«Я уже настрадался так, что больше страдать просто не способен. Понять страдающих может лишь тот, кто сам страдал

Предупредительные, объяснительные диктанты

I. 1) К сожалению, скоро облака заволокли все небо. 2) Как нарочно, к вечеру задул порывистый ветер. 3) Плаванье становилось однообразным и, признаюсь, скучноватым. 4) Но, к удивлению и удовольствию моему, на длинном столе стоял всего один графин. 5) Сообщения с берегом не было, и мы простояли, помнится, трое суток в печальном бездействии. 6) Жизнь наша, повторяю, опять потекла прежним порядком. 7) Ему, видишь ли, необходимо было привести в порядок коллекцию собранных растений. 8) Друг его, что важно, записывал все виденное и слышанное. 9) Садик, по обыкновению, был наполнен фруктовыми деревьями и цветочными кустами. 10) Он, казалось, ни во что не вмешивался. 11) Работали они, понятно, с восхода до захода солнца. 12) Встретили нас, действительно, как старых друзей. Пошли, разумеется, расспросы, толки, новости с той и с другой стороны. 13) Очевидно, хозяева отправились хлопотать об ужине. 14) Река эта, кажется, довольно глубока. 15) Итак, мы снялись с якоря. 16) Впрочем, капитан напрасно дорожил временем. 17) Впрочем, у нас были и развлечения. 18) Одним скучно сидеть дома, другие, напротив, любят это. 19) Между прочим, он подарил нашему доктору корень алоэ особой породы, который растет без всякого грунта. 20) А у него, говорят, прекрасный дом. 21) На этой горе, говорят, много змей (оттого и называется она Змеиной горкой).

(По И. Гончарову )

II. Никто не знал брода, поэтому ноги у всадников по колени ушли в воду. Они не предвидели этого обстоятельства, а то, может быть, и не поехали бы верхом. Один из них хотел, кажется, избавиться от этого неудобства, подбирая ноги, но кончил тем, что, к нашему немалому веселью, упал в воду.

(По И. Гончарову )

III. 1) Он действительно страдал в эту минуту. (Л. Толстой ) 2) И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручивания усов — все казалось теперь оскорбительным Пьеру. (Л. Толстой ) 3) Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. (Л. Толстой) 4) Шаги в кустах все шуршали, но не ближе, а, наоборот, дальше и глуше. (Б. Акунин) 5) Голос говорившего неуловимо переменился, потихоньку набирая упругость, силы и, пожалуй, скрытой угрозы. (Б. Акунин) 6) Небо бесшумно — и от этого еще страшней — полыхнуло ослепительно яркой зарницей. (Б. Акунин) 7) Телеграмма лежала на тумбочке в прихожей, а значит, предназначалась мне. (Е. Яковлева) 8) Я заметила большую медвежью шкуру (впрочем, я не до конца уверена в том, что она действительно медвежья), брошенную напротив камина. (Е. Яковлева) 9) Музыкальная память, пожалуй, один из самых распространенных типов ярко выраженной хорошей памяти. 10) Тогда я встал и, выйдя из дому, отправился по аллее, по которой — я в этом не сомневался — пошла и она. (И. Тургенев) 11) Но, как оказалось, оставались еще какие-то формальности. В городе Краюхина срочно вызвали на радиостанцию, и, вернувшись оттуда, он сухо (так, по крайней мере, показалось Быкову) сообщил, что старт откладывается на утро послезавтра, а завтра прибывает комиссия. (Стругацкие) 12) Небольшая выставка — пожалуй, не более трех десятков работ — была устроена просто, но искусно. Чуть подрагивающий свет от газовых рожков не портил изображение бликами, а, наоборот, придавал черно-белым картинам вид подлинно живой реальности. (Б. Акунин)

IV. 1) Однако нынешней весной все шло как-то не так. 2) Лес поредел, однако дождь, как на грех, усилился. 3) Скоро, однако, лес впереди поредел, проглянула свободная даль. (Г. Федосеев) 4) Вся беда, однако, в том, что охота с гончей на лис не всегда удается: то, бывает, лисица понорится, то, бывает, уведет собак в такую даль, что не поспеешь до вечера. (М. Пришвин) 5) Как, однако, давно мы расстались. (И. Гончаров) 6) Однако я все-таки надеюсь к концу будущей недели непременно прибыть в Спасское. (И. Тургенев) 7) Становилось, однако, жарко. (И. Гончаров) 8) Жара и усталость взяли, однако ж, свое, и я заснул мертвым сном. (И. Тургенев) 9) Погода была ветреная, ветер, однако, не совсем попутный. (И. Гончаров) 10) Давал три бала ежегодно и промотался наконец. (А. Пушкин) 11) Наконец необходимо срочно решить этот вопрос, иначе время будет упущено. 12) Люди изобрели много средств преодоления пространства: автомобиль, самолет, радио, телевидение и, наконец, космический корабль. 13) Он был даже рад случаю остаться наконец в одиночестве. (Л. Кожевников) 14) Когда телефон наконец затих, ей удалось успокоиться и собраться с мыслями. 15) Наконец звезды на востоке стали блекнуть и исчезать. 16) Наконец судно отказывается от битвы, идет ко дну.(И. Гончаров) 17) Долго кувыркалась она [шлюпка] в волнах и наконец пристала к борту. (И. Гончаров) 18) Мы долго поднимались в горы. Становилось заметно свежее. Наконец мы остановились на одной площадке. (И. Гончаров)

V. Безлюдно. Ходит вдалеке лошадь. Так или не так выглядел сто лет назад Бежин луг? Пожалуй, так же. Холмы не могли измениться, кусты и ветлы растут, наверное, на старых местах, и речка, конечно, течет по прежнему руслу. Вон с того берега Тургенев увидел ночной костер, и ребятишки сидели где-нибудь тут, за кустами. Под крики чибиса идем по траве... Черный круг от костра. Кто-то из приезжих так же, как мы, видимо, вспоминая Тургенева, определил место, где когда-то горел костер, и тоже зажег огонек.

(По В. Пескову )

VI. Книга — великое чудо. Во-первых, в ней — весь необъятный духовный мир человечества. Во-вторых, она концентрирует и распространяет весь опыт, все знания, весь ум народов. Наконец, книга — могучее и универсальное средство общения людей, народов, поколений.

(По Е. Лихтенштейну )

VII. После воздуха и хлеба для человека самым необходимым в жизни является книга. Во-первых, книга — открытие мира, во-вторых, она собеседник, в-третьих — наставник, и, наконец, книга — отдых.

(По Л. Ошанину )

Мне не по вкусу разговорчивые, - сказал задававший вопросы, шагая впереди.

Это не важно, - сказал Джоан, - Все они все равно кончают одинаково.

Эрик внезапно становился. Давление на руку опасно усилилось, но он выдержал.

Я не пойду с вами, ребята, пока вы не объясните мне, что все это значит.

Странно. Эббот не мог припомнить, чтобы когда-нибудь испугался до такой степени.

Объяснения не по моей части, - последовал ответ. - Моя работа - добывать и доставлять.

Как у собаки?

Да, совсем как у собаки, - незнакомец не рассердился. - Обычно мой хозяин хлопает меня по загривку и кидает мне заслуженное угощение. Отличное угощение. Так что давай вперед тихо и без шума, о’кей?

Но куда, лихорадочно подумал Эрик? Кто эти люди и чего они от меня хотят? Только что в офисе он видел труп. Быть может, убийство на их совести? Похоже. И если он что-нибудь очень быстро не предпримет, то в новостях завтра появится еще одно сообщение.

«Тело инженера компании „Селверн“ найдено в канале Аризона… По предварительной версии, самоубийство».

Я вам сказал, что не пойду с вами, пока не узнаю, что происходит.

Я слышал, - ответил ему задававший вопросы. - Заткни его, Джоан, и пошли скорей.

Давление на руку Эрика еще усилилось. Теперь стало действительно больно. Вторая рука противника зажала ему рот.

Я не должен идти с ними, отчаянно думал он. Я закончу, как Поликартос. Я должен что-то сделать!

Его тело, казалось, забежало вперед. Рука, зажимавшая его рот, мешала дышать. Своей свободной правой рукой Эббот схватил запястье Джоана и яростно дернул. Хватка ослабла. Но он не отпустил руку, а дернул еще раз, в результате чего человек, называемый Джоаном, взлетел в воздух. Шокированный Эрик отпустил его руку. Великан, ударившись о дальнюю стену, сбил несколько пластиковых украшений и в полной прострации сполз на пол. Он пробормотал что-то и заморгал.

Тот, который задавал вопросы, находился к ним спиной и не видел этой сцены. Когда же он обернулся, то увидел стоявшего перед ним Эрика. Его напарник лежал у стены в неудобной позе. Незнакомец в недоумении посмотрел на Эббота.

Что произошло, черт возьми? - пробормотал он, переводя взгляд с Эрика на своего помощника и обратно.

Я поскользнулся, - прорычал Джоан, поднялся на ноги и прищурился. В этот момент он был похож на маленького льва. - Я, наверное, поскользнулся, и парень опрокинул меня. Карате, дзюдо или что-то вроде этого.

Ты, я вижу, все-таки хочешь неприятностей, а парень?

Эрик тяжело дышал. Он чувствовал, что его голова была удивительно светлой. Мысли текли независимо от тела. Такого с ним раньше не случалось. Эббот чувствовал, что с любопытством наблюдает за собственным телом, как будто оно принадлежит вовсе не ему, а какому-то герою телесериалов. Оно не вышло полностью из-под контроля, но теперь почему-то действовало более самостоятельно, чем обычно. Эрик стал отступать вниз по коридору.

Эй вы оба, не подходите ко мне.

Вперед, Джоан, - сказал задававший вопросы. - У меня нет времени на игры.

Какие уж тут игры, - громко рявкнул Джоан. - Ты сам напросился, слизень.

Вытянув руки, он бросился на Эрика.

Поведя обманный прием левой рукой, великан сделал резкий выпад, правой рукой целясь Эрику в солнечное сплетение. Не зная, что делать дальше, тот инстинктивно выставил вперед левую руку, стараясь отвести удар. Произошло столкновение. Джоан вскрикнул, отдернул свою руку и прижал ее к груди. В глазах его заметалась боль. Эрик в восхищении глянул на свою ладонь.

Я же говорил вам, парни, что не хочу никаких неприятностей, - он указал в направлении холла. - Вам в ту сторону, а мне в другую. И разойдемся по-хорошему.

Задававший вопросы не слушал его и уже достаточно насмотрелся на схватку. Рука незнакомца исчезла в кармане куртки и через секунду появилась вновь, держа что-то маленькое и блестящее.

Парализующий пистолет, или еще хуже, пинган. Дырка в голове Поликартоса внезапно возникла перед глазами Эббота, похожая на темный тоннель.

Нет, не надо! - закричал он и кинулся на противника.

Эрик засунул его руку, державшую пистолет, обратно в карман и старался удержать ее там, безосновательно полагая, что может быть тогда выстрел не причинит ему вреда. Раздался странный хруст. Противник закричал, потому что Эббот сломал ему в локте руку. Он отпрянул к стене, стараясь не упасть, а Эрик по инерции ринулся вперед и вскоре обнаружил, что валит пострадавшего на пол. Кончилось это тем, что Эббот оказался сидящим на груди задававшего ему вопросы человека.

Черт, о, черт! - кричал тот, ворочаясь и извиваясь под Эриком. - Джоан, сними его с меня. Он сломал мне руку, черт!

Напарник незнакомца навалился на Эббота сверху. Одна рука схватила его за подбородок, а другая надавила на затылок. Эрик ощутил, как кровь зашумела у него в ушах. Он попытался встать, с силой толкнул навалившегося противника, затем развернулся и швырнул его так, что тот врезался в потолок. Но вместо того, чтобы упасть вниз, он пробил нижний слой стекловолокна, пластик, дерево и металлические подпорки и застрял там, вонзившись в крышу. Ноги несчастного болтались, как оборванные провода.

Эрик слез с того, кто задавал ему вопросы, и тот начал кататься по полу, сжимая сломанную руку. Захваченный болью, он не заметил того, что произошло с его напарником.

Я… я извиняюсь, - пробормотал Эрик. - Я не понимаю, что произошло.

Уберите его от меня! - кричал противник. - Джоан, убери его от меня!

Эрик побежал по коридору.

Пожалуйста… я не понимаю, что случилось… я…

Он понесся изо всех сил. Холодный пот выступил у него на лбу. Эббот добежал до лифта и помчался вниз по лестнице, перемахивая через несколько ступенек. Один раз он упал и прокатился кубарем целый пролет, прежде чем смог снова встать на ноги. Его куртка была порвана, и кровь сочилась из царапины, оставленной одним из ногтей Джоана в тот момент, когда Эрик катапультировал великана в направлении потолка.

Наконец Эббот вырвался из дома на улицу и жадно вдохнул в легкие свежий воздух. Некоторые прохожие остановились, глядя на него. Заметив, что он привлек к себе всеобщее внимание, Эрик пошел прочь, поправляя куртку и изо всех сил стараясь скрыть прорехи на ней.

Хорошо еще, что не было толкучки. По мере удаления от коммерческого центра города прохожих и робокэбов становилось все меньше. Большинство людей ездило на личных транспортных средствах.

Я безумен, у меня был бред, подумал Эрик. Чарли оказался прав.

Эббот не находил событиям последних нескольких минут лучшего объяснения. Он даже не мог их до конца осознать. Он не был особенно сильным человеком, по крайней мере, никогда себя таковым не считал, никогда не старался есть здоровую пищу, выдерживать всяческие диеты и никогда не принимал участия в спортивных соревнованиях. Физическим упражнениям он предпочитал чтение. Конечно, несмотря на это, он всегда находился в хорошей форме, но вряд ли мог бы потягаться со штангистом.

Эй, сэр, вы в порядке? - спросил его какой-то подросток. В одном ухе у парня торчал наушник. До Эрика донеслись слабые звуки электронной музыки.

Он споткнулся и изменил курс.

Да, я в порядке, спасибо. Я просто упал только что. Но ничего серьезного.

Вы уверены?

Да, да. Уверен.

Эббот ускорил шаги, стараясь не спотыкаться и чувствуя взгляд подростка на спиной. Парень пожал плечами и снова погрузился в музыку.

Прекрати привлекать внимание посторонних, зло сказал себе Эрик. Он заметил, что остановился рядом с забегаловкой быстрого обслуживания, и зашел внутрь.

Что желаете, сэр? - спросила его молодая женщина за стойкой.

Ресторан был почти пустым. Для вечерней сутолоки время еще не наступило. Это очень подходило Эрику.

Он побежал глазами меню.

Запеканка «Лорена», пожалуй, звучит неплохо. И салат, пожалуйста.

Чем вам заправить салат, сэр?

Но все же он верил в успех своего дела. Ветер свежел. Так как прилив начался в десять часов, то необходимо было добраться до берега не позже трех часов дня, в противном же случае пришлось бы бросить якорь или быть отнесенным наступившим отливом.

Вначале все шло хорошо. Черные верхушки рифов и желтизна песчаных мелей мало-помалу исчезали под волнами надвигавшегося прилива. Необходимо было чрезвычайное напряжение внимания и большое искусство, чтобы избежать этих прячущихся под водой скал и править плотом, который не особенно-то хорошо слушался руля и легко уклонялся в сторону.

В двенадцать часов плот был еще в пяти милях от земли. На северо-восточной стороне неба вырисовывалась гора странного вида: казалось, что это силуэт запрокинутой назад головы кривляющейся обезьяны. То была гора Пиронгия вышиной в две тысячи пятьсот футов, расположенная, судя по карте, у тридцать восьмой параллели.

В половине первого Паганель обратил внимание своих спутников на то, что все подводные скалы исчезли под волнами прилива.

– Исключая одной, – отозвалась Элен.

– Какой? – спросил Паганель.

– Вон той, – ответила Элен, показывая на черную точку в миле от плота.

– Верно, – согласился географ. – Постараемся же точно определить положение этой скалы, чтобы не наткнуться на нее: ведь прилив не замедлит скрыть ее от наших глаз.

– Она находится как раз по направлению к северу от горы, – сказал Джон Манглс. – Смотри, Вильсон, обходи ее.

– Есть, капитан! – ответил матрос, наваливаясь всей своей тяжестью на большое рулевое весло.

За полчаса прошли еще полмили. Но странно: черная точка все продолжала виднеться среди волн. Джон Манглс внимательно вглядывался в нее и, чтобы лучше рассмотреть, попросил у Паганеля его подзорную трубу. Поглядев в нее с минуту, молодой капитан сказал:

– Это вовсе не скала, а нечто поднимающееся и опускающееся вместе с волной.

– Уж не обломок ли мачты с «Макари»? – спросила Элен.

– Нет, – ответил Гленарван, – ни один обломок не мог быть отнесен на такое расстояние от судна.

– Постойте! – крикнул Джон Манглс. – Я узнаю его – это ялик!

– Ялик с брига? – спросил Гленарван.

– Да, сэр, он самый, причем опрокинутый вверх дном.

– Несчастные! – крикнула Элен. – Они погибли!

– Да, погибли, – подтвердил Джон Манглс. – И они неминуемо должны были погибнуть, ибо при таком бурном море, в такую беспросветную ночь, среди этих рифов они шли на верную смерть.

В течение нескольких минут пассажиры молчали. Они глядели на приближавшийся утлый челн. Он, очевидно, перевернулся в четырех милях от берега, и из бывших на нем пассажиров ни один, без сомнения, не спасся.

– Но ялик, пожалуй, может нам пригодиться, – проговорил Гленарван.

– Конечно, – ответил Джон Манглс. – Правь на него, Вильсон.

Матрос выполнил приказание капитана, но ветер спадал, и плот добрался до опрокинутого ялика лишь к двум часам.

Мюльреди, стоявший на передней части плота, ловко подтянул ялик к борту плота.

– Пустой? – спросил Джон Манглс.

– Да, капитан, – ответил матрос. – Ялик пуст и пробит, а потому служить нам не сможет.

– Значит, не годен? – спросил Мак-Наббс.

– Не годен, – сказал Джон Манглс. – Это обломок, годный только на дрова.

– Жаль, – промолвил Паганель. – На таком ялике мы могли бы добраться до Окленда.

– Что делать, господин Паганель, приходится мириться с этим, – отозвался Джон Манглс. – К тому же на таком бурном море я все же предпочитаю этой утлой лодке наш плот. Видите, достаточно было легкого удара, чтобы привести ее в негодность… Итак, сэр, нам здесь больше нечего делать.

– Правь прямо на берег, Вильсон! – приказал молодой капитан.

Прилив должен был держаться еще с час. За это время удалось пройти мили две. Но тут ветер почти совсем спал; казалось даже, что он начинает дуть от берега. Плот остановился. Но вскоре отлив стал относить его в открытое море. Нельзя было терять ни секунды.

– Отдай якорь! – крикнул Джон Манглс.

Мюльреди, бывший наготове, бросил якорь. Плот отнесло еще назад сажени на две, а затем его удержал туго натянувшийся перлинь, и путешественники приготовились к довольно продолжительной стоянке. Следующий прилив должен был наступить в десять часов вечера, а так как Джон Манглс был против того, чтобы идти на плоту ночью, путешественникам предстояло простоять на якоре до шести часов утра. Они находились меньше чем в трех милях от берега.

Настя и Соня разгребали локтями толпу пятиклашек и медленно, но верно, приближались к кабинету истории, когда их догнал запыхавшийся Саша.
- Девочки! – Крикнул он им на уши, за что получил смачный пинок под коленку и летящий кулак в глаз (который, кстати, приземлился прямо на место назначения). Ульянов согнулся пополам от боли, но, держась рукой за подбитый глаз, продолжил:
- У исторички сын заболел. Сегодня гуляем по крупному!
- Ага, конечно, - отмахнулась от него Соня. – Её заменяет нечто худшее.
- Ирина Владимировна! – Настя плюнула кожурой от семечек на голову матерящегося пятиклашке. Тот показал девочке фак. Настя ответила на любезность, и, повторив его жест, плюнула в мальчика уже горкой семечек, поленившись их очищать. Оголодавшие пятиклашки, заметив добычу, начали прыгать по полу и складывать семечки себе в рот.
Девочки раззадорено хихикнули – хотя их смех больше был похож на последний вздох кита – и вошли в класс, а Ульянов так и остался стоять в коридоре, наблюдая за озверевшими пятиклашками. Из транса его вывела одноклассница, отвесив пендаля, на этот раз уже под зад (за что Саша был ей безмерно благодарен, ибо он уже замучался считать свои синяки и замазывать их тоналкой, стянутой из маминой косметички. До жопы он хотя бы не дотянется). Саша поблагодарил девочку уже вслух, за что получил пальцем в глаз (который был вывернут под неестественным углом. Палец, а не глаз!) и поспешил ретироваться в класс.
Заняв место рядом с Настей, отчаянно матерившей подругу за её медлительность, Саша выгреб всё содержимое рюкзака на стол. Потом сгрёб обратно. И, наконец, вспомнив, кто он и откуда родом, достал учебник и тетрадь по истории.
В класс вихрем влетела пожилая женщина с модной стрижкой, печатающая что-то в своём «Айфоне» и раздающая приказы старшеклассникам, покорно следующих за ней. Бедные ребята волокли на своих горбах груз прожитых лет – то бишь учебники – и, добравшись до временного пристанища исторички, стали, охая и ахая, выгружать книги. Когда же прозвенел спасительный звонок, ребята, сшибая всё и всех, кубарем покатились из кабинета, так и не попрощавшись – за что училка их нещадно отругала.
После второго звонка Ирина Владимировна сложила свои лапки с модным маникюром девяностых годов на стол и, поздоровавшись, плюхнулась всей своей тушей на хлипкий стул, который жалобно застонал под непосильной ему ношей. Учительница перепугалась и вскочила, заставив Ульянова поменяться с ней стульями. Тот выполнил приказ скрепя зубами, из-за чего девочки снова стали изображать умирающих китов.
- Итак, дети! Сегодня мы поговорим о…
Дальше мозг Сони отключился окончательно. Она что-то быстро настрочила на маленьком клочке бумаги и пасовала Насте. Та без особых препятствий – кроме головы несчастного Ули – поймала записку. Девочка быстро пробежала глазами по тексту и, окинув Соню подозрительным взглядом, написала ответ. Быстро свернув бумажку, Настя послала её отправителю, при этом, снеся оставшуюся часть головы Саши. Тот лишь обречённо вздохнул.
Но спустя пару минут Ульянов начал ненавидеть весь мир за свою судьбу. Наконец, он поймал злосчастную записку и начал читать, опасаясь, что его соседка перейдёт в наступление.
Соня: Пссс, Рыжик! Чем после уроков займёмся? Спрячем куртку Ули?
Настя: Мы это делали вчера. Предлагаю смыть курку в унитаз.
Соня: Это воистину гениально! А владельца куда денем? Туда же?
Настя: Нет, его мы подвесим за уши в коридоре.
Соня: Я всегда говорила, что твои идеи просто шЫдевральны!
- А ничё, что я сдесь?! – Пискнул Ульянов, всё ещё пребывая в ахуе.
Соня театрально закатила глаза.
- Мы всегда относились к твоей персоне скептично. Нась? – Девочка обратила взор к подруге, осторожно тянувшей конфету из кармана Саши. – Я правильно использовала сиё словечко?
- Я уточню чуть позже, - Настя вмиг пихнула конфету в рот и улыбнулась ничего не понимающему Саше.
Ульянов написал на бумаге всего три слова: «Твари, слушайте урок!» и швырнул его Соне. Та кивнула и начала подбирать ответ. Когда же с ним было покончено, она кинула записку, и…
- Кто это сделал?! – Заорала озлобленная училка, отдирая записку от глаза.
Соня икнула, Настя перекрестилась, а Ульянов сполз под парту.
- Кто это сделал? – Повторила свой вопрос Ирина Владимировна, переводя взгляд с одного ученика на другого. Её ястребиные глазёнки остановились на икающей Соне, крестящейся Насте и ногах Саши. В миг глаза училки наполнились озарением, сменённым яростью. Она вскочила на ноги, стукнула рукой по столу и завопила:
- Вы трое! Вон от сюда! ВОООН!!!
Теперь уже всё трио икало и крестилось, на ходу выбивая дверь ногой и еле сдерживая порыв истеричного смеха.

Учиться? А жить-то когда?

В школе времени на учебу он почти не тратит, из книг предпочитает приключенческие. И тем не менее обычно обладает очень широкими (хотя и неглубокими) познаниями. Точные науки даются ИЭЭ тяжело, потому что в них маловато простора для творчества. Он ведь выдумщик и фантазер, готовый каждый раз по-новому воспринимать даже таблицу умножения.

Кстати, среди школьников этого типа девочки разбираются в точных науках лучше, чем мальчики.

О чем бы ИЭЭ ни рассказывал, в его словах реальные факты будут приправлены таким довеском собственной фантазии, что от действительности там останутся только некоторые имена и названия. Все это будет очень интересно и занимательно, там может быть даже много мудрости - это ведь может стоить правдивости и точности, которыми ИЭЭ пренебрег? Так нужно ли требовать их от него?

Еще он не любит писанины, бумажной работы.

Для ИЭЭ не существует «запретных зон», «закрытых тем» и тому подобного.

Самое ужасное - это когда ограничивают свободу человека.

Если ИЭЭ о чем-то говорит (или пишет), часто его заносит далеко и безвозвратно от первоначальной темы разговора.

Когда я что-то рассказываю, то часто ухожу в такие дебри, что с трудом возвращаюсь к сути рассказа.

Писатели этого типа лихо закручивают сюжет, придумывают самые невероятные его повороты, но испытывают определенные затруднения с логическим завершением произведения. Иногда они даже бросают его там, где им наконец надоело писать - мол, «додумайте сами, что будет дальше». Если вы увидите фильм или прочитаете книгу без концовки - скорее всего «здесь был ИЭЭ».

На физическую сторону жизни он обращает не слишком много внимания. Он мало чувствителен к каким-либо физическим неудобствам, к боли.

Конечно, на гвоздях я не засну, но на кирпичах могу попробовать.

К своему здоровью относится несколько пренебрежительно: считает, что болезнь должна пройти сама собой. Если решит обратиться к врачу, то не только за лечением, но еще и за информацией, что у него и как болит. Он может силой своего воображения вызвать ощущение боли, а может и совсем не заметить первых симптомов реального недомогания.

Ему сложно даже одеться по погоде - ИЭЭ будет или мерзнуть в зимние морозы в легкой курточке, или в теплый осенний денек наденет высокие сапоги и сногсшибательную шубку. Одежда ему нужна вовсе не в качестве защиты от непогоды. Главная цель, на которую он обращает почти все свое внимание, - создание с ее помощью стильного и оригинального впечатления о себе самом, которое должно ненарочито (и даже небрежно) показывать его несколько аристократичную пресыщенность вниманием и заботой со стороны многочисленных восхищенных поклонников.

ИЭЭ умеет находить сочувствие у других людей без страха показаться смешным или жалким. Ему очень нужна забота близких о его здоровье и быте, потому что только дай ему волю - он и ангину станет лечить мороженым. Вообще, в вопросах питания, лечения, профилактики болезней внушаем и легко верит всему, что ему говорят на этот счет посторонние люди.

В быту несколько безалаберный - порядка маловато и в прямом и в переносном смысле. Может испытывать сложности со вкусом. Любит поэкспериментировать со своим внешним видом или обстановкой в комнате. Однако в своей экстравагантности практически никогда не выходит за допустимые рамки приличия, хотя и стремится произвести на окружающих впечатление «беспредела».

На самом деле все его бесшабашные «выходки» крайне редко действительно выходят за границы принятых в обществе норм. При всей своей «показушной» эксцентричности ИЭЭ консерватор по натуре и приверженец освященных временем традиций, причем это относится не только к элегантно-эпатажной одежде и прическе, но и ко всему стилю его жизни - непрекращающемуся оригинальному оформлению неизменного содержания. ИЭЭ вносит живое разнообразие в свою иногда чересчур консервативную квадру хранителей.

В общем, будь просто собой. Просто живи.

В повседневной работе ИЭЭ предпочитает пользоваться многократно проверенными (на чужом опыте) методиками. В ручном труде он не очень силен, хотя бы потому, что быстро устает от однообразно-утомительных движений.

Я ненавижу мыть посуду, потому что она жирная и противная.

У ИЭЭ оригинальный способ чинить сломавшуюся вещь: он начинает ее теребить, трясти и стучать по ней, пока она не заработает (наверное, от испуга) или окончательно не развалится на части. Кстати, лучший способ убедить ИЭЭ в вашем расположении к нему - это если вы почините все сломанное, что только найдется у него в доме. Он очень уважает мастеровитых людей.

В работе он может предложить другой (не новый, а похожий на тот, который уже использовался в ином деле) способ ее исполнения, но сам не станет скорее всего доводить работу до конца. Если дело нельзя сделать быстро, наскоком, ему крайне тяжело довести его «до ума».

Я не стайер - я спринтер!

Временами на ИЭЭ находят апатия и безволие, и тогда ему ничего не хочется делать. У него все зависит от настроения.