Свифт гулливер анализ. Свифт «Путешествия Гулливера» – анализ

ВВЕДЕНИЕ.

Роман Свифта "Путешествие Лемиэля Гулливера в некоторые отдаленные страны света, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей" (Travels into several remote notions of the world in four parts by Lemuel Gulliver, first a surgeon, and then a captain of several ships), изданный в 1726 г. (русский перевод - 1772-1773 гг.) нельзя отнести к традиционному жанру роману-утопии (или роману-антиутопии), хотя в нем наличествуют черты и первого и второго вида романов, равно как и сатирико-дидактических произведений 16 в. .

Книга Свифта множеством нитей связана с его современностью. Она кишит намеками на злобу дня. В каждой из частей «Путешествий Гулливера», как бы далеко не происходило действие, перед нами прямо или косвенно отражается Англия, по аналогии или по контрасту решаются английские дела. Но сила сатиры Свифта заключается в том, что конкретные факты, персонажи и ситуации обретают общечеловеческий смысл, оказываются действительными для всех времен и народов.

В истории европейского общества XVIII век известен как эпоха Просвещения. Деятели Просвещения не только были писателями, но и философами, политическими мыслителями. Уже на раннем этапе Просвещения Джонатан Свифт выступает с критикой складывающихся буржуазных отношений. Современный Свифту читатель должен был в неведомых странах и народах узнать (и узнал!) до отвращения знакомые нравы, приметы собственной жизни и истории. Уж таковы, взгляд, манеры, особенности таланта Свифта: он был мудрый философ, неистощимый фантазер и остроумный, неподражаемый сатирик.

Устами Гулливера Свифт зло высмеивает человеческие пороки, смешные и печальные, которые, к сожалению, имеют глубокие социальные корни. Поэтому сатира Свифта действенна и в наши дни. Она потому и значительна, что глубоко серьезна и преследует высокие идейные цели. Джонатан Свифт искал истину современного ему мира. «Путешествия Лемюэля Гулливера» - пародийная имитация, с одной стороны, поиск и открытие истины, с другой. Свифт полагал, что его первая задача - приблизиться к духовной жизни века и разобраться в ней. Он говорит с читателями о религии, но не на непонятном языке богословов; о политике, но не на партийном жаргоне, непонятном для большинства; о литературе, но без заносчивости и самодовольства.

Велико произведение «Путешествия Лемюэля Гулливера» тем, что оно глубоко обобщено. Все вещи, описанные Джонатаном Свифтом, имеют черты и действия современников автора. Он не мог бить врага открыто, потому и наступал на него посредством намеков, аналогий и аллегорий.

Читая «Путешествия Гулливера», мы хорошо видим, что личность сочинителя все время маскируется. Автор показывает нам свои мысли оформленные в сатирический и очень увлекательный текст произведения. Так Свифт иносказательно изобразил свой опыт служения сильным мира сего.

Выстраивать образ Гулливера мы будем последовательно, путешествуя вместе с ним, сравнивая, анализируя и размышляя над поступками неисправимого романтика, верящего в справедливость, хотя и разочаровавшегося в людях. Человека на все времена пусть и вымышленного гениальным писателем Дж. Свифтом, но в тоже время такого реального, когда открываешь страницы «Путешествий». Хочется верить, что в каждом из нас есть немного от Лемюэля Гулливера пусть и наивного, но бесконечно правдивого человека. А правды в нашей жизни не так уж и много.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

ГУЛЛИВЕР (англ. Gulliver) - герой романа Дж. Свифта «Путешествие в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей» (1726). Роман Свифта написан в традиции мениппеи, в которой абсолютная свобода сюжетного вымысла мотивируется «идейно-философской целью - создавать исключительные ситуации для провоцирования и испытания философской идеи - слова, правды, воплощенной в образе мудреца, искателя этой правды» (М.М.Бахтин). Содержанием мениппеи становятся не приключения конкретного героя, а перипетии самой идеи. Такая постановка вопроса позволяет увидеть глубокую внутреннюю целостность, как образа самого Гулливера, так и произведения в целом.

На первый взгляд в романе Свифта четыре разных Гулливера.

Первый - в Лилипутии. В этой стране он велик и могуч, как истинный герой, и олицетворяет все лучшее, что есть в человеке: разум, красоту, мощь, милосердие.

Второй - в Бробдингнеге. В стране великанов Гулливер- постоянный герой комических ситуаций. Он выполняет функции королевского шута, забавного ученого лилипута. Выслушав рассказ Гулливера о политическом и социально-экономическом устройстве Англии, король Броб-дингнега делает вывод, что «большинство ваших соотечественников есть выводок маленьких отвратительных пресмыкающихся, самых пагубных из всех, какие когда-либо ползали по земной поверхности».

Третий - равнодушный и спокойный наблюдатель, аккуратно фиксирующий безумства, уродства, извращения, которые видит в летающем королевстве Лапута, стране Бальни-барби и в Великой Академии ее столицы Лага-до, на острове некромантов Глаббдобдриб, в королевстве Лаггнегт, где знакомится вечно бессмертными струльдбругами.

Четвертый - это Гулливер из страны гуингнгнмов (разумных лошадей) и йэху (одичавших потомков пары англичан, попавших на остров в результате кораблекрушения). Здесь Гулливер - трагически одинокий и ненавистный себе человек. А быть человеком - значит принадлежать к роду омерзительных йэху, славящихся своей прожорливостью, похотью, ленью, злобой, лживостью и тупостью.

Эти разные Гулливеры представляют собой ипостаси единого образа. Герой произведения, написанного в мениппейной традиции,- человек идеи, мудрец - поставлен автором в ситуации столкновения с мировым злом в самых предельных его выражениях. Все, что видит в своих путешествиях Гулливер служит Свифту для испытания идеи, а не характера. Гулливер- это нормальный, разумный, морально здоровый человек, которого автор отправляет в путешествие по миру безумия, абсурда, лжи и насилия. Именно по отношению к Гулливеру раскрывается человеческая природа: неприглядная и вызывающая отвращение у любого разумного существа. Гулливер искал в безумном мире место, в котором мог бы найти покой достойный человек. И Свифт приводит своего героя в утопическую страну гуингнгнмов, но сам, же возвращает его обратно в Англию, ибо в безумном мире не может существовать общество, устроенное на разумных началах. А это значит, что Гулливер должен вернуться домой: разумные лошади изгоняют героя.

Таким образом, мы видим, что образ Гулливера, опирается на английскую прозу XVII в., в которой широко представлены повествования путешественников эпохи великих географических открытий. Из описаний морских путешествий Свифт заимствовал приключенческий колорит, придавший произведению иллюзию зримой реальности. Эта иллюзия увеличивается еще и потому, что во внешнем облике между лилипутами и великанами, с одной стороны, и самим Гулливером и его миром - с другой стороны, существует точное соотношение величия. Количественные соотношения поддерживаются качественными различиями, которые устанавливает Свифт между умственным и нравственным уровнем Гулливера, его сознанием и, соответственно, сознанием лилипутов, бробдингнежцев, еху и гуигнгнмов. Угол зрения, под которым Гулливер видит очередную страну своих странствий, заранее точно установлен: он определяется тем, насколько ее обитатели выше или ниже Гулливера в умственном или нравственном отношении. Иллюзия правдоподобия служит камуфляжем иронии автора, незаметно надевающего на Гулливера маски, зависящие от задач сатиры.

1. Путешествие в Лилипутию.

Проще всего дело обстоит в первых двух путешествиях: «Раз, признавши существование великанов и крохотных людей, легко принимаешь все остальное» - заметил доктор Джонсон. Ситуация оказывается таковой, картина действительности, в которой не ненормальны не лилипуты или великаны, а пришелец - Гулливер. В первом случае он ненормален, потому что, он, даже при искреннем желании, не может жить лилипутской жизнью. Во втором - он англичанин, европеец, человек нового времени.

Лилипутия - Англия, англичанин - лилипут. Фантастика первых двух путешествий иронический прием, коснувшийся всех норм – житейских и государственных. Нравственные понятия не исчезают. Царство лилипутов - не только сказочное, но еще и кукольное, Гулливер по большей части и описывает свои игры и забавы в ожившем кукольном мире и описывает это в самых серьезных выражениях. Он принимает из правила, имеет кукольное имя Куинбус Флестин («Человек-Гора») и выполняет свои игровые обязанности. Для ребенка суть этой игры - преображение настоящего в кукольное, для взрослого - преображение настоящего в кукольное (Примерно так же различаются детские и взрослые спектакли).

Можно проследить, как в первом путешествии Гулливер наблюдает «лилипутскую Англию» в нужном нравственном ракурсе.

При первом появлении «человечка ростом не более шести дюймов» Гулливер громко вскрикивает от изумления. Человечки копошатся, пищат на непонятном языке, осыпают Гулливера стрелами, похожими на иголки. Ведь он может легко восстановить себя в правах. Просто встать ночью и растоптать всю эту армию. «Однако судьба решила иначе» . Является знатная особа со средний палец ростом и урезонивает голодного путешественника с помощью «угроз, обещаний и сожалений». Гулливер соображает, уж не нарушил ли он «строгие правила этикета», т.е. он смотрит на себя со стороны глазами лилипутов. Это начало превращения мистера Лемюэля Гулливера в Куинбуса Флестрина, Человека-гору.

Гулливер ощущает себя частью Лилипутии. Очередной лилипутский визитер уже не существо со средний палец, а «особа высокого чина от лица его императорского величества». «… Он предъявил свои верительные грамоты, за королевской печатью, приблизя их к моему глазу» . Для читателя - это комично, для Гулливера - почти норма. Император, государственный совет решают, как быть с выброшенным на берег чудовищем. Лилипутское величество сравнивается с европейскими монархами.

Гулливер чувствует и ведет себя в лилипутском мире, как громадное прирученное животное. Его сажают на привязь в виде девяносто одной цепочки с тридцатью висячими замками. Ему отводят конуру, заброшенный храм, в дверь которого, он может «свободно проползать». Не Гулливер, а Человек-гора - ручное животное лилипутского императора. Портрет императора Лилипутии описывает так: «… черты лица его сильные и мужественные, губы австрийские, руки и ноги пропорциональные, движения грациозные, осанка величественная»; «… ростом он на мой ноготь выше всех своих придворных; одного этого хватает, чтобы внушить зрителю чувство почтительного страха». «Чтобы лучше рассмотреть его величество, я лег на бок». Это для Гулливера монарх во всем его великолепии. Сопоставление размеров говорит нам о том, что это комедия. Гулливер и рассказчик и действующее лицо. Лилипутская точка зрения распространяется на собственные вещи Гулливера. Они описаны как невероятные сооружения. Гулливер наблюдает, как маленькие человечки, по колено в табаке, находят гребень, похожий на решетку перед императорским дворцом. Тиканье часов для них, как шум водяной мельницы. Гулливер попадает в лилипутский мир и остается жить по законам этой страны. Император Лилипутии «отрада и ужас вселенной», есть «величайший из сынов человеческих, который своей стопой упирается в цент земли, а головой касается солнца», и его владения в окружности двадцати миль «распространяются до крайних пределов земного шара». Но Гулливеру не до смеха. Он подписывает резонные условия «хотя некоторые из них не так почетны, как я желал бы». «В знак благодарности я пал ниц к ногам его величества,… и я стал совершенно свободен». И он действительно свободен… по-лилипутски. Читатель даже сочувствует маленькому народцу, на голову которого свалился Человек-гора. В этой стране свой мирок, свои законы, даже довольно разумные законы. Гулливер, Человек-гора входит в жизнь Лилипутии и постепенно теряет ощущение собственных размеров.

Постепенно маленький мирок перестает умилять. Умиление заменяется презрением. Оказывается, они не стоят снисходительности. Всплывает все больше злых и едких подробностей … и Гулливер узнает Англию в царствование Георга I. Автор написал язвительный пасквиль на политическую жизнь последних лет. Тори и виги, «высокая» и «низкая» церковь, король Георг и королева Анна, герои войны с Францией и сэр Роберт Уолпол, осмеяны скопом, как маленькие, копошащиеся лилипуты. Лилипутские свары - жалкое зрелище. Не они хитрые, злобные, бесстыдные, а мы хитрые и бесстыдные пигмеи. Но поскольку пигмеи все, же заслуживают внимания и снисхождения, подогревая наш интерес, появляется глава о науке, об обычаях и законах, совершенно противоположных английским.

Если у Гулливера и есть основания презирать лилипутов, то только за сходства с соотечественниками. Мы помним, что, когда вспыхнул пожар во дворце короля Лилипутии, Гулливер погасил его струей своей мочи. Вместо того чтобы поздравить его с такой находчивостью, Гулливеру сообщают, что он совершил тягчайшее преступление, помочившись на королевский дворец... Это вызвало в герое даже не призрение, а некоторая обида за суровое, жестокое с ним обращение. Обратим внимание, как Гулливер изображает лилипутов. Он не пользуется никакими грубыми средствами в противопоставление силы и слабости. Великану Гулливеру достаточно дунуть и от этого могут разлететься армии. Он сможет сапогом разрушить города.

И.А. Дубашинский

Жанровая природа свифтовской сатиры - один из дискуссионных вопросов. Но не будет преувеличением утверждение, что все творческое наследие Свифта дает немало поводов для полемики. Об этом свидетельствует история изучения его произведений.

Споры о Свифте начались еще при жизни писателя. Королеве Анне, фанатически религиозной женщине, претило вольномыслие автора «Сказки о бочке» (опубликованной в 1704 г.). Узнав, что этот памфлет вызвал пересуды со стороны филологов (Уоттона и др.) и официальных лиц, Свифт в 1710 г. выступил с «Апологией», в которой доказывал, что «Сказка о бочке» отстаивает принципы англиканской церкви. Свифт прибегнул к мистификации, видимо, для того, чтобы вновь привлечь внимание публики к своей сатире. С тех пор дискуссия о его произведениях не утихала.

В настоящее время наиболее остро сталкиваются мнения по двум вопросам: 1) является ли Гулливер выразителем взглядов автора; 2) в какой мере церковная деятельность Свифта, его проповеди и трактаты предопределяют идеи его художественных произведений. Неправомерное отождествление Гулливера с самим писателем влечет за собой вывод о том, что Свифт был мизантропом, а это совершенно не соответствует действительности. Отождествление взглядов, выраженных в некоторых проповедях («О троице» и др.) и трактатах («Относительно закона о проверке вероисповедания» и др.), с логикой сатиры приводит к утверждению о том, что Свифт был лоялен по отношению к политическому строю Англии, а это также далеко от истины, хотя, с другой стороны, наличие противоречий в воззрениях сатирика отрицать нельзя.

На протяжении более чем столетия с того момента, как «Путешествия Гулливера» увидели свет (1726), критики вели о них речь, уклоняясь от того, чтобы четко определить жанр этого произведения. Писали об идеях свифтовской сатиры, о том, какие жизненные прототипы легли в основу художественных обобщений автора, обращали внимание на заимствования. Укажем на исследования младшего современника Свифта С. Джонсона, написавшего «Жизнь Свифта» (1781), и на В. Скотта, предпославшего научному изданию сочинений сатирика «Мемуар о Джонатане Свифте» (1814), где вопрос о жанре «Путешествий Гулливера» не ставился.

Новый этап в изучении свифтовского наследия обозначила краткая, как бы мимоходом брошенная характеристика, нашедшая свое место во второй статье В.Г. Белинского о творчестве Пушкина. Впервые в научной литературе автор «Путешествий Гулливера» рассматривался не обособленно от мирового историко-литературного процесса, а как неотъемлемая часть его. Впервые Свифт был назван автором «истинного романа», той разновидности этого жанра, которую, по мнению В.Г. Белинского, в XVIII в. разрабатывали кроме Свифта - Стерн и Вольтер Несмотря на убедительную научную аргументацию русского критика, многие литературоведы, отечественные и западноевропейские, продолжали и продолжают считать, что «Путешествия Гулливера» лишены романных признаков.

Вместе с тем видный русский филолог второй половины XIX в. Н.И. Стороженко в своем курсе лекций по истории западной литературы охарактеризовал «Путешествия Гулливера» как «роман сатирический», развив тем самым определение Белинского указанием на сатирическую природу изученной им жанровой разновидности. Эта точка зрения отстаивалась также свифтологом М.Д. Заблудовским.

Для западноевропейских филологов общепринятой является концепция, которую сформулировал Э. Бейкер в своей «Истории английского романа»: «Некоторым произведениям Свифта присущ внешний облик художественной прозы (только внешний облик?!! - И.Д.), но несмотря на то, что в них... отражены жизнь и характеры с большим проникновением и силой, и искусство повествования Свифта не может быть превзойдено, - это не романы, и никогда не имелось в виду, что это романы».

В приведенном высказывании смешаны в одну кучу все произведения Свифта, среди которых в количественном отношении преобладают памфлеты и сатирические стихотворения (басни, псевдоэлегии, пародии, версификации). Речь может идти только о «Путешествиях Гулливера», который является «романом сатирическим», с чем не согласен Бэйкер и его единомышленники. Стоит ли вести дискуссию, содержанием которой послужит только лишь определение жанра «Путешествий Гулливера»? Стоит, потому что это один из путей установления эстетической специфики сатиры Свифта, потому что жанр (после рода) - наиболее общая категория классификации, без учета которой невозможно выработать объективный принцип анализа того или иного произведения.

Никто не станет спорить о том, насколько существенно для уяснения содержания и замысла «Мертвых душ» исходить из того, что это поэма, а не произведение другого жанра. В такой же мере важно при рассмотрении «Путешествий Гулливера» отталкиваться от романных признаков этого произведения.

Попытаемся вначале исходить от противного. Мысленно присоединимся к тем, кто отрицает, что «Путешествия Гулливера» - роман. Доводы наших оппонентов можно сформулировать следующим образом (мы это делаем за них, поскольку подобного рода доказательств до сих пор в научной литературе не приведено, выдвинуты лишь априорные определения). В «Путешествиях Гулливера» нет системы саморазвивающихся характеров, создающих представление об объективной действительности; каждая часть «Путешествий Гулливера» - отдельное, фабульно не связанное с другими частями повествование, развертывающееся независимо, само по себе. Некоторые диалоги и описания, сделанные от лица Гулливера, представляют собой характеристики общества, настолько лишенные индивидуальности, что их словесная ткань ничем не отличается от политического и социологического памфлета; что же касается самого Гулливера, путешественника по фантастическим странам и, главное, повествователя, то подобные ему рассказчики не раз уже встречались в памфлетах Свифта (в «Сказке о бочке», в «Бумагах Бикеретаффа», в «Письмах суконщика»).

Анализ «Путешествий Гулливера» позволяет установить, что приведенные доводы не состоятельны, хотя им, по-видимому, трудно отказать во внешней убедительности. Прежде всего следует возвратиться к упоминавшейся ранее системе развивающихся характеров, как одном из главных отличительных признаков романного жанра. В «Путешествиях Гулливера» эту «систему» эффективно воплощает одно лицо - Гулливер.

На его долю выпало столкнуться с таким множеством социальных, философских, моральных и эстетических проблем, которых в другом романе хватило бы для множества персонажей. Сверхнапряженность мыслительной деятельности не лишает Гулливера живых человеческих качеств: сочувствия к бесправным, презрения и ненависти к деспотам, любознательности, готовности переносить невзгоды, чтобы достичь поставленной цели. Он наделен литературным дарованием, эрудирован, он очень внимательно прислушивается к мнению других, что выгодно отличает его от встречающихся ему многочисленных правителей. Словом, это художественный характер, раскрытый через сложную систему связей с действительностью, и он с полным правом «входит» в роман.

Он отличается от других повествователей, использованных Свифтом в памфлетах для драматизации и удвоения сатирической образности. Гулливер, в отличие от Бикеретаффа, выступает не только как рассказчик, но и как человек, имеющий свою судьбу, свою меняющуюся индивидуальность. Наличие развивающегося характера, трагический конфликт Гулливера с обществом, ставший причиной начавшегося разрушения личности, еще более резко выделяет в «Путешествиях Гулливера» свойства романной формы. Но анализ духовного кризиса Гулливера составляет лишь одну и притом не самую главную сюжетную линию романа.

С одной стороны - меняющийся характер Гулливера, вначале искренне верящего в разумность и справедливость буржуазных отношений, а затем возненавидевшего их, придает единство резко отделенным друг от друга частям романа. С другой стороны, и при детальном рассмотрении системы типизированных обстоятельств можно различить некие связующие линии, которые соединят картины жизни в Лилипутии, Лапуте, Лаггнеге, а также в утопических государствах - Бробдингнеге и Гуигнгнмии. Во всех четырех частях романа сатирическое действие сосредоточивается в зоне власти, государственного устройства, перерастая в генеральное наступление на общественные устои в целом и на мораль, в частности.

Из различных подходов к одному объекту, из анализа одной «материи», проводимого несколькими способами, постепенно формируется: художественное обобщение, которое можно назвать образом государства или образом системы управления. Такое обозначение может показаться не совсем удачным, поскольку принято считать, что художественный образ воспроизводит не понятие, а черты конкретного человека, предмета, местности. Между тем, иначе никак не определить художественную идею, развивающуюся во всех четырех частях «Путешествий. Гулливера».

Свифт исследует детали механизма власти, рассматривает политическое государство как целостную систему отношений, собирает воедино все свои наблюдения именно в обобщенном образе собственнического государства.

Строительным материалом в этой созидательной работе иногда служат средства, используемые главным образом в социологической публицистике (обобщающие утверждения, прямолинейные обвинения, историко-документальный материал). Однако все эти компоненты выполняют подсобную роль. Образ вырастает прежде всего из совокупности картин жизни, сцен, в которых запечатлены человеческие отношения.

Рассуждения короля Бробдингнега очень важны для понимания отрицательных сторон европейских государств. Но все же мысли этого монарха развиваются не в оголенно-отвлеченной форме, а как проявление его натуры, его индивидуальности. И так на протяжении всего романа: обобщение повсеместно носит художественный характер и отличается от логической аргументации и умозаключений, выводимых общественными науками, исследующими формы власти.

В первой части романа - «Путешествии в Лилипутию» - действия правительства, этого человеческого облика власти, государства, рассматриваются наиболее тщательно в двух аспектах. Свифт рисует картину войны между Лилипутией и Блефуску. Конфликт возник из-за смехотворных разногласий, но императору Лилипутии было достаточно, чтобы прибегнуть к захватам. Ненасытность этого правителя дала Свифту повод, чтобы судить о том, насколько разумна и справедлива власть, которая держится на силе и удовлетворяет свои интересы, прибегая к кровопролитиям.

Антивоенная тема далее развивается во второй и четвертой частях романа: сначала король Бробдингнега выражает свое возмущение, узнав, что люди используют порох, пушки и другие средства для ведения истребительных войн. Затем сам Гулливер, ранее отстаивавший закономерность подобного рода политики, проводившейся его «любезным отечеством» - Англией, в четвертой части сам раскрывает истинные причины войн, причинявших бедствие народам, но зато весьма выгодных правителям. Это лишь одна из сквозных тем, формирующих образную характеристику государства во всех четырех частях романа.

В «Путешествии в Лилипутию» есть и второй аспект изображения государства, раскрывающийся в сценах судебного преследования Гулливера со стороны местных властей. Насколько несправедливы и неразумны были действия правительства, предпринятые для наказания человека-горы, в данном случае нет нужды говорить. Однако, исследуя жанр, необходимо отметить, что враждебное отношение государства ж человеку, ни в чем неповинному и даже имеющему заслуги перед страной, является опять же началом темы, затем развивающейся в третьей и четвертой частях романа. При посещении Лагнега Гулливер узнает об особенно изощренном способе расправы правителя с неугодными ему людьми. Каждый, приближающийся к трону, должен лизать пол, а монарх велит посыпать зал ядовитым порошком, который и является средством казни обреченного. После этого в четвертой части романа Гулливер в одном из своих монологов прямолинейно формулирует свой обвинительный акт. Его инвектива по форме - безобразная, или условно говоря, публицистическая характеристика того самого судейского сословия, которое раньше выявляло присущие ему черты в «чисто» художественных структурах. Гневный протест героя против продажности государственных чиновников, не желающих ни с чем считаться кроме своих материальных интересов и воли власть имущих, не содержит в себе плакатной прямолинейности - это логическое завершение ранее развивавшейся темы. Кроме того, сцены, в которых фантастика переплетается с реальностью, сцепляются монологами-размышлениями повествователя.

В серии сцен, где фантастические обстоятельства и то, как их воспринимает Гулливер, формируют черты буржуазного государства, а также в диалогах, сопоставляются экспериментальные механизмы власти с их прототипом - политическим укладом Англии. Происходит не развитие, а развертывание обобщающего образа. Какие-либо существенные изменения отсутствуют; подчеркнутая статичность образа правления есть отражение исторической реальности: процесс ломки старых форм был завершен в основном в XVII в. Поэтому неподвижность, застылость, отсутствие прогрессивной перспективы - черты, сообщающие образу государства естественную законченность, завершенность.

Безумие, неограниченный произвол власти со всей силой выявлены уже после того, как читатель познакомился с ее давлением на личность и захватническими устремлениями. Продолжая далее развертывание образа, находя все новые подходы к объекту, автор, естественно, не миновал и такой темы, как открытая враждебность государства по отношению к народным массам.

В одной из самых напряженных сцен романа показано восстание жителей Линдалино против деспотического правительства Лапуты. Само по себе местонахождение короля и министров, гнездившихся на летающем острове, символизировало антагонистическую враждебность власти к подвластным. Сатирик не довольствуется констатацией социального контраста. Он вносит элемент движения, конфликтности в сатирическое повествование, где сатирическому образу противостоит героико-трагический портрет восставшего города. Обитатели летающего острова едва спаслись от неминуемой расправы, в результате которой предполагалось коренным образом изменить систему управления страной.

Таким образом, автор как бы сдвинул силою своей творческой фантазии то, что ранее казалась статичным, незыблемым. Свифт разрушил созданное им же впечатление о всесилии несправедливого государства. Лапута осталась нетронутой, но перенесенное ею потрясение указывало на предстоящие революционные грозы. Свифт сделал открытие, которое трудно переоценить. Оно в равной мере свидетельствовало о том, что история не может остановиться, о глубокой вере художника в возможности и силы народа, о том, что освобождение может быть достигнуто только путем борьбы.

Связь Гулливера с фантастико-утопическими и сатирическими обстоятельствами является тем сюжетным стержнем, на котором развертывается образ государства.

В четвертой части романа нравы и характер йэху дают нам представление о более широком комплексе общественно-политических институтов, чем аппарат власти.

Йэху воплощают в себе общество, взятое как целое, а не только систему управления страной в ее отношениях к различным социальным силам, как это было раньше, в первой-третьей частях. Гротескный портрет йэху появляется внезапно, если иметь в виду только фабулу финальной части романа. На самом же деле он подготовлен глубинным, внутренним течением сатирического сюжета. Укажем на некоторые мотивы, подготавливающие мощное развертывание гротеска: беспредельная озлобленность императрицы Лилипутии, выявившаяся после тушения пожара в ее дворце; не знающая границ жадность фермера из Бробдингнега, надеявшегося получить большие барыши путем показа Гулливера в общественных местах; неспособность лапутян нормально реагировать на явления и предметы действительности; никчемность, завистливость, уродливость струльдбругов, обреченных на бессмертие; жестокость императора Лилипутии, королей Лапуты и Лаггнега; пресмыкательство придворных и партийные распри в Лилипутии.

В образе йэху все извращения, все отклонения от разумной нормы конденсированы; хотя это человекоподобное существо рисуется отчужденным от современных ему государственных организмов и ведет стадный образ жизни, оно вобрало в чистом виде именно те пороки, которые порождает частнособственническая общественная система, не способная обойтись без средств подавления, принуждения, администрирования, без государства. Тем самым образ государства соотносится не только с судьбой и мыслями одной личности, с прозрением и трагедией Гулливера, но связан также с обобщенным портретом стада йэху, которое гротескно воплощает неминуемое вырождение всего человечества, если это человечество будет довольствоваться существующей системой социально-экономических отношений и существующей моралью.

Отмеченные связи образов-идей читатель должен осуществить сам, своими силами, они далеко не всегда выражаются в сюжетных мостах. Однако автор не делает повествование таинственно-загадочным, он расставляет ориентиры и вехи, позволяющие улавливать пути, по которым развертывается тема. Так образ государства дается через весьма конкретные портреты-характеристики правителей (императора, королей, придворных, чиновников, судей), описание законов.

Все эти люди и понятия, «размещенные» во всех четырех частях романа и формирующие четыре фабулы, имеют много общего во взглядах и поведении. Эта общность роднит их. Несмотря на имеющиеся различия они формируют собой одну категорию обстоятельств, исследуемых Гулливером. К тому же упомянутые различия выполняют особую композиционную функцию. Парадоксально, но факт: очень часто они лишь подчеркивают принципиальную одинаковость явлений. Император Лилипутии, король Лапуты и вожак йэху - типы, имеющие сходство и отличающиеся один от другого. Природа их одинакова, поскольку все они - власть имущие. К чему же тогда автор детально различает правителей? Отчасти, конечно, потому, что каждый из них действует в специфических условиях. Главная же их эстетическая функция - показать, что автор анализирует одно и то же понятие, предмет, систему отношений, власть, но подходит к объекту изображения каждый раз с новой позиции.

За исключением Гулливера все остальные образы не развиваются. Мы познаем в каждой из четырех частей различные стороны одного и того же общества. Позиция автора поэтому также способствует тому, чтобы мы рассматривали его произведение как эстетическое целое.

Английская и - шире - европейская действительность первых десятилетий XVIII в. решающим образом повлияли на жанровую структуру «Путешествий Гулливера», на ее своеобразие. Форма этого произведения сама по себе в высшей степени содержательна. Необходимо было, чтобы социальные противоречия буржуазного общества охватили нетронутые ранее пласты политической и экономической жизни, необходимо было, чтобы «новая» мораль собственников повсеместно стала нормой, образом жизни, узаконенным беззаконием. Только после этого стало возможным свифтовское художественное обобщение, сатирический анализ социально-политической системы, целого, общего состояния, в котором находился мир. У Шекспира несправедливость власти («Ричард III»), несправедливость имущих классов («Кориолан») объясняется низменными интересами, преступным индивидуализмом честолюбцев («Макбет»), скупцов («Венецианский купец») незаконных претендентов на трон и богатство.

Гуманизм эпохи Возрождения восставал против всего дурного, таившегося в человеке. На какой бы ступени общественной лестницы ни находился носитель порока, он подлежал строгому суду искусства.

Свифт жил совсем в иную эпоху. Он остался верен гуманистической традиции Шекспира, и острие его критики также было направлено против эгоизма и аморальности носителей власти. Но типизация, осуществленная в «Путешествиях Гулливера», зиждилась и на осознании социальной несправедливости, лежащей в основе всего строя общественной жизни. Эта идейная магистраль, проложенная классовыми битвами XVII в., пронизывает далеко не с одинаковой силой все сферы художественного изображения: укажем, например, на выпадающие из общей концепции эпизоды третьей части «Путешествий Гулливера», где показано преуспевание мелких арендаторов, ведущих своё хозяйство во владениях очень разумного и очень консервативного лендлорда Мюноди. Правда, экономическая деятельность этого землевладельца вызывает восторг прежде всего у Гулливера, которого нельзя отождествлять с автором. Тем не менее сам по себе разрыв сатирической ткани за счет введения подобного рода сцен весьма показателен для противоречивой позиции самого автора, который обрушивается на всю систему социальных отношений и при этом считает возможным в чем-то идти на компромисс. Однако даже заблуждения Свифта были вызваны не только ограниченным характером его политико-философских воззрений, но также и тем, что социальные противоречия, выявившиеся в самом существенном - в системе отношений, кое-где были еще замаскированы и походили на обманчивую гармонию, особенно в тех случаях, когда собственничество вступало в редкий и противоестественный брак с субъективной честностью, милосердием, умеренностью и прочими чуждыми ему принципами человечности.

Из сказанного видно, что формирование жанра, разработанного Свифтом, в такой же мере обусловлено взглядами художника, как и законами движения истории. Это также относится и к чисто словесной ткани. Если не правы те, кто считает, что «Путешествия Гулливера»- памфлет или роман-памфлет, то во всяком случае не подлежит сомнению, что это произведение вскормлено памфлетным наследием XVII в. и возросло на дрожжах памфлетов самого Свифта. Здесь вновь произошло совпадение исторической потребности и творческой направленности художника. С одной стороны, социальные противоречия английской действительности могли быть художественно осознаны Свифтом (в отличие от Дефо) в их наиболее общих проявлениях, а не в отношениях многих и разнообразных человеческих характеров. С другой стороны, сама эта «философская» типизация в целом ряде проявлений впитывала словесную едкость памфлетных обобщений, их политическую остроту, социально-политическую наполненность и направленность слова. Все эти особенности словесных значений были неведомы в шекспировское время, тогда искусство слова тяготело к обобщениям не столько конкретно-злободневным и строго адресованным, сколько к символическим, универсальным.

В монологе, начинающемся словами «быть или не быть», речь идет о всечеловеческой трагедии, вызванной господством зла и колебанием героя между действием и бездействием. Брут, Кориолан, Лир, Гамлет, Отелло ведут речь об испорченности, о фатальной неисправимости времени. Когда же Гулливер говорит о порочности, он имеет в виду английских йэху XVIII в. и перечисляет вполне конкретные социальные признаки зла: всесилие богачей, продажность и произвол судей, эгоизм правителей и политических партий, одинаково чуждых народу. Появились не только новые образы, но и понятия, слова, ранее не входившие в арсенал художника, или использовавшиеся без концентрации наступательною политического смысла, присущего «Путешествиям Гулливера». Без этой отточенной ясности и конкретности словесной ткани, порождённых, как и сюжет «Путешествий Гулливера», социальной действительностью, литературно-памфлетной традицией и гением автора, роман Свифта с его жанровой спецификой и чертами, присущими всем произведениям этого вида, не мог бы появиться.

Как ни масштабны художественные обобщения в «Путешествиях Гулливера», автор этого романа не пытается дать и не даёт нам объемного представления о всей действительности.

Чем же объяснить сознательное самоограничение Свифта, идущее вразрез с закономерной тенденцией романного жанра к охвату всех существенных сторон общественной и личной жизни в их взаимосвязи? Ответ на этот вопрос можно сформулировать, если учесть, что «Путешествия Гулливера» - не «обычный» социальный роман, а сатирический роман.

Способ типизации сказывается самым непосредственным образом на жанровой специфике произведения, на его, можно сказать, индивидуальности.

Эту истину в применении к сатире лучше всего выразил ещё Гоголь, когда делился с Пушкиным о том, как будет раскрыт замысел «Мёртвых душ»: «Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь». Русский писатель необыкновенно точно уловил диалектику общего, целого и отдельного, части в сатирическом романе. Последний близок к любому социальному роману своим стремлением охватить «всю» действительность, раскрыть состояние мира и в то же время отличается от него «однобокостью», то есть анализом, нацеленным на какой-то тип отношений, характеров, явлений. Больше того, этот анализ в сатирическом романе как и в любом сатирическом произведении (рассказе, басне, памфлете) проводится заданно, с заведомым стремлением вскрыть неискоренимую несостоятельность объекта. Однако стоит подчеркнуть снова, что роман в отличие от других жанров всё же даёт объективную картину большого пласта действительности, целостное представление о всех важнейших силах зла. Но помимо того, что средствами сатиры в роман Свифта включается определенный, только ему свойственный комплекс жизненного материала, в нем происходит определенное движение системы сатирических образов. Внешне они замкнуты в отъединенных друг от друга частях, внешне они статичны. Но на самом деле «внутри» они подвижны и соединены не только пронизывающими их темами, о чем уже говорилось ранее, но также наличием в них явно ощутимого однородного движения. В наиболее общей форме внутренняя динамика сатирической образности может быть определена как нагнетание низменного.

Некоторые ученые считают, что автор с явным снисхождением показывает лилипутов. Кое-что он в них осуждает, а к их изобретательности, смелости и даже отдельным сторонам законодательства (клевета карается самым строгим образом и т. д.) он питает симпатии. На самом деле Свифт относится одинаково непримиримо и к порокам лилипутов, и к порокам йэху. Но все же в лилипутах относительно меньше сосредоточено зла, чем в жителях Лапуты, а лапутяне при всей своей уродливости оказываются не столь ужасными, как йэху. Таким образом каждая из четырех частей романа представляет собой ступень, подготавливающую появление следующей части. Эта ступеньчатость композиции - не только формальный признак: в ней отражен процесс ухудшения мира, его деградация. Так философия отражена в форме, а форма способствует «самовыражению» философии.

Нагнетание низменного обнаруживается также в том, что ирония и пародия, вначале мирно соседствовавшие с гротеском, постепенно вытесняются последним, и это, в свою очередь, создает особый, становящийся все более мрачным колорит романа. Когда лилипуты состязаются в канатохождении или прыжках через палку, чтобы добиться высоких постов и наград, автор внушает нам мысль об извращенности метода, посредством которого правительство отмечает угодных ему лиц. Но само их старание таким способом отличиться, театральность, с которой они осуществляют свои забавные телодвижения, - все это еще наполнено безобидным комизмом. Затем в развертывании сатирического сюжета комическое и уродливое, низменное, не раз предстают в нераздельном единстве: ирония и пародия соединены с гротеском. Таков, например, обвинительный приговор, в котором перечисляются мнимые преступления Гулливера. Этот документ - органическая часть сатирической картины. По существу - это веселая пародия на крючкотворство английских судов и само законодательство Великобритании, но помимо пародийной формы в образе-документе, созданном Свифтом, заключено также фантастическое преувеличение, выраженное в самой сути статей обвинения, то есть гротеск.

Внешний облик и отрешенность лапутян элементарно комичны и в то же время чудовищно безобразны. Снова элемент комизма пронизывает гротеск. Струльдбруги жалки, безобразны и злобно мстительны: здесь гротеск дан в соединении с другим компонентом - с трагическим началом, которое выражено в контрасте между бессмертными и смертными.

Но в четвертой части романа вместе с появлением йэху наступает господство чистого гротеска, оттененного не изнутри, а извне розовымии голубыми тонами в изображении гуигнгнмов (впрочем, и эти тома пронизаны лучами иронии).

Движение изобразительных и выразительных элементов сатиры подчинено, таким образом, общей концепции романа, осмыслению бесперспективно углубляющихся противоречий собственнического общества. Уподобления государственной, партийной и рационализаторской деятельности результатам физиологических отправлений человеческого организма определяют характер гротеска и служат не только для снижения изображаемых объектов, но и для создания общей атмосферы, целостного представления о том, в каком болоте оказалось человечество, разъедаемое злобой, жестокостью, жадностью, властолюбием.

Художественная система, формирующая роман «Путешествия Гулливера», выразила время безраздельного господства собственника и пафос борца против несправедливости, аннигилирующего порочное общество средствами сатиры. Эта система впитала огромный опыт развития искусства, начиная от политической сатиры Аристофана и Лукиана и кончая поэмой С. Батлера «Худибрас», написанной в шестидесятых годах XVII в. Много писалось относительно фабульных заимствований Свифта из фантастических романов Сирано де Бержерака, «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле, «Похвалы глупости» Эразма Роттердамского. К указанным источникам следовало бы также отнести «Утопию» Томаса Мора, автора глубоко чтимого Свифтом и названного в «Путешествиях Гулливера» одним из величайших мужей наряду с римским тираноборцем Брутом и греческим тираноборцем Эпаминондом. «Путешествия Гулливера» теснейшим образом связаны с «Утопией» и «восприняли» от этого произведения контрастный характер композиции: реальная действительность Англии противопоставлена обществу гуигнгнмов в романе Свифта, а ранее - социальному укладу утопийцев в романе-трактате Мора. Восприняв этот принцип построения сатиры, Свифт остался тем не менее художником глубоко самобытным. Его утопия освещена двойным светом утверждения, совмещенного с иронией, в то время как для Мора «Утопия» - абсолютное воплощение общественного идеала. Сатирические картины Свифта отличаются неизмеримо более высокой степенью художественной обобщенности, чем обличения Мора, осуществленные средствами публицистики. Наконец, следует также отметить, что повествователь Мора Гитлодей выполняет лишь функцию рассказчика, в то время как Гулливер - это характер, и, как отмечалось раньше, человек со своей особенной судьбой. То приемля, то отвергая, то глубоко задумываясь над действительностью фантастических стран, метафорически воплощающих Англию, повествователь Свифта тем самым как бы приближает вымышленный сюжет к читателю, побуждает последнего соучаствовать в осмыслении жизни. Кроме того, активная позиция и развертывающаяся во всех частях судьба Гулливера придают самым отвлеченным экспериментальным образам-обстоятельствам эстетическую и жизненную достоверность. Мы отлично понимаем, что никакой Лапуты не существует в действительности. Но детализированное и согретое его восприятием описание Гулливера создает впечатление невымышленного мира. Такого энергичного насыщения деталей романа общефилософским смыслом, вытекающим из всего развития сюжета, у Мора не было и не могло быть. Это - достояние свифтовского романа.

«Путешествия Гулливера» находятся в сложных родственных отношениях с традиционными описаниями реальных и вымышленных путешествий. В переписке, публицистике, памфлетах, трактатах и самом романе Свифта не найдено ни одного упоминания о «Робинзоне Крузо» (1719), который появился в печати за семь лет до «Путешествий Гулливера» и быстро стал одним из популярнейших произведений английской литературы. Но сличение романа Дефо и романа Свифта позволяет обнаружить известную связь между ними и даже общность в построении этих произведений.

Не вызывает сомнений полемика сатирика с идеализированным изображением колонизации в «Робинзоне Крузо». Свифт настойчиво проводит мысль о безрелигиозности Гулливера, воспринимающего мир таким, какой он создан самими людьми. Дефо же восхищается набожностью Робинзона. Различия в описании «естественного» состояния человека, которые обнаруживаются в сопоставляемых произведениях, носят не менее принципиальный характер.

В то же время Свифт использует фабульные мотивы из пародируемых им повествований о путешествиях, в том числе и некоторые линии изображения, свойственные «Робинзону Крузо».

Автор «Путешествий Гулливера», как и Дефо, начинает свое повествование с того, кем был отец героя, с характеристики семейного положения и образования, полученного им до начала странствий. Кораблекрушения, штормы, нападение пиратов, описание предметов, привезенных мореплавателем из далеких стран, радость возвращения к семейному очагу, встреча с женой после долгой разлуки, - все эти звенья фабулы в одинаковой мере свойственны и роману Свифта, и многим английским повестям и романам о путешествиях.

Однако Свифт вкладывает совсем иной смысл в эти описания. И в его композиции они тоже выполняют особенную роль. Большинство авторов изображает жизнь моряка в романтическом свете. Все превратности судьбы раскрываются так, чтобы более выпукло показать мужество путешествующего героя, силу английского предпринимателя.

У Свифта же используются готовые фабульные связи совсем с иной целью, чем, скажем, прославление доблести Гулливера. Во всех эпизодах, где показано плавание Гулливера, указаны долгота и широта местонахождения судна, рассказано о незнакомых землях; описание фантастической действительности дано с подчеркнутой достоверностью, что усиливает эффект правдоподобия. А в финале романа Свифт разрушает установившийся канон, которому он кое-где следовал, имея свои цели. На родину возвращается не разбогатевший и самодовольный купец-путешественник, а глубоко разочарованный в обществе мыслитель, человек, не находящий опоры в окружающей жизни и переживающий безысходную трагедию. Эта необычная концовка романа-путешествия, этот элемент композиции и завершение сюжетного движения полны социально-философского смысла. Полемика с современными авторами была задумана для того, чтобы раскрыть безосновательность их оптимизма и показать неосуществимость гуманистических идеалов в условиях стабилизировавшегося буржуазного общества.

Роман Свифта связан многими соединительными линиями с романом Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». В научной литературе неоднократно отмечалось, что английский сатирик заимствовал у французского писателя отдельные мотивы, сцены, характеристики. При этом никто не отрицает, что «Путешествия Гулливера» - роман, содержащий самобытный сюжет. Больше всего нас интересует, в какой мере Свифт воспользовался жанровыми признаками романа, созданного в эпоху Возрождения, для того, чтобы выразить свое время. Но прежде всего о различиях. Английский писатель не принял манеры Рабле, создавшего вполне объективированный рассказ, и предпочел исповедальное повествование. Свифт освободился также от раблезианской снисходительности - порождения Ренессанса, и поэтому современная ему действительность расценивается главным образом как совокупность отрицательных явлений. Смех Свифта, в отличие от смеха Рабле, лишен жизнерадостности. Герои Рабле возвышаются над злом, оно для них не столько страшная помеха в жизни, как для Гулливера, сколько комический объект.

В «Путешествиях Гулливера» преобладает политико-философская и моральная проблематика, в то время как в «Гаргантюа и Пантагрюэле» жизнь воспроизведена целиком, без выпячивания одной из ее сторон. Наконец, раблезианская утопия - Телемская обитель, - как и утопия Томаса Мора, воспроизведена без иронии. Для Рабле это реальная перспектива совершенствования общества, тогда как Свифт то и дело иронизирует над собственной утопией.

Как показал в своем исследовании М. Бахтин, гротеск Рабле охватывает и прогрессивные, и косные силы истории, а у Свифта он воспроизводит только проявления социального зла. Наверно, можно было бы обнаружить немало других различий в художественных творениях Рабле и Свифта. Но все же нас интересует наличие контакта между двумя писателями, и притом именно в сфере жанровых особенностей.

Сатирическое обобщение, сатирический образ зачастую имеют у Рабле и у Свифта много общего. Например, автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» иной раз не просто деформирует изображаемый объект, желая жестче раскрыть его суть, а придает ему новый внешний облик, не присущий ему в действительности (папеманы, папефиги, пушистые коты). Это - традиция гротескного преображения, берущая свое начало от Аристофана. Подобным же образом поступает Свифт, создавая образы лапутян, струльдбругов, йэху или описывая проекты пересадки мозгов лидерам политических партий, или проекты усовершенствованной пахоты земли с помощью свиней. Рабле создает обобщенный образ острова Застенка, выражающий типические черты целой категории людей, «сословия» больших и малых судейских чинов. Они лишены индивидуальности, в них сосредоточены только всеобщие свойства. В такой же мере односторонне обобщенный характер носит летающий остров в романе Свифта, столь же безличны лапутяне, населяющие эту обитель правительства. Пантагрюэль, Жан, Панург и Эпиетемон во время их путешествия выступают как веселые судьи встречающихся им человеческих извращений. Они также по-своему познают зло, с которым только внешне соприкасаются. В еще большей мере Гулливер выступает как судья и исследователь порочных и утопических общественных формаций. Он не столь весел, как Жан. Однако как несатирический компонент романного сюжета образ Гулливера, изучающего и оценивающего новые для него стороны жизни, выполняет функцию, родственную той, которая осуществлена группой персонажей в романе Рабле.

Наблюдения, сделанные над «Путешествиями Гулливера», позволяют сделать следующие выводы. Это сатирический роман, сюжетную основу которого составляет столкновение «реального» героя-повествователя с развернутой серией экспериментальных обстоятельств (сатирических и утопических). Динамику этой связи формирует, с одной стороны, процесс постижения Гулливером истины о механизме власти, воплощенной в образе государства, а с другой стороны, - противоречия взглядов и духовный кризис Гулливера. Все части романа фабульно разъединены, но внутренне связаны тематически и через историю проходящего через них Гулливера. Роман Свифта - звено в истории жанра. Его особенности обусловлены состоянием английского общества, эстетической позицией автора, традициями памфлетной литературы и развития европейского романа.

Ключевые слова: Джонатан Свифт, Jonathan Swift, сатира, «Путешествия Гулливера», критика на творчество Джонатана Свифта, критика на произведения Джонатана Свифта, скачать критику, скачать бесплатно, английская литература 18 в., эпоха Просвещения

(смотреть анализ произведения в тетради)

"Путешествия Гулливера" построены в жанре морских путешествий (типичная примета большинства утопий и исторических произведений). Роман разделен на четыре части, в которых рассказывается о четырех путешествиях Гулливера (общем герое всех частей книги) и в которых описываются четыре фантастических страны (Четырехпалубный корабль, на котором Гулливер отправляется в плавание, является как бы символом четырехчастного же путешествия). Все эти части обрамлены и связаны выдержанными в реалистическом ключе морскими путешествиями.

Четыре части "Путешествий" - это четыре сатирических модификации человеческой никчемности . В 1-й и 2-1 частях уменьшение физического роста человека является сатирическим способом уменьшения моральной и идеологической сторон человеческого существования. В 3-й и 4-й человек как бы разделен на два самостоятельных существа, смешные и жуткие в своей однобокости: жителей Лапуты, воплощающих теоретический разум человека, оторванный от житейской практики, а потому слепой и бессмысленный; и йэху - воплощение возрожденных инстинктов человека, освобожденного от цивилизованной "политуры". Вся человеческая жизнь показана в четырех сатирических измерениях и аспектах: в 1-й части показано умаление человеческой никчемности, выявленной внешне, т.е. в политической и социальной жизни; во 2-й - умаление жизни внутренней (человек сам оказывается в роли лилипута и никчемными кажутся все его переживания и действия); в 3-й - политическая никчемность; в 4-й - физическая и интеллектуальная никчемность.

Разные исследователи по-своему трактовали и видели суть композиционного единства романа. Так, по мнению А. Аникста, "Путешествия Гулливера" обладают глубоко продуманной композицией, в основе которой лежит принцип контраста: карлики - в 1-й части, великаны - во 2-й, сверхобразованные люди - в 3-й, примитивные существа - во второй".

Следует отметить и то обстоятельство, что "Путешествия Гулливера" написаны неравномерно. Элементы приключенческие развернуты в первых двух частях, в третьей же и четвертой преобладают сатира и дидактика.

Говоря об источниках "Путешествий Гулливера", необходимо отметить античные и гуманистические традиции, которые посредством сюжетных параллелей составляют особый пласт источников "Путешествий", играя в романе роль гротеска и занимательности. В соответствии с этой традицией мотивы группируются вокруг схемы вымышленного путешествия. Что касается Гулливера, то данная схема опирается также на английскую прозу XVII в., в которой широко представлены повествования путешественников эпохи великих географических открытий. Из описаний морских путешествий XVII в. Свифт заимствовал приключенческий колорит, придавший фантастике иллюзию зримой реальности.

Внешне "Путешествия Гулливера" выглядят как записки мореплавателя, но это не так. Гулливер выступает как нетипичный путешественник, а как "пасвилянт и очернитель»,. Путешественнику просветители отводили роль провозвестника нового либерально-буржуазного мироустройства, сеятеля волнующих сведений и мечтаний, расширителя кругозора.

Капитан Гулливер явно не помышляет ни об утопиях, ни об аллегориях, ни о чем-нибудь "чудесном" или "романическом". Перед читателем неспешно развертывается не лишенное забавности, но прежде всего пунктуальное, изобилующее фактами повествование.

Свифт, прежде чем написать роман, ознакомился со всякого рода литературой путешествий, чрезвычайно модной в его время, вставляя из нее в свое произведение целые куски специальных описаний (например, устройство корабля). Но на этом его сходство с ней заканчивается.

Анализируя отличие свифтовской прозы от литературы путешествий и достоверных описаний, В. Муравьев отмечал: "Путешествия Гулливера" (особенно первые две части) до сих пор сохраняют и сохранят до конца существования всякой литературы эту прелесть сбывшейся на новый лад старой сказки. Со сказкой, в отличие от философского или утопического трактата, у записок Гулливера тем более родства, что это прежде всего повесть о злоключениях героя, а не занимательные поучения подставного лица; равно и не страноведческое описание, хотя все научные достижения последнего здесь налицо".

Итак, сказочная фабула в сочетании с правдоподобным приключенческим колоритом морского путешествия составляет конструктивную основу "Путешествий". Сюда включен и автобиографический элемент - семейные рассказы и собственные впечатления Свифта о необычном приключении его раннего детства (в годовалом возрасте он был тайком увезен своей няней из Ирландии в Англию и прожил там почти три года). Это - поверхностный пласт повествования, позволивший "Путешествиям" с самых первых публикаций стать настольной книгой для детского чтения. Однако сюжетные линии фабулы, являясь иносказанием обобщенной сатиры, объединяют множество смысловых элементов, рассчитанных исключительно на взрослого читателя, - намеков, каламбуров, парод и т. п., -в единую композицию, представляющую смех Свифта в самом широком диапазоне - от шутки до "сурового негодования".

Поначалу роман напоминает забавную сказку. Постепенно, однако тон повествования становится более серьезным, подводя читателя к самому главному - природе человека и общества. "Путешествия Гулливера" - притча, иносказание.С одной стороны, они несут неизгладимую печать своего времени, наполняясь конкретными политическими смыслами (так, борьба партий тори и виги отображена в виде тяжбы "тупоконечников" и "остроконечников" в Лилипутии, само название королевства Трибниа является анаграммой слова Британия), с другой - имеют общечеловеческую направленность, выраженную путем сатирического бичевания всех пороков. При этом смех Свифта столь же всеобъемлющ, как и тематика романа, и охватывает все оттенки смешного от добродушного юмора и мягкой иронии до гневного сарказма и ядовитых насмешек. Объясняя столь разные оттенки смешного, равно как и отмечаемую исследователями некоторую непоследовательность в вопросе о природе человека, М. Заблудовский пишет: "В вопросах о разуме, как и вообще во всех проблемах просветительства, Свифт мучительно колеблется между верой и неверием, между утопией и отчаянием, переходя от одной крайности к другой, горько издеваясь над самим собой и тем мистифицируя читателя".

Исследователи справедливо относят "Путешествия" к пародии на жанр путешествий (в частности, на "Робинзона Крузо" - пародия особо ощутима в сцене, где своеобразным "Пятницей" Гулливера в его постройке жилища служит серый лошак). Как отмечает А. Ингер, "от других путешествий книга Свифта отличает то, что там читателю представляются страны, ему неведомые, а здесь он постепенно убеждается в том, что его надули", привезя "в до тошноты знакомые места" и показав "до тошноты знакомые нравы». Фантастичность используется в качестве приема остранения, представляя привычное, примелькавшееся в необычном ракурсе. Подобным приемом пользовались и иные писатели 18 в. (Монтескье в "Персидских письмах", Вольтер в "Простодушном"). Однако у Свифта, при той же сути и цели, иной вариант художественного приема: сначала он словно меняет линзы, через которые его герой рассматривает людей, а затем и просто переворачивает привычные отношения, изображая мир, где все наоборот (например, разумные животные управляют одичавшими людьми).

Таким образом, "Путешествия Гулливера" - книга фантастическая, но фантастика в ней необычная. Необычность ее в том, что, как отмечает А. Ингер, "Свифт в этом придуманном им мире принципиально не пользуется предметами необычными, небывалыми, которые фантастика конструирует из элементов реального мира, но только соединяет друг с другом в самых неожиданных, в реальности ненаблюдаемых сочетаниях" Например, схватка человека и большой осы, лошадь, продевающая нитку в иголку. Фантастика первых двух частей - фантастика наглядного сопоставления размеров - служит способом создания двусторонней нравственной перспективы изображения: Гулливер с точки зрения размерной нормы или действительность с точки зрения несоразмерного ей Гулливера - два взаимодополняющих плана. В 3-й части он нормальный человек в безумном мире, путешествующий по областям сбывшихся мечтаний современников: остров науки, управление кастой ученых, общение с мертвыми, земное бессмертие.

Есть в книге и научная фантастика (в 3-й части), и утопия, или антиутопия (4-я часть), и элементы политического памфлета (в 1-й части).

Фантастическая ситуация каждого путешествия создает нравственную наглядность изображения и в каждом случае наглядно разъясняет какой-нибудь аспект жизни общества. В 1-й части - аспект политический, когда рассмотрению подлежит современная государственность (типичным примером является суд над Гулливером; тут Гулливер выступает в качестве жертвы, героя). Во 2-й части он выступает объектом, а не действующим лицом, через который открывается облик современного мира. В 3-й - критика науки, а в 4-й - культа разума.

В мире каждого путешествия человеческий мир открывался по-разному, и фантастика каждого путешествия была наглядным способом его открытия.

В какой-то мере "Путешествия" можно назвать и философской повестью (распространившейся в литературе 18 в.) с характерной для нее заданностью сюжета и образов, призванных наглядно проиллюстрировать определенную мысль, тезис или концепцию.

Наконец, следует отметить оставшуюся в "Путешествиях" непревзойденность и самой приключенческой фабулы.

Попытки нарушить композицию романа при издании книги в сокращенном варианте (либо изъятии из общей структуры какой-либо части) неизменно приводили к потере основных достоинств романа. Композиция книги представляет собой одно целое, логически выверенное построение, где каждая часть соотносится с другой не только главным героем и предметом аллегории, но и самим сюжетом. Так, четвертая часть логически следует из третьей. Если в 3-й части на острове волшебников перед Гулливером проходят века европейской цивилизации от античности до современности, и он видит свидетельства постепенного упадка, как духовного, политического, так и физического (в отличие от просветителей), то появление после такого сопоставления в 4-й части йэху, деградировавших в животных людей выглядит совершенно логичным прогнозом будущего и грозным предостережением.

Заканчивая главу о жанре и композиции романа, нельзя не упомянуть о мнении писателя А. Левидова, полагавшего роман Свифта его исповедью, автобиографией, повествованием о скитаниях нормального человека в ненормальном мире. "Путешествия Гулливера", - пишет он, - сатирическое, авантюрное, полемическое, пародийное и нравоучительное произведение. Но Свифт назвал его личной книгой". В этом мнении многое верно. Однако это не значит, что можно отождествлять Гулливера со Свифтом. По мнению М. Левидова, "в первых трех частях Свифт - Гулливер - читатель одно лицо. Но не в четвертой. Тут Свифт просит читателя отойти в сторону и с предельной откровенностью отождествляет себя с Гулливером. Ибо Гулливер в этой части максимально активен. В 1-й части Гулливер действует, но не по своей воле, во 2-й - он слушает..., в 3-й наблюдает. А в 4-й, действуя, слушая и наблюдая, он. Кроме того... активно высказывается и принимает жизненно важное решение о своей жизни".

И тут мы подходим к философски-психологической концепции романа, которая заключена в том, что "нормальный человек брошен в мир безумия и нелепости, единственно реальный мир".

Истинность "Путешествий" оказывается не в том, что они якобы описывают действительные существа и происшествия, и не в отдельных сугубо реалистических сценах, а в доскональном портретном сходстве мира, открытого Гулливером, и развернувшегося до своих горизонтов цивилизованного общества. "Мистификация" была в том, что жанровый канон литературы путешествий, доведенный до совершенства (описание, превращенное в отчет) у Свифта теряет свою привычную успокоительно-наставительную задачу, превращаясь, по выражению В. Муравьева, в "орудие вколачивания в глотку истины о совремернности, а не преподнесение "истинных" буржуазных мифов".

2.2. Повествование

Основу повествовательной формы романа Свифта составляет пародия. Свифт пародийно использует приемы, типичные для книг мореплавателей и открывателей земель. Пародия заключена уже в самом названии: сначала хирург, а потом капитан нескольких кораблей.

"Путешествия Гулливера" имеют многоплановое ироническое построение.

Два плана повествования - фантастический и приключенчески-реальный - изображаются сходными художественными средствами.

В описаниях собственно приключений явно видны черты того нового реализма, который ввел в своем "Робинзоне" Дефо, т.е. исключительное внимание к детальной и правдивой фиксации бытовых фактов, окружения персонажа. Но та же фиксация присуща и описаниям фантастических стран.

Смесь документальности (цифр, фактов, подробностей) и выдумки создает особый колорит фактологической сказки. Описания морских путешествий, бурь и кораблекрушений выдержаны в тоне, обычном для повествований мореходов. Видимость изложения голых фактов строжайше соблюдена во всей книге, начиная с первой фразы:"Я уроженец Ноттингенпшира, где у моего отца было небольшое поместьe". Как отмечает В. Муравьев, "Записки капитана Гулливера имеют место быть документом: именно такое отношение к ним поощрял Свифт". Но всякий раз вполне правдоподобный поначалу рассказ переходит в фантастическое описание необыкновенной, вымышленной страны. Однако и тут Свифт для видимости сохраняет точность, указывая географическое местоположение выдуманной страны. Иллюзия правдоподобия, окутывающая гротескный мир "Путешествий" выполняет троякую роль: с одной стороны, она приближает его к читателю, с другой - маскирует памфлетную основу произведения, с третьей - "служит камуфляжем иронии автора, незаметно надевающего на Гулливера маски, зависящие от задач сатиры"

Столкновение приемов из столь различных жанров (воображение и точный расчет, фантастика и фактографичность) происходит с самого начала, когда Гулливер попадает в шторм на судне "Антилопа" собственности капитана Вильяма Причарда. Ряд цифровых подробностей привязывает читателя к привычной ему действительности, которую разрывает страшная буря: "Ураган отнес нас к северо-западу от Вандименовой Земли. Мы находились на 30 2 южной широты. Двенадцать человек из нашего экипажа умерли от переутомления и дурной пищи, остальные были очень изнурены. 5 ноября сильный ветер продолжал гнать нас вперед и вперед; стоял густой туман"

Стиль судового журнала поначалу не выбивают даже два существенных для перехода в сказку сообщения: ("Дно оказалось настолько отлогим, что мне пришлось брести по воде добрую милю, прежде чем я достиг берега" и ("Я лег на траву, очень низкую и мягкую).

Такое предварительное реалистическое введение в фантастику характерно для Свифта. Аналогично этому, в стране великанов Гулливер сначала замечает очень высокую траву, а перед появлением гуигнгнмов видит множество копыт на земле.

Лилипутский микрокосм смыкается вокруг Гулливера во время его сна, вызванного усталостью, жарой и полупинтой водки. Этой подробностью классическое введение в сказку у Свифта строго мотивировано. Далее, как заметил В. Скотт, Свифт одолжился у древнегреческого автора Филострата, из мифологического жизнеописания Геркулеса, в котором он нисколько не претендует на правдоподобие, создание иллюзии жизненной ситуации. Аналогично и у Свифта: фантастические прообразы путешествий и открытий Гулливера проникнуты насмешкой над примитивно-бытовым представлением о правдоподобии, однако Свифт делает это более замаскировано, путем точного перечисления цифр и фактов. "Их посредством, - пишет В. Муравьев, - он и превратил филостратовскую сцену в гулливеровскую, мифологические россказни - в реалистическое описание. Немного вникнув в это описание, читатель мог бы понять, что его дурачат: такая безличная, ледяная, сверхъестественная аккуратность была бы немыслима в рассказе о действительном происшествии".

Материализация лилипутов посредством внешне научной, а по сути раблезианской "точности" цифр и фактов была самой безобидной из насмешек, уготованных читателю. Несмотря на выдумку, пределы возможного всюду установлены вполне реалистически. Поэтому, при всей необычайности обстоятельств, отчет о судьбе Гулливера в Лилипутии куда более похож на мемуары о придворной службе, чем на авантюрно-героическую небылицу. Сообщив, что лилипуты в 12 раз меньше людей, Свифт на протяжении всей 1-й части вплоть до мельчайших деталей выдерживают эту пропорцию. Великаны же в 12 раз больше людей, и все размеры находятся в соответствии с этой мерой. Самые невероятные выдумки преподносятся реалистически, загодя.

Гулливеровское описание страны пигмеев складывается из самых обыденных для читателя подробностей. Лилипуты живут, как европейцы или даже англичане, и все у них происходит почти так же. Да и сама Лилипутия выглядит "кукольным слепком с Англии".

Характерно, что, как заметили исследователи, при ее описании (и вообще в трех книгах "Путешествий") полностью отсутствуют метафоры, риторика, подсказки читателю. И дело тут не только в мемуарной манере писания, т.е. в том, что, как пишет В. Муравьев, "в тесных рамках мемуарной схемы жестким мемуарным слогом удостоверяется существование империи пигмеев".

Дело еще и в точке видения. Свифт скрыт за Гулливером, а Гулливер поглощен своей незатейливой повестью. Взгляд на необычные внешне события подан глазами обыкновенного среднего европейца, и именно этим становится полон скрытой насмешки.

Можно не согласиться с В. Муравьевым в том, что "Лилипутия иносказательна не более, а гораздо менее, чем необитаемый остров в "Робинзоне Крузо". Просто иносказание у Свифта гораздо более глубоко запрятано и лежит в глубинах человеческой природы, а у Дефо оно более поверхностно, открыто. Повесть о Робинзоне по характеру напоминает житие, а капитан Гулливер более занят описанием внешнего мира. По замечанию Мэйнарда Мэка, комментатора Свифта ХХ в.: "Его (Гулливера) отчет о путешествиях был сделан так, чтобы походить на истинные рассказы путешественников свифтовского времени... Свифт, целью которого в "Гулливере" было, кроме всего прочего, показать тщету этих упований (т.е. упований просветителей на естественную природу человека - авт.) сознательно берет на вооружение враждебные ему литературные жанры".

Иносказание содержится уже в самом размере обитателей Лилипутии. Царство лиллипутов - не только сказочное, но еще и кукольное. Гулливер по большей части и описывает свои игры и забавы в ожившем кукольном мире, но описывает в самых серьезных выражениях. Он в очень малой степени наблюдатель и в очень большой - участник этих игр, связанный их правилами, в 9 пунктах изложенными в королевском приказе. Он имеет свое кукольное имя - Куинбус Флестрин ("the Man-Mountain" - "Человек-Гора"), свои игровые обязанности (например, " - "раз в луну относить в своем кармане гонца вместе с лошадью на расстояние 6 дней пути", свой игровой титул "нардака", "самый высокий в государстве".

Размерность, соотношение частей играет огромную смыслообразующую роль в романе.

С одной стороны, как отмечает И.И. Чекалов, "иллюзия зримой реальности увеличивается... благодаря тому, что во внешнем облике между лилипутами и великанами, с одной стороны, и самим Гулливером и его миром -с другой, существует точное соотношение величин. Количественные соотношения поддерживаются качественными различиями, которые устанавливает Свифт между умственным и нравственным уровнем Гулливера, его сознанием и, соответственно, сознанием лилипутов, бробдингнежцев, еху и гуигнгнмов. Угол зрения, под которым Гулливер видит очередную страну своих странствий, заранее точно установлен: он определяется тем, насколько ее обитатели выше или ниже Гулливера в умственном и нравственном отношении". С другой стороны, соотношение частей необходимы Свифту для придания окружающему иного ракурса видения. Относительность человеческих суждений наглядно проявляется при перемене масштабов, когда Гулливер оказывается то среди лилипутов, то среди великанов. Придворные интриги, международная дипломатия и религиозные распри, когда ими занимаются крошечные человечки-лилипуты, выглядят особенно комично. Но, оказавшись сам своего рода лилипутом в Бробдингнеге, стране великанов, Гулливер смущенно обнаруживает, что в глазах просвещенного короля бробдингнежцев его мудрость "цивилизованного" англичанина кажется величайшим безумством, а советы насчет того, как лучше всего держать в подчинении свой народ с помощью усовершенствованной артиллерии, отвергаются с негодованием. ("Выслушав мое описание этих разрушительных орудий... король пришел в ужас. Он был поражен, что такое бессильное и ничтожное насекомое, как я (это его собственное выражение), не только таит столь бесчеловечные мысли, но и считает их вполне разумными и естественными. Он был глубоко возмущен тем спокойным равнодушием, с каким я рисовал перед ним ужасные сцены кровопролития и опустошения, вызываемые действием этих разрушительных машин".

Мир, очень похожий на европейский, но показанный в уменьшенном кукольном размере, выглядит насмешкой над общепринятым, позволяя увидеть его в ином, обмельченном, ключе. А пребывание Гулливера в стране великанов разрушает множество иллюзий. Самые прославленные придворные красавицы Бробдингнега кажутся Гулливеру отвратительными: он видит все дефекты их кожи, ощущает отталкивающий запах их пота... А сам он, пресерьезно рассказывающий о том, как он отличился в сражении с осами, как бестрепетно рассекал своим ножом мух и как отважно плавал в лохани, начинает казаться и нам не менее смешным, чем бробдингнежцам, которые потешаются над этими его "подвигами".

Применение разных пропорций Свифт одолжил у Рабле. Но если у последнего эта разность размеров служит выражением народного юмора, радостным гимном здоровому телу, то у Свифта она выступает наглядным и пародийным отображением многих человеческих и философских смыслов.

"Путешествия Гулливера" обманчиво и заманчиво просты и прямолинейны. Читатель легко и незаметно подставляет себя на место Гулливера, тем более, что Гулливер, особенно поначалу, совершенно лишен индивидуальности: это средний, можно даже сказать, усредненный тип человека нового времени (Everyman). В этом смысле он сродни Робинзону Крузо. В литературоведении предпринимались попытки усмотреть в четырех частях "Путешествий" некое последовательное поступательное развитие характера этого героя. Но эти попытки не дали ощутимых результатов. Образ Гулливера условен: он, как пишет А. Елистратова, "необходим для философско-фантастического эксперимента Свифта над человеческой природой и обществом; это та призма, через которую он преломляет, разлагая на составные лучи, спектр действительности". Звание хирурга, а следовательно, и естественнонаучное образование, полученное Гулливером, позволяют придать видимость нарочитой точности достоверности его удивительным наблюдениям и находкам в ранее неведомых странах. Но Гулливер, как и подавляющее большинство его сограждан, для Свифта даже не homo sapiens или homo rational (человек мыслящий или человек разумный), а всего лишь, по формулировке самого писателя, homo rationis capax (человек, способный к разумному мышлению). И все же Гулливера можно трактовать и как психологический образ, поскольку он не просто демонстрирует положение вещей читателю, но открывает истину для себя и делает из нее свои заключения (в утопиях же истина не открывалась, а излагалась). Такое усреднение служит не только для создания ракурса видения обыкновенного человека и дальнейшего его прозревания, но и для легкости отождествления Гулливера с читателем, в чем заключался дополнительный иронический подтекст.

При анализе композиционных особенностей романа не следует упускать из виду такой важный прием, как тон повествования, которым Свифт дополнительно (вместе с документальностью) достигает иллюзии правдоподобия. О заведомо неправдоподобных вещах он повествует таким невозможно-спокойным, правдивым тоном, как будто речь идет о самых обыкновенных явлениях. Таким образом, как видим, иллюзия достоверности достигается, во-первых, точнейшим соблюдением пропорций и размеров, тщательными арифметическими подсчетами и фактическими сведениями (так, Гулливер сообщает, что съедает за раз почти 2000 порций у лилипутов; сообщает, сколько пошло на него материала и т.д.; и, во-вторых, тоном повествования.

Множество эпизодов в романе связано с практическим трудом человека.

Над современностью стал сатирический роман «Путешествия в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей» (1726).

Путешествия Гулливера. Мультфильм

Продолжая традицию реалистической фантастики литературы Возрождения (например, Рабле), Свифт, пародируя популярные в то время романы путешествий, ведет своего героя в фантастические страны: Лилипутию, государство великанов – Бробдингнег, в Лапуту, Глаббдробдриб и в страну умных лошадей гуигнгнмов. Фантастические ситуации и сказочные образы служат, однако, у Свифта задаче реалистического изображения современной ему английской действительности.

Он одинаково не щадит ни старой феодальной аристократии, ни новой полубуржуазной господствующей верхушки. Он подвергает беспощадной критике всю социальную и политическую систему Англии XVIII в.

Глубокое презрение вызывает у него вырождающаяся дворянская аристократия – «смесь хандры, тупоумия, невежества, самодурства и спеси». Воспитанные «в праздности и роскоши», эти люди, однако, претендуют на первенство в стране, «и без согласия этого блестящего класса не может быть издан, отменен или изменен ни один закон», – с горькой иронией заключает Свифт, имея в виду английскую палату лордов.

Королевский двор – это «помойная яма», где господствуют продажность, карьеризм, низкопоклонство, грязные интриги. В Лилипутии ответственные посты предоставляются тем, кто выше всех прыгнет через веревочку. Среди различных способов достигнуть поста премьер-министра не последним является предательство своего предшественника.

Свифт, однако, подмечает, что ничуть не лучше и те деятели. которые яростно нападают в общественных собраниях на испорченность «дворян». Псевдодемократическая фразеология уже тогда была лицемерной маской карьеристов и интриганов. Парламент не лучше королевского двора – он оказывается «сборищем разносчиков, карманных воришек, грабителей и буянов».

Свифт насмехается и над двухпартийной системой, уже складывавшейся в Англии при его жизни. Он полагает, что различие между партиями тори и вигов столь же смехотворно, как между двумя партиями в Лилипутии, спорившими из-за того, с какого конца разбивать яйцо – с тупого или острого.

«Если какой-нибудь монарх посылает свои войска в страну, население которой бедно и невежественно, то половину его он может законным образом истребить, а другую половину обратить в рабство, чтобы вывести этот народ из варварства и приобщить к благам цивилизации», – рассказывает Гулливер.

Когда гуигнгнм спрашивает Гулливера, что заставляло людей отваживаться на рискованные путешествия, он отвечал, что «это были люди, отчаявшиеся в своей судьбе, которых выгнали с родины нищета или преступления». В другом месте Гулливер говорит: «богатые пожирают плоды работы бедных, которых приходится по тысяче на одного богача», и «громадное большинство нашего народа вынуждено влачить жалкое существование», – и это в условиях, «когда Англия, по самому скромному подсчету, производит разного рода съестных припасов в три раза больше, чем способно потребить ее население».

Идеальный общественный порядок представляется Свифту как идиллия «естественного состояния», нарисованная в IV части. Горькая ирония звучит и здесь: участниками этой идиллии оказываются не люди, а лошади – сатирик, в сущности, не верит в осуществимость подобных идиллий. Он склонен думать, что современные ему люди становятся похожими на иеху – грязных, эгоистических, с животными инстинктами человекообразных существ. На этой мрачной ноте и обрывается произведение великого английского сатирика.

Сатирические приемы Свифта многообразны. Фантастика Свифта отлична, например, от фантастики Рабле . Там было все неправдоподобно. Свифт и в изображении невероятного остается сыном 18-го столетия – «века разума». У него все строго подсчитано. Например, во сколько раз Гулливер больше лилипутов, сколько ему нужно пищи, каких размеров нужен матрац.

Свифтом пародируется самый жанр романа путешествий. Сочетание реальных географических названий с выдуманными (Япония и Лапута!) создает видимость жизненного документа. В этой пародийности содержится полемика с Дефо , так же как история иеху есть опровержение Робинзонады .

Джонатан Свифт – один из классиков английского языка. Видный английский писатель Сомерсет Моэм рассказывает в автобиографии, как в свое время язык и стиль Свифта поразили его своим совершенством: «Я списывал куски текста, а потом пытался воспроизвести их по памяти. Я пробовал заменять слова или ставить их в другом порядке. Я обнаружил, что единственно возможные слова – это те, которые употребил Свифт, а единственно возможный порядок тот, в котором он их поставил. Это – безупречная проза».

В историю мировой литературы Свифт вошел как величайший сатирик, непревзойденное мастерство которого до сих пор поражает читателей.

Всем известен образ мореплавателя, которого привязывают веревками к земле маленькие человечки. Но в книге Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера» главный герой не останавливается на посещении страны лилипутов. Произведение из детской сказки превращается в философское размышление о человечестве.

Преподаватель, публицист, философ, а также священник Джонатан Свифт был родом из Ирландии, но писал на английском языке, поэтому считается английским писателем. За свою жизнь он создал 6 томов сочинений. «Путешествия Гулливера» окончательно вышли в свет в 1726-1727 годах в Лондоне, при этом Свифт создавал свое произведение несколько лет.

Автор опубликовал роман без указания своего авторства, и книга сразу стала пользоваться популярностью, хоть и была подвержена цензуре. Самым распространенным изданием стал перевод французского писателя Пьера Дефонтена, после чего роман переводился уже не с английского языка, а с французского.

Позже стали возникать продолжения и подражания истории Гулливера, оперетты и даже краткие детские версии романа, в основном посвященные первой части.

Жанр, направление

«Путешествия Гулливера» можно отнести к фантастическому сатирически-философскому роману. Главный герой знакомится со сказочными персонажами и становится гостем в несуществующих мирах.

Роман написан в эпоху Просвещения или Позднего Классицизма, для которой жанр путешествия был очень популярен. Произведения данного направления отличаются поучительным характером, вниманием к деталям и отсутствием противоречивых героев.

Суть

Главный герой Лемюэль Гулливер в результате кораблекрушения попадает в Лилипутию, где маленькие человечки принимают его за чудовище. Он спасает их от жителей соседнего острова Блефуску, но, несмотря на это, лилипуты собираются его убить, из-за чего Гулливеру приходится сбежать от них.

В ходе второго путешествия Лемюэль попадает в Бробдингнег, страну великанов. О нем заботится девочка Грюмдальклич. Маленький Гулливер попадает к королю, где постепенно осознает ничтожность человечества. Домой мореплаватель попадает случайно, когда гигантский орел улетает с коробкой, которая была временным жилищем путешественника.

Третье путешествие переносит Гулливера в страну Бальнибарби, на летающий город Лапута, где с удивлением наблюдает за глупостью жителей, замаскированную под ученость. На материковой части в столице Лагадо он посещает академию, где видит бессмысленные изобретения местных ученых. На острове Глаббдобдриб, вызывая души умерших исторических личностей, он узнает о них правду, скрываемую историками. На острове Лаггнегг он встречает мучающихся от бессмертия струльдбругов, после чего через Японию возвращается в Англию.

Четвертое путешествие заносит Гулливера на остров, где разумные лошади гуигнгнмы используют труд одичавших существ еху. Главного героя изгоняют, так как он похож на еху. Лемюэль долго не может привыкнуть к людям, общество которых становится ему невыносимо.

Главные герои и их характеристика

1. Лемюэль Гулливер – уроженец Ноттингемпшира. Он женат на Мери Бертон и имеет двоих детей. Чтобы заработать денег, Лемюэль становится хирургом на судне, а затем капитаном корабля. Как и большинство главных героев Просвещения, он любознателен. Путешественник легко адаптируется в новых условиях, быстро изучает языки каждого места, в которое попадает, а также воплощает собой условного среднего героя.
2. Лилипуты . Само слово «лилипут» придумал Свифт. Жители Лилипутии и Блефуску ростом в 12 раз меньше обычного человека. Они убеждены, что их страна самая большая в мире, из-за чего они ведут себя с Гулливером довольно бесстрашно. Лилипуты — организованный народ, способный достаточно быстро делать сложную для них работу. Правит ими король по имени Гольбасто Момарен Эвлем Гердайло Шефин Молли Олли Гу. Лилипуты воюют с блефусканцами из-за споров о том, с какой стороны надо разбивать яйцо. Но и в самой Лилипутии ведутся распри между партиями тремексенов и слемексенов, сторонниками высоких и низких каблуков. Самыми ярыми противниками Гулливера оказываются гальбет Скайреш Болголам и лорд-канцлер казначейства Флимнап. Лилипуты олицетворяют собой пародию на английскую монархию.
3. Великаны . Жители острова Бробдингнег, наоборот, в 12 раз больше обычного человека. Они бережно относятся к Гулливеру, особенно дочь фермера Грюмдальклич. Великанами правит справедливый король, приходящий в ужас от рассказов Гулливера о порохе. Эти люди не знакомы с убийством и войной. Бробдингнег является примером утопии, идеального государства. Единственным неприятным персонажем становится королевский карлик.
4. Жители Бальнибарби . Чтобы обитатели летающего острова Лапута отвлекались от размышлений о Вселенной, слугам приходится хлопать их палками. Всё вокруг них: от одежды до еды, — связано с астрономией и геометрией. Лапутяне правят страной, имея право в любой момент раздавить возникший бунт тяжестью острова. На земле также живут люди, считающие себя умнее всех, что не является правдой. Жители острова Глаббдобдриб умеют вызывать души умерших людей, а на острове Лаггнегг иногда рождаются бессмертные струльдбруги, выделяющиеся больших пятном на голове. После 80 лет у них наступает гражданская смерть: они больше недееспособны, вечно стареют, не способны к дружбе и любви.
5. Гуигнгнмы . Остров Гуигнгнмия населяют лошади, способные говорить на своем разумном языке. У них есть свои дома, семьи, собрания. Слово «гуигнгнм» Гулливер переводит как «венец творения». Они не знают, что такое деньги, власть и война. Они не понимают многих человеческих слов, так как для них не существует понятий «оружие», «ложь» и «грех». Гуигнгнмы сочиняют стихи, не тратят слов понапрасну, умирают без печали.
6. Еху . Гуигнгнмам служат в качестве одомашненных животных обезьяноподобные дикари еху, питающиеся падалью. Они лишены способности делиться, любить, ненавидят друг друга и собирают блестящие камешки (пародия на страсть человека к деньгам и драгоценностям). Среди гуигнгнмов ходит легенда о том, что первые еху приехали сюда из-за океана и были обычными людьми, как Гулливер.

Темы и проблемы

Основной темой произведения являются человек и моральные принципы, по которым он старается жить. Свифт поднимает вопросы о том, кто такой человек, как он выглядит со стороны, правильно ли он поступает и каково его место в этом мире.

Автор поднимает проблему испорченности общества. Люди забыли о том, что значит не воевать, творить добро и быть рассудительными. В первой части «Путешествий Гулливера» уделяется внимание проблеме мелочности государственного управления, во второй – проблеме незначительности и жестокости человека вообще, в третьей – проблеме потери здравого смысла, в четвертой – проблеме достижения идеала, а также падения человеческих нравов.

Основная идея

Произведение Джонатана Свифта является иллюстрацией того, что мир многообразен и непостижим, людям все еще предстоит разгадать смысл мироздания. А пока несовершенный и слабый человек обладает гигантским самомнением, считает себя высшим существом, но не только не может всё знать, но и часто сам рискует стать хуже животных.

Многие люди потеряли человеческий облик, изобретая оружие, ссорясь и обманывая. Человек мелочен, жесток, глуп и безобразен в своем поведении. Писатель не просто голословно обвиняет человечество во всех возможных грехах, а предлагает альтернативные варианты существования. Его главная мысль – необходимость исправления общества через последовательный отказ от пороков невежества.

Чему учит?

Главный герой становится своеобразным наблюдателем со стороны. Читатель, знакомясь с книгой, вместе с ним понимает, что человеку необходимо оставаться человеком. Следует объективно оценивать свое влияние на окружающий мир, вести разумную жизнь и не погружаться в пороки, постепенно превращающие личность в дикаря.

Люди должны задуматься над тем, к чему пришло человечество, и попытаться изменить мир хотя бы в той ситуации, когда это зависит от каждого из них.

Критика

Роман «Путешествия Гулливера» подвергся жестокой критике, несмотря на то, что сначала был принят за обычную сказку. По мнению рецензентов, Джонатан Свифт оскорбляет человека, а это значит, что он оскорбляет Бога. Четвертая часть произведения пострадала больше всего: автора обвинили в ненависти к людям и дурном вкусе.

Многие годы церковь запрещала книгу, а представители государства укорачивали ее, чтобы урезать опасные политические размышления. Однако для ирландского народа декан собора Святого Патрика остался легендарным борцом за права угнетенных бедняков, об его общественной деятельности и литературном таланте простые горожане не забывали.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!