Литературная теория и практика
Русский классицизм возник в сходных исторических условиях с французским классицизмом - его предпосылкой было укрепление самодержавной государственности и национальное самоопределение России начиная с эпохи Петра I. Европеизм идеологии Петровских реформ нацелил русскую культуру на овладение достижениями европейских культур. Но при этом русский классицизм возник почти на век позднее французского: к середине XVIII в., когда русский классицизм только начал набирать силу, во Франции он достиг второй стадии своего существования. Русский классицизм, во-первых, изначально ставил перед собой просветительские задачи, стремясь воспитать своих читателей и наставить монархов на путь общественного блага, а во-вторых, приобрел статус ведущего направления в русской литературе к тому времени, когда Петра I уже не было в живых, а судьба его культурных реформ была поставлена под удар во второй половине 1720 - 1730-х гг.
1. Литературная теория классицизма.
Литературная теория русского классицизма представляла собой определенную систему взглядов на искусство поэзии. Поэтические принципы классицизма были программно сформулированы в “Риторике” Ломоносова, его трудах “Предисловие о пользе книг церковных в российском языке”, “О нынешнем состоянии словесных наук в России”; из работ Василия Тредиаковского большое значение имеют предисловия к “Аргениде” и “Тилемахиде”, а также статьи “Мнение о начале поэзии и стихов вообще”, “Письмо к приятелю о нынешней пользе гражданству от поэзии”, «Письмо, в котором содержится размышление о стихотворстве”; теоретическая мысль Сумарокова выявляется в статьях “О неестественности”, “К несмысленным рифмотворцам”, “Письмо о чтении романов”, “О стихотворстве камчадалов”, “Критика на оду”, “Слово на открытие Академии художеств”, особенно же в его эпистолах о русском языке и стихотворстве. Интересна анонимно напечатанная в журнале “Ежемесячные сочинения” статья “О качествах стихотворца рассуждение”.
Определяющими факторами литературной доктрины классицизма был принцип общественного назначения поэзии и “подражание природе” с помощью вымысла. Остановимся на характеристике первого.
Моралистический характер общественного миросозерцания классицистов порождал стремление определить значение поэтического творчества с позиций гражданских идеалов. В иерархии ценностей искусства первенствующую роль играла познавательно-нравственная, в свете чего целью искусства признавалось воздействие на разум человека для исправления пороков и привития добродетели. Высокая гуманистическая миссия искусства – совершенствование людей, их гражданское и политическое воспитание. Подобные взгляды на роль и значение поэзии в общественной жизни сложились у писателей-классицистов под влиянием философии рационализма с ее культом разума (“рацио” – “разум”). Особенно сильным было влияние философии Рене Декарта, отводившего разуму решающую роль не только в познании природы, но и в нравственной, социальной жизни общества. Поведение человека заслуживает уважения лишь тогда, когда оно “разумно”, то есть отвечает высшим нравственным нормам.
Русский классицизм развивался позднее французского и немецкого, естественно, что он использовал достижения европейской мысли. Категории добра и зла русскими писателями соотносились с наличием или отсутствием разумного начала в человеке. Истинно благородным мог быть только тот, кто действовал не под влиянием “страстей”, а руководствовался в своем поведении разумом.
Вместе с тем русский классицизм испытал воздействие просветительской мысли XVIII века. Учение английского философа Локка о роли воспитания в нравственном совершенствовании человека оказало сильное влияние на духовную жизнь эпохи и было принято русской литературой классицизма. Однако русскому классицизму осталась чужда социальная основа философской системы Локка, обосновывавшей принцип конституционно-парламентской монархии. Русский классицизм не принял этой идеи и остался на позициях признания абсолютной монархии как лучшей формы государственного правления.
Русский классицизм отразил и совершенно иной тип конфликта, чем классицизм западноевропейский. Если во французском классицизме социально-политическое начало является только почвой, на которой развивается психологический конфликт разумной и неразумной страсти и осуществляется процесс свободного и сознательного выбора между их велениями, то в России, с ее традиционно антидемократической соборностью и абсолютной властью общества над личностью дело обстояло совершенно иначе. Для русского менталитета, который только начал постигать идеологию персонализма, необходимость смирения индивидуальности перед обществом, личности перед властью совсем не была такой трагедией, как для западного мировосприятия. Выбор, актуальный для европейского сознания как возможность предпочесть что-то одно, в русских условиях оказывался мнимым, его исход был предрешен в пользу общества. Поэтому сама ситуация выбора в русском классицизме утратила свою конфликтообразующую функцию, и на смену ей пришла другая.
Центральной проблемой русской жизни XVIII в. была проблема власти и ее преемственности: ни один русский император после смерти Петра I и до воцарения в 1796 г. Павла I не пришел к власти законным путем. XVIII в. - это век интриг и дворцовых переворотов, которые слишком часто приводили к абсолютной и бесконтрольной власти людей, отнюдь не соответствовавших не только идеалу просвещенного монарха, но и представлениям о роли монарха в государстве. Поэтому русская классицистическая литература сразу приняла политико-дидактическое направление и отразила в качестве основной трагической дилеммы эпохи именно эту проблему - несоответствие властителя обязанностям самодержца, конфликт переживания власти как эгоистической личной страсти с представлением о власти, осуществляемой во благо подданных.
Таким образом, русский классицистический конфликт, сохранив ситуацию выбора между разумной и неразумной страстью как внешний сюжетный рисунок, целиком осуществился как социально-политический по своей природе. Положительный герой русского классицизма не смиряет свою индивидуальную страсть во имя общего блага, но настаивает на своих естественных правах, защищая свой персонализм от тиранических посягательств. И самое главное то, что эта национальная специфика метода хорошо осознавалась самими писателями: если сюжеты французских классицистических трагедий почерпнуты в основном из античной мифологии и истории, то Сумароков писал свои трагедии на сюжеты русских летописей и даже на сюжеты не столь отдаленной русской истории.
Наконец, еще одной специфической чертой русского классицизма было то, что он не опирался на такую богатую и непрерывную традицию национальной литературы, как любая другая национальная европейская разновидность метода. То, чем располагала любая европейская литература ко времени возникновения теории классицизма - а именно, литературный язык с упорядоченной стилевой системой, принципы стихосложения, определившаяся система литературных жанров - все это в русской нужно было создавать. Поэтому в русском классицизме литературная теория опередила литературную практику. Нормативные акты русского классицизма - реформа стихосложения, реформа стиля и регламентация жанровой системы - были осуществлены между серединой 1730 и концом 1740-х гг. - то есть в основном до того, как в России развернулся полноценный литературный процесс в русле классицистической эстетики.
В средневековом искусстве правил как бы не существовало. Их заменял этикет (неписаные правила, закреплённые авторитетом традиции). В 18 веке в Россию была импортирована литературная теория. Но парадокс заключался в том, что правила не употреблялись для создания текстов. Реальные тексты строились по аналогии с другими текстами.
Теория – или система структур, присущих группе текстов и выявляемых исследователем, и л и концепция, созданная в ту же эпоху, что и изучаемые тексты, известная писателям эпохи и влиявшая на их творчество.
Как было сказано выше, 18 век был веком теорий, а теория тяготела к утопии. В литературной практике, как и в практике государственной жизни, идеалы и действительность часто не совпадали. Как жизнь относилась к литературному произведению, так художественные тексты относились к литературной теории (как к норме). В теории ценилась правильность. Расхождение с практикой её не дискредитировало. Теория не познаёт, а предписывает. Она активна, нормативна. В русской литературе 18 века соседствуют многие художественно-эстетические миры, и, с точки зрения каждого из них, сама литература, её границы, задачи и достижения выглядят по-разному. Весь этот пёстрый художественный мир не стоит на месте: на протяжении жизни одного поколения художественная карта литературы коренным образом меняется.
Существует три типа теоретических представлений (1730-1770):
· теории, стремящиеся вместить в себя максимальный круг концепций и оправдываюшие усвоение широкого круга текстов;
· теории, выделяющие какое-либо одно направление и отбрасывающие все другие как неверные;
· стремление к нулевой теории.
Барокко подкрепляет первый тип художественного мышления. Для барокко необходимо наличие противоположного ему культурного контекста – предшествующих и последующих звеньев, которые конституировали бы себя как нормальные и на фоне которых мир барокко воспринимался бы как инверсированный или перверсированный тип культуры. Ощущение собственной аномальности входит в метасознание барочной культуры, и оно неизбежно должно питаться памятью и идеалом нормального текста, нормальной культуры, нормального мира. С этим связана маскарадность, перевёрнутость и пародийность культуры барокко и её внимание к проблемам лжи, релятивности истины и многообразным аспектам темы «превратного света».
В теоретической периодизации культуры барокко занимает место между Возрождением и классицизмом. Как всякое литературное направление, барокко располагает собственной художественной системой и реализует присущие ему поэтические средства. Но как идеальный тип барокко существует лишь в поэтическом отвлечении. Барокко зародилось в недрах Контрреформации, но вышло за её пределы. В восточнославянские литературы барокко попало из польской литературы. Его усвоению способствовала школьная теория и практика.
Эстетика барокко синтезировала традиции средневековья и Ренессанса. Россия миновала стадию Возрождения и вплоть до 17 века продолжала сохранять средневековый облик. Средневековое начало в барокко обеспечило восприятие его на русской почве, а также обогатило отечественное наследие, основанное на греко-славянских православных традициях, знанием латинско-католического средневековья. В Россию барокко входит с творчеством Симеона Полоцкого и его учеников.
Барокко роднит со средневековьем символико-аллегорическое видение мира. Сквозной символ поэзии барокко – колесо Фортуны, которое есть колесо времени. Для изобразительного искусства барокко характерен символ «часы». С темой быстротечности жизни связана тема близкой смерти (танатос). У русских барочных авторов размышления о быстротекущей жизни соседствуют с проповедью благочестия.
Барочные поэты ориентировались на некий идеальный текст, видя свою задачу в том, чтобы создать инвариант этого текста. В основе миропонимания барокко лежит идея Бога как величайшей и всеблагой творческой силы, создавшей мир. Отсюда многочисленные переводы Псалтири (см. создание «Псалтири рифмотворной» С. Полоцким). Барочные принципы постижения мира – риторический рационализм, сочетание языческих и христианских мотивов, «патетическое слово», способность к остроумию (acumen), эмблематическое мышление (барокко возродило моду на иероглифы и эмблемы), тенденция к синтезированию в пределах одного произведения разных видов творчества. Теория остроумия предусматривала сопряжение несоизмеримых и далеко отстоящих друг от друга вещей и понятий. Эта теория стала ведущей литературной доктриной эпохи барокко. Существенную роль в поэзии барокко играет графика текста, употребление цветного письма и шрифтовых разновидностей. Поэт превращает читателя в зрителя и культивирует образ слова как графического знака. Расцветает геральдическая поэзия.
Барочные тексты содержат элементы игры, затейности, в них господствует принцип параболы и парафразы, парадокса как способности сопрягать разнородное. Барочные авторы утверждают могозначность слова и многосмысленность текста.
Излюбленная тема барочной литературы – тема мученических страданий Христа.
Излюбленной символической метафорой, наряду с трубами, мечом, обедом, ключом, зерцалом, алфавитом, театром, является сад. Это и сад любви (античность), и сад удовольствий (Ренессанс), и «сад заключённый» (средоточие духовных и моральных ценностей христианства). Сад – церковь, писание, рай, Богородица, место пасхальной мистерии, душа праведника. Сад – искусства и науки (светские значения). С образом сада связаны раличные растительные метафоры (дерево, цветок, плоды).
Барочный человек – микрокосм, повторяющий в своём строении макрокосм Вселенной.
Барочное произведение ориентировано на точку зрения воспринимающего.
Барокко способствовало расцвету панегирической (сервильной) поэзии. Для такой поэзии характерно снятие границ между искусством и реальностью, нарушение художественной условности.
Противоположный барокко тип эстетического сознания строится на стремлении представить всю сферу поэзии как единое, управляемое одними и теми же законами государство. Этот эстетический абсолютизм рассматривал и каждый текст, и всю империю поэзии в целом в свете единства художественных норм. Это не исключало разнообразия форм и жанров, но подразумевало наличие общей иерархии. Такой тип эстетического сознания обычно определяется как классицизм .
Что такое теория классицизма? В основе её лежит представление о норме, «чистоте» и «правильности» («регулярности»). Норма – некий идеал, порядок, разумный план, который существует лишь в умозрительной перспективе. С этим противоречием умозрительного и реального связано противостояние критической и практической установок в литературном процессе этого периода. В представлении эпохи классицизма человек раздваивается на человека этического и исторического. Этический человек – нечто абстрактное, несуществующее в реальности. Этического человека нельзя показать, его можно только сформулировать. Поэтому основным противоречием новой литературы стало противоречие между нравоучением, прямым изложением определённой системы идей и художественно-образным их выражением.
Одной из проблем классицистической литературы является проблема положительного героя: её имеет смысл рассматривать в контексте более широкой проблемы соотношения нормы и реальности, литературы и жизни, теории и практики. Литература русского классицизма возникает как литература прямого воздействия на общество и власти. Это воздействие – внедрение в общественнное сознание определённой системы этико-политических идей, формирование самосознания нации. Собственно литературным выражением этого самосознания является постоянное, подчёркнутое присутствие автора и авторского отношения к происходящему. Личное начало обозначилось именно как заявленное отношение автора к изображаемому. Автор открыто излагал свою позицию за текстом (в предисловиях к пьесам) и в самих текстах (монологи действующих лиц, басенные резюме, заглавия сатир Кантемира и пьес «прелагательного направления»). Если отрицательные персонажи были взяты из реальной жизни и всеми узнаваемы (часто это были не просто собирательные пороки, а конкретные люди, как, например, в памфлетных комедиях Сумарокова, в сатирах Кантемира или в «Гимне бороде» Ломоносова), то персонажи положительные отличались абстрактностью и умозрительностью облика и были лишь «духами», которым только предстояло воплотиться в реальности.
Классицизм – пример системы, ориентированной на правила: теоретические модели мыслились как вечные и предшествующие реальному творчеству. Значимыми признавались лишь «правильные» тексты (соответствующие правилам). Создатель правил занимает в системе классицизма иерархически более высокое место, чем создатель текстов (критик почётнее писателя).
Во Франции классицизм выступает как преобразование уже существующей литературно-языковой традиции, к которой критически относятся, но которую не отрицают. Классицистические теории во Франции так или иначе ориентированы на «пороки» предшествующей литературы, предписания классицизма – это исправления прежних недостатков. Но исправление недостатков – это всегда продолжение литературного процесса, предполагающее преемственность. Литературное прошлое существует для французов в полном объёме, оно служит тем материалом, из которого Буало и Вожела вырабатывают новую литературу и новый литературный язык.
В России дело обстоит принципиально иначе. Классицизм формруется как часть новой культуры, отрицающей культуру старую, литературного прошлого для него практически не существует. Силы русских авторов устремлены не на критику предшественников, а на создание новой литературы (нового литературного языка и новых литературных жанров). Программные произведения русских классицистов – «Эпистола от российския поэзии к Аполлину» Тредиаковского, эпистола «О стихотворстве» Сумарокова. Характерно, что в этих произведениях практически не упоминаются русские авторы, зато упоминаются античные и западноевропейские писатели, которые и воплощают собой литературное прошлое. Новая русская литература воспринимается не как продолжение старой русской литературы, но как продолжение литературы европейской.
Первые русские классицисты декларируют отказ от прошлого, но практически этот отказ не мог быть полным и последовательным.
Теоретические постулаты реализуются прежде всего в критике чужих текстов и не распространяются на собственную литературную продукцию, свободно отклоняющуюся от ригористического европейского образца. Это приводит к тому, что авторы постоянно обвиняют друг друга в одних и тех же погрешностях. Сумароков обвиняет Тредиаковского в пристрастии к тавтологиям («приятное приятство», «порядочный беспорядок»), но и сам грешит подобными словосочетаниями. Ломоносова Сумароков упрекает в «бессмысленных» метафорах, противоречащих нормам классицистической поэтики, но и в одах Сумарокова встречаются барочные элементы: он неоднократно употребляет в торжественных одах те самые выражения, с помощью которых пародирует Ломоносова.
Критические и практические установки нельзя отождествлять. Развивая литературную теорию, нельзя было обойтись только критикой соперников. Нужно было в качестве позитивных моментов внести в литературную и лингвистичекую доктрину такие положения, которые хотя бы отчасти легализовали особенности русской литературной практики и прежде всего скрываемую преемственность в отношении к церковнославянской литературной традиции. Эта задача обусловливает поиски в европейских теориях таких постулатов, которые делали бы подобную легитимацию возможной. Примером может служить «Рассуждение об оде вообще» Тредиаковского: в качестве образца для первой русской оды Тредиаковский избирает оду на взятие Намюра Буало, где автор, в свою очередь, отстаивает ценность литературного наследия древних авторов (в частности, Пиндара и Псалтыри). Как бы развивая взгляды Буало, Тредиаковский узаконивает связь русской оды с славянской Псалтырью, а следовательно, и с традициями силлабического панегирика. В начале своей оды Тредиаковский, переводя Буало, употребляет оксюморонное выражение «трезвое пианство», взятое из словаря духовной литературы и недопустимое с точки зрения классицистического пуризма. Тот же Тредиаковский настаивает на естественности и простоте как необходимых качествах одического языка, ругает Сумарокова за «поэтические высокости», называя такую манеру «надутых пузырей пусканием» или «ртом облаков хватанием».
Давление литературной традиции побуждало русских классицистов отступать от той системы правил, которую они усвоили от своих французских учителей. Оправданием этих отступлений было учение о поэтическом восторге, который позволяет поэту нарушать законы по своему произволу. Пиндаризирование (восторг) становится полным разрушением норм классицистической поэтики, узаконивающим барочную поэтику русской оды. Именно поэтический восторг («трезвое пианство») обусловливает тот самый божий язык, в котором нарушение логических связей открывает стоящую за гранью простого разумения истину. Таким образом, поэтический дар – нечто иррациональное, что явно противоречит эстетике классицизма. В «Кратком руководстве к красноречию» Ломоносов тоже касается фигуры восторга, ссылаясь опять же на Буало. В оде Ломоносова встречается оксюморонные сочетание «бодрая дремота» и «явный сон».
«Трезвое пианство» Тредиаковского Сумароков спародировал как «нетрезвый энтузиазм» и «сумбур сумбурный, где круглое с четвероугольным смешано». Ломоносовские оксюмороны он же спародировал в Первой вздорной оде. Но и сам Сумароков время от времени ссылается на Пиндара как образец вдохновенной поэтики. Сколь бы несообразными ни казались черты высокой поэтики и стилистики, восторг становится постоянным признаком одического жанра и «фирменным» знаком высокого стиля. «Пиндаризирование» – возведённое в систему отступление от лингвостилистических норм классицистического пуризма, при котором жанровым образцом является Псалтырь (во Франции Псалтырь оставалась латинской, тогда как ода писалась на французском; в России язык оды и Псалтыри был общим). Таким образом, критерии оценки поэтического поизведения перестают выводиться из рациональных принципов, выдвигавшихся классицизмом, и оказываются в полной зависимости от признания или непризнания профетического дара поэта. В явном противоречии с эстетикой классицизма одни и те же формальные характеристики могут сопутствовать и истинной, и ложной поэзии. Провидению истинного поэта противостоит слепота ложного, у которого отсутствие логических связей превращается в «сумбур», а на месте «трезвого пианства» оказывается «нетрезвый энтузиазм».
«Последующее литературное развитие отодвинуло панегирические жанры на периферию литературного процесса, и эта новая перспектива обусловила невосприимчивость читателя к «одической теме неразрывности поэзии и государства», к той поэзии табельных дней, которая воодушевляла европейский классицизм от Малерба до Хераскова. Классицизм и просвещённый абсолютизм исходили из общих идей регламентации и прогресса, которые должны были преобразить мир, избавив его от страха, суеверий и братоубийственных раздоров. Государство было предметом поэтического восторга и философской медитации именно потому, что оно как бы выступало распорядителем космической гармонии на земле. Поэтому победы монарха, его благоденствие, заключение союзов и мирных договоров были не только материалом изображения, но и темой философской и художественной рефлексии. Прогресс государства воспринимался при этом как прогресс разума и прогресс просвещения, причём не как частный прогресс данного общества, а как универсальное развитие принципа, составляющее всеобщее достояние. Такова была литература времён Людовика 14-го во Франции, немецкая литература первой половины 18 века и литература русская – от Феофана Прокоповича до Державина. Именно поэтому «государственная» поэзия – столь утомительные для позднейшего читателя «Генриады» и «Петриды», равно как и бесчисленные оды на коронацию, тезоименитство или взятие очередной крепости, – отождествляясь с поэзией философской, оказывались единственно достойным поприщем мыслящего поэта или во всяком случае вершиной его творчества.»
Подробности Категория: Разнообразие стилей и направлений в искусстве и их особенности Опубликовано 05.03.2015 10:28 Просмотров: 9974«Класс!» – говорим мы о том, что вызывает у нас восхищение или соответствует нашей положительной оценке предмету или явлению.
В переводе с латинского языка слово classicus
и означает «образцовый».
Классици́змом назвали художественный стиль и эстетическое направление в европейской культуре XVII-XIX вв.
А что в качестве образца? Классицизм выработал каноны, по которым должно строиться любое художественное произведение. Канон
– это определённая норма, совокупность художественных приёмов или правил, обязательных в определённую эпоху.
Классицизм – строгое направление в искусстве, его интересовало только существенное, вечное, типичное, случайные признаки или проявления классицизму не были интересны.
В этом смысле классицизм выполнял воспитательные функции искусства.
Здания Сената и Синода в Петербурге. Архитектор К. Росси
Плохо это или хорошо, когда существуют каноны в искусстве? Когда можно только вот так и никак иначе? Не спешите с отрицательным выводом! Каноны давали возможность упорядочить творчество определённого вида искусства, дать направление, показать образцы и отметать всё незначительное и не глубокое.
Но каноны не могут быть вечным неизменным руководством творчества – в какой-то момент они изживают себя. Вот так и произошло в начале XX в. в изобразительном искусстве и в музыке: нормы, укоренившиеся в течение нескольких веков, изжили себя и были разорваны.
Однако мы уже забежали вперёд. Давайте возвратимся к классицизму и подробнее рассмотрим иерархию жанров классицизма. Скажем лишь, что как определенное направление классицизм сформировался во Франции в XVII в. Особенностью французского классицизма было то, что он утверждал личность человека как высшую ценность бытия. Во многом классицизм опирался на античное искусство, видя в нём идеальный эстетический образец.
Иерархия жанров классицизма
В классицизме установлена строгая иерархия жанров, которые делятся на высокие и низкие. Каждый жанр имеет определённые признаки, смешивать которые недопустимо.
Рассмотрим иерархию жанров на примерах различных видов искусства.
Литература
Крупнейшим теоретиком классицизма считают Никола Буало, но основателем – Франсуа Малерба, который провёл реформу французского языка и стиха и разработал поэтические каноны. Н. Буало выразил свои взгляды на теорию классицизма в стихотворном трактате «Поэтическое искусство».
Бюст Никола Буало работы Ф. Жирардона. Париж, Лувр
В драматургии должны были соблюдаться три единства
: единство времени (действие должно происходить в течение одного дня), единство места (в одном месте) и единство действия (в произведении должна быть одна сюжетная линия). Ведущими представителями классицизма в драматургии стали французские трагики Корнель и Расин. Основной идеей их творчества был конфликт между общественным долгом и личными страстями.
Целью творчества классицизма становится изменение мира в лучшую сторону.
В России
В России появление и развитие классицизма связано прежде всего с именем М.В. Ломоносова.
М. В. Ломоносов на памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде. Скульпторы М.О. Микешин, И.Н. Шредер, архитектор В.А. Гартман
Им была проведена реформа русского стиха и разработана теория «трех штилей».
«Теория трёх штилей» М.В. Ломоносова
Учение о трёх сти́лях, т.е. классификация стилей в риторике и поэтике, различающая высокий, средний и низкий (простой) стили было известно давно. Оно использовалось в древнеримской, средневековой и новоевропейской литературе.
Но Ломоносов использовал учение о трех стилях для построения стилистической системы русского языка и русской литературы.
Три «стиля» по Ломоносову:
1. Высокий – торжественный, величавый. Жанры: ода, героические поэмы, трагедии.
2. Средний – элегии, драмы, сатиры, эклоги, дружеские сочинения.
3. Низкий – комедии, письма, песни, басни.
Классицизм в России развивался под влиянием Просвещения: идей равенства и справедливости. Поэтому в русском классицизме обычно предполагалась обязательная авторская оценка исторической действительности. Это мы находим в комедиях Д.И. Фонвизина, сатирах А.Д. Кантемира, баснях А.П. Сумарокова, И.И. Хемницера, одах М.В. Ломоносова, Г.Р. Державина.
В конце XVIII в. усилилась тенденция видеть в искусстве главную силу воспитания человека. В связи с этим возникает литературное направление сентиментализм , в котором главным в человеческой природе было объявлено чувство (а не разум). Французский писатель Жан-Жак Руссо призывал быть ближе к природе и естественности. Этому призыву последовал русский писатель Н.М. Карамзин – вспомним его знаменитую «Бедную Лизу»!
Но в направлении классицизма произведения создавались и в XIX в. Например, «Горе от ума» А.С. Грибоедова. Хотя в этой комедии присутствуют уже и элементы романтизма и реализма .
Живопись
Поскольку определение «классицизм» переводится как «образцовый», то для него естественным является какой-то образец. И сторонники классицизма видели его античном искусстве. Это был высший образец. Существовала также опора и на традиции высокого Возрождения, которое также видело образец в античности. Искусство классицизма отражало идеи гармоничного устройства общества, но отражало конфликты личности и общества, идеала и реальности, чувства и разума, что свидетельствуют о сложности искусства классицизма.
Художественным формам классицизма свойственны строгая организованность, уравновешенность, ясность и гармоничность образов. Сюжет должен развиваться логически, композиция сюжета – ясная и уравновешенная, объем – чёткий, роль цвета – подчинённая с помощью светотени, использование локальных цветов. Так писал, например, Н. Пуссен.
Никола Пуссе́н (1594-1665)
Н. Пуссен «Автопортрет» (1649)
Французский художник, стоявший у истоков живописи классицизма. Практически все его картины созданы на историко-мифологические сюжеты. Его композиции всегда чёткие, ритмичные.
Н. Пуссен «Танец под музыку Времени» (около 1638)
На картине изображён аллегорический хоровод Жизни. В нём кружатся (слева направо): Наслаждение, Трудолюбие, Богатство, Бедность. Рядом с двуглавым каменным изваянием римского бога Януса сидит младенец, пускающий мыльные пузыри – символ быстротекущей человеческой жизни. Молодо лицо двуликого Януса смотрит в будущее, а старое обращено к прошлому. Крылатый седобородый старик, под музыку которого кружится хоровод, – Отец Время. У его ног сидит младенец, который держит песочные часы, напоминающие о быстром движении времени.
По небу мчится колесница бога солнца Аполлона, сопровождаемая богинями времен года. Аврора, богиня рассвета, летит впереди колесницы, рассыпая на своем пути цветы.
В. Боровиковский «Портрет Г.Р. Державина» (1795)
В. Боровиковский «Портрет Г.Р. Державина», Государственная Третьяковская галерея
Художник запечатлел на портрете человека, которого хорошо знал и мнением которого дорожил. Это традиционный для классицизма парадный портрет. Державин – сенатор, член Российской академии, государственный человек, об этом говорят его мундир и награды.
Но в то же время это и прославленный поэт, увлеченный творчеством, просветительскими идеалами и общественной жизнью. На это указывают письменный стол, заваленный рукописями; роскошный чернильный прибор; полки с книгами на заднем плане.
Образ Г. Р. Державина узнаваем. Но внутренний мир его не показан. Идеи Руссо, которые уже активно обсуждались в обществе, ещё не проявились в творчестве В. Боровиковского, это произойдёт позже.
В XIX в. живопись классицизма вступает в полосу кризиса и становится силой, сдерживающей развитие искусства. Художники, сохраняя язык классицизма, начинают обращаться к романтическим сюжетам. Среди русских художников прежде всего это Карл Брюллов. Его творчество пришлось на тот период, когда классические по форме произведения наполнялись духом романтизма, это сочетание назвали академизмом . В середине XIX в. начало бунтовать тяготеющее к реализму молодое поколение, представленное во Франции кружком Курбе, а в России – передвижниками .
Скульптура
Скульптура эпохи классицизма также считала образцом античность. Этому способствовали в том числе и археологические раскопки древних городов, в результате которых стали известны многие скульптуры эллинизма.
Наивысшего воплощения классицизм достиг в работах Антонио Кановы.
Анто́нио Кано́ва (1757-1822)
А. Канова «Автопортрет» (1792)
Итальянский скульптор, представитель классицизма в европейской скульптуре. Самые крупные собрания его работ находятся в парижском Лувре и в петербургском Эрмитаже.
А. Канова «Три грации». Санкт-Петербург, Эрмитаж
Скульптурная группа «Три грации» относится к позднему периоду творчества Антонио Кановы. Скульптор воплотил свои представления о красоте в образах граций – античных богинь, олицетворяющих женскую прелесть и очарование. Композиция этой скульптуры необычна: грации стоят рядом, две крайние обращены лицом друг к другу (а не к зрителю) и к подруге, стоящей в центре. Все три стройные женские фигуры слились в объятии, их объединяет сплетение рук и шарф, спадающий с руки одной из граций. Композиция Кановы компактна и уравновешена.
В России к эстетике классицизма относят Федота Шубина, Михаила Козловского, Бориса Орловского, Ивана Мартоса.
Федо́т Ива́нович Шу́бин
(1740-1805) работал в основном с мрамором, иногда обращался к бронзе. Большинство его скульптурных портретов исполнены в форме бюстов: бюсты вице-канцлера А. М. Голицына, графа П. А. Румянцева-Задунайского, Потёмкина-Таврического, М. В. Ломоносова, Павла I, П. В. Завадовского, статуя Екатерины II-законодательницы и другие.
Ф. Шубин. Бюст Павла I
Шубин известен и как декоратор, он создал 58 мраморных исторических портретов для Чесменского дворца, 42 скульптуры для Мраморного дворца и др. Был также мастером-косторезом холмогорской резной кости.
В эпоху классицизма получили распространение публичные памятники, в которых идеализировались воинская доблесть и мудрость государственных деятелей. Но в античной традиции было принято изображать моделей нагими, современные же классицизму нормы морали этого не допускали. Вот поэтому деятелей стали изображать в виде обнажённых античных богов: например, Суворов – в виде Марса. Позже их стали изображать в античных тогах.
Памятник Кутузову в Санкт-Петербурге перед Казанским собором. Скульптор Б.И. Орловский, архитектор К.А. Тон
Поздний, ампирный классицизм представлен датским скульптором Бертелем Торвальдсеном.
Б. Торвальдсен. Памятник Николаю Копернику в Варшаве
Архитектура
Архитектура классицизма также была ориентирована на формы античного зодчества как эталоны гармонии, простоты, строгости, логической ясности и монументальности. Основой архитектурного языка классицизма стал ордер, в пропорциях и формах близкий к античности. Ордер – тип архитектурной композиции, использующий определённые элементы. Включает в себя систему пропорций, предписывает состав и форму элементов, а также их взаиморасположение. Для классицизма свойственны симметрично-осевые композиции, сдержанность декоративного убранства, регулярная система планировки городов.
Лондонский особняк Остерли-парк. Архитектор Роберт Адам
В России представителями классицизма в архитектуре были В.И. Баже́нов, Карл Росси, Андрей Воронихин и Андреян Захаров.
Карл Барталомео-Ро́сси
(1775-1849) – российский архитектор итальянского происхождения, автор многих зданий и архитектурных ансамблей в Санкт-Петербурге и его окрестностях.
Выдающееся архитектурное и градостроительное мастерство Росси воплощено в ансамблях Михайловского дворца с прилегающими к нему садом и площадью (1819-1825), Дворцовой площади с грандиозным дугообразным зданием Главного Штаба и триумфальной аркой (1819-1829), Сенатской площади со зданиями Сената и Синода (1829-1834), Александринской площади со зданиями Александринского театра (1827-1832), нового корпуса Императорской публичной библиотеки и двумя однородными протяжёнными корпусами Театральной улицы (ныне улица зодчего Росси).
Здание Главного штаба на Дворцовой площади
Музыка
Понятие классицизма в музыке ассоциируется с творчеством Гайдна, Моцарта и Бетховена, которых называют венскими классиками. Именно они определили направление дальнейшего развития европейской музыки.
Томас Харди «Портрет Йозефа Гайдна» (1792)
Барбара Крафт «Посмертный портрет Вольфганга Амадея Моцарта» (1819)
Карл Штилер «Портрет Людвига вана Бетховена» (1820)
Эстетика классицизма, основываясь на уверенности в разумности и гармоничности мироустройства, эти же принципы воплотила и в музыке. От неё требовались: сбалансированность частей произведения, тщательная отделка деталей, разработка основных канонов музыкальной формы. В этот период окончательно сформировалась сонатная форма, определился классический состав частей сонаты и симфонии.
Конечно, путь музыки к классицизму был не прост и не однозначен. Был первый этап классицизма – эпоха Возрождения XVII в. Некоторые музыковеды даже рассматривают период барокко как частное проявление классицизма. Таким образом, к классицизму можно отнести и творчество И.С. Баха, Г. Генделя, К. Глюка с его реформаторскими операми. Но высшие достижения классицизма в музыке связаны всё-таки с творчеством представителей венской классической школы: Й. Гайдна, В. А. Моцарта и Л. вана Бетховена.
Примечание
Следует различать понятия «музыка классицизма » и «классическая музыка» . Понятие «классическая музыка» гораздо шире. Оно включает не только музыку периода эпохи классицизма, но и вообще музыку прошлого, выдержавшую испытание временем и признанную образцовой.
Классицизм (от лат. classicus – образцовый), как и барокко, оказался явлением общеевропейского масштаба. Поэтика классицизма начала складываться в эпоху позднего Возрождения в Италии. В преддверии классицизма стоит трагедия итальянского драматурга Дж. Триссино "Софонисба" (1515), написанная в подражание античным трагикам. В ней наметились черты, ставшие в дальнейшем характерными для классицистической драматургии – логически выстроенный сюжет, опора на слово, а не на сценическое действие, рационалистичность и надындивидуальный характер действующих лиц. Значительное влияние на формирование классицизма в европейских странах оказала "Поэтика" (1561) итальянца Ю. Ц. Скалигера, удачно предвосхитившего вкус будущего века, века логики и разума. И все же становление классицизма растянулось на целое столетие, и как целостная художественная система классицизм сложился первоначально во Франции к середине XVII века.
Развитие классицизма во Франции тесно связано с установлением и расцветом централизованной королевской власти (абсолютной монархии). Единодержавная государственность ограничивала права своевольной феодальной аристократии, стремилась законодательно определить и регламентировать отношения между личностью и государством, четко разграничить сферы частной и личной жизни. Дух регламентации и дисциплины распространяется и на сферу литературы и искусства, обусловливая их содержательный аспект и формальные признаки. С целью контроля над литературной жизнью по инициативе первого министра кардинала Ришелье была создана Французская академия, да и сам кардинал неоднократно вмешивался в литературные споры 1630-х годов.
Каноны классицизма складывались в острой полемике с прециозной литературой, а также с испанскими драматургами (Лопе де Вега, Тирсо де Молина). Последний осмеял, в частности, требование единства времени. ("Что же касается ваших 24 часов, то что может быть нелепее, чтобы любовь, начавшись с середины дня, кончалась бы к вечеру свадьбой!") Продолжая определенные традиции Возрождения (преклонение перед античностью, вера в разум, идеал гармонии и меры), классицизм являлся Ренессансу и своеобразной антитезой, что роднило его, при всем их глубоком различии, с барокко.
Гуманисты Возрождения видели высшую ценность в свободно проявляющей себя естественной природе человека. Их герой – гармоническая личность, освободившаяся от власти сословной корпорации и безудержная в своем индивидуализме. Гуманистам XVII века – основоположникам классицизма – в силу исторического европейского опыта страсти представлялись силой разрушительной, анархической, порожденной эгоизмом. В оценке человека теперь получают приоритет нравственные нормы (добродетели). Основным содержанием творчества в классицизме становятся противоречия между естественной природой человека и гражданским долгом, между его страстями и разумом, порождавшие трагические конфликты.
Цель искусства классицисты видели в познании истины, которая выступает для них как идеал прекрасного. Классицисты выдвигают метод его достижения, основываясь на трех центральных категориях своей эстетики: разуме, образце и вкусе (эти же понятия стали и объективными критериями художественности). Чтобы создать великое произведение, по мнению классицистов, необходимо следовать велениям разума, опираясь на "образцовые", т. е. классические, произведения древности (античности) и руководствуясь правилами хорошего вкуса ("хороший вкус" – верховный судья "прекрасного"). Таким образом, классицисты вносят в художественное творчество элементы научной деятельности .
Принципы классицистической поэтики и эстетики обусловлены системой философских взглядов эпохи, в основе которых лежит рационализм Декарта. Для него разум является высшим критерием истинности. Рационально-аналитическим путем можно проникнуть в идеальную сущность и назначение любого предмета или явления, постигнуть вечные и неизменные законы, лежащие в основе миропорядка, а значит, и в основе художественного творчества.
Рационализм способствовал преодолению религиозных предрассудков и средневековой схоластики, но в нем была и своя слабая сторона. Мир в этой философской системе рассматривался с метафизических позиций – как неизменный и неподвижный.
Такая концепция убеждала классицистов в том, что эстетический идеал вечен и во все времена неизменен, но с наибольшей полнотой и совершенством он воплотился в искусстве античности. Для того чтобы воспроизвести этот идеал, необходимо обратиться к античному искусству и досконально изучить его правила и законы. При этом, соответственно политическим идеалам XVII века, особое внимание привлекало искусство императорского Рима (эпоха сосредоточения власти в руках одного человека – императора), поэзия "золотого века" – творчество Вергилия, Овидия, Горация. На "Послание Пизонам" Горация, помимо "Поэтики" Аристотеля, опирался Н. Буало в своем стихотворном трактате "Поэтическое искусство" (1674), сводя вместе и обобщая теоретические принципы классицизма, подытоживая художественную практику своих предшественников и современников.
Пытаясь воссоздать мир античности ("облагороженной" и "исправленной"), классицисты заимствуют у нее всего лишь "одежды". Хотя Буало, обращаясь к писателям-современникам, пишет:
И нравы стран и лет вам нужно изучать.
Ведь климат на людей не может не влиять.
Но бойтесь пропитать в безвкусице вульгарной
Французским духом Рим... –
это не больше чем декларация. В литературной практике классицизма под именами античных героев скрываются люди XVII–XVIII веков, а античные сюжеты обнаруживают постановку прежде всего самых острых проблем современности. Классицизм в своей основе принципиально антиисторичен, так как руководствуется "вечными и неизменными" законами разума.
Классицисты провозглашают принцип подражания природе, но при этом отнюдь не стремятся воспроизводить действительность во всей ее полноте. Их интересует не то, что есть, а то, что должно быть согласно представлениям их разума. Все не соответствующее образцу и "хорошему вкусу" изгоняется из искусства, объявляется "неприличным". В тех случаях, когда необходимо воспроизвести безобразное, оно эстетически преображается:
В искусстве воплотясь, и чудище и гад
Нам все же радуют настороженный взгляд:
Нам кисть художника являет превращенье
Предметов мерзостных в предметы восхищенья...
Другая узловая проблема классицистической поэтики – проблема правды и правдоподобия. Должен ли писатель изображать исключительные явления, невероятные, из ряда вон выходящие, однако зафиксированные историей ("правду"), или создавать образы и ситуации вымышленные, но соответствующие логике вещей и требованиям разума (т. е. "правдоподобные")? Буало отдает предпочтение второй группе явлений:
Невероятным нас не мучьте, ум тревожа:
И правда иногда на правду не похожа.
Чудесным вздором я не буду восхищен:
Ум не волнует то, чему не верит он.
Концепция правдоподобия лежит и в основе классицистического характера: трагический герой не может быть "мелок и ничтожен",
Но все ж без слабостей его характер ложен.
Ахилл пленяет нас горячностью своей,
Но если плачет он – его люблю сильней.
Ведь в этих мелочах природа оживает,
И правдой разум наш картина поражает.
(Н. Буало, "Поэтическое искусство")
Буало близка позиция Ж. Расина, который, опираясь на "Поэтику" Аристотеля, в предисловии к трагедии "Андромаха" писал о своих героях, что "им надлежит быть средними людьми по своим душевным качествам, иначе говоря, обладать добродетелью, но быть подверженными слабостям, и несчастья должны на них обрушиваться вследствие некоей ошибки, способной вызвать к ним жалость, а не отвращение".
Не все классицисты разделяли эту концепцию. Зачинатель французской классицистической трагедии П. Корнель тяготел к созданию характеров исключительных. Его герои не исторгают у зрителей слез, но вызывают бесспорное восхищение своей стойкостью и героизмом. В предисловии к своей трагедии "Никомед" Корнель заявлял: "Нежность и страсти, которые должны быть душою трагедии, здесь не имеют места: здесь царит только героическое величие, бросающее на свои горести исполненный такого презрения взгляд, что это не позволяет им исторгнуть из сердца героя ни одной жалобы. Оно сталкивается с коварной политикой и противопоставляет ей только благородное благоразумие, шествуя с открытым забралом, оно без содрогания предвидит опасность и не ждет ни от кого помощи, кроме как от своей доблести и любви..." Корнель мотивирует убедительность создаваемых им образов понятием жизненной истины и исторической достоверности: "История, предоставившая мне возможность явить наивысшую степень этого величия, взята мною у Юстина ".
Культ разума у классицистов определяет и принципы создания характера – одной из центральных эстетических категорий классицизма. Для классицистов характер не предполагает совокупность индивидуальных черт конкретной личности, а воплощает некий общеродовой и вместе с тем вечный склад человеческой природы и психологии. Только в аспекте вечного, неизменного и общечеловеческого характер становился объектом художественного исследования классицистического искусства.
Вслед за теоретиками античности – Аристотелем и Горацием – Буало полагал, что "искусство" должно сохранить "для каждого его особенные чувства". Эти "особенные чувства" и определяют психологический склад человека, делая одного пошлым франтом, другого – скупцом, третьего – расточителем и т. д. Характер, таким образом, сводился к одной доминантной черте. Еще Пушкин заметил, что у Мольера лицемер Тартюф даже "спрашивает стакан воды, лицемеря", а скупец Гарпагон "скуп и только". Нет смысла искать в них большего психологического наполнения. Когда Гарпагон объясняется со своей возлюбленной, он ведет себя как скупец, и со своими детьми он ведет себя как скупец. "Краска одна, но она накладывается все гуще и гуще и, наконец, доводит образ до житейского, психологического неправдоподобия" . Такой принцип типизации приводил к резкому разделению героев на положительных, добродетельных и отрицательных, порочных.
Характеры персонажей трагедий также определяются какой-то одной ведущей чертой. Однолинейность героев Корнеля подчеркивает их цельность, которая обосновывает "ядро" их характера. Сложнее у Расина: страсть, определяющая характер его персонажей, сама по себе противоречива (обычно это любовь). В исчерпывании всей гаммы психологических оттенков страсти и состоит метод расиновской характеристики – метод, как и у Корнеля, глубоко рационалистический.
Воплощая в характере черты общеродовые, "вечные", художник-классицист и сам стремился говорить не от своего особенного, неповторимо индивидуального "я", а с позиций человека государственного. Вот почему в классицизме преобладают "объективные" жанры – прежде всего драматические, а среди лирических жанров преобладают те, где обязательна установка на внеличное, общезначимое (ода, сатира, басня).
Нормативность и рационалистичность классицистической эстетики проявляются и в строгой иерархии жанров. Есть жанры "высокие" – трагедия, эпопея, ода. Их сфера – государственная жизнь, исторические события, мифология; их герои – монархи, полководцы, исторические и мифологические персонажи. Такой выбор трагических героев определялся не столько вкусами и влиянием двора, сколько мерой моральной ответственности тех людей, которым доверены судьбы государства.
"Высоким" жанрам противопоставлены жанры "низкие" – комедия, сатира, басня, – обращенные в сферу частной повседневной жизни дворян и горожан. Промежуточное место отведено "средним" жанрам – элегии, идиллии, посланию, сонету, песне. Изображающие внутренний мир отдельного человека, эти жанры в период расцвета классицистической литературы, проникнутой высокими гражданственными идеалами, не заняли сколько-нибудь заметного места в литературном процессе. Время этих жанров придет позже: они окажут существенное влияние на развитие литературы в эпоху кризиса классицизма.
Проза, особенно художественная, ценится классицистами гораздо ниже, чем поэзия. "Любите ж мысль в стихах", – восклицает Буало в начале своего трактата и "возводит на Парнас" только стихотворные жанры. Распространение получают те прозаические жанры, которые, прежде всего, имеют информационный характер – проповеди, мемуары, письма. Вместе с тем научная, философская и эпистолярная проза, становясь в эпоху культа науки всеобщим достоянием, обретает черты подлинно литературного произведения и имеет уже ценность не только научную или историческую, но и эстетическую ("Письма провинциала" и "Мысли" Б. Паскаля, "Максимы, или Моральные размышления" Ф. де Ларошфуко, "Характеры" Ж. де Лабрюйера и др.).
Каждый жанр в классицизме имеет строгие границы и четкие формальные признаки. Не допускается никакого смешения возвышенного и низменного, трагического и комического, героического и обыденного: что позволено в сатире, то исключено в трагедии, что хорошо в комедии, то недопустимо в эпопее. Здесь царит "своеобразный закон единства стиля" (Г. Гуковский) – каждая жанровая единица имеет свой жесткий формально-стилевой канон. Смешанные жанры, например, очень популярная в первой половине XVII века трагикомедия, вытесняются за пределы "настоящей литературы". "Отныне только вся система жанров способна выразить многообразие жизни" .
Рационалистический подход определил также и отношение к поэтической форме:
Учитесь мыслить вы, затем уже писать.
Идет за мыслью речь; яснее иль темнее
И фраза строится по образцу идеи;
Что ясно понято, то четко прозвучит,
И слово точное немедля набежит.
(Н. Буало, "Поэтическое искусство")
Каждое произведение должно быть строго продумано, композиция – логически выстроена, отдельные части – соразмерны и нерасторжимы, стиль – ясен до прозрачности, язык – лаконичен и точен. Понятие меры, пропорции, симметрии присуще не только литературе, но и всей художественной культуре классицизма – архитектуре, живописи, садово-парковому искусству. Как научное, так и художественное мышление эпохи имеет ярко выраженный математический характер.
В архитектуре тон начинают задавать общественные здания, выражающие идею государственности. Основой планировочных схем служат правильные геометрические фигуры (квадрат, треугольник, круг). Архитекторы-классицисты овладевают построением огромного комплекса, слагающегося из дворца и парка. Им становятся подвластны развернутые, математически выверенные композиции. Во Франции новые тенденции впервые во всей полноте были воплощены в грандиозном ансамбле Версаля (1661 –1689, архитекторы Л. Лево, А. Ленотр, Ж. Ардуэн-Мансар и др.).
Ясностью, логичностью, композиционной стройностью отличаются и живописные полотна классицистов. Н. Пуссен – создатель и глава французского классицизма в живописи – выбирал сюжеты, которые давали уму пищу для размышлений, воспитывали в человеке добродетель и учили его мудрости. Эти сюжеты он находил в первую очередь в античной мифологии и легендарной истории Рима. Изображению "героических и необычных действий" посвящены его картины "Смерть Германика" (1627), "Взятие Иерусалима" (1628), "Похищение сабинянок" (1633). Композиция этих картин строго упорядоченна, она напоминает композицию античных барельефов (действующие лица расположены в неглубоком пространстве, расчлененном на ряд планов). Пуссен почти по-скульптурному четко рисует объемы фигур, тщательно выверяет их анатомическое строение, укладывает их одежды в классические складки. Той же строгой гармонии подчинено и распределение цветов в картине.
Строгие законы царили и в словесном искусстве. Особо жестко эти законы устанавливались для высоких жанров, облеченных в обязательную стихотворную форму. Так, трагедию, как и эпос, обязательно следовало излагать величественным александрийским стихом. Сюжет трагедии, исторический или мифологический, брался из античных времен и был обычно известен зрителю (позже классицисты стали черпать материал для своих трагедий из восточной истории, а русские классицисты предпочитали сюжеты из собственной национальной истории). Известность сюжета настраивала зрителя не на восприятие сложной и запутанной интриги, а на анализ душевных переживаний и противоположных устремлений героев. По определению Г. А. Гуковского, "классическая трагедия – не драма действия, а драма разговоров; поэта-классика интересуют не факты, а анализ, непосредственно формируемый в слове" .
Законы формальной логики определяли строение драматических жанров, прежде всего трагедии, которая должна была состоять из пяти актов. Комедии могли быть и трехактными (в XVIII веке появятся одноактные комедии), но ни в коем случае четырех- или двухактными. В непререкаемый закон возвели классицисты для драматических жанров и принцип трех единств – места, действия и времени, сформулированный еще в трактатах Дж. Триссино и Ю. Скалигера, опиравшихся на "Поэтику" Аристотеля. Согласно правилу единства места, все действие пьесы должно происходить в одном месте – дворце, доме или даже комнате. Единство времени требовало, чтобы все действие пьесы укладывалось не более чем в сутки, и чем больше оно соответствовало времени представления – трем часам, – тем было лучше. Наконец, единство действия предполагало, что события, изображенные в пьесе, должны иметь свое начало, развитие и конец. Кроме того, в пьесе не должно быть "лишних" эпизодов или действующих лиц, не имеющих прямого отношения к развитию основного сюжета. Иначе, считали теоретики классицизма, пестрота впечатлений мешала зрителю воспринимать "разумную основу" жизни.
Требование трех единств в корне изменило структуру драмы, так как заставило драматургов изображать не всю систему событий (как это было, например, в средневековой мистерии), а только эпизод, завершающий то или иное событие. Сами события "выносились за сцену" и могли охватывать большой промежуток времени, но они носили ретроспективный характер, и о них зритель узнавал из монологов и диалогов действующих лиц.
Вначале три единства не носили формального характера. Лежащий в их основе принцип правдоподобия, фундаментальный принцип классицизма, сложился в борьбе с традициями средневекового театра, с его пьесами, действие которых порой растягивалось на несколько дней, охватывая сотни исполнителей, а сюжет был переполнен всякого рода чудесами и наивными натуралистическими эффектами. Но, возводя принцип трех единств в незыблемое правило, классицисты не учитывали особенностей субъективного восприятия искусства, допускающего художественную иллюзию, нетождественность художественного образа воспроизводимому объекту. Романтики, открывшие "субъективность" зрителя, начнут штурм классицистического театра с ниспровержения правила трех единств.
Особый интерес со стороны писателей и теоретиков классицизма вызывал жанр эпопеи, или героической поэмы, который Буало ставил даже выше трагедии. Только в эпосе, по мнению Буало, поэт "себе обрел простор/Высокой выдумкой пленять наш ум и взор". Поэтов-классицистов в эпосе привлекает и особая героическая тематика, основанная на важнейших событиях прошлого, и герои, исключительные по своим качествам, и манера повествования о событиях, которую Буало сформулировал следующим образом:
Пусть будет ваш рассказ подвижен, ясен, сжат,
А в описаниях и пышен и богат.
Как и в трагедии, в эпопее важна морально-дидактическая установка. Изображая героические времена, эпопея, по мнению В. Тредиаковского, подает "твердое наставление человеческому роду, научая сей любить добродетель" ("Предъизъяснение об ироической поэме", 1766).
В художественной структуре эпоса Буало отводит вымыслу определяющую роль ("В основу миф кладя, он вымыслом живет..."). Отношение к античной и христианской мифологии у Буало последовательно рационалистично – античный миф привлекает его прозрачностью аллегории, не противоречащей разуму. Христианские же чудеса не могут быть предметом эстетического воплощения, более того, по мнению Буало, их использование в поэзии может скомпрометировать религиозные догмы ("Христовы таинства не служат для забавы"). В характеристике эпопеи Буало опирается на античный эпос, прежде всего "Энеиду" Вергилия.
Критикуя "христианскую эпопею" Т. Тассо ("Освобожденный Иерусалим"), Буало выступает и против национальной героической эпопеи, основанной на материале раннего средневековья ("Аларих" Ж. Скюдери, "Девственница" Ж. Шаплена). Классицист Буало не приемлет средневековье как эпоху "варварства", а значит, и сюжеты, взятые из этой эпохи, не могут иметь для него эстетической и дидактической ценности.
Сформулированные Буало принципы эпопеи, ориентированные на Гомера и Вергилия, не получили полного и всестороннего воплощения в литературе XVII века. Этот жанр уже изжил себя, и И. Г. Гердер, теоретик литературного движения в Германии "Буря и натиск" (70-е гг. XVIII в.), с позиции историзма объяснил невозможность его воскрешения (у него речь идет об античном эпосе): "Эпос принадлежит детству человечества". В XVIII столетии попытки создать героическую эпопею на национальном материале в рамках классицистической художественной системы тем более не увенчались успехом ("Генри- ада" Вольтера, 1728; "Россияда" М. Хераскова, 1779).
Ода, один из главных жанров классицизма, также имеет строгую форму. Ее обязательным признаком является "лирический беспорядок", предполагающий свободное развитие поэтической мысли:
Пусть Оды бурный стиль стремится наугад:
Прекрасной смятостью красив ее наряд.
Прочь робких рифмачей, чей разум флегматичный
В самих страстях блюдет порядок догматичный...
(Н. Буало, "Поэтическое искусство")
И тем не менее, этот "порядок догматичный" строго соблюдался. Состояла ода, подобно ораторскому слову, из трех частей: "приступа", т. е. введения в тему, рассуждения, где эта тема развивалась, и энергичного, эмоционального заключения. "Лирический беспорядок" носит чисто внешний характер: переходя от одной мысли к другой, вводя лирические отступления, поэт подчинял построение оды развитию главной идеи. Лиризм оды не индивидуален, а, так сказать, коллективен, он выражает "чаяния и стремления всего государственного организма" (Г. Гуковский).
В отличие от "высокой" трагедии и эпопеи, классицистические "низкие жанры" – комедия и сатира – обращены в современную повседневную жизнь. Цель комедии – просвещать, осмеивая недостатки, "издевкой править нрав;/Смешить и пользовать прямой ее устав" (А. Сумароков). Классицизм отверг памфлетную (т. е. направленную против конкретных лиц) сатирическую комедию Аристофана. Комедиографа интересуют общечеловеческие пороки в их бытовом проявлении – лень, мотовство, скупость и т. п. Но это отнюдь не значит, что классицистическая комедия лишена общественного содержания. Классицизм характеризуется четкой идейной и морально-дидактической направленностью, а потому обращение к социально значимой проблематике придавало многим классицистическим комедиям общественное и даже злободневное звучание ("Тартюф", "Дон Жуан", "Мизантроп" Мольера; "Бригадир", "Недоросль" Д. Фонвизина; "Ябеда" В. Капниста).
В своих суждениях о комедии Буало ориентируется на "серьезную" нравоучительную комедию, представленную в античности Менандром и Теренцием, а в современности – Мольером. Высшим достижением Мольера Буало считает "Мизантропа" и "Тартюфа", но критикует комедиографа за использование традиций народного фарса, считая их грубыми и вульгарными (комедия "Проделки Скапена"). Буало ратует за создание комедии характеров в противовес комедии интриги. Позже за таким типом классицистической комедии, затрагивающей проблемы социального или социально-политического значения, закрепится определение "высокой" комедии.
Сатира имеет много общего с комедией и басней. У всех этих жанров общий предмет изображения – человеческие недостатки и пороки, общая эмоционально-художественная оценка – осмеяние. В основе композиционной структуры сатиры и басни лежит соединение авторского и повествовательного начал. Автор сатиры и басни часто использует диалог. Однако, в отличие от комедии, в сатире диалог не связан с действием, с системой событий, а изображение жизненных явлений, в отличие от басни, основывается в сатире на прямом, а не на аллегорическом изображении .
Будучи по своему дарованию поэтом-сатириком, Буало в теории отступает от античной эстетики, относившей сатиру к "низким" жанрам. Он видит в сатире общественно активный жанр. Давая развернутую характеристику сатире, Буало вспоминает римских сатириков Луцилия, Горация, Персия Флак- ка, смело обличавших пороки сильных мира сего. Но выше всех он ставит Ювенала. И хотя французский теоретик отмечает "площадные" истоки сатиры римского поэта, его авторитет для Буало бесспорен:
Ужасной истиной его стихи живут,
И все ж красоты в них сверкают там и тут.
Темперамент сатирика возобладал над теоретическими постулатами у Буало и в его отстаивании права на личную сатиру, направленную против конкретных, всем известных людей ("Рассуждение о сатире"; характерно, что сатиру на лица в комедии Буало не признавал). Подобный прием привносил в классицистическую сатиру злободневную, публицистическую краску. Широко использовал прием сатиры на лица и российский классицист-сатирик – А. Кантемир, придавая своим "надындивидуалистическим" персонажам, олицетворяющим какой-то человеческий порок, портретное сходство со своими врагами.
Важным вкладом классицизма в дальнейшее развитие литературы была выработка ясного и стройного языка художественных произведений ("Что ясно понято, то четко прозвучит"), освобожденного от иностранной лексики, способного выразить различные чувства и переживания ("Гнев горд, – надменные слова ему нужны,/Но скорби жалобы не столь напряжены"), соотнесенного с характерами и возрастом персонажей ("Так выбирайте же заботливо язык:/Не может говорить, как юноша, старик").
Становление классицизма и во Франции, и в России начинается с языковой и стихотворной реформ. Во Франции эту работу начал Ф. Малерб, который первый и выдвинул понятие хорошего вкуса как критерия художественного мастерства. Малерб много сделал для того, чтобы очистить французский язык от многочисленных провинциализмов, архаизмов и засилья заимствованных латинских и греческих слов, введенных в литературный оборот поэтами Плеяды в XVI веке. Малербом была проведена кодификация французского литературного языка, устранившая из него все случайное, ориентированная на речевые навыки просвещенных людей столицы при условии, что литературный язык должен быть понятен всем слоям населения. Значителен вклад Малерба и в область французского стихосложения. Сформулированные им правила метрики (фиксированное место цезуры, запрещение переносов из одной стихотворной строки в другую и др.) не только вошли в поэтику французского классицизма, но и были усвоены поэтической теорией и практикой других европейских стран.
В России аналогичную работу спустя век провел М. Ломоносов. Ломоносовская теория "трех штилей" устранила пестроту и неупорядоченность литературных форм общения, характерные для русской литературы конца XVII – первой трети XVIII века, упорядочила литературное словоупотребление в пределах того или иного жанра, определив развитие литературной речи вплоть до Пушкина. Не менее важна и стихотворная реформа Тредиаковского-Ломоносова. Реформируя стихосложение на основе органичной русскому языку силлабо-тонической системы, Тредиаковский и Ломоносов тем самым закладывали фундамент национальной стихотворной культуры.
В XVIII веке классицизм переживает свой второй расцвет. Определяющее влияние на него, как и на другие стилевые направления, оказывает просветительство – идейное движение, сложившееся в условиях острого кризиса абсолютизма и направленное против феодально-абсолютистского строя и поддерживающей его церкви. В основе идей просветительства лежит философская концепция англичанина Дж. Локка, который предложил новую модель процесса познания, основанную на чувстве, ощущении, как единственном источнике человеческих знаний о мире ("Опыт о человеческом разуме", 1690) . Локк решительно отверг учение о "врожденных идеях" Р. Декарта, уподобив душу родившегося человека чистой доске (tabula rasa), где опыт в течение всей жизни пишет "свои письмена".
Такой взгляд на природу человека приводил к мысли об определяющем влиянии на формирование личности общественной и природной среды, которая делает человека плохим или хорошим. Невежество, суеверия, предрассудки, порожденные феодальным общественным порядком, определяют, по мнению просветителей, общественное неустройство, искажают изначально нравственную природу человека. И только всеобщее просвещение способно устранить несоответствие между существующими общественными отношениями и требованиями разума и человеческой природы. Литература и искусство стали рассматриваться как одно из главных орудий преобразования и перевоспитания общества.
Все это определило принципиально новые черты в классицизме XVIII века. При сохранении основных принципов классицистической эстетики в искусстве и литературе просветительского классицизма существенно меняется понимание назначения и задач ряда жанров. Особенно отчетливо трансформация классицизма в духе просветительских установок видна в трагедиях Вольтера. Оставаясь верным основным эстетическим принципам классицизма, Вольтер стремится воздействовать уже не только на разум зрителей, но и на их чувства. Он ищет новые темы и новые выразительные средства. Продолжая разрабатывать привычную для классицизма античную тему, в своих трагедиях Вольтер также обращается к сюжетам средневековым ("Танкред", 1760), восточным ("Магомет", 1742), связанным с завоеванием Нового Света ("Альзира", 1736). Он дает новое обоснование трагедии: "Трагедия – это движущаяся живопись, одушевленная картина, и изображенные в ней люди должны действовать" (т. е. драматургия мыслится Вольтером уже не только как искусство слова, но и как искусство движения, жеста, мимики).
Вольтер наполняет классицистическую трагедию острым философским и общественно-политическим содержанием, связанным с актуальными проблемами современности. В сфере внимания драматурга борьба с религиозным фанатизмом, политическим произволом и деспотизмом. Так, в одной из своих самых известных трагедий "Магомет" Вольтер доказывает, что всякое обожествление отдельной личности ведет, в конце концов, к бесконтрольной власти ее над другими людьми. Религиозная нетерпимость приводит героев трагедии "Заира" (1732) к трагической развязке, а беспощадные боги и коварные жрецы толкают слабых смертных на преступления ("Эдип", 1718). В духе высокой общественной проблематики Вольтер переосмысливает и трансформирует героическую эпопею и оду.
В период Великой французской революции (1789–1794) классицистическое направление в литературной жизни имеет особое значение. Классицизм этого времени не только обобщил и усвоил новаторские черты вольтеровской трагедии, но и радикально перестроил высокие жанры. М. Ж. Шенье отказывается от обличения деспотизма вообще и именно поэтому берет в качестве предмета изображения не только античность, но и Европу нового времени ("Карл IX", "Жан Калас"). Герой трагедий Шенье пропагандирует идеи естественного права, свободы и закона, он близок к народу, и народ в трагедии не только выходит на сцену, но и действует наряду с главным героем ("Кай Гракх", 1792). Понятие государства как позитивной категории, противопоставленной личному, индивидуалистическому, сменяется в сознании драматурга категорией "нация". Не случайно Шенье назвал свою пьесу "Карл IX" "национальной трагедией".
В рамках классицизма эпохи Французской революции создается и новый тип оды. Сохраняя классицистический принцип приоритета разума над действительностью, революционная ода включает в свой мир единомышленников лирического героя. Сам автор говорит уже не от себя лично, а от имени сограждан, пользуясь местоимением "мы". Руже де Лиль в "Марсельезе" произносит революционные лозунги как бы вместе со своими слушателями, побуждая их и себя тем самым к революционным преобразованиям .
Создателем классицизма нового типа, отвечающего духу времени, в живописи был Ж. Давид. Вместе с его картиной "Клятва Горациев" (1784) во французское изобразительное искусство приходит новая тема – гражданская, публицистическая в своем прямолинейном выражении, новый герой – римский республиканец, нравственно цельный, превыше всего ставящий долг перед родиной, новая манера – суровая и аскетичная, противопоставленная изысканному камерному стилю французской живописи второй половины XVIII века.
Под влиянием французской литературы в XVIII веке складываются национальные модели классицизма в других европейских странах: в Англии (А. Поп, Дж. Аддисон), в Италии (В. Альфьери), в Германии (И. К. Готшед). В 1770–1780-х годов в Германии возникает такое оригинальное художественное явление, как "веймарский классицизм" (И. В. Гёте, Ф. Шиллер). Обращаясь к художественным формам и традициям античности, Гёте и Шиллер ставили перед собой задачу создания новой литературы высокого стиля как главного средства эстетического воспитания гармоничного человека.
Формирование и расцвет русского классицизма падают на 1730–1750 годы и протекают в довольно сходных с французскими условиях становления абсолютистского государства. Но, несмотря на ряд общих моментов в эстетике русского и французского классицизма (рационализм, нормативность и жанровая регламентация, абстрактность и условность как ведущие черты художественного образа, признание роли просвещенного монарха в установлении справедливого, основанного на законе общественного порядка), в русском классицизме есть свои неповторимые национальные черты.
Идеи просветительства с самого начала питают русский классицизм. Утверждение естественного равенства людей приводит русских писателей к мысли о внесословной ценности человека. Уже Кантемир в своей II сатире "Филарет и Евгений" (1730) заявляет, что "та же и в свободных и в холопях течет кровь", а "благородными" людей "явит одна добродетель". Спустя сорок лет А. Сумароков в своей сатире "О благородстве" продолжит: "Какое барина различье с мужиком? И тот и тот земли одушевленный ком". Фонвизинский Стародум ("Недоросль", 1782) будет определять знатность человека по количеству дел, исполненных для отечества ("без знатных дел знатное состояние ничто"), а просвещение человека поставит в прямую зависимость от воспитания в нем добродетели ("Главная цель всех знаний человеческих – благонравие").
Видя в воспитании "залог благосостояния государства" (Д. Фонвизин) и веря в полезность просвещенной монархии, русские классицисты начинают длительный процесс воспитания самодержцев, напоминая им об их обязанностях по отношению к подданным:
Боги царем его не ему соделали в пользу;
Он есть царь, чтоб был человек всем людям взаимно:
Людям свое отдавать он должен целое время,
Все свои попечения, все и усердие людям...
(В. Тредиаковский, "Тилемахида")
Если же царь не выполняет своих обязанностей, если он тиран, он должен быть свергнут с престола. Это может произойти и путем народного восстания ("Дмитрий Самозванец" А. Сумарокова).
Основным материалом для русских классицистов оказывается не античность, а собственная национальная история, откуда они предпочитали черпать сюжеты для высоких жанров. И вместо абстрактного идеального правителя, "философа на троне", характерного для европейского классицизма, русские писатели в качестве образцового государя, "работника на троне", признали вполне конкретную историческую личность – Петра I.
Теоретик русского классицизма Сумароков, опираясь в "Эпистоле о стихотворстве" (1748) на "Поэтическое искусство" Буало, вносит в свой теоретический трактат ряд новых положений, отдает дань признания не только мэтрам классицизма, но и представителям других направлений. Так, он возводит на Геликон, наряду с Малербом и Расином, Камоэнса, Лопе де Вегу, Мильтона, Попа, "непросвещенного" Шекспира, а также современных ему писателей – Детуша и Вольтера. Сумароков достаточно подробно говорит об ирои-комической поэме и эпистоле, не упоминаемых Буало, обстоятельно разъясняет особенности басенного "склада" на примере басен обойденного Буало Лафонтена, останавливается и на жанре песни, о которой французский теоретик упоминает вскользь. Все это свидетельствует не только о личных эстетических пристрастиях Сумарокова, но и о тех изменениях, которые вызревают в европейском классицизме XVIII века.
Эти изменения связаны прежде всего с возрастанием интереса литературы к внутренней жизни отдельной личности, что, в конечном счете, привело к существенной перестройке жанровых структур классицизма. Характерным примером здесь может служить творчество Г. Державина. Оставаясь "по преимуществу классиком" (В. Белинский), Державин вносит в свою поэзию сильнейшее личностное начало, разрушая тем самым закон единства стиля. В его поэзии появляются сложные в жанровом отношении образования – ода-сатира ("Фелица", 1782), анакреонтические стихи, написанные на одический сюжет ("Стихи на рождение в Севере порфирородного отрока", 1779), элегия с чертами послания и оды ("На смерть князя Мещерского", 1779) и др.
Уступая дорогу новым литературным направлениям, классицизм не уходит бесследно из литературы. Поворот к сентиментализму происходит в рамках "средних" классицистических жанров – элегии, послания, идиллии. Поэты начала XIX века К. Батюшков и Н. Гнедич, сохраняя принципиальную верность классическому идеалу (отчасти и канону классицизма), каждый своим путем шли к романтизму. Батюшков – от "легкой поэзии" к психологической и исторической элегии, Гнедич – к переводу "Илиады" и жанрам, связанным с народным творчеством. Строгие формы классицистической трагедии Расина выбрал П. Катенин для своей "Андромахи" (1809), хотя его как романтика интересует уже сам дух античной культуры. Высокая гражданственная традиция классицизма нашла свое продолжение в вольнолюбивой лирике поэтов-радищевцев, декабристов и Пушкина.
В России классицизм зародился в XVIII веке, после преобразований Петра I. Ломоносовым была проведена реформа русского стиха, разработана теория «трех штилей», которая явилась, по сути, адаптацией французских классических правил к русскому языку. Образы в классицизме лишены индивидуальных черт, так как призваны в первую очередь запечатлевать устойчивые родовые, не переходящие со временем признаки, выступающие как воплощение каких-либо социальных или духовных сил.
Классицизм в России развивался под большим влиянием Просвещения — идеи равенства и справедливости всегда были в фокусе внимания русских писателей-классицистов. Поэтому в русском классицизме получили большое развитие жанры, предполагающие обязательную авторскую оценку исторической действительности: комедия (Д. И. Фонвизин), сатира(А. Д. Кантемир), басня (А. П. Сумароков, И. И. Хемницер), ода (Ломоносов, Г. Р. Державин). Ломоносов создает свою теорию русского литературного языка с опорой на опыт греческой и латинской риторики, Державин пишет “Анакреонтические песни” как сплав русской реальности с греческими и латинскими реалиями, отмечает Г. Кнабе.
Наиболее общие философские понятия, присутствующие во всех философских течениях второй половины XVII конца XVIII в. и имеющие непосредственное отношение к эстетике и поэтике классицизма - это понятия рационализм и метафизика, актуальные как для идеалистических, так и для материалистических философских учений этого времени. Основоположником философской доктрины рационализма является французский математик и философ Рене Декарт (1596-1650). Основополагающий тезис его доктрины: Я мыслю, следовательно, я существую реализовался во многих философских течениях того времени, объединенных общим названием картезианство (от латинского варианта имени Декарт Картезиус), В сущности своей это тезис идеалистический, поскольку он выводит материальное существование из идеи. Однако рационализм, как интерпретация разума в качестве первичной и высшей духовной способности человека, в той же мере характерен и для материалистических философских течений эпохи таких, например, как метафизический материализм английской философской школы Бэкона-Локка, которая признавала источником знания опыт, но ставила его ниже обобщающей и аналитической деятельности разума, извлекающего из множества добытых опытом фактов высшую идею, средство моделирования космоса высшей реальности из хаоса отдельных материальных предметов.
Эстетика классицизма
Представления о законах творчества и структуре художественного произведения в той же мере обусловлены эпохальным типом мировосприятия, что и картина мира, и концепция личности. Разум, как высшая духовная способность человека, мыслится не только орудием познания, но и органом творчества, и источником эстетического наслаждения. Один из самых ярких лейтмотивов «Поэтического искусства» Буало — рациональная природа эстетической деятельности:
Отсюда вырастает совершенно рационалистическая эстетика, определяющими категориями которой являются иерархический принцип и нормативность. Вслед за Аристотелем классицизм считал искусство подражанием природе:
Однако природа понималась отнюдь не как наглядная картина мира физического и нравственного, предстающая органам чувств, а именно как высшая умопостигаемая сущность мира и человека: не конкретный характер, а его идея, не реально-исторический или современный сюжет, а общечеловеческая конфликтная ситуация, не данный пейзаж, а идея гармоничного сочетания природных реалий в идеально-прекрасном единстве. Такое идеально-прекрасное единство классицизм нашел в античной литературе — именно она была воспринята классицизмом как уже достигнутая вершина эстетической деятельности, вечный и неизменный эталон искусства, воссоздавшего в своих жанровых моделях ту самую высокую идеальную природу, физическую и нравственную, подражать которой должно искусство. Так получилось, что тезис о подражании природе превратился в предписание подражать античному искусству, откуда произошел и сам термин «классицизм» (от лат. classicus — образцовый, изучаемый в классе):
Таким образом, природа в классицистическом искусстве предстает не столько воспроизведенной, сколько смоделированной по высокому образцу — «украшенной» обобщающей аналитической деятельностью разума. По аналогии можно вспомнить так называемый «регулярный» (т. е. «правильный») парк, где деревья подстрижены в виде геометрических фигур и симметрично рассажены, дорожки, имеющие правильную форму, посыпаны разноцветной галькой, а вода заключена в мраморные бассейны и фонтаны. Этот стиль садово-паркового искусства достиг своего расцвета именно в эпоху классицизма. Из стремления представить природу «украшенной» — вытекает и абсолютное преобладание в литературе классицизма стихов над прозой: если проза тождественна простой материальной природе, то стихи, как литературная форма, безусловно, являются идеальной «украшенной» природой».
Во всех этих представлениях об искусстве, а именно как о рациональной, упорядоченной, нормированной, духовной деятельности реализовался иерархический принцип мышления XVII—XVIII вв. Внутри себя литература тоже оказалась поделена на два иерархических ряда, низкий и высокий, каждый из которых тематически и стилистически был связан с одним — материальным или идеальным — уровнем реальности. К низким жанрам были отнесены сатира, комедия, басня; к высоким — ода, трагедия, эпопея. В низких жанрах изображается бытовая материальная реальность, и частный человек предстает в социальных связях (при этом, разумеется, и человек, и реальность — это все те же идеальные понятийные категории). В высоких жанрах человек представлен как существо духовное и общественное, в бытийном аспекте своего существования, наедине и наряду с вечными основами вопросами бытия.
Поэтому для высоких и низких жанров оказалась актуальной не только тематическая, но и сословная дифференциация по признаку принадлежности персонажа к тому или иному общественному слою. Герой низких жанров — среднесословный человек; герой высоких — историческое лицо, мифологический герой или вымышленный высокопоставленный персонаж — как правило, властитель.
В низких жанрах человеческие характеры сформированы низменными бытовыми страстями (скупость, ханжество, лицемерие, зависть и пр.); в высоких жанрах страсти приобретают духовный характер (любовь, честолюбие, мстительность, чувство долга, патриотизм и пр.). И если бытовые страсти однозначно неразумны и порочны, то страсти бытийные подразделяются на разумные — общественные и неразумные — личные, причем этический статус героя зависит от его выбора. Он однозначно положителен, если предпочитает разумную страсть, и однозначно отрицателен, если выбирает неразумную. Полутонов в этической оценке классицизм не допускал — ив этом тоже сказалась рационалистическая природа метода, исключившего какое-либо смешение высокого и низкого, трагического и комического.
Поскольку в жанровой теории классицизма были узаконены в качестве основных те жанры, которые достигли наибольшего расцвета в античной литературе, а литературное творчество мыслилось как разумное подражание высоким образцам, постольку эстетический кодекс классицизма приобрел нормативный характер. Это значит, что модель каждого жанра была установлена раз и навсегда в четком своде правил, отступать от которых было недопустимо, и каждый конкретный текст эстетически оценивался по степени соответствия этой идеальной жанровой модели.
Источником правил стали античные образцы: эпопея Гомера и Вергилия, трагедия Эсхила, Софокла, Еврипида и Сенеки, комедия Аристофана, Менандра, Теренция и Плавта, ода Пиндара, басня Эзопа и Федра, сатира Горация и Ювенала. Наиболее типичный и показательный случай подобной жанровой регламентации — это, конечно, правила для ведущего классицистического жанра, трагедии, почерпнутые как из текстов античных трагиков, так и из «Поэтики» Аристотеля.
Для трагедии были канонизированы стихотворная форма («александрийский стих» — шестистопный ямб с парной рифмой), обязательное пятиактное построение, три единства — времени, места и действия, высокий стиль, исторический или мифологический сюжет и конфликт, предполагающий обязательную ситуацию выбора между разумной и неразумной страстью, причем сам процесс выбора должен был составлять действие трагедии. Именно в драматургическом разделе эстетики классицизма рационализм, иерархичность и нормативность метода выразились с наибольшей полнотой и очевидностью:
Все, что сказано было выше об эстетике классицизма и поэтике классицистической литературы во Франции, в равной мере относится практически к любой европейской разновидности метода, поскольку французский классицизм был исторически наиболее ранним и эстетически наиболее авторитетным воплощением метода. Но для русского классицизма эти общетеоретические положения нашли своеобразное преломление в художественной практике, так как были обусловлены историческими и национальными особенностями становления новой русской культуры XVIII в.
Эстетические принципы классицизма, во многом связанные с воззрениями эпохи Возрождения, в то же время несли в себе принципиально иной взгляд на человека. Гуманизму Возрождения с его апологией свободы человеческой личности, утверждением ее неисчерпаемых возможностей классицизм противопоставил систему миропредставления, в которой оказалась запечатлена внутренняя противоречивость человеческой природы. При этом эстетический кодекс классицизма зафиксировал определенную, иерархически упорядоченную систему норм и правил, регулировавших художественную практику творца. В этой системе отразилось характерное для данной эпохи стремление рассматривать явления окружающего мира вне их взаимосвязи, как имманентно проявляющие себя сущности.
От Возрождения классицизм перенял культ античности, выдвинув вслед за Аристотелем в качестве основной задачи искусства подражание природе. Писатели-классицисты сознательно ориентировались на произведения античности, считая их образцом художественного совершенства. В нетленности шедевров, созданных авторами Древней Греции и Рима, эстетика классицизма черпала стимулы утверждения неизменности идеалов прекрасного. И подобное метафизическое понимание предмета искусства прямо отражалось на творческих установках французских авторов XVII в.
Метафизическая трактовка природы человека приводила к надысторическому, абстрактному пониманию проблемы личности. Особенно отчетливо это сказалось в драматургии классицизма, и в частности в жанре трагедии. Расцвет этого жанра в художественной практике классицизма явился прямым следствием тех эпохальных перемен, которые принесло с собой Возрождение.
В центре содержания трагедии французского классицизма XVII в. стоит проблема самоутверждения личности. Прокламированная Возрождением свобода личности здесь подвергается своеобразному испытанию. Характерная для античной трагедии, воплощаемая в воле богов идея рока, которого не могут избежать смертные, переосмысляется в драматургии XVII в. как имманентно присущее человеку свойство его внутренней природы. Человек — творец своей судьбы оказывался трагически бессильным перед лицом неподвластной ему стихии собственного «я».
Концепция личности и картина мира в классицизме
Порождаемая рационалистическим типом сознания картина мира отчетливо делит реальность на два уровня: эмпирический и идеологический.
Внешний, видимый и осязаемый материально-эмпирический мир состоит из множества отдельных материальных предметов и явлений, между собою никак не связанных — это хаос отдельных частных сущностей. Однако над этим беспорядочным множеством отдельных предметов существует их идеальная ипостась — стройное и гармоничное целое, всеобщая идея мироздания, включающая в себя идеальный образ любого материального объекта в его высшем, очищенном от частностей, вечном и неизменном виде: в таком, каким он должен быть по изначальному замыслу Творца. Эта всеобщая идея может быть постигнута только рационально-аналитическим путем постепенного очищения предмета или явления от его конкретных форм и облика и проникновения в его идеальную сущность и назначение.
И поскольку замысел предшествует творению, а непременным условием и источником существования является мышление, эта идеальная реальность имеет высший первопричинный характер. Нетрудно заметить, что основные закономерности такой двухуровневой картины реальности очень легко проецируются на основную социологическую проблему периода перехода от феодальной раздробленности к единодержавной государственности — проблему взаимоотношений личности и государства.
Мир людей — это мир отдельных частных человеческих сущностей, хаотичный и беспорядочный, государство — всеобъемлющая гармоничная идея, творящая из хаоса стройный и гармоничный идеальный миропорядок. Именно эта философская картина мира XVII—XVIII вв. обусловила такие содержательные аспекты эстетики классицизма, как концепция личности и типология конфликта, универсально характерные (с необходимыми историко-культурными вариациями) для классицизма в любой европейской литературе.
В области отношений человека с внешним миром классицизм видит два типа связей и положений — те же самые два уровня, из которых складывается философская картина мира:
Первый уровень — это так называемый «естественный человек», биологическое существо, стоящее наряду со всеми предметами материального мира. Это частная сущность, одержимая эгоистическими страстями, беспорядочная и ничем не ограниченная в своем стремлении обеспечить свое личное существование. На этом уровне человеческих связей с миром ведущей категорией, определяющей духовный облик человека, является страсть — слепая и безудержная в своем стремлении к реализации во имя достижения индивидуального блага.
Второй уровень концепции личности — это так называемый «общественный человек», гармонично включенный в социум в своем высшем, идеальном образе, сознающий, что его благо является неотъемлемой составляющей блага общего. «Человек общественный» руководствуется в своем мировосприятии и поступках не страстями, а разумом, поскольку именно разум является высшей духовной способностью человека, дающей ему возможность положительного самоопределения в условиях человеческой общности, основанной на этических нормах непротиворечивого общежительства. Таким образом, концепция человеческой личности в идеологии классицизма оказывается сложной и противоречивой: естественный (страстный) и общественный (разумный) человек — это один и тот же характер, раздираемый внутренними противоречиями и находящийся в ситуации выбора.
Типология конфликта в классицизме
Типологический конфликт искусства классицизма непосредственно вытекает из подобной концепции личности. Совершенно очевидно, что источником конфликтной ситуации является именно характер человека. Характер — одна из центральных эстетических категорий классицизма, и ее интерпретация значительно отличается от того смысла, который вкладывает в термин «характер» современное сознание и литературоведение. В понимании эстетики классицизма характер — это именно идеальная ипостась человека — то есть не индивидуальный склад конкретной человеческой личности, а некий всеобщий вид человеческой природы и психологии, вневременный в своей сущности. Только в таком своем виде вечного, неизменного, общечеловеческого атрибута характер и мог быть объектом классицистического искусства, однозначно относимого к высшему, идеальному уровню реальности.
Основными составляющими характера являются страсти: любовь, лицемерие, мужество, скупость, чувство долга, зависть, патриотизм и т.д. Именно по преобладанию какой-то одной страсти характер и определяется: «влюбленный», «скупой», «завистник», «патриот». Все эти определения являются именно «характерами» в понимании классицистического эстетического сознания.
Однако эти страсти неравноценны между собой, хотя по философским понятиям XVII—XVIII вв. все страсти равноправны, поскольку все они — от природы человека, все они естественны, и решить, какая страсть согласуется с этическим достоинством человека, а какая — нет, ни одна страсть сама по себе не может. Эти решения осуществляет только разум. При том, что все страсти в равной мере являются категориями эмоциональной духовной жизни, некоторые из них (такие как любовь, скупость, зависть, лицемерие и пр.) меньше и труднее согласуются с велениями разума и больше связаны с понятием эгоистического блага. Другие же (мужество, чувство долга, честь, патриотизм) в большей мере подвержены рациональному контролю и не противоречат идее общего блага, этике социальных связей.
Так вот и получается, что в конфликте сталкиваются страсти разумные и неразумные, альтруистические и эгоистические, личные и общественные. А разум — это высшая духовная способность человека, логический и аналитический инструмент, позволяющий контролировать страсти и отличать добро от зла, истину ото лжи. Наиболее распространенная разновидность классицистического конфликта — это конфликтная ситуация между личной склонностью (любовью) и чувством долга перед обществом и государством, которое почему-либо исключает возможность реализации любовной страсти. Совершенно очевидно, что по природе своей это конфликт психологический, хотя необходимым условием его осуществления является ситуация, в которой сталкиваются интересы человека и общества. Эти важнейшие мировоззренческие аспекты эстетического мышления эпохи нашли свое выражение в системе представлений о законах художественного творчества.
Система жанров в русском классицизме
В развитии русской жанровой теории классицизма справедливо усматриваются два периода. Первый период, связанный с именами Ломоносова, Тредиаковского, Сумарокова - это время создания четкой и организованной системы жанров, учитывающей как достижения французской жанровой теории, так и состояние национальной русской литературы. Второй период связан с деятельностью Державина, Хераскова, Лукина и Плавильщикова . Он ознаменован началом разрушения строгих жанрово-типологических характеристик, становлением жанров, рождавшихся на стыке традиционных, что создавало предпосылки для выхода в другую литературную эпоху.
Характеристику классицизма, никак нельзя сводить к перечислению правил трех единств, но нельзя и обойти внимание эти правила. Для классицистов они являются, как бы частным случаем применения всеобщих законов искусства, способом удержать свободу творчества в границах разума. Надо осознать значение простоты, ясности, логической последовательности композиции как важных эстетических категорий. Классицисты, в противовес художникам барокко, отказываются от "лишних" художественных подробностей, образов, слов придерживаются "экономии" средств выразительности.
Необходимо знать, как построена иерархическая система жанров в классицизме, основывающаяся на последовательном разведении "высоких" и "низких", "трагических" и "комических" явлений действительности по разным жанровым образованьям. При этом надо обратить внимание на то, что жанровая теория классицизма и практика не вполне совпадают: отдавая в теоретических рассуждениях предпочтение "высоким" жанрам - трагедии, эпопее, классицисты пробовали свои силы в "низких" жанрах - сатире, комедии, и даже в жанрах неканонических, выпадающих из классицистической иерархии.
Классицисты оценивали художественные произведения исходя из того, что они считали "вечными" законами искусства, и законами не по обычаю, авторитету, традиции, а по разумному суждению. Поэтому надо заметить, что свою теорию классицисты мыслят как анализ закономерностей искусства вообще, а не создание некоей отдельной эстетической программы школы или направления. Рассуждения классицистов о вкусе имеют в виду не индивидуальный вкус, не прихотливость эстетического предпочтения, а "хороший вкус" как коллективную разумную норму "благовоспитанный людей". Однако в действительности оказывалось, что конкретные суждения классицистов по тем или иным вопросам художественного творчества, оценки конкретных произведений весьма существенно расходятся, что обусловило и полемику внутри классицизма, и реальное отличие национальных вариантов классицистической литературы.
Классицизм XVIII века одновременно все больше опирается на категорию вкуса - еще не индивидуального, как и в предшествующую эпоху, а общего для разумных культурных людей «просвещенного вкуса». Однако большая терпимость этого «просвещенного вкуса» к разнообразию (ср. вольтеровское: «Все жанры хороши, кроме скучного») порождает обилие вариантов классицизма XVIII века - и национальных например, «веймарский классицизм» в Германии, или, как уточняет А.В. Михайлов, «вейрмарская классика»), и «политико-социальных» (например, «революционный классицизм» в литературе и искусстве периода французской революции), и «идеологических» (просветительский и непросветительский классицизм), и просто индивидуальных. Именно в соединении постоянного для классицизма тяготения к абстрактно-обобщенному с усиливающимся интересом к индивидуальному наши ученые видят специфический признак нового классицизма. Во всяком случае, по мнению одного из зарубежных ученых, «характер» стал в XVIII столетии значить не то, что типично, а скорее то, что не похоже на привычное, а значит, происходят важные изменения классицистической характерологии. Кроме того, классицизм XVIII века обычно существует не в «чистом виде», не отдельно от других художественных исканий, классицистические тенденции как бы «разлиты» по культурному пространству столетия, обнаруживают себя на разных этапах литературы и в разных жанрах. В то же время жанровая иерархия сохраняет свое значение, и классицизм явственней проступает прежде всего в «высоких» произведениях - трагедии, одах, эпопее и т.д.
На каждом этапе развития русского классицизма, с одной стороны, его система осложняется за счет использования новых, нарушавших ее «чистоту» художественных элементов, а с другой — развитие классицизма совершается в напряженной полемике с новыми, противостоящими ему и идущими ему на смену литературными направлениями, подрывающими веру в незыблемость установленных и освященных Буало и другими теоретиками классицизма «вечных» законов и норм поэтического творчества.
Особую популярность в России XVIII в. получил жанр ироикомической поэмы, «выворачивающей» привычные образы и мотивы героической эпопеи наизнанку. Выдающимся представителем этого жанра выступил Василий Иванович Майков (1728—1778), автор поэм «Игрок ломбера» (1763) и «Елисей, или Раздраженный Вакх» (1771). Во второй поэме Майков проявил подлинное новаторство. Сохраняя внешние структурные особенности то героической эпопеи классицизма (торжественный зачин, обращение к лире и к своему вдохновителю, элемент волшебного), то поэмы скарроновского образца («стихи, владеющи высокими делами... пишутся пренизкими словами»), Майков идет дальше и о «низких делах» ямщика Елисея рассказывает «низкими» же словами. В пределах одного и того же произведения Майков свободно и непринужденно сочетает черты бурлеска и шутливой перелицовки героической поэмы. Многие эпизоды «Елисея» представляют собой остроумную пародию на «Энеиду» Вергилия.
Другой, значительно более утонченный вариант шутливой поэмы создал Ипполит Федорович Богданович (1743—1803). Его поэма «Душенька» (1778) сюжетно восходит к роману Ж. Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона» — обработке сказочной истории, почерпнутой из «Золотого осла» Апулея. Написана она разностопным ямбом со свободной рифмовкой, что предрасполагает к легкому, непринужденному и живому разговорному тону, и с сочетанием условных античных и фольклорных сказочных мотивов. Богданович воздерживается от снижения персонажей, но модернизирует их психологию и ведет разговор в изысканной манере, предвещающей «легкую поэзию» рококо. В таком же духе выдержаны пасторали, идиллии, мадригалы Богдановича.
Наиболее сложной была в эпоху классицизма в России, как и в большинстве других стран, судьба жанра героической поэмы. К созданию героической эпопеи на национально-историческую тему приступали уже Кантемир («Петрида»), Ломоносов («Петр Великий») и Сумароков («Димитриада»). Но их начинания не случайно остались незавершенными: каждый из них в той или иной мере ощущал противоречие между живыми потребностями времени и каноном героической эпопеи, узаконенной теоретической догмой классицизма. Появившаяся в 1779 г. поэма Михаила Матвеевича Хераскова (1733—1807) «Россиада» завершила долгий период исканий поэтов и теоретиков русского классицизма на пути к созданию героической эпопеи и в то же время особенно отчетливо обнаружила внутренние противоречия, свойственные жанру национально-героической поэмы эпохи классицизма.
Углубление тираноборческой темы на последнем этапе развития русской трагедии эпохи классицизма, сказавшееся в поздних трагедиях Сумарокова, пьесах А. А. Ржевского, В. И. Майкова и др., особенно заметно в творчестве Якова Борисовича Княжнина (1742—1791).
Для принципов художественной типизации, свойственной системе классицизма, как они сформулированы в трактате Буало, остается характерным следование определенным правилам, регламентировавшим основные стороны творческого процесса. В искусстве классицизма разным сферам проявления творческой активности и различным аспектам художественного осмысления природы человека и окружающего его мира должны были соответствовать строго определенные, раз и навсегда установленные нормы поэтической практики. Внешне это проявлялось в строгой регламентации жанров. Жанры потому и не должны смешиваться, что они являются конкретными носителями неких вечных норм выражения неизменных в своей основе сторон человеческого бытия. Что нужно для басни, то исключено в трагедии; что хорошо в комедии, то недопустимо в эпопее. Предметно-содержательная иерархия, определявшая разграничение жанров по темам, влекла за собой и строгую замкнутость формально-стилевого канона каждой жанровой единицы.
Таким образом, художественная система классицизма характеризовалась строгой упорядоченностью требований, предъявляемых к сочинителю и его искусству. Это была закономерная стадия в развитии художественного освоения мира, имевшая значительные достижения в различных областях искусства. И французский классицизм XVII в. воплотил эту стадию в ее наиболее совершенном и полном виде.
Регламентация жанровой системы русской литературы в эстетике А.П. Сумарокова
Следующим по времени нормативным актом русского классицизма стала регламентация жанровой системы русской литературы, осуществленная в 1748 г. АлександромПетровичем Сумароковым в стихотворном дидактическом послании, опирающемся на традиции эстетического послания Горация «К Пизонам (Об искусстве поэзии)» и дидактической поэмы Н. Буало «Поэтическое искусство». Напечатанные в 1748 г. отдельной брошюрой «Две эпистолы (В первой предлагается о русском языке, а во второй о стихотворстве)» Сумарокова, впоследствии объединенные им под названием «Наставление хотящим быти писателем», снабдили развивающийся русский классицизм эстетическим кодексом, который, при всей своей ориентации на европейскую эстетическую традицию, был вполне оригинален и в своем описании литературных жанров (поскольку ориентирован на русский литературный процесс), и в своих отношениях с живым литературным процессом (поскольку в ряде случаев теоретические описания жанров предшествовали их реальному появлению в русской литературе). Таким образом, имя Сумарокова с русским классицизмом связано особенно прочной ассоциативной связью: он выступил и как теоретик метода, и как признанный его лидер в своей литературной практике.Что касается общеэстетических положений «Двух эпистол...», то они практически не отличаются от основных тезисов европейского классицизма: в представлении Сумарокова литературное творчество является рациональным процессом:
Жанровая система литературы представлялась Сумарокову четко иерархически организованной: в теоретическом аспекте он выдвинул общеклассицистическое положение о недопустимости смешения высокого и низкого стилей, однако на практике, как мы увидим позднее, его собственные высокие и низкие жанровые модели находились в постоянном взаимодействии:
Даже в этом беглом очерке очевидно, что комедийные характеры в представлении Сумарокова несравненно ярче и конкретнее, чем общечеловеческие « фат, скупец и расточитель» Буало. В тех же случаях, когда Сумароков описывает жанры, уже существующие в русской литературе, он опирается именно на национальные, а не на европейские жанровые модели. Так происходит, например, с характеристикой песни (у Буало отсутствует), весьма популярной начиная еще с Петровской эпохи, а также с характеристикой торжественной оды, описанной по жанровой модели, сложившейся в творчестве Ломоносова:
И даже основное направление будущей стилевой реформы, а именно, установление пропорций разговорного русского языка и стилистики славянской книжной письменности, Сумарокову в 1748 г. было уже вполне очевидно: помимо декларации необходимости русского литературного языка (« Такой нам надобен язык, как был у греков»), Сумароков прямо указывает тот путь, на котором эта всеобщая норма могла бы быть достигнута:
Черты классицизма:
Основоположники классицизма внимательно изучили историю мировой литературы и решили для себя, что наиболее разумно был организован литературный процесс в Древней Греции. Именно античным правилам они и решили подражать. В частности, из античного театра было заимствовано правило о трех единствах: единстве времени (от начала до конца пьесы не может пройти более суток), единстве места (все происходит в одном месте) и единстве действия (должна существовать лишь одна сюжетная линия).
Другим приемом, заимствованным из античной традиции, стало использование героев-масок - устойчивых амплуа, которые переходят из пьесы в пьесу. В типичных классицистических комедиях речь всегда идет о выдаче девушки, поэтому маски там следующие: госпожа (сама девушка-невеста), субретка (ее служанка-подружка, наперсница), глуповатый отец, не
Композиция комедии классицизма - должна быть очень четкой , обязательно содержать пять актов : экспозиция, завязка, развитие сюжета, кульминация и развязка.
Существовал прием неожиданной развязки (или deus ex machina) - появление бога из машины, который ставит все на свои места. В российской традиции таким героев часто оказывалось государство. Также использовался прием катарсиса - очищение через сострадание, когда сочувствуя попавшим в трудную ситуацию отрицательным героям, читатель должен был очиститься духовно.
Литературная теория русского классицизма
Развитие классицизма неизменно происходило под знаком преклонения перед античностью. Образы, почерпнутые из античной мифологии и литературы, были для классицистов естественной поэтической стихией, а не набором искусственных риторических украшений. Восприятие классицистами античной культуры отличалось специфически нормативным характером. Теоретики классицизмабыли склонны считать идеал прекрасного неизменным и общеобязательным. Устанавливая каноны этого идеала путем освоения античного наследия и, прежде всего, поэтики Аристотеля и Горация, они стремились регламентировать творчество писателей и художников, требуя от последних неукоснительного следования целой системе определенных законов и правил.
Учение о правдоподобии - существенная часть классицистической теории подражания. Ломоносов понимает требование правдоподобия как внутренне обусловленную соотнесенность отдельных сторон произведения. Действительность познается разумом поэта в аспекте возможного и вероятного, потому что мир возможного более разумен и идеален, чем повседневный с его непредвиденными случайностями. Вымысел и является наиболее соответствующим этому обстоятельству средством возвышения действительного как отдельного до возможного и вероятного как общего.
В развитии русской жанровой теории классицизма справедливо усматриваются два периода. Первый период, связанный с именами Ломоносова, Тредиаковского, Сумарокова - это время создания четкой и организованной системы жанров, учитывающей как достижения французской жанровой теории, так и состояние национальной русской литературы. Второй период связан с деятельностью Державина, Хераскова, Лукина и Плавильщикова. Он ознаменован началом разрушения строгих жанрово-типологических характеристик, становлением жанров, рождавшихся на стыке традиционных, что создавало предпосылки для выхода в другую литературную эпоху.
Русские писатели оказались верны основному принципу классицизма - изображать события отдаленных эпох, но, в противоположность европейскому, в частности, французскому классицизму, обратились главным образом к отечественной истории. Именно там они находят образы людей, деятельность которых была одушевлена любовью к отечеству, заботой об освобождении его от исконных врагов, об усилении могущества Русского государства: Вадим Новгородский, Рюрик, Святослав, Владимир Мономах, Александр Невский, Димитрий Донской, Петр I и др.
