Роман сенчин личная жизнь. Журнальный зал

У этой книги автор – старательный троечник. Не в смысле – в школе или по жизни, а вот в писательстве. Автор выбрал для своей работы сразу несколько ключевых тем: самобытность русской деревни и языка, ценность природы, коррумпированность власти, безжалостность новых технологий, раздолбайство на местах – да мало ли что! Взял много ярких красок, смешал и получил известный цвет.

Книга посвящена строительству Богучанской ГЭС – этот факт, как минимум, реальный. Для ГЭС нужны водохранилища, их образовывали там, где оно получалось исходя из рельефа местности, и деревни, стоящие на пути, переселяли. Это переселение – и есть главная эээ проблематика книги. Вот захотелось применить это словечко из школьных сочинений. Если бы автор не был троечником, то вполне можно было бы говорить о главной трагедии. Но увы. Переселение по принуждению – вообще не сахар, а если еще вместо земли дают квартиру (не все хотят в город, да), норовят обмануть, демонстрируют бездушный формализм… Ну тогда много разбитых или подбитых жизней, рушащиеся семьи, все дела. Было ли все так трагично, как хотел показать автор – понятия не имею, не проверяла. Фамилии деятелей встречаются вот вполне настоящие. И вообще, скорее всего он действительно накопал реальных фактов. Ну и как-то их подал. Старательный, потому что. Но, похоже, встроенного вкуса и чувства меры не имеет, а развить – не удосужился, или не смог.

«Предупредительный выстрел в голову» - это начало книги. Самое начало! Как можно было сделать такую ужасную плюху?? Абсолютно сырой и дешевый диалог уровня мягкообложного барахла, что продается у метро. Пятый сезон Бандитского Петербурга в бумажном виде. Там общались предприниматель и некто, властью обличенный – договаривались как раз -таки возобновить строительство ГЭС, или что-то в этом духе. Просто слов нет. Ну неужели сам не чувствовал, что лажу пишет? Тем более, что дальше пошло получше.

Началось описание деревни, людей. Их быта, их жизней. Судьбы, словечки… Все было неплохо. Средней занимательности, умеренно трогательно. Меня, правда, почти не тронуло. А потом… потом и вовсе надоело - один мотив, занудный, однообразный. И никак не закончит, и не знает, где остановиться. Одно и то же. Потом вдруг появилась журналистка Ольга, которая писала об этом расселении. Зачем ее вообще ввели? Мне начинает казаться – затем, чтобы иметь повод процитировать документы, которые она раскопала на эту тему. Надо ли говорить, что это было невыносимо скучно? Тут во всей красе проявляется старательность и отсутствие чувства меры автора. Старательно показал все, что накопал, по порядочку, ничего не пропуская, и совершенно не чуя, что этому в таком объеме не место в худлите. Дальше было некоторое количество разной степени естественности смертей, бандитских выходок, несправедливостей. Думаю, все что нашел, относящегося к делу, все и залепил. И не относящееся тоже, хорошо хоть это «неотносящееся» он вложил в уста одной бабки, что другой на вокзале сказала… Хотел безысходность, вестимо, показать, но вызвал ухмылку – очень как-то неуклюже у него все это получилось, непрофессионально. Но он очень-очень старался.

Вот вьется веревочка, происходит что-то и – ничего с точки зрения сюжета. Ни одна линия как-то не развилась яственно, ни одна судьба не прослежена. Тут выхватил кусочек, там что-то рассказал. Строительство своим чередом идет, переселение. Но фоном. А на переднем плане какая-то невнятная каша из людей и их мыслей и действий. Размазанный, непонятно о чем финал это только подтверждает. Он, наверное, должен быть эффектным, надрывным, а получился еще одним звеном в череде не радующих героев книги событий, и непонятно, какой тут можно сделать особенно вывод. Про воров и халтурщиков во власти, что ли? Так это было политическое журналистское расследование? Но постойте, зачем тогда этот деревенский быт, к которому даже словарик в конце приложили? Похоже, автор не определился, к умным ему или к красивым.

Новая книга от фаворита крупнейших отечественных литературных премий 2009-2010 годов Романа Сенчина. Жесткий реалист по манере письма, Сенчин - неисправимый романтик в душе. Его герои оказываются порой в безвыходных ситуациях - как отважный скалолаз из повести "Абсолютное соло", погибающий в снегах Гималаев с надеждой быть услышанным хотя бы одной живой душой.

Роман Сенчин - прозаик, автор романов "Елтышевы", "Зона затопления", сборников короткой прозы и публицистики. Лауреат премий "Большая книга", "Ясная Поляна", финалист "Русского Букера" и "Национального бестселлера".

"Елтышевы" - семейный эпос Романа Сенчина.
Страшный и абсолютно реальный мир, в который попадает семья Елтышевых, - это мир современной российской деревни. Нет, не той деревни, куда принято ездить на уик-энд из больших мегаполисов - пожарить шашлыки и попеть под караоке. А самой настоящей деревни, древней, как сама Россия: без дорог, без лекарств, без удобств и средств к существованию.

У Романа Сенчина репутация автора, который мастерски ставит острые социальные вопросы и обладает своим ярко выраженным стилем. Лауреат и финалист премий "Большая книга", "Русский Букер", "Национальный бестселлер", "Ясная Поляна".

"Иджим" - новая книга рассказов Романа Сенчина, финалиста премии "Букер-2009", блестящего стилиста, хорошо известного читателям литературных журналов "Новый мир", "Знамя", "Дружба народов", "Октябрь" и других.

Новая книга рассказов Романа Сенчина "Изобилие" - о проблеме выбора, точнее, о том, что выбора нет, а есть иллюзия, для преодоления которой необходимо либо превратиться в хищное животное, либо окончательно впасть в обывательскую спячку. Эта книга наверняка станет для кого-то не просто частью эстетики, а руководством к действию, потому что зверь, оставивший отпечатки лап на ее страницах, как минимум не наивен: он знает, что всё есть так, как есть.

В новом сборнике известный писатель-реалист Роман Сенчин открывается с неожиданной стороны - в книгу включены несколько сюрреалистических рассказов, герои которых путешествуют по времени, перевоплощаются в исторических личностей, проваливаются в собственные фантазии.

Роман Сенчин - Лед под ногами

Осенью и зимой по утрам в будни он видел за окном одно и то же - колонна белых огней медленно двигалась внизу и уходила почти под дом. Через двойные рамы слышался ровный, размеренный гул; иногда из него выделялся треск трактора или рев мощного грузовика, случалось, вскрикивал нетерпеливо-обидчиво клаксон оттертой на край легковушки, еще реже гул разрезала сирена "скорой помощи" или кряканье милицейских "фордов" и "лад", депутатской "ауди".

В книгу вошли две повести Романа Сенчина - "Минус" и "Вперед и вверх на севших батарейках". Их герой - полный тезка автора - и автопортрет, и самопародия: как настоящий реалист, он пишет о том, что хорошо знает.
Действие "Минуса" происходит в небольшом сибирском городке, Роман работает монтировщиком в театре. Таскает тяжелые декорации, спит с актрисами, пьёт от тоски по вечерам... а ночью мечтает о далекой столице.

Сенчин Р. Дождь в Париже : фрагмент романа // Нижний Новгород. - 2017. - № 6. - С. 168-184;

Дружба народов. - 2017. - № 10. - С. 157-173; Наш современник. - 2017. - № 12. - С. 25-44.

Вещь называется «Дождь в Париже», но по содержанию она - о моём родном Кызыле, столице Тувы. Некоторые уже посмеялись над несоответствием названия и содержания… Это отчасти автобиографический текст. Несколько лет назад, осенью, я провёл в Париже четыре дня. Было два выступления на каком-то литературном мероприятии, а в остальное время я валялся в крошечном номере отеля. В голову лезли воспоминания о моём детстве, о юности, которые прошли в Кызыле. Я заставлял себя идти гулять по Парижу, но не мог. Тем более все четыре дня лил дождь, и я оправдывал свое лежание на кровати тем, что холодно и сыро…
Потом захотелось написать об этом казусе. Правда, я уехал из Кызыла в 93-м, в двадцать два года, и с тех пор бывал там эпизодически, а мой герой, у которого есть прототип, продолжает жить в Кызыле. Однажды он, немолодой человек, покупает тур в Париж, о котором мечтал с детства, едет туда и вместо того, чтобы ходить по музеям, улочкам, бульварам, о которых читал много лет, торчит в номере, выпивает и не может отделаться от прокручивания в голове своей жизни…

Аннотация:

Сенчин - не Пелевин, в год по роману не выдает; последний - "Зона затопления" - выходил в 2015-м.

Главный герой нового романа, сорокалетний Андрей Топкин, оказавшись в Париже, где рассчитывал вырваться из полосы неудач и личных потрясений, почти не выходит из номера отеля и предается рефлексии, прокручивает в памяти свою жизнь. В Париже тем временем действительно дождь - с утра до вечера. Топкин - сын советского офицера, которого в середине 70-х посылают на службу на границу с Монголией, в Туву. Там семья и оседает. Но в начале 90-х, из-за беспорядков на национальной почве, родители и сестра главного героя уезжают на историческую родину - восток Эстонии. Так же поступает и большинство одноклассников, знакомых, соседей… Андрей же остается.
В последние годы много говорят о русском мире, о его расширении. Но на самом деле русская культура, русский язык уходят не только из бывших республик СССР, но и из многих регионов России. Многие страницы романа посвящены взаимоотношениям Тувы и Российской империи, СССР и России.

Рецензии:

«Дождь в Париже» – первая крупная вещь Романа Сенчина, вышедшая после книги «Зона затопления». Это очень сенчиновский роман, в нём получает развитие всё его творчество.

Роман «Дождь в Париже» целиком мы оценим совсем скоро – пока же «Дружба народов» представила читателям лишь небольшую его часть, на основании которой тем не менее кое-какие выводы сделать можно. Хмурый реалист продолжает делиться очень точными депрессивными наблюдениями. К словам «обида» и «тоска» мы привыкли: в сенчинском Париже никакого солнца – только дождь. Его герой Андрей Топкин, оказавшись в столице Франции (о том, как, когда и почему это произошло, автор, наверное, поведает в полной версии романа), выпивает и вспоминает прошлое – родную Туву, развод с женой, новое любовное увлечение и старых друзей:
«Да, им-то Париж еще долго не увидеть. Даже если денег будет навалом. Игорь в ФСБ работает, подполковник уже, Боба – кинолог в тюрьме, Славян – погранец. Им за границу нельзя».
Мир вокруг Андрея «был зыбок, постоянно менялся, его словно бы била лихорадка». Универсальный персонаж Сенчина – маленький думающий человек – подобрался к пресловутому кризису среднего возраста: когда тебе за 40, волей-неволей осознаешь: половина жизни, возможно, даже большая, позади. И чего ты достиг? И что в будущем? Герой вроде убеждает себя: «Да ладно, брось. Люди в пятьдесят жить начинают. И позже», но чувствуется, что сам себе не верит: любви больше не будет – будет старость.

А вот отрывок из романа «Дождь в Париже» показался мне несколько унылым, как и название романа. В нём заметно стремление писателя преодолеть тенденциозность «мира бесцветных, инфантильных, обреченных людей» (А. Тимофеев. Победы и поражения «нового реализма» // Вопросы литературы, 2017, № 5), которое реализуется через открытый и честный разговор о себе с собой в духе «новой искренности». Дневниковость повествования выполняет психотерапевтическую роль. С картины художественного мира писателя сползает серая хмарь. Однообразный «мир сенчиных» приоткрывает замшелые створки, начиная осторожную игру с преломлениями света и ракурса. Но сам текст по-дневниковому вязкий.

Отзывы:

Судя по этому небольшому кусочку, нас снова ждёт реалистичный роман со всеми признаками номинанта отечественных премий. Здесь вам и регионализм (действие переключается между Парижем и Кызылом), и рефлексия по девяностым, и разнообразные воспоминания героя, приправленные любовной историей. Текст звучит плотно и уверенно, Сенчин традиционно соблюдает пропорции и не скатывается в пошлость или чернуху.
А ещё в отрывке отсутствует столь модная ныне ироническая интонация, что только подогревает интерес.
Буду ждать с нетерпением и советую прочитать отрывок всем, кто хочет скоротать час-полтора наедине с ностальгической книгой в уютной атмосфере.

Лет де-сять на-зад Ро-ман Сен-чин был мо-ло-дым, по-да-ю-щим на-деж-ды пи-са-те-лем. Од-ним из мно-гих. При-чём не са-мым яр-ким. Слиш-ком по-нят-ный, про-стой до на-ив-но-с-ти. Ме-то-дич-но опи-сы-вал соб-ст-вен-ную жизнь, жизнь дру-зей, зна-ко-мых, род-ст-вен-ни-ков.

Сен-чин был про-вин-ци-а-лом, не стес-няв-шим-ся сво-ей про-вин-ци-аль-но-с-ти. Сно-сил на-смеш-ки ли-те-ра-тур-ных сно-бов. По-ни-мал, чув-ст-во-вал своё на-зна-че-ние. Это да-ёт-ся толь-ко на-сто-я-ще-му та-лан-ту.

Ро-ман Сен-чин при-шёл в ли-те-ра-ту-ру в те вре-ме-на, ког-да ре-а-лизм, ка-за-лось, ухо-дил в про-шлое, вы-шел из мо-ды. Но при-спо-саб-ли-вать-ся к из-мен-чи-вой мо-де мо-ло-дой пи-са-тель не за-хо-тел.

Сен-чин -чи-тает клас-си-ку XIX ве-ка и, что во-все «не-со-вре-мен-но», со-вет-скую клас-си-ку, в осо-бен-но-с-ти Ва-лен-ти-на Рас-пу-ти-на .

Роман Валерьевич Сенчин родился в 1971 году в городе Кызыле, столице Республики Тыва.

Родители - служащие, вынужденные теперь вести крестьянский образ жизни.

После окончания средней школы уехал в Ленинград, учился в строительном училище, затем служил в пограничных войсках в Карелии.

В 1993 году из-за национальной напряженности переехал вместе с родителями из Кызыла на юг Красноярского края в село Восточное (Минусинский район); периодически жил в близлежащих городах Минусинске и Абакане. Работал монтировщиком и вахтером в драматическом театре, сторожем, дворником.

В 2001 году закончил Московский литературный институт..

Рассказы и повести публиковались в еженедельнике «Литературная Россия», журналах «Знамя», «Октябрь», «Наш современник», «Новый мир», «Дружба народов», «Сибирские огни» и др.

Лауреат премий газеты «Литературная Россия» за 1997 год, журналов «Кольцо А» (2000) и «Знамя» (2001). В 2001 году стал лауреатом первой премии литературного конкурса «Эврика». В 2006 году - премии «Венец».

Писать начал очень рано, публиковался уже в 1995-1996 гг. в местных газетах и журналах Кызыла, Минусинска и Абакана - «Коммунист Тувы», «Надежда», «Абакан», «Стрежень», «Сибирский меридиан», «Южно-Сибирский вестник», на радио читали его еще детские рассказы.

Вообще твои книги должны что - радовать, огорчать, заставлять думать?

Я родом из Азии, поэтому, видимо, пою о том, что вижу. Стараюсь не врать. К сожалению, вижу я в основном то, что вряд ли кого-то обрадует... Свой долг - если мои вещи публикуются, то о долге говорить уместно - вижу в том, чтобы описать происходящее на том отрезке, пока живу здесь. Получается, конечно, в определенной степени субъективно, но не могу сказать, что я что-то значительно очернил или сгладил. Меня и ругают за то, что передаю действительность один в один. Требуют правды художественной, а не только жизненной...

Первые повести пишет о себе.

"Минус" и "Нубук" - это две первые части своего рода трилогии. Там общий герой - Роман Сенчин, - в "Минусе" он живет в родной Сибири в середине 90-х, а в "Нубуке" - по приглашению своего одноклассника, занимающегося обувным бизнесом, едет к нему в Питер, становится его помощником. Это уже конец 90-х. А третья часть - "Вперед и вверх на севших батарейках", где Сенчин успел окончить Литинститут, успел жениться и развестись, живет в Москве, пишет, получает кой-какие гонорары, это середина 2000-х.

Если пер-вые пуб-ли-ка-ции мо-ло-до-го Сен-чи-на - «Афин-ские но-чи», «Ми-нус», «Ну-бук» - при-влек-ли вни-ма-ние кри-ти-ков, то к его но-вой про-зе сна-ча-ла от-нес-лись хо-лод-но. «Лёд под но-га-ми», в про-шлом го-ду вы-дви-ну-тый жур-на-лом «Зна-мя» на «Бу-кер», не вклю-чи-ли да-же в лонг-лист. «Ел-ты-ше-вых» ре-дак-ция «Друж-бы на-ро-дов» не вы-дви-ну-ла на пре-мию, пред-по-чла Сен-чи-ну Юзе-фо-ви-ча и Зем-ско-го.

Но Сен-чин не ис-чез, не за-те-рял-ся, а как-то не-за-мет-но стал пре-вра-щать-ся… в боль-шо-го пи-са-те-ля. Очень ско-ро кри-ти-ки про-чли и оце-ни-ли но-вый ро-ман. Те-перь Сен-чи-на срав-ни-ва-ют с Ан-то-ном Пав-ло-ви-чем Че-хо-вым (Ми-ха-ил Бой-ко, Лев Да-нил-кин), с Жан-По-лем Сар-т-ром (На-та-лья Ива-но-ва), с То-ма-сом Ман-ном (ваш по-кор-ный слу-га).

Роман Сенчина «Елтышевы», вошел в шорт-лист «Русского Букера» за 2009 г., посвящен описанию современной сибирской деревни и угасанию в ней целого семейства.

«Ел-ты-ше-вы» - не-со-мнен-ная уда-ча Ро-ма-на Сен-чи-на. На та-кой уро-вень он ещё не под-ни-мал-ся. Сен-чин ушёл от «эго-цен-т-риз-ма» ав-то-пси-хо-ло-ги-че-с-кой про-зы, но со-хра-нил ред-кую на-блю-да-тель-ность и до-тош-ное зна-ние ме-ло-чей жиз-ни. Со-здал уз-на-ва-е-мые со-ци-аль-ные ти-пы. Очень на-пря-жён-ный сю-жет, «Ел-ты-ше-вы» чи-та-ют-ся на од-ном ды-ха-нии.

Ро-ма-н Сен-чи-на не только о вы-рож-де-нии и ги-бе-ли се-мьи, а о де-гра-да-ции и вы-ми-ра-нии не-сто-лич-ной Рос-сии. В круп-ных го-ро-дах и те-перь ки-пит жизнь. За их счёт кор-мят-ся и го-ро-да-спут-ни-ки. Но вда-ли от фи-нан-со-вых по-то-ков жизнь те-чёт сов-сем ина-че.

Глава семьи Ни-ко-лай Ми-хай-ло-вич Ел-ты-шев ед-ва не по-па-да-ет под суд, те-ря-ет ра-бо-ту и слу-жеб-ную квар-ти-ру. Де-нег на жизнь в го-ро-де нет, и се-мья ре-ша-ет уе-хать в де-рев-ню, где ещё жи-ва тёт-ка Ва-лен-ти-ны Вик-то-ров-ны, же-ны Ни-ко-лая Ми-хай-ло-ви-ча.

По-ло-же-ние Ел-ты-ше-вых тя-жё-лое, но не без-вы-ход-ное. Не ста-ло ра-бо-ты и квар-ти-ры, за-то есть пло-хонь-кий, но ещё год-ный до-мик в де-рев-не. Есть ма-ши-на. Ещё не за-кон-чи-лись день-ги. Ел-ты-ше-вы не го-ло-да-ют. На сто-ле мя-со, са-ло, кар-тош-ка. В про-вин-ци-аль-ной Рос-сии - это не-ма-ло. Мно-гие жи-вут го-раз-до ху-же. Ни-ко-лай Ми-хай-ло-вич и Ва-лен-ти-на Вик-то-ров-на ещё не ста-ры. С ни-ми взрос-лый сын - Ар-тём. Дру-гой сын, Де-нис, дол-жен ско-ро вер-нуть-ся из тюрь-мы.

Как буд-то Ел-ты-ше-вы не без-дей-ст-ву-ют. На-чи-на-ют стро-ить но-вый дом, тру-дят-ся на ого-ро-де, пы-та-ют-ся най-ти ра-бо-ту, про-бу-ют тор-го-вать на ба-за-ре.

Но с пер-вых стра-ниц не по-ки-да-ет ощу-ще-ние бе-зы-с-ход-но-с-ти, тщет-но-с-ти уси-лий.

Про-ни-ца-тель-ный критик Лев Да-нил-кин дал «Ел-ты-ше-вым» ори-ги-наль-ное, но точ-ное оп-ре-де-ле-ние: «Ро-бин-зон Кру-зо на-обо-рот». Ге-рой Да-ни-е-ля Де-фо по-сте-пен-но ос-ва-и-ва-ет-ся на но-вом ме-с-те, мед-лен-но, но вер-но под-чи-ня-ет се-бе при-ро-ду, об-ре-та-ет власть над ве-ща-ми. Не-о-би-та-е-мый ос-т-ров ста-ра-ни-я-ми не-уто-ми-мо-го, пред-при-им-чи-во-го бри-тан-ца ста-но-вит-ся ос-т-ров-ком ци-ви-ли-за-ции.

Ел-ты-ше-вы, на-про-тив, по-сте-пен-но ди-ча-ют. По-сте-пен-но ду-ша-ми их ов-ла-де-ва-ют зло-ба, ти-хое от-ча-я-ние, а за-тем уже - рав-но-ду-шие, апа-тия. Еха-ли в де-рев-ню жить, стро-ить, ра-бо-тать, а по-лу-чи-лось всё ина-че. И вот уже Ва-лен-ти-на Вик-то-ров-на, по-след-няя из Ел-ты-ше-вых, толь-ко си-дит на об-рез-ке бру-са, как на за-ва-лин-ке: «Как она пе-ре-жи-ва-ет дол-гие, пу-с-тые дни, о чём ду-ма-ет, ра-ди че-го во-об-ще жи-вёт…»

Ока-зы-ва-ет-ся, путь на-зад, для го-ро-жа-ни-на за-крыт. На-ру-шив-ший этот за-кон об-ре-чён на ско-рую де-гра-да-цию.

Ста-рень-кая тёт-ка Та-ть-я-на уп-рав-ля-лась с хо-зяй-ст-вом ку-да луч-ше. Но это и по-нят-но: она че-ло-век ещё то-го, преж-не-го, не раз-гром-лен-но-го и не раз-вра-щён-но-го де-ре-вен-ско-го ми-ра.

На-ше-му об-ще-ст-ву по-став-лен ди-а-гноз: пси-хо-ло-ги-че-с-кая ус-та-лость и со-ци-аль-ная апа-тия. Не-ве-рие в соб-ст-вен-ные си-лы. Толь-ко от-ча-я-ние и оз-лоб-лен-ность: «Они все тут жи-вот-ные про-сто. Хищ-ные, ту-пые жи-вот-ные».

Но при-чи-на ги-бе-ли Ел-ты-ше-вых не би-о-ло-ги-че-с-кая, а, ви-ди-мо, со-ци-аль-ная.

110 лет назад Чехов писал о проигравших в жизненной борьбе, показывая оборотную сторону сложных социальных процессов в деревне. Сегодня в том же селе кипят не менее, а то и более сложные страсти - со своими победителями и побежденными. При Чехове Россия переживала первый этап демографического перелома, когда перенаселенная деревня выталкивала в город миллионы «лишних» людей. Современникам это казалось величайшей бедой - что земля не может прокормить всех живущих на ней. За землю свирепо дрались, лишиться ее считалось величайшим несчастьем, а ушедшие в город казались обреченными на лишения.

Сегодня, напротив, город выталкивает в деревню своих жертв. За 100 лет над ней прогремели страшные грозы - она обезлюдела, потеряла жизненные силы, земля крестьянам в прежнем смысле даром не нужна. Жители теперешнего села - разного рода маргиналы, умирающие бабки, немногочисленные, сильно пьющие мужчины среднего возраста и их несчастные жены, что хорошо показывает Сенчин.

«По-доб-но мно-гим сво-им свер-ст-ни-кам, Ни-ко-лай Ми-хай-ло-вич Ел-ты-шев боль-шую часть жиз-ни счи-тал, что нуж-но ве-с-ти се-бя по-че-ло-ве-че-с-ки, ис-пол-нять свои обя-зан-но-с-ти, и за это по-сте-пен-но бу-дешь воз-на-г-раж-дать-ся». Увы. В но-вое вре-мя ге-ро-ям Сен-чи-на сил не хва-та-ет. Не уда-ёт-ся удер-жать-ся на пла-ву. По-след-няя фра-за ро-ма-на: «По-мочь ей бы-ло не-ко-му».

Не-сто-лич-ной Рос-сии не-ко-му по-мочь. Но и от-сту-пать не-ку-да. По-до-шли к са-мо-му краю. Как на вой-не. На Оте-че-ст-вен-ной вой-не. Или рус-ский на-род со-бе-рёт-ся с си-ла-ми, или его вы-тес-нят с соб-ст-вен-ной зем-ли. Вот по-че-му «Ел-ты-ше-вы» не про-сто хо-ро-ший, но важ-ный для на-ше-го об-ще-ст-ва ро-ман. А его ав-тор во-шёл в пер-вый ряд со-вре-мен-ных рус-ских про-за-и-ков.

Первая книга прозаика Сенчина «Афинские ночи». Скромное издательство «Пик», на обложке с древнегреческими фигурами - черно-белый силуэт автора…

В свое время Маяковский вывел выразительную формулу: «любовная лодка разбилась о быт». Почти сто лет спустя ее-то и уточнил невеселый парень Роман. По Сенчину, быт разбивает не только любовные лодки. Он без разбора крошит направо-налево и парусные судна карьеры, и горделивые яхты юношеских мечт… Сенчин стал рисовать быт. Картинка получалась вульгарной от серого цвета… «Где другие цвета?» - возмущалась толпа. «Другие, - осматривался задумавшийся было автор, - не вижу». Но главное - в картине начисто отсутствовала динамика.

В реальной жизни, которой я живу и которую наблюдаю, в ней какие-либо события происходят настолько редко… А в основном это быт, ежедневно повторяющиеся дела, и я пытаюсь в своих вещах показать этот людской быт и не стараюсь форсировать события. Многие пишут так: у человека произошло какое-то событие, и он совершенно меняется. А человек меняется очень медленно; чтобы это показать, нужно эпопею писать.

Но Сенчин не стал писать эпопей. Его первая книга бьет крохотными зарисовками на фоне литературного кювета: полуфразы, обрывки строк забытых поэтов, глупые ссоры, рваные денежные банкноты… Герою Сенчина плевать на поступки (вероятно, из-за нелюбви к бессмысленным действиям) - он поражает своей статичностью. «Нестатичность» героя оборачивалась боком уже самому автору.

Все замечают этого человека от первого лица, Романа Сенчина, который доходит там вплоть до того, что насилует девушку, которая ему нравится, за компанию с друзьями… (Рассказ «Первая девушка». - Д.С.)

Я представил, что человек попал вот в такую ситуацию и как он будет себя в ней вести. Меня приходили бить в Литинститут за этот рассказ.

По морде дали?

Нет, там удалось разобраться как-то.

Словами?

Ну нет. Сумел, так сказать, за себя постоять… с помощью и своих однокурсников. Кстати, и нацболы ранние приходили…

И чего хотели?

Ну как. «Туркмены и ты вместе с ними там насилуете девушку… русскую».

Сенчин выходит таким новым люмпеном. Ни от кого в принципе не зависит, никому ничего не обещал… Он вроде как и вне социума. У Венедикта Ерофеева по этому поводу было сказано: «Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы - по плевку…». Сенчин тоже «внизу», равно как его герои. Но его позиция лишена этого «плевка». Даже ко всяким литературным группировкам он холоден. Модный сейчас нон-фикшн - для него просто литературный прием. К определению «молодой писатель» эпохи нового реализма тоже относится без особого энтузиазма.

Вот ты не раз выступал с таким понятием, как новый реализм, определяющим для себя. В чем он вообще заключается?

Термин «новый реализм» ввели еще до меня - есть такой критик и писатель Сергей Казначеев. Но он определял его как синтез реалистического и такого фантастического-фантасмагорического, на каком-то стыке реализма и постмодернизма… А мне близка теория Сергея Шаргунова, что новый реализм - это такой жесткий реализм, описывающий просто нашу действительность. И если должен быть вымысел, то это вымысел такой… правдоподобный. Даже если писать какую-нибудь гротескную ситуацию, в это должно вериться.

У Сенчина особое отношение к своему творчеству, предельно немеркантильное. Он много пишет - мало опубликовывает. Две последние книги («Минус», получивший премию «Эврика», и роман «Нубук», напечатанные в издательстве «Эксмо») не особо жалует. Непонятно зачем пишет пьесы - почти никуда не относит. Говорит, что ленится. Хотя, я думаю, боится продать действительно свой, настоящий текст. Зато любит первую, «мясную» книгу рассказов, ту самую, с которой все началось, которую писал много лет: до Москвы, после армии, во время учебы в Литинституте. Издательство «Пик», с десяток рассказов, «трогательных и сильных», смешной тираж. Три, что ли, тысячи. Хотя сегодня все тиражи смешные…

Слушай, пройдет время… Что из Романа Сенчина будут проходить в школе?

- (Долго молчит.) Лучшее, на мой взгляд, что я написал, - это рассказ «Сегодня как завтра». Рассказ этот… он о молодом рабочем, который работает на заводе, но не получает за это зарплату. Ну, там этот рассказ помечен определенным годом… В принципе и сейчас ничего не изменилось, как я вижу, приезжая на свою родину, люди так же и продолжают работать почти десять лет - на что-то надеяться. И в этом рассказе я как-то попытался это показать…

Рома, я заметил, вообще такой писатель - любитель показывать-рисовать. Никаких моралей. Только мольберт и десяток засохших кисточек.

А такая ситуация. Человек никогда в жизни не читал Романа Сенчина. Он не знает, кто он такой, сколько ему лет, из какого поколения и как он вырос. Человеку надо объяснить, кто ты такой. Какой рассказ ты ему дашь?

Не знаю… Наверно, рассказ «Афинские ночи» бы дал… Там показаны именно люди моего поколения. Их отношение к жизни. А вообще я сталкиваюсь с такой проблемой, именно внутренней, что мои рассказы устаревают, и даже очень сильно. Потому что я пытаюсь схватить какое-то определенное время, даже там деньги, цены, еще что-то, само собой главное - типы, но я не могу переделывать их дальше и дальше. Это именно типы конца девяностых годов.

А что сейчас?

Сейчас появились такие выражения: «корпоративные интересы», «корпоративная этика». И вот хотелось бы посмотреть на эту жизнь. Я вот так пытаюсь, конечно, ее изучать, но это очень сложно. А если я начинаю так, по-настоящему выдумывать, тогда я сам это как-то бракую.

- «Головоломка» на эту тему получила Нацбест, что ли…

Ну, там другое. Я вообще не сторонник экстремальных всяких ситуаций и тому подобного. Я хочу… То есть, я думаю, почти все мои вещи - это вещи о Среднем.