Красноречивое молчание Н.В. Гоголя (анализ эпизода драматического произведения на примере "немой сцены" комедии "Ревизор")

Николай Васильевич Гоголь – великий русский писатель. Его произведения бессмертны: типичность гоголевских персонажей выходит далеко за пределы времени, в котором жил и творил писатель. Одно из таких «вечных» произведений - пьеса «Ревизор».

В комедии Гоголь задумал посмеяться над тем, что «действительно достойно осмеяния всеобщего». Он сумел в своей пьесе «собрать в одну кучу все дурное в России», какое он тогда знал, все несправедливости. Тема «Ревизора» сама по себе носила острый политический характер. Но самое главное, что хотел показать Гоголь, – не пороки отдельных людей, а ложные понятия об обязанностях, присущие большинству чиновников того времени. Благодаря этому, маленький захолустный городок, где царит произвол, где нет даже полицейского порядка, где власти образуют группу мошенников и грабителей, воспринимается как символ всей николаевской системы.

Многие признают, что сколько бы раз они не смотрели «Ревизора», всегда были захвачены финалом, поразительным по красоте, по силе эмоций, по необычности и совершенной неожиданности сюжета. Гоголь как драматург достиг того, что зрительный зал в финале пьесы «был потрясен одним потрясением». Что же это за потрясение?

Гоголь придавал большое значение заключительной сцене, которая начинается после ошеломляющей фразы жандарма о приезде «нового» ревизора. Это известие шокирует чиновников города N, волнуя вместе с тем читателей и зрителей. «Немая сцена» - один из кульминационных моментов в пьесе. Степень потрясённости героев после сообщения о том, что «приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе», лучше и выразить невозможно, чем пораженным молчанием. Молчанием потому, что нечего говорить в такой ситуации опозоренным чиновникам, которые сами загнали себя в ловушку.

Сюжет комедии довольно прост: в захолустном городке проезжего человека (Хлестакова) приняли за ревизора, которого как раз в это время ожидало начальство. Вплоть до конца комедии развитие сюжета основывается на испуганной психологии чиновников. При этом, чем яснее и очевиднее становится игра Хлестакова, тем больше городничий и чиновники убеждаются в том, что он именно и есть петербуржский ревизор. Явный обман они принимают за тонкую маскировку проверяющих инстанций. Тот факт, что Хлестаков ни за что «не платит», заставляет превратно истолковывать каждый шаг, каждое слово героя: значит, крупный чин!

Завязка «Ревизора» также выбрана необычайно удобно. Известие о ревизоре, задевая всех за живое, сразу разоблачает каждого чиновника как одного из участников плутовской компании. Их последующий разговор и взаимные упрёки создают неприглядную картину всеобщего мошенничества, взяточничества и произвола. Всё они - порождение вековой бюрократической системы, никто из них не чувствует гражданского долга, каждый занят своими ничтожными интересами. Духовный и нравственный уровень их крайне низок. А ведь это люди, в руках которых находится судьба народа, судьба всей России!

Теперь, когда мы увидим то, что хотел показать нам драматург в своём произведении, вернёмся к финальной сцене. Она несёт символический характер, подчёркивая идею неминуемого возмездия, которая представляется, как «гроза в дали идущего закона».

Очень красноречивы позы каждого действующего лица этой сцены. Наиболее выразительны позы городничего («посередине в виде столба с распростёртыми руками и закинутою назад головою»), как бы взывающего к Богу. Городничий в этот момент понимает, что не Хлестаков обманул его, а он сам обманулся. И, несомненно, он и является основным героем в немой сцене. Его жена и дочери стоят «с устремившимся к нему движением всего тела». К кому же они ещё бросятся за защитой?.. Позы остальных персонажей выражают либо вопрос, либо потрясение, либо растерянность. Почтмейстер превращается в знак вопроса, у Луки Лукича потерянное выражение лица. Специально автор поставил Землянику, судью, Добчинского и Бобчинского по левую сторону от него, чтобы показать, кому он доверял за всё время пребывания Хлестакова. В немой сцене есть только обманутые каким-либо способом люди. Поэтому в ней нет Хлестакова – ложного «ревизора».

Гоголь в немой сцене использует слово «окаменели». Люди бездействуют, замирают от осознания того, что с ними так подло поступили. Если бы их совесть была чиста, то они бы непременно нашли, что ответить обидчику, но как быть, если они сами погрязли во взяточничестве, обмане, самодурстве? Остается только молчать…

Теперь мы видим, что немая сцена – это не только эффективное эмоциональное воздействие, в этой сцене заключён основной смысл произведения. Мог ли Гоголь закончить комедию «Ревизор» иначе? Я считаю, что нет. Оцепенение пройдет, Городничий, наверняка найдет способ выкрутиться и из этой ситуации, но это уже другая история. Главное, что обман рано или поздно раскрывается и неважно, с помощью чего: правды или другого обмана.

Немая сцена вызвала в литературе о Гоголе самые разнообразные суждения. Белинский, не входя в подробный разбор сцены, подчеркнул её органичность для общего замысла: она «превосходно замыкает собою целость пьесы» .

В академическом литературоведении акцент ставился подчас на политическом подтексте немой сцены. Для H. Котляревского, например, это «апология правительственной бдительной власти»:.«Унтер, который заставляет начальника города и всех высших чиновников окаменеть и превратиться, в истуканов,- наглядный пример благомыслия автора» .

По мнению В. Гиппиуса, немая сцена также выражает идею власти и закона, но своеобразно трактованную: «Реалистически-типизированным образам местных властей... он <Гоголь> противопоставил голую абстрактную идею власти, невольно приводившую к ещё большему обобщению, к идее возмездия» .

A. Воронский, опираясь на выводы Андрея Белого (в книге «Мастерство Гоголя») о постепенном «умерщвлении жеста» гоголевских героев, считает немую сцену символическим выражением этого умерщвления: «Произошло всё это потому, что живые люди “Вечеров”, весёлые парубки, дивчины... уступили место манекенам и марионеткам, «живым трупам» .

По мнению М. Храпченко, появление жандарма и немая сцена представляют собою «внешнюю развязку». «Подлинная развязка комедии заключена в монологе Городничего, в его гневных высказываниях по своему адресу, по адресу щелкопёров, бумагомарателей, в его саркастических словах: “Чему смеётесь? над собою смеётесь!..”» . Эпизод с жандармом - лишь механический привесок к пьесе.

B. Ермилов, напротив, убеждён в психологическом правдоподобии финала комедии. «“Психологическая” причина остолбенения действующих лиц в финале комедии
понятна: пережив столько волнений и хлопот, надо всё опять начинать сначала, а ведь новый ревизор как раз и может оказаться особоуполномоченным лицом; и наверняка ему станет известна скандальная история со лжеревизором. Но не в этом, конечно, значение изумительного финала. Перед нами парад высеченной подлости и пошлости, застывшей в изумлении перед потрясшей её самое бездной собственной глупости» .

Можно было бы увеличить сводку различных высказываний о немой сцене. Но в основном все они сводятся к названным выше точкам зрения.

А как трактовал немую сцену сам Гоголь? Нам неизвестно, что говорил он по этому поводу до представления «Ревизора». После же представления писатель много раз подчеркивал, что немая сцена выражает идею «закона», при наступлении которого всё «побледнело и потряслось» (черновая редакция «Театрального разъезда...»). В окончательном тексте «Театрального разъезда...» «второй любитель искусств», наиболее близкий Гоголю по своим взглядам (ему, например, принадлежат высказывания об Аристофане, об «общественной комедии»), говорит, что развязка пьесы должна напомнить о справедливости, о долге правительства: «Дай Бог, чтобы правительство всегда и везде слышало призвание своё -быть представителем провиденья на земле - и чтоб мы веровали в него, как древние веровали в рок, настигавший преступления».

У нас нет никаких оснований сомневаться в искренности Гоголя, то есть в том, что мысль о законе, о защите правительством справедливости, на самом деле связывалась им с финалом комедии. Г. Гуковский неточен, полагая, что авторский комментарий к немой сцене возник в 40-е годы, когда писатель «скатился... в реакцию» . Набросок «Театрального разъезда...» сделан вскоре после премьеры комедии, а между тем гоголевское толкование финала в основном выражено уже здесь.

Но всё дело в том, что это не больше чем понятийное оформление одной идеи. Это так называемый «ключ», которым обычно хотят заменить цельное прочтение художественной вещи. Но Гоголь во второй редакции «Развязки Ревизора» вкладывает в уста первого комика такое замечание: «Автор не давал мне ключа... Комедия тогда бы сбилась на аллегорию». Немая сцена не аллегория. Это элемент образной мысли «Ревизора», и как таковой он даёт выход сложному и целостному художественному мироощущению. Словом, задача состоит в том, чтобы прочесть финал «Ревизора» как выражение художественной мысли.

Некоторые штрихи такого прочтения намечены в приведённых выше объяснениях немой сцены. Обращено внимание на то, что «идея власти» выражена в финале абстрактно в противовес полнокровной конкретности - бытовой, психологической, общественной - всей пьесы. Точнее говоря, Гоголь намечает некоторую конкретность, но доводит её до определённого рубежа. Тенденцию к конкретизации отчётливо обнаруживает творческая история финальной реплики. В первой черновой редакции: «Приехавший чиновник требует Городничего и всех чиновников к себе». В окончательной редакции: «Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сей же час к себе». Новый ревизор несколько конкретизируется и повышается в своём ранге. Пославшие его инстанции определены четко: Петербург и царь. Даётся намек на срочность дела и, возможно, разгневанность прибывшего ревизора. Но далее Гоголь не идёт. О том, что предпримет ревизор и что грозит чиновникам, ничего не сообщается.

«Второй любитель искусств» говорил, что немая сцена должна заставить современников верить в правительство, «как древние веровали в рок...». Это напоминает ядовитое замечание Вяземского: «В наших комедиях начальство часто занимает место рока (fatum) в древних трагедиях» . Поводом для такого замечания послужил финал фонвизинского «Недоросля», где устами положительного персонажа (Правдина) сообщается персонажам порочным (Простакову): «Именем правительства вам приказываю сей же час собрать людей и крестьян ваших для объявления им указа, что за бесчеловечие жены вашей, до которого попустило её ваше крайнее слабомыслие, повелевает мне правительство принять в опеку дом ваш и деревни».

Но в том-то и дело, что финал «Ревизора» не сообщает ни о каких конкретных мерах, о наказании в прямом юридически-административном смысле этого слова.

Такого рода недоговоренность - характерное свойство художественной мысли Гоголя. «Изобразите нам нашего честного, прямого человека»,- призывал Гоголь в «Петербургской сцене...» и сам не раз покушался на эту задачу. Но до второго тома «Мертвых душ» он изображал «нашего честного, прямого человека» (в современности) только на пороге - на пороге ли честного дела, подобно некоему «очень скромно одетому человеку» в «Театральном разъезде...», или даже на пороге сознательной жизни: «Она теперь как дитя,- думает Чичиков о губернаторской дочке... Из неё всё можно сделать, она может быть чудо, а может выйти дрянь, и выйдет дрянь!» На полуслове прервана Гоголем и мысль в «Ревизоре». Она дана как намёк, как идея должного и желаемого, но не реального и осуществленного.

Но главное всё же не в этом. Мы уже говорили, что русскую комедию до Гоголя отличало не столько торжество справедливости в финале, сколько неоднородность двух миров: обличаемого и того, который подразумевался за сценой. Счастливая развязка вытекала из существования «большого мира». Её могло и не быть в пределах сценического действия (например, в «Ябеде» наказание порока неполное: Праволов схвачен и заключён в тюрьму; но чиновники ещё не осуждены), но всё равно она подразумевалась как возможность.

У Гоголя нет идеально подразумеваемого мира. Вмешательство высшей, справедливой, карающей силы не вытекает из разнородности миров. Оно приходит извне, вдруг и разом настигает всех персонажей.

Присмотримся к очертанию немой сцены.

В «Замечаниях...» Гоголь обращает внимание на цельность и мгновенность действий персонажей в немой сцене. «Последнее произнесённое слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить положение в один миг ока. Звук изумленья должен вырваться у всех женщин разом, как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект».

Заметим дальше, что круг действующих лиц расширяется в конце пьесы до предела. К Городничему собралось множество народа - чрезвычайные события, увенчавшиеся «сватовством» Хлестакова, подняли, наверно, со своих мест и таких, которых, используя выражение из «Мёртвых душ», давно уже «нельзя было выманить из дому...» . И вот всех их поразила страшная весть о прибытии настоящего ревизора.

Однако как ни велика группа персонажей в заключительных сценах, тут нет «купечества и гражданства». Реальная мотивировка этому проста: они не ровня Городничему. Собрались только высшие круги города. В графическом начертании немой сцены (которое до деталей продумано Гоголем) также есть «иерархический оттенок»: в середине Городничий, рядом с ним, справа, его семейство; затем по обеим сторонам - чиновники и почётные лица в городе; «прочие гости» - у самого края сцены и на заднем плане.

Словом, немая сцена графически представляет верхушку пирамиды «сборного города». Удар пришелся по её высшей точке и, теряя несколько в своей силе, распространился на более низкие «слои пирамиды». Поза каждого персонажа в немой сцене пластически передает степень потрясения, силу полученного удара. Тут множество оттенков - от застывшего «в виде столпа с распростертыми руками и закинутою назад головою» Городничего до прочих гостей, которые «остаются просто столбами». (Характер персонажа и поведение во время действия также отразились в его позе; естественно, например, что Бобчинский и Добчинский застыли с «устремившимися движениями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами».)

Но вот на лице трёх дам, гостей, отразилось только «самое сатирическое выражение лица» по адресу «семейства Городничего». Каково-то вам теперь будет, голубчики? - словно говорит их поза. Вообще, среди гостей, стремящихся (в немой сцене) «заглянуть в лицо Городничего», наверняка находились и такие, которым лично бояться было нечего. Но и они застыли при страшном известии.

Тут мы подходим к важнейшей «краске» заключительной сцены, к тому, что она выражает окаменение, причём всеобщее окаменение. В «Отрывке из письма...» Гоголь писал: «...последняя сцена не будет иметь успеха до тех пор, пока не поймут, что это просто немая картина, что всё это должно представлять одну окаменевшую группу, что здесь оканчивается драма и сменяет её онемевшая мимика... что совершиться всё это должно в тех же условиях, каких требуют так называемые живые картины» (В последнем случае - курсив Гоголя).

Окаменение имело в поэтике Гоголя давнее, более или менее устойчивое значение. Так как мы будем специально говорить об этом применительно ко всему творчеству Гоголя (в главе VII), то сейчас ограничимся буквально одним-двумя примерами. В «Сорочинской ярмарке» при появлении в окне «страшной свиной рожи» «ужас оковал всех находившихся в хате. Кум с разинутым ртом превратился в камень». В «Ночи перед Рождеством», когда в мешке вместо ожидаемых паляницы, колбасы и т. д. обнаружился дьяк, «кумова жена, остолбенев, выпустила из руки ногу, за которую начала было тянуть дьяка из мешка».

В обоих случаях окаменение выражает особую, высшую форму страха, вызванного каким-то странным, непостижимым событием. В «Портрете» (редакция «Арабесок») Гоголь так определил это ощущение: «Какое-то дикое чувство, не страх, но то неизъяснимое ощущение, которое мы чувствуем при появлении странности, представляющей беспорядок природы, или, лучше сказать, какое-то сумасшествие природы ...»

Итак, окаменение и страх (в её особой, высшей форме) связаны в художественном мышлении Гоголя. Это проливает свет на генезис немой сцены «Ревизора».

Вполне возможно, что немой сценой драматург хотел подвести к идее возмездия, торжества государственной справедливости. За это говорит не только авторский комментарий к финалу, но известная конкретизация самого образа настоящего ревизора. Однако выразил он эту идею средствами страха и окаменения.

Нет, немая сцена не дополнительная развязка, не привесок к комедии. Это последний, завершающий аккорд произведения. И очень характерно, что она завершает обе тенденции «Ревизора»: с одной стороны, стремление ко всеобщности и цельности, а с другой - элементы «миражности», «миражную интригу».

В немой сцене всеобщность переживаний героев, цельность человеческой жизни получает пластическое выражение. Различна степень потрясения - она возрастает вместе с «виной» персонажей, то есть их положением на иерархической лестнице. Разнообразны их позы - они передают всевозможные оттенки характеров и личных свойств. Но единое чувство оковало всех. Это чувство - страх. Подобно тому как в ходе действия пьесы страх входил в самые различные переживания героев, так и теперь печать нового, высшего страха легла на физиономии и позы каждого персонажа, независимо от того, был ли он отягощен личной «виной», преступлением или же имел возможность смотреть «сатирически» на Городничего, то есть на дела и проступки другого.

Потому что при всей раздробленности и распадении людей в современной жизни человечество,- считает Гоголь,- объединено единой судьбой, единым «ликом времени».

Далее. От всеобщности потрясения персонажей Гоголь перекидывал мостик ко всеобщности же переживаний зрителей. «Театр ничуть не безделица и вовсе не пустая вещь, если примешь в соображенье то, что в нём может поместиться вдруг толпа из пяти, шести тысяч человек, и что вся эта толпа, ни в чём не сходная собою, разбирая по единицам, может вдруг потрястись одним потрясеньем, зарыдать одними слезами и засмеяться одним всеобщим смехом» («О театре, об одностороннем взгляде на театр и вообще об односторонности»). Всеобщность реакции есть особый знак экстраординарности переживания зрителей, соответствующий значительности того, что совершается на сцене. Вместе с тем это указание на то, что только сообща люди могут противостоять лихолетью, подобно тому как - на сценической площадке - все персонажи вместе подвержены его губительному воздействию.

И тут мы должны вновь обратить внимание на те строки, которые уже приводились в начале разбора «Ревизора» - на отзыв Гоголя о «Последнем дне Помпеи». Говоря о том, что картина Брюллова «выбирает сильные кризисы, чувствуемые целою массою», писатель поясняет: «Эта вся группа, остановившаяся в минуту удара и выразившая тысячи разных чувств... - всё это у него так мощно, так смело, так гармонически сведено в одно, как только могло это возникнуть в голове гения всеобщего». Но не так ли и немая сцена «Ревизора» запечатлела «всю группу» её героев, «остановившуюся в минуту удара»? Не является ли это окаменение (как, по Гоголю, и окаменение героев Брюллова - своеобразный вариант немой сцены) пластическим выражением «сильного кризиса», чувствуемого современным человечеством?

Гоголь чутко улавливал подземные толчки, сотрясавшие XIX век. Он ощущал алогизм, призрачность, «миражность» современной ему жизни, делавшей существование человечества неустойчивым, подверженным внезапным кризисам и катастрофам. И немая сцена оформила и сконцентрировала в себе эти ощущения.

Какая страшная ирония скрыта в немой сцене! Гоголь дал её в тот момент, когда общность людей, вызванная «ситуацией ревизора», грозила распасться. Последним усилием она должна была удержать эту общность - и удержала, но вместо людей в её власти оказались бездыханные трупы.

Гоголь дал немую сцену как намек на торжество cпpaведливости, установление гармонии. А в результате ощущение дисгармонии, тревоги, страха от этой сцены многократно возрастало. В «Развязке Ревизора» один из персонажей констатирует: «Самое это появленье жандарма, который, точно какой-то палач, является в дверях, это окамененье, которое наводят на всех его слова, возвещающие о приезде настоящего ревизора, который должен всех их истребить, стереть с лица земли, уничтожить вконец - все это как-то необъяснимо страшно!»

В литературе о «Ревизоре» часто ставится вопрос: что предпримет Городничий и другие с появлением нового ревизора? Говорится, что с приходом жандарма всё стало на свои места и вернулось к исходной позиции, что Городничий проведёт прибывшего ревизора, как он проводил их и раньше, и что всё останется неизменным.

В этих замечаниях верно то, что итог комедии Гоголя - не идеализация, а разоблачение основ общественной жизни и что, следовательно, новая ревизия (как и прежние) ничего бы не изменила. Но всё же художественная мысль Гоголя глубже. Нет сомнения, что Городничий обманул бы, если бы сохранил способность к обману. Но финал не отбрасывает героев к исходным позициям, а, проведя их через цепь потрясений, ввергает в новое душевное состояние. Слишком очевидно, что в финале они окончательно выбиты из колеи привычной жизни, поражены навечно, и длительность немой сцены: «почти полторы минуты», на которых настаивает Гоголь

Ермилов В. Гений Гоголя. М., Советский писатель, 1959. С. 301.

Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. С. 399.

Вяземский П. Фон-Визин. СПб., 1848. С. 217.

Ср. в IX главе «Мёртвых душ», когда загадка Чичикова и «мёртвых душ» взволновала всех: «Как вихорь взметнулся дотоле, казалось, дремавший город!»

В «Отрывке из письма...» даже «две-три минуты».

Исходя из всего сказанного, можно провести параллель между немой сценой и изображением Страшного суда в средневековом искусстве. «Иконографически изображение Страшного суда строилось как последняя живая картина исторического действия, навеки остановленная как «конец века», поэтому оно часто включало зримый образ самого этого конца. В русской иконе «Страшный суд» (XV в.) в правом верхнем углу представлены ангелы, сворачивающие свиток небес с луной и солнцем: «И небо скрылось, свившись как свиток». (Данилова И. От средних веков к Возрождению. Сложение художественной системы картины кватроченто. М., Искусство, 1975. С. 66.) Д.С. Лихачев разбирает другой «зримый образ» в композиции Страшного суда - изображение исполинской кисти руки на фреске Успенского собора XII века во Владимире - руки, сжимающей младенцев (материализация библейского выражения «души праведных в руце божией»). - См.: Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л., Наука, 1967. С. 165. Но в немой сцене «Ревизора» нет символических (точнее, аллегорических) знаков - они противоречат гоголевской манере; катастрофичность передана всем контекстом, всем исполнением «сцены».

С другой стороны, мы можем рассматривать немую сцену и как завершающий, скульптурный образ амбивалентности, в её гоголевском, усложнённом варианте (см. об этом в I главе): в немой сцене многообразие, тонкость оттенков, линий совпадает с перерывом движения, остановкой; это динамика, перешедшая в статику.

/ / / Значение немой сцены в комедии Гоголя «Ревизор»

Увлекательная комедия Н.В. Гоголя « » впервые открывает и оголяет общественные проблемы, совершенно не затрагивая любовных отношений. При помощи комедийных приемов, автор смеется над окружающими чиновниками и людьми, которые просто погрузли от страха понести наказание и потерять свои чины. Но, этот смех настолько горький, ведь открывает читателю правду жизни тех дней.

Главного героя – , жители города N приняли за ревизора. Но, в конце комедии, когда наступило прояснение всех обстоятельств, мы знакомимся с эпизодом немой сценой.

Новости о фальшивом ревизоре встряхнули и взбудоражили всех жителей города N. На фоне этих событий, все герои совершенно забыли о том, что должен ведь приехать и настоящий ревизор. И вот, это событие случилось. От этой новости, герои просто каменеют и превращаются в безмолвные столбы. Их охватывает чувство непередаваемого ужаса не только от проверки, а и от того, что все эти действа нужно пережить заново, с новым ревизором. Жители города совершенно не готовы к встрече проверяющего.

В центре неожиданных событий – городничий, ведь именно он был главным мошенником и вором в городе. Он запрокинул голову вверх и словно обращался к небу с вопросами: «За что все это свалилось на его плечи?».

Эпизод немой сцены очень важен, ведь именно в нем мы можем ознакомиться с истинными характерами главных героев. Без реплик и словесных выражений, читатель наблюдает за поведением чиновников и жителей города. Лукич Лука выглядел просто потерянным, Землянкин пытался склонить свою голову на бок. Он хотел расслышать хоть одну идею о том, как выпутаться из этой ситуации. Ляпкин–Тяпкин – главный судья города присел поближе к земле. Он был очень испуган, ведь за его плечами немало грехов. Персоны Добчинского и Бобчинского достаточно смешно и нелепо изобразил Н.В. Гоголь. Они разинули рты, и выпучили свои глазенки. Их фигуры замерли от ужаса от такого известия. У каждого из героев комедии «Ревизор» были свои грехи, и они боялись раскрывать их на всеобщее обозрение.

Именно немая сцена позволяет нам, читателям, понять, в какой ужас впали персонажи города N. В самом конце комедии, дает каждому из нас возможность закончить произведение по своим домыслам, ведь о результатах проверки ничего не известно. Возможно, все воры и злодеи получаю свое заслуженное наказание, а может, ревизия пройдет тихо и гладко. Об этом, автор ничего не пишет. Я считаю, что уже сама та мысль о наказании, которая так взбудоражила город, является хорошей встряской для всех героев.

Значение немой сцены в комедии Н.В.Гоголя «Ревизор». Анализ эпиграфа к произведению

Спокоен и грозен Великий пост.

христианин; оглянись на жизнь свою»

Н.В. Гоголь

Цели урока: раскрыть значение немой сцены, смысл эпиграфа комедии.

Задачи: совершенствовать умение учащихся вести аналитическую беседу; доказать учащимся, что необходимо быть ответственным за свои поступки.

Методические приёмы: чтение, беседа, сообщение, индивидуальные задания.

Оборудование: портрет Н.В. Гогля, кинофрагмент «Не может быть!» («Ревизор».

1. Вступительное слово учителя:

Мы живём в удивительное и трудное время-время переоценки ценностей, время болезненных перемен в общественной жизни, время мучительных поисков духовных ориентиров. В этом контексте необычайно важно для нас духовное явление Н.В. Гоголя.

«Гоголь,-по словам прот. В. Зеньковского,-первый пророк… православной культуры».

«Старайтесь видеть во мне христианина и человека, чем литератора»,-писал Гоголь матери в 1844. Действительно, жизнь Гоголя с первого его рождения была устремлена к Богу.

2. Что вы знаете о его рождении?

(Сообщение ученика о «вымоленном» ребенке и религиозности его родителей.)

3. Да, мать писателя была набожной женщиной. В письме к ней в 1833 г. он вспоминал: «Я просил Вас рассказать мне о Страшном суде, и Вы мне, ребёнку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне самые высокие мысли». Этими «высокими мыслями» делится писатель с праведниками и грешниками в своих произведениях.

На протяжении нескольких уроков мы анализировали комедию «Ревизор», говорили о «грешках» и грехах её героев.

4. Давайте вспомним, что является развязкой комедии.

(Появление почтмейстера с письмом.)

Верно, появление жандарма, извещающего о прибытии из Петербурга «по именному повелению» ревизора, уже настоящего, «…поражает как громом всех, говорится в авторской ремарке. Звук изумления единодушно излетает из дамских уст; вся группа, вдруг переменивши положение, остаётся в окаменении».

Итак, венчает пьесу немая сцена.

5. Чтение описания немой сцены и просмотр кинофрагмента.

(Сообщение ученика о первой постановке и о том впечатлении, которое она произвела на зрителей и драматурга.)

Действительно, Гоголь писал, что «…последняя сцена не будет иметь успеха до тех пор, пока не поймут, что это просто немая картина, что всё это должно представлять одну окаменевшую группу…»

Между прочим, Ю.В. Манн, один из исследователей творчества Гоголя, обращает внимание на то, что композиция немой сцены во многом напоминает многоплановость «Последнего дня Помпеи» Карла Брюллова.

Давайте взглянем на репродукцию картины. Сколь выразительны жесты и мимика персонажей! «Брюллов первый из живописцев, у которого пластика достигла верховного совершенства»,-искренне восхищался Гоголь.

Ужасом дышит каждое движение несчастных жителей Помпеи. Но это фигуры «прекрасны при всём ужасе своего положения».

Конечно, группа чиновников, застывших от ужаса, не вызывает восхищения. Да автор и не стремился к этому, у него была другая задача. Да автор и не стремился к этому, у него была другая задача. Зритель должен ужасаться, а не пребывать в восхищении от увиденно. Почему?

(Перед нами парад высоченной подлости и пошлости, застывшей в изумлении, напоминание о греховности человеческой натуры и о приближающейся расплате.)

7. А теперь расскажите, пожалуйста, какими вы представляете чиновников в последней сцене.

(Учащиеся (2-3 чел.) выходят по очереди к доске, на которой расположены их рисунки, и рассказывают, как и почему изобразили немую сцену.)

8. Кстати, В.Э.Мейерхольд в своей постановке 1926 года выставил на сцену манекены. Помимо кукол для наглядности ему понадобились ещё и вещи, которые должны были создать реальную атмосферу внезапно оборвавшейся жизни гоголевского города. Кто-то наливал вино из бутылки в бокал, кто-то ел фрукты, у кого-то на блюдечке мороженое, какая-то гостья держала в руках букет цветов, пьяных офицер танцевал с дамой вальс, лакей с подносом предлагал угощение. Только что всё это жило и двигалось и вдруг внезапно застыло.

9. Как вы думаете, для чего Мейерхольд использовал вещи и манекены?

(Чрезмерная вещественность, материальность представленной режиссёром композиции призвана была подчеркнуть отсутствие духовного начала.)

10. Страшное потрясение, которое произвело на всех известие о прибытии истинного ревизора, объединяет героев, но это уже не единство живых людей, а единство бездыханных окаменелостей. Их немота и застывшие позы показывают исчерпанность героев в их бесплодной погоне за миражом, ввергнувшим их в пучину греха.

11. Почему выражение лица и поза у каждого героя разные?

(Выслушав мнение учеников, учитель цитирует Гоголя: «Испуг каждого из действующих лиц непохож один на другой, как непохожи и характеры и степень боязни и страха, вследствие великости наделанных каждым грехов».

12. Каких двух героев нет в немой сцене? Почему?

(Правильно, Хлестакова и вновь прибывшего чиновника. «Так исчезают ложные кумиры, -комментирует Е. B . Грекова, -уступая место подлинным ревизорам-инкогнито-совести и страху Божьему»).

13. О них, настоящих ревизорах, честных и беспристрастных, писал Гоголь: «Что ни говори, страшен тот ревизор, что ждёт нас у дверей гроба. Будто не знаете, кто этот ревизор? Что прикидываться? Ревизор-это наша проснувшаяся совесть, которая заставит, нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя. Перед этим ревизором ничто не укроется, потому что по Именному Высшему повеленью он послан и возвестится о нём тогда, когда уже шагу нельзя будет сделать назад. Вдруг откроется перед тобою, в тебе же, такое страшилище, что от ужаса подымется волос. Лучше ж сделать ревизовку всему, что ни есть в нас, в начале жизни, а не в конце её»

14. И этой «ревизовке» не обойтись без зеркала-зеркала самосознания, стыда, душевного очищения и душевной исповеди.

Вспомните эпиграф к произведению. Когда и почему русская пословица появилась перед текстом комедии?

Как вы понимаете народную мудрость?

Какое значение имеет эпиграф?

(За 1,5 минуты(именно столько длится немая сцена) зритель, посмотрев в зеркало, должен был ужаснуться от созерцания своих пороков, осознать неизбежность надвигающийся катастрофы. А вслед за ужасом должно было последовать желание его избежать и вступить на путь раскаяния и самосовершенствования.)

15. А теперь давайте обратимся к эпиграфу нашего урока. Как вы понимаете слова Гоголя? Почему именно их я выбрала в качестве эпиграфа?

(Как мы живём? Сообразна ли наша жизнь с житием Христовым? Об этом справшивает Гоголь у своих читателей и зрителей, об этом должен задуматься каждый человек.)

Домашнее задание:

Подготовиться к практической работе по комедии Н.В.Гоголя «Ревизор»

Какую роль в комедии играет «немая сцена»?
«Немой сцене» сам Гоголь придавал большое значение. Актеры в первых постановках «Ревизора» редко выполня­ли содержание ремарки, относящейся к последней сцене, занавес почти всегда опускался сразу, и зрители не могли уви­деть окаменевших действующих лиц. По­этому Гоголь не один раз писал и говорил о последней сцене. Вот несколько его за­мечаний, помимо большой ремарки в са­мом тексте пьесы.

«Последняя сцена «Ревизора» должна быть особенно сыграна умно. Положение многих лиц почти трагическое». И дальше о городничем: «Обмануться так грубо то­му, который умел проводить умных людей и даже искусных плутов! Возвещение о приезде наконец настоящего ревизора для него громовой удар. Он окаменел. Рас­простертые его руки и закинутая назад го­лова остались неподвижными, вокруг него вся действующая группа составляет в одно мгновение окаменевшую группу в разных положениях. Картина должна быть уста­новлена почти так: посередине городни­чий, совершенно онемевший и остолбенев­ший… Две-три минуты не должен опус­каться занавес…

Последняя сцена не будет иметь успеха, пока не поймут, что это просто немая картина, представляющая собой окаменев­шую группу… Испуг каждого героя не по­хож на испуг другого, как непохожи сте­пень боязни и страха каждого».

Объясните, почему Гоголь написал так мно­годополнительных материалов, которые сопровож­дают эту пьесу. Это и «Театральный разъезд после представления новой комедии», и ряд других мате­риалов: «Отрывок из письма, писанного автором вскоре после представления «Ревизора» к одному литератору», «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора».
Первое представление комедии «Реви­зор» в Александринском театре 16 апреля 1836 года не порадовало Гоголя, а вызва­ло обиду непонимания его пьесы, глухоты публики и актеров. Комедия была воспри­нята как забавное приключение мнимого ревизора, действующие лица были забав­ны, смешны, приятны и только ужаса «немой сцены» никто не постиг. Хлеста­ков в цеполнении актера Дюра предстал перед зрителями как смешной врунишка. «Ревизор» сыгран, - писал Гоголь, - а у меня на душе так смутно, так странно… Главная роль пропала… Дюр не на волос не понял, что такое Хлестаков… Он сде­лался просто обыкновенным вралем…»

И Гоголь почувствовал необходимость раскрыть актерам и тем, кто будет ставить спектакль, свое понимание созданных им ролей. Отсюда и множество материалов, посвященных «Ревизору».

Гоголь писал, что актеры должны прежде всего «стараться понять общече­ловеческое выражение роли, должны рассмотреть, зачем призвана эта роль». И он подробно раскрывает в своих стать­ях, что такое Хлестаков, указывает на его типичность (не случайно дана фраза ге­роя: «Я везде, везде»). Гоголь отмечает в «Отрывке из письма…»: «Всякий хоть на минуту, если не на несколько минут делался или делается Хлестаковым… И ловкий гвардейский офицер окажется иногда Хлестаковым, и государственный муж окажется иногда Хлестаковым, и наш брат, грешный литератор, окажет­ся подчас Хлестаковым. Словом, редко кто им не будет хоть раз в жизни…»

Гоголя особенно не беспокоила роль городничего: актеры Сосновский (Александринский театр) и Щепкин (Малый те­атр) вполне удовлетворяли его, замечания касались лишь перехода чувств городни­чего в последнем действии. Уделил вни­мание Гоголь тому, как следует играть Бобчинского и Добчинского. Но главная его забота - Хлестаков и «немая сцена». Он увидел, что «Замечаний для господ ак­теров» и пространной ремарки к «немой сцене» оказалось недостаточно.

В «Театральном разъезде…» Гоголь обращается к положительному герою комедии - смеху.

Как видите, Гоголя очень беспокоило исполнение ролей в его комедии - хотелось, чтобы актеры «схватили душу роли, а не платье», чтобы постановщика­ми был понят идейный замысел комедии и позиции автора.

В «Ревизоре», - вспоминал Гоголь впоследствии, я решился собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним...

Они стояли в тех же позах, В безмолвной странной тишине. Не описать их чувства в строках, Их мысли где-то в глубине. У каждого свои мыслишки. Но все боятся одного – Что их коварные делишки Теперь не спрятать ни за что. Сквозник-Дмухановский горюет: «Мошенник...

Городничий выведен автором в комедии как человек серьезный, по-своему умный, хитрый, опытный в жизненных обстоятельствах. Правда, представление его об умном человеке очень своеобразно, оно связано с оправданием взяточничества (из письма Чмыхова: «ты...

В 1839 году в статье о «Горе от ума», осудив комедию Грибоедова «с художественной точки зрения» (что, как он писал в письме к В. П. Боткину от 11 декабря 1840 года, ему было тяжелее всего вспоминать), Белинский восторженно приветствовал «Ревизора». Его...