н.И.Новиков в 1780--1781 гг. публикует в шести частях «Новое и полное собрание российских песен», В. Ф. Трутовский за период с 1776 по 1795 г. издает в четырех частях «Собрание русских простых песен с нотами». В конце XVIII в. Выходят также и менее значительные песенники:

«Новый российский песенник» (ч. 1--3,

1790--1791), «Избранный песенник» (1792),

«Российская Эрата» М. Попова (1792), «Карманный песенник» И. И. Дмитриева (1796) и др.

Наибольшую ценность для нас представляет сборник Н. Львова --И. Прача «Собрание русских народных песен с их голосами...» (1790). Это единственный сборник XVIII в., в котором народные песни публикуются в их подлинном виде, без всякой редакторской правки. В период с 1780 по 1783 г. в 10 частях выходит сборник В. А. Левшина «Русские сказки». Здесь в обработке даются литературные и народные произведения. В сборнике кроме сказок волшебно-богатырского характера публикуются и сказки бытовые, в которых преобладают сатирические элементы. Народные сказки в обработанном виде издаются также в сборниках 394 «Лекарство от задумчивости» (1786), «Русские сказки, собранные Петром Тимофеевым» (1787), «Крестьянские сказки» (1793), в сборнике В. Березайского «Анекдоты древних пошехонцев» (1798) и др.

Появляются сборники пословиц. Так, А. А. Барсов в 1770 г. напечатал «Собрание 4291 древних пословиц». Н.И.Новиков в 1787 г. переиздал этот сборник. За два года до этого поэт И. Ф. Богданович опубликовал сборник «Русские пословицы», в котором фольклорный материал был отобран тенденциозно и подвергся значительной литературной обработке.

Заслуга русских просветителей второй половины XVIII в. (Н.Г.Курганова, М.Д.Чулкова, В.А.Левшина, Н.И.Новикова и др.) в том, что они сумели правильно оценить значение русского фольклора в развитии национальной литературы, проделали большую работу по публикации (правда, в отредактированном виде) народных песен, сказок, пословиц и поговорок. В своем литературном творчестве они использовали фольклор для изображения народных обычаев и нравов.

В лице А. Н. Радищева (1749--1802) русская просветительская мысль XVIII в. получает свое наивысшее развитие, поднимается до подлинно демократического, революционного сознания.

Революционные убеждения Радищева определили особый характер использования им фольклора, принципиально новое понимание народного творчества. Радищев впервые говорит о фольклоре как выразителе народного мировоззрения. В народных песнях Радищев видел «образование души нашего народа». В них, по мнению Радищева, отразились не только бытовая сторона жизни, но и социальные идеалы народа. Они служат постижению русского национального характера. В «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790) Радищев привлекает народное творчество как материал, раскрывающий подлинную душу угнетенного народа, его тягостное положение при крепостничестве. Именно в этих целях он в главе «Городня» приводит плачи по рекруту матери и невесты. Заметим, что это -- первая публикация (правда, литературно обработанных) народных плачей.

А.Н.Радищев использует фольклор как средство достижения не только народности, но и подлинного реализма, глубокого психологизма. Так, в главе «Медное» на фоне веселой хороводной песни «Во поле березонька стояла» Радищев, по контрасту, глубоко правдиво, с большой силой психологизма изображает картину продажи крепостных людей. Немаловажное значение и для литературы, и для фольклористики имеет впервые выдвинутая Радищевым проблема народного певца. Образ народного певца рисуется Радищевым в главе «Клин» «Путешествия из Петербурга в Москву». Пение старого слепого певца в изображении Радищева -- это подлинное искусство, «проникающее в сердца слушателей». Затем к теме народных певцов Радищев еще раз обратился в своей поэме «Песни, петые на состязаниях в честь древних славянских божеств» (1800--1802). Здесь народные певцы-поэты выступают духовными вождями народа. Любопытно, что «Песни...» Радищева по своей поэтической образности и стилю имеют некоторые признаки «Слова о полку Игореве», которое Радищев, как и многие его современники, считал не литературным, а фольклорным памятником.

Из сказанного очевидно, что XVIII век представляет собой важный этап в предыстории русской фольклористики как науки. В это время собирается и публикуется значительный фольклорный материал, верно оценивается его значение как явления национальной культуры. Радищевым высказывается ценнейшая мысль о 396 народной песне как выразительнице души народа.

Вместе с тем следует заметить, что в XVIII в. русская фольклористика еще не сформировалась как наука. Фольклор еще не был осознан как самостоятельный объект исследования, он еще не отделяется отчетливо от литературы. В большинстве сборников фольклорные произведения помещаются вместе с произведениями литературными. Народные произведения печатаются в литературной обработке. В это время еще не было выработано специфически фольклористических методов и приемов исследования.

Сопоставление фольклорных произведений с данными, извлекаемыми из исторических документов, - один из важнейших приемов исторического изучения фольклора (наряду со сравнительно-историческими, генетико-типологическими и другими методами).

Исследователи фольклора интересуются обычно историческими документами: 1) для выявления элементов, перешедших в письменность из устной традиции; 2) для ознакомления с историческими фактами, одинаковыми или сходными с изображенными в фольклоре или 3) для извлечения фактов, необходимых для исторического, бытового, лингвистического и т. д. комментирования фольклорных произведений. В настоящем разделе будет говориться главным образом о второй группе.

Сопоставление фольклора с историческими документами не есть еще сопоставление с самой исторической действительностью. Исторические документы создаются с определенными целями (социальными, бытовыми, правовыми, политическими, религиозными и т. д.), и это предопределяет отбор фактов, их оценку и приемы изображения. Фиксировалось, как правило, только то, что представляло особый, повышенный интерес, и то, что нельзя было не зафиксировать. Фольклорные произведения возникают на почве той же действительности, однако они представляют собой изображение только определенных ее сторон и посредством таких приемов, которые свойственны различным жанрам фольклора, их практическому назначению или эстетической функции.

Важнейшие проблемы, встающие перед фольклористами, работающими с историческими документами, можно было бы сформулировать так:

а) различение «первичных» фактов, являющихся непосредственным отражением действительности, и фактов «вторичных»,- прошедших эстетическую обработку в письменной традиции и в предшествовавшей ей устной традиции;

б) выработка или совершенствование методики выявления фольклорных элементов, отраженных в исторических документах, для реконструкции фольклорных тем, сюжетов, жанров, стилистических приемов и т. п., современных этим документам.

Различные типы исторических документов содержат далеко не равноценные данные для реконструкции истории различных фольклорных жанров.

При характерной для периода феодализма (особенно на его ранних этапах) относительной неразвитости средств и способов накопления исторических знаний устная традиция была одним из важнейших источников и каналов их накопления, распространения и сохранения. Активному использованию исторических жанров (эпических п исторических песен, преданий) в исторических документах способствовал также синкретизм исторических, информационных и эстетических функций тех и других.

Для ранней стадии развития письменности большую трудность представляет дифференциация исторических документов и; литературных произведений, так как большинство из них многозначно по своему характеру и функциям. Исторические документы нередко приобретали эстетические качества именно за счет использования элементов устной традиции (стилистических, сюжетных и т. д.).

В противоположность так называемым историческим жанрам фольклора сказки, лирические песни и причитания если и используются в исторических документах, то главным образом для отражения таких сторон действительности, которые еще не были освоены письменность^; Сопоставление «исторический документ - исторический фольклор» нуждается в дальнейшем уточнении. Наряду с фольклорными повествованиями об исторических событиях прошлого (эпическое прошлое, Sagenplusquam- perfekt и т. д.)» которые должны соотноситься с письменными историческими сочинениями (хрониками-летописями, историческими повестями и т. д.), в устной традиции всегда существовали рассказы о настоящем, которые соотносимы со своеобразным кругом современной текущей документации. И те и другие выполняли прежде всего функцию актуальной информации. Эстетический элемент в рассказах о настоящем, как правило, - производное от стремления передать информацию наилучшим образом (выразительно).

Можно различить два уровня текущей документации и рассказов о настоящем.

а. Локальный или бытовой уровень - рассказы, связанные с «низшей» мифологией или местными христианскими «чудесами» либо необычными событиями, рассказы о кладах, местных разбойниках и других происшествиях. Аналогичные события отражались, как правило, в локальной документации, иногда в делах, связанных с судебными процессами.

б. Социальный или политический уровень - рассказы о войнах, политической и династической или внутрицер- ковной борьбе, которая истолковывалась в духе крестьянских чаяний вольности, легенд об «избавителях», о далеких «вольных землях», об антифеодальных восстаниях, о разбойниках, действия которых приобретали социальный характер и более или менее широкий размах, о «чудесах», приобретавших общегосударственное социальное или политическое значение. Соответствующие им документы - это текущие записи в общегосударственных или местных хрониках (летописях), доносы, следственные документы, приговоры, отчеты официальных лиц, иностранных послов и путешественников, частная переписка и т. п. Подобные рассказы (актуальные легенды, мемораты, слухи, толки, вести, новости и т. д.) получали значительно более широкое, иногда даже общегосударственное распространение; их исполнителей, как правило, преследовали, им противопоставлялись официальные реляции, запреты, указы и т. д.

Устный способ передачи актуальной информации, неудовлетворенность официальными трактовками событий, недоверие к ним заставляли рассказчиков (или просто передатчиков «вестей», «толков», «слухов») искать свои, иногда фантастические способы объяснения событий (установления взаимосвязей и причин, персонификации, локализации) или высказывать предположения о дальнейшем развитии событий и т. д. При этом реальные факты (необязательно постепенно и только позже, как об этом часто пишут исследователи!), как правило, сразу же, в процессе их первичной передачи (освоения, объяснения или дополнения желаемым), переплетались с вымыслом (домыслом), не имевшим, однако, открытой эстетической функции и предназначения, но очень часто образным по своей природе (прежде всего в силу нетео- ретичности мышления среды, в которой бытовали подобные рассказы).

В связи с этим, как показывает опыт изучения русских материалов, исторические документы отражали не только реальные факты, но и легенды, образовавшиеся в процессе распространения информации, и даже события, связанные с реакцией на легенды, воспринимавшиеся как равноценные фактам (например, легенды о царях или царевичах - «избавителях» и др.).

Географическая и хронологическая неравномерность распространения рассказов о настоящем порождала своеобразное их взаимоотношение с действительностью. Так, можно отметить чрезвычайно характерные и, казалось бы, парадоксальные в теоретическом отношении случаи:

а) развитие «легенды» могло обгонять действительность (ср., например, датировку легенды о гибели царевича Алексея - сына Петра I, о которой идет речь в следующей главе);

б) в основе «легенды» могло лежать истолкование вполне реальных фактов, сохранявших свои исторические очертания;

в) вместе с тем факты могли быть деформированы до неузнаваемости или просто вымышлепы.

Изучение исторических документов, отражающих процесс формирования устных рассказов на актуальные политические темы, позволяет проникнуть в сложный механизм многократного конвергентпого происхождения сюжетов на почве сходного объяснения сходных исторических событий при использовании в качестве «строительного материала» ходовых мотивов и художественных приемов исторических преданий, эпических песен, бал лад, сказок и других жанров. Об этом пойдет речь в главе «Легенда об „избавителе44 и проблема повторяемости фольклорных сюжетов».

К ПРОБЛЕМЕ ДАТИРОВКИ ФОЛЬКЛОРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

Для исторического изучения фольклора немаловажное значение имеет одна из наиболее элементарных и вместе с тем наиболее сложных проблем - датировка фольклорных произведений. Мы назвали ее элементарной, так как нет необходимости доказывать ее важность, практическую и теоретическую. Однако она всегда сложна.

Фольклорное произведение, каким мы его обычно знаем в записи, есть не только результат коллективной художественной деятельности носителей фольклора, которые участвовали в его распространении. Любое фольклорное произведение в той или иной мере вырастает из традиции и, возникнув, претерпевает в процессе бытования определенные изменения, которые накапливаются и закрепляются в тексте. Поэтому, стремясь к датировке, мы должны были бы в идеале воссоздать всю историю текста и при этом иметь в виду, что какие-то составляющие его элементы могли возникнуть до сложения того текста, историю которого мы узнали. Именно поэтому, как правило, не оправдывают себя датировки, которые основаны на хронологическом приурочении одного из мотивов, образующих интересующий нас сюжет.

Признание предыстории текста и его динамичности (и в связи с этим равноценности віаржштов, отражающих различные моменты его истории) не снимает вопроса о времени первоначального возникновения того или иного фольклорного произведения как некой относительно устойчивой и качественно своеобразной художественной и идеологической системы. Разумеется, и в этом смысле могут встретиться очень разные случаи. Если можно, например, с уверенностью утверждать, что пословица «Погиб, каїк швед под Полтавой» не возникла‘раньше 27 июня 1709 г., т. е. дня сражения русских и шведских войск под Полтавой, то изучение истории какой-нибудь волшебной сказки может увести нас через ряд сюжетных трансформаций в архаическую глубину первобытного фольклора. В последнем случае будет нелегко решить, какая именно из трансформаций (даже если нам удастся уста-

новить их последовательность) положила, начало извест-" ной нам сказке в ее позднейшем качестве.

Все эти трудности усугубляются еще и тем, что фольклорные произведения создаются изустно и для устного исполнения. Поэтому их письменная фиксация (если речь идет о времени, когда фольклористика как наука еще не существовала) всегда более или менее случайна. Подавляющее большинство фольклорных произведений известно в поздних записях, и в конечном счете догадки об их истории могут быть только гипотетичными.

Все сказанное обусловливает то, о чем мы уже говорили, - фольклористика вынуждена обычно, подобно археологии и этнографии, удовлетворяться относительной хронологией, лишь изредка, при особенно благоприятных условиях, прорываясь к конкретным датировкам (т. е. к- абсолютной хронологии).

Как показал опыт изучения русских эпических и исторических песен, даже так называемые «исторические жанры» направлены на обобщенное и художественное, а не на эмпирическое, прагматическое изображение исторического прошлого. Поэтому подлинной исторической достоверностью могут обладать только датировки, осно- ванпые на анализе идей или представлений, выраженных в интересующей нас эпической или исторической песне, балладе, сказке и т. д. Однако история народного мировоззрения и народного художественного мышления изучена еще далеко не достаточно, а некоторые возможности в этом смысле потеряны, по-видимому, безвозвратно.

Медленность развития быта, представлений, верований, форм художественного творчества феодального крестьянства, которое было основным носителем фольклора на протяжении длительного времени, обусловили многовековую популярность многих фольклорных произведений. С другой стороны, гетерогенность фольклора любого периода, одновременное существование архаических и новых форм, обычное для фольклора включение традиционных элементов в более поздние эстетические системы, создает ситуацию, при которой фольклористы в лучшем случае могут устанавливать предположительные «нижние» хронологические границы известных им явлений и очень редко могут сказать хоть что-нибудь о «верхней». Вполне естественно при этом, что исследователи стремятся как можно больше извлечь из элементов фольк-

лорного произведения, которые могли бы стать, выражаясь языком археологов, «датирующими деталями».

Таковы, например, изображения или упоминания в тексте каких-либо событий, имевших место в действительности, имен, известных по историческим документам, географических названий, связанных с определенными историческими эпизодами, и т. д.

Мы не будем анализировать фольклористическую практику сопоставления фольклорных и исторических фактов. Скажем только, что удачи или поражения исследователей на этом пути связаны не только с большей-или меньшей исторической эрудицией, смелостью или осторожностью отдельных ученых. В не меньшей степени они связаны с правильным пониманием художественной природы фольклорного жаира, к которому обращается исследователь. Назначение жанра, его художественная направленность всегда обусловливают определенный тип отражения действительности, т. е. внимание к каким-то ее сторонам и пренебрежение другими, отбор фактов, необходимых для повествования, способ их эстетической обработки, своеобразное сочетание фактов действительности и вымысла, природу этого художественного вымысла и т. д. Так, например, историческим преданиям свойственна прежде всего информативная функция. Они очень дорожат именами героев, названиями мест их деятельности, специфическими чертами их индивидуального подвига. Эстетическая функция преданий, как правило, выражена весьма слабо - текст их, как правило, аморфен. В отличие от этого эпические героические песни (например, русские былины или эпические песни южных славян) очень развиты эстетически. Текст их имеет отчетливые формальные качества. В них все подчинено обрисовке монументального образа героя-богатыря. Рассмотрение характера тех элементов эпических песен, которые, казалось бы (при исторической направленности эпоса), могли быть использованы -как «датирующие детали», приводит к выводу, что некоторые из них удерживались очень стойко и имели прямое отношение к сюжету эпической песни, к ее основному содержанию. Таковы, например, в русских былинах упоминания Киева (или Новгорода) и князя Владимира. Без них немыслима былина, они не могли быть ничем заменены. Однако даже и в этих, казалось бы, наиболее ясных случаях возникают общеизвестные хронологические загадки. В большинстве былин, в которых действие происходит в Киеве или под Киевом, фигурирует князь Владимир и татары осаждают Киев или угрожают ему. Вместе с тем татары появились на Руси в начале XIII в., а князь Владимир княжил в Киеве с 978 по 1015 г. Исследователи объясняют это противоречие двумя способами. Первый: былины об осаде Киева сложились в X-XI вв., но речь в них шла о половцах, которые позже, под влиянием событий XIII-XIV вв., были заменены татарами. Второй: известные нам былины сформировались в «татарское» время на почве идеализированных воспоминаний о расцвете древнерусского государства в X-XI вв. («эпическое время»). Таким образом, даже и в подобных случаях датировка дискуссионна. Что же касается большинства других имен и географических названий, встречающихся в былинах, то они, видимо, для сказителей и слушателей имели второстепенное значение и могли более или менее свободно заменяться, искажаться, забываться и т. д. В главе «Вариативность как проблема теории фольклора» мы продемонстрировали вариативность названия города, который освобождает Илья Муромец по дороге в Киев. Татарский хан, приводящий орду под Киев, может называться Калиным-ца- рем, Батыгой, Мамаем, Кудреванкой, Скурлой, Баданом, Ковшеем, Идолшцем и т. д. Очевидно, что опираться на столь сильно варьирующие детали для датировки воз- t никновения былины невозможно. Видимо, исполнителям было не столь важно, под каким городом и какого именно татарского хана разбил русский богатырь, но было очель важко, что оп его победил, отзывался Илья Муромец, действовал во времена князя Владимира и совершил свой подвиг по дороге в Киев.

Казалось бы, надежнее исторические события, изображаемые в фольклоре. Зависимость между историческим и фольклорным фактом на первый взгляд должна быть элементарна и ясна: сначала что-то происходит в действительности и только потом (или хотя бы относительно одновременно) это событие может обрести художественное отражение в фольклоре. Так, например, несомненно, что песня о взятии Казани могла быть сложена только после того, как Казань была взята. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что эта проблема тоже достаточно сложна.

Даже при относительно определенных указаниях иногда трудно решить, какое именно лицо пли событие отразилось в фольклорном произведении, так как обнаруживаются два или несколько сходных исторических факторов (или лиц). Например, неясно, кто из исторических Владимиров - Владимир Святославович или Владимир Мономах (или они оба) - послужил прототипом былинного Владимира, какая именно битва па Косовом поле изображается в сербском эпосе и т. д. В других случаях событие, которое рисуется в эпосе, имеет еще более обобщенный характер и вообще не представляется возможным соотнести его с тем или иным конкретным историческим фактом. Так, несмотря на совпадение имен былинного и летописного Добрыни, до сих пор никому не удалось достаточно убедительно доказать, что в былине

о бое Добрыни со змеем мы имеем дело не с традиционным архаическим сюжетом, а с прямым отражением факта - крещения Новгорода историческим Добрынек или хотя бы с приспособлением унаследованного сюжета к изображению этого события. Доводы, имеющиеся в распоряжении сторонников историчности былинного Доб- рыни (совпадение имен и традиция аллегорического изображения язычества в древней письменности и ИКОНОн графии), нейтрализуются по крайней мере равноценными доводами их противников (имя Добрыни, вероятно, было довольно широко распространено на Руси, сюжет «бой со змеем» -существует в фольклорной традиции.многих народов как вполне самостоятельный и не имеющей обязательного аллегорического смысла).196

И, наконец, даже в том случае, когда, казалось бы, не должно было возникать сомнение в связи фольклорного мотива (или сюжета) и определеннЪго исторического» факта, могут встретиться теоретически непредвиденные, парадоксальные обстоятельства. Так, например, большинство исследователей соотносит русскую историческую песню «Гнев Грозного на сына» с убийством Иваном IV сына в 1581 г.197 Однако это не мешает датировать эту песню самыми различными способами. Перечислю варианты датировки: 1581 г., 1580-1590 гг., первая четверть. XVII

в. Не будем рассматривать аргументацию сторон- киков каждой из этих датировок - она известна. Значительный интерес для нас представляет предположение, высказанное В. Я. Проппом и Б. Н. Путиловым (и несколько раньше по другим соображениям А. А. Морозовым). Оно заключается в том, что песня могла возникнуть до 1581 г.198 Предположение это было встречено с недоверием. Привычнее было думать, что песня могла возникнуть после 1581 г. как отражение реального убийства царевича Ивана. «Отдельные» несовпадения (в песне фи- гурирует не царевич Иван, а царевич Федор, царевич не казнен и т. д.) не смущали - песня в своем первоначальном виде могла «точнее» отражать исторический факт, но в процессе бытования подвергнуться искажениям. Здесь действовала инерция недоверия к поздним записям, характерная для старой фольклористики. Допускалось, что могли произойти любые искажения. В связи с этим нам хотелось бы напомнить о чрезвычайно выразительном факте, упоминавшемся уже нами в книге «Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв.»,199 и рассмотреть его специально в интересующем нас аспекте. Он кажется нам интересным, так как, с одной стороны, речь идет о сходном историческом событии - убийстве царем Петром I царевича Алексея, с другой - представляется возможным оперировать не более или менее убедительными логическими доводами, а надежно датированным документом, свидетельствующим о том, что легенда о покушении Петра на жизнь сына возникла по крайней мере за 13 лет до его действительной гибели.

В 1705 г. посол Петра в Париже А. А. Матвеев пи- .сал генерал-адмиралу Ф. А. Головину о слухе, который проник из России через Польшу во Францию: «Из Парижа, ноября 17, 1705.. . Притом он (Дебервиль, французский королевский чиновник, - К. Ч.) спрашивал меня за сяовом, что истинно ли то, будто сего месяца (число неразборчиво, - К. Ч.) их король писали из Польши с Почтою, чт& великий государіь наш при забавах некоторых разгневался на сына своего. Велел его принцу Александру (т. е. князю А. Д. Меншикову, - К. Ч.) казнить, который, умилосердясь, тогда повесить велел рядового солдата вместо сына.

Назавтрове будто хватился государь: „Где мой сын?‘\ Тогда принц Александр сказал, что то учинено над ним, что он указал. Потом от печали будто был вне себя. Пришел тогда принц Александр, увидел, что -государю его стало жаль; тотчас перед него жива царевича привел, что учинило радость неисповедимую ему».200

Пересказ А. А. Матвеева весьма напоминает песню «Гнев Грозного на сына». Документ этот дал повод II. И. Калецкому, познакомившемуся с ним по неисправной публикации С. М. Соловьева, считать, что речь идет -

о прозаической передаче песни о Грозном, в которой Петр заменил Грозного, Алексей - Федора,201 а Меньшиков - Никиту Романовича. Изучение легенд об Алексее показало, что для такого заключения нет никаких основании. А. А. Матвеев пересказал одну из современных ему и вполне самостоятельно возникших легенд о царевиче Алексее. В те годы бытовали и другие рассказы о покушении Петра на Алексея.202 Если учесть при этом, что конфликт царя Петра с сыном был весьма затяжным (он начался еще в 1697-1698 гг., во время стрелецкого бунта в Москве, и тянулся до 1718 г.), то следует признать, что народное воображение обогнало реальное развитие событий и создало сюжет, который не опирался на уже существующие факты, а естественно вытекал из обстановки затяжного конфликта, волновавшего всю страну.203 Нельзя не отметить, что подобная возможность не допускается при исследовании взаимоотношений фольклорных произведений и действительности.