Прощание с матерой очень кратко. Пересказ и характеристика произведения "Прощание с Матерой" Распутина В.Г

ПРОЩАНИЕ С МАТЕРОЙ

Наступила весна, последняя для острова и де­ревни, носящих одно название - Матера. «Тот первый мужик, который триста с лишним лет на­зад надумал поселиться на острове, был человек зоркий и выгадливый, верно рассудивший, что луч­ше этой земли ему не сыскать». И вот эта земля должна была погибнуть. Где-то ниже по Ангаре строилась новая ГЭС. В начале осени ее обещали сдать, тогда Ангара разольется вширь и зато­пит Матеру. Многие уже начинали переезжать на новые места. В деревне остались только старики и старухи. Они охраняли дома, смотрели за огоро­дом, скотиной.

Обычно собирались у Дарьи, самой пожилой из старух и самой рассудительной. «В том особенном положении, в каком оказалась Матера, Дарья ни­чем не могла помочь старухам, но они шли к ней, собираясь вместе, чтобы рядом с Дарьей и себя почувствовать тоже смелей и надежней. Известно же, что на миру и смерть красна, а предложи им кто смерть всем в одночасье, друг возле друга, ед­ва ли хоть одна отошла бы задуматься - с по­следней радостью они бы согласились». Сима всегда приходила с Колькой, внучонком на пятом году. Она была пришлая в Матере. Судьба ей до­сталась не сладкая, долго мотало ее по миру, ро­дила без мужа единственную девчонку, и ту не­мую. В силу своего изьяна дочь долго оставалась в девках, а как «попробовала мужика», сорвалась и зачудила. От кого-то родила мальчонку, а по­том, не сказав, уехала. Теперь Сима одна осталась с внуком на руках.

Часто захаживала и Настасья. После того как она и дед Егор остались одни (дети все умерли, кто в войну, кто позже), стала старушка чудить. Нача­ла она придумывать про своего деда, да все жа­лобное. То он у нее «слезьми умывается», то ночью кричит, будто его кто-то душит… Егор злился на это, но ничего поделать с женой не мог.

В тот день они сидели вчетвером: Дарья, Нас­тасья да Сима с мальчишкой. Пили чай. Вдруг в дом забежал встревоженный Богодул, пришлый в этом селе старик, живущий на окраине села, в за­брошенном бараке времен Колчака. «Был он на но­гах, ступал медленно и широко, тяжело, навалистой поступью, сгибаясь в спине и задирая большую лохматую голову, в которой воробьи вполне могли устраивать гнезда. Из дремучих зарослей на лице выглядывала лишь горбушка мясистого кочкова­того носа да мерцали красные, налитые кровью гла­за». Он любил вставлять в свою речь нецензур­ные слова, но не так, как другие мужики, бранно, а вкладывая в них какой-то смак и даже любовь.

Кур-рва! - выпалил он. - Мертвых грабют!

Богодул принес нехорошее известие: пришлые

мужики на кладбище рубили кресты, спиливали тумбочки. Старухи, не раздумывая, кинулись ту­да. Богодул последовал за ними, по дороге бала­мутя деревню.

В деревне нашли председателя сельсовета Во­ронцова и представителя из отдела по зоне затоп­ления Жука.

Есть специальное постановление о санитар­ной очистке всего ложа будущего водохранили­ща, - объяснил Жук.

Старики и старухи кипятились и так напирали на пришлых, что те не выдержали и второпях уп­лыли с острова. Матера утихомирилась. И только старухи до поздней ночи ползали по кладбищу, втыкая обратно кресты, устанавливая тумбочки…

Под вечер следующего дня к Дарье приехал сын Павел. Он уже перебрался в новый совхоз. В сво­бодное от работы время заезжал проведать мать. Побыл немного и уехал. А Дарья осталась одна со своими думами.

Как она сможет ужиться на новом месте? Ста­рое дерево не пересаживают. Это молодым проще оставить свою родину. Вон, Клавка не могла дож­даться, когда можно будет с Матеры съехать.

Цивилизации ей захотелось. Она все ждала, ког­да можно будет подпалить свою избу. Государст­во возмещало часть стоимости жилья. Та же забо­та беспокоила и Петруху, непутевого сына старухи Катерины. Но у того другая беда была. Еще два года назад обещали Петрухину избу увезти в му­зей. Ждет теперь Петруха, мучится: то ли подпалить и сейчас за избу деньги получить, но меньшие, то ли потерпеть и дождаться сотрудников из музея с деньгами побольше.

Ему, да Клавке, да кое-кому еще из молодых лег­ко съезжать с насиженного места. То ли дело Дарье, которая корнями приросла к Матере.

Настал день отъезда Настасьи и Егора. Настасья обещала вернуться проститься с Матерой. Пока со­биралась - держалась, не плакала, а как села в лод­ку - плюхнулась на мешки и завыла.

Ночью загорелась изба Петрухи. С вечера еще Петруха сказал матери, что надо перезжать. Будто не сегодня-завтра нагрянут из музея за избой. На­казал Катерине ночевать идти к Дарье. А ночью подпалил дом. Катерина плакала навзрыд, а Пет­руха ходил среди людей, сбежавшихся на пожар, и оправдывался, будто ненароком окурок уронил. Но никто ему не верил.

Так Катерина и осталась доживать свои дни на Матере с Дарьей. Петруха уехал в совхоз и устро­ился там работать в бригаду поджигателей, что па­лили деревни в зоне затопления.

Летом к Дарье нагрянул гость - Андрей, млад­ший сын Павла. Он только что уволился с завода, на котором работал, чтобы отправиться на какую- нибудь большую стройку.

Пока молодой, - сказал он, - надо идти ту­да, где ты нужнее. В стране жизнь кипит, гранди­озные стройки повсюду. Надо жить так, чтобы ин­тересно было.

А Дарья слушала его и думала, что мал человек и не понимает того, что мал. Суетится, бежит ку­да-то, думает, что он хозяин жизни, а это жизнь над ним хозяйничает.

Андрей пожил немного в Матере и уехал. Вновь старухи остались одни. На уборку хлеба привезли городских. Однажды, то ли по чьей указке, то ли по­тому, что все равно гореть деревне, они подожгли мельницу. Она горела, вызывая слезы на глазах старух, а приезжие веселились, прыгая у большо­го костра.

Наступил сентябрь. Деревня опустела. Остались только Дарья с Катериной, Сима с внуком да ста­рик Богодул. Приехала очистительная бригада и стала поджигать постройки. Не сожжены были толь­ко околоток с Дарьиной избой да колчаковский ба­рак. Перед тем как отдать избу поджигателям, Да­рья прибрала ее, побелила. Ведь покойника, перед тем как положить в гроб, одевают в лучшие одеж­ды. «Устала я, - думала Дарья. - Ох, устала, устала. Щас бы никуда не ходить, тут и припасть.

И укрыться, обрести долгожданный покой. И ра­зом узнать всю правду… И сказать оттуль… Это только вам непонятно, а здесь все-все до капель­ки понятно… Правда в памяти». Дом сожгли, и при­шла пора уезжать. Но тут Павел привез на остров Настасью. Успела она таки вернуться, чтобы про­ститься с Матерой. Дед Егор ее не смог прижить­ся в городе и умер. Хоронила старуха его, потому и припоздала. Упросила Дарья Павла оставить их всех еще на ночь, побыть последний раз всем вмес­те - старикам и Матере. Павел уехал, уехали и под­жигатели, сделав свое дело. Стоять остался толь­ко барак, в котором все и заночевали. Уже ночью, когда Павел добрался до поселка, его встретили Во­ронцов и Петруха. Воронцов потребовал срочно пе­ревозить старух. Разбудили моториста и поплыли на катере. Над Ангарой поднялся густой туман. Мо­торист заблудился и долго блуждал по реке. Петру­ха стал кричать, может, Матера рядом. Может, ус­лышит его кто там и откликнется. И его услышали…

4.4 (88%) 15 votes

Здесь искали:

• прощание с матерой краткое содержание
• прощание с матерой краткое содержание по главам
• Распутин Прощание с матёрой краткое содержание

Простоявшая триста с лишним лет на берегу Ангары, Матёра повидала на своём веку всякое. «Мимо неё поднимались в древности вверх по Ангаре бородатые казаки ставить Иркутский острог; подворачивали к ней на ночёвку торговые люди, снующие в ту и в другую стороны; везли по воде арестантов и, завидев прямо на носу обжитой берег, тоже подгребали к нему: разжигали костры, варили уху из выловленной тут же рыбы; два полных дня грохотал здесь бой между колчаковцами, занявшими остров, и партизанами, которые шли в лодках на приступ с обоих берегов». Есть в Матёре своя церквушка на высоком берегу, но её давно приспособили под склад, есть мельница и «аэропорт» на старом пастбище: дважды на неделе народ летает в город.

Но вот однажды ниже по Ангаре начинают строить плотину для электростанции, и становится ясно, что многие окрестные деревни, и в первую очередь островная Матёра, будут затоплены. «Если даже поставить друг на дружку пять таких островов, все равно затопит с макушкой и места потом не показать, где там селились люди. Придётся переезжать». Немногочисленное население Матёры и те, кто связан с городом, имеет там родню, и те, кто никак с ним не связан, думают о «конце света». Никакие уговоры, объяснения и призывы к здравому смыслу не могут заставить людей с лёгкостью покинуть обжитое место. Тут и память о предках (кладбище), и привычные и удобные стены, и привычный образ жизни, который, как варежку с руки, не снимешь. Все, что позарез было нужно здесь, в городе не понадобится. «Ухваты, сковородники, квашня, мутовки, чугуны, туеса, кринки, ушаты, кадки, лагуны, щипцы, кросна… А ещё: вилы, лопаты, грабли, пилы, топоры (из четырёх топоров брали только один), точило, железна печка, тележка, санки… А ещё: капканы, петли, плетёные морды, лыжи, другие охотничьи и рыбачьи снасти, всякий мастеровой инструмент. Что перебирать все это? Что сердце казнить?» Конечно, в городе есть холодная, горячая вода, но неудобств столько, что не пересчитать, а главное, с непривычки, должно быть, станет очень тоскливо. Лёгкий воздух, просторы, шум Ангары, чаепития из самоваров, неторопливые беседы за длинным столом - замены этому нет. А похоронить в памяти - это не то, что похоронить в земле. Те, кто меньше других торопился покинуть Матёру, слабые, одинокие старухи, становятся свидетелями того, как деревню с одного конца поджигают. «Как никогда неподвижные лица старух при свете огня казались слепленными, восковыми; длинные уродливые тени подпрыгивали и извивались». В данной ситуации «люди забыли, что каждый из них не один, потеряли друг друга, и не было сейчас друг в друге надобности. Всегда так: при неприятном, постыдном событии, сколько бы ни было вместе народу, каждый старается, никого не замечая, оставаться один - легче потом освободиться от стыда. В душе им было нехорошо, неловко, что стоят они без движения, что они и не пытались совсем, когда ещё можно было, спасти избу - не к чему и пытаться. То же самое будет и с другими избами». Когда после пожара бабы судят да рядят, нарочно ли случился такой огонь или невзначай, то мнение складывается: невзначай. Никому не хочется поверить в такое сумасбродство, что хороший («христовенький») дом сам хозяин и поджёг. Расставаясь со своей избой, Дарья не только подметает и прибирает её, но и белит, как на будущую счастливую жизнь. Страшно огорчается она, что где-то забыла подмазать. Настасья беспокоится о сбежавшей кошке, с которой в транспорт не пустят, и просит Дарью её подкормить, не думая о том, что скоро и соседка отсюда отправится совсем. И кошки, и собаки, и каждый предмет, и избы, и вся деревня как живые для тех, кто в них всю жизнь от рождения прожил. А раз приходится уезжать, то нужно все прибрать, как убирают для проводов на тот свет покойника. И хотя ритуалы и церковь для поколения Дарьи и Настасьи существуют раздельно, обряды не забыты и существуют в душах святых и непорочных.

Страшно бабам, что перед затоплением приедет санитарная бригада и сровняет с землёй деревенское кладбище. Дарья, старуха с характером, под защиту которого собираются все слабые и страдальные, организует обиженных и пытается выступить против. Она не ограничивается только проклятием на головы обидчиков, призывая Бога, но и впрямую вступает в бой, вооружившись палкой. Дарья решительна, боевита, напориста. Многие люди на её месте смирились бы с создавшимся положением, но только не она. Это отнюдь не кроткая и пассивная старуха, она судит других людей, и в первую очередь сына Павла и свою невестку. Строга Дарья и к местной молодёжи, она не просто бранит её за то, что они покидают знакомый мир, но и грозится: «Вы ещё пожалеете». Именно Дарья чаще других обращается к Богу: «Прости нам, Господи, что слабы мы, непамятливы и разорены душой». Очень ей не хочется расставаться с могилами предков, и, обращаясь к отцовской могиле, она называет себя «бестолковой». Она верит, что, когда умрёт, все родственники соберутся, чтоб судить её. «Ей казалось, что она хорошо их видит, стоящих огромным клином, расходящихся строем, которому нет конца, все с угрюмыми, строгими и вопрошающими лицами».

Недовольство происходящим ощущают не только Дарья и другие старухи. «Понимаю, - говорит Павел, - что без техники, без самой большой техники ничего нынче не сделать и никуда не уехать. Каждый это понимает, но как понять, как признать то, что сотворили с посёлком? Зачем потребовали от людей, кому жить тут, напрасных трудов? Можно, конечно, и не задаваться этими вопросами, а жить, как живётся, и плыть, как плывётся, да ведь я на том замешен: знать, что почём и что для чего, самому докапываться до истины. На то ты и человек».

Просто-явшая триста с лишним лет на берегу Ангары, Матёра пови-дала на своём веку всякое. «Мимо неё подни-ма-лись в древ-ности вверх по Ангаре боро-датые казаки ставить Иркут-ский острог; подво-ра-чи-вали к ней на ночёвку торговые люди, снующие в ту и в другую стороны; везли по воде арестантов и, завидев прямо на носу обжитой берег, тоже подгре-бали к нему: разжи-гали костры, варили уху из вылов-ленной тут же рыбы; два полных дня грохотал здесь бой между колча-ков-цами, заняв-шими остров, и парти-за-нами, которые шли в лодках на приступ с обоих берегов». Есть в Матёре своя церк-вушка на высоком берегу, но её давно приспо-со-били под склад, есть мель-ница и «аэро-порт» на старом паст-бище: дважды на неделе народ летает в город.

Но вот однажды ниже по Ангаре начи-нают строить плотину для элек-тро-станции, и стано-вится ясно, что многие окрестные деревни, и в первую очередь островная Матёра, будут затоп-лены. «Если даже поста-вить друг на дружку пять таких островов, все равно затопит с макушкой и места потом не пока-зать, где там сели-лись люди. Придётся пере-ез-жать». Немно-го-чис-ленное насе-ление Матёры и те, кто связан с городом, имеет там родню, и те, кто никак с ним не связан, думают о «конце света». Никакие уговоры, объяс-нения и призывы к здра-вому смыслу не могут заста-вить людей с лёгко-стью поки-нуть обжитое место. Тут и память о предках (клад-бище), и привычные и удобные стены, и привычный образ жизни, который, как варежку с руки, не снимешь. Все, что позарез было нужно здесь, в городе не пона-до-бится. «Ухваты, сково-род-ники, квашня, мутовки, чугуны, туеса, кринки, ушаты, кадки, лагуны, щипцы, кросна... А ещё: вилы, лопаты, грабли, пилы, топоры (из четырёх топоров брали только один), точило, железна печка, тележка, санки... А ещё: капканы, петли, плетёные морды, лыжи, другие охот-ничьи и рыбачьи снасти, всякий масте-ровой инстру-мент. Что пере-би-рать все это? Что сердце казнить?» Конечно, в городе есть холодная, горячая вода, но неудобств столько, что не пере-счи-тать, а главное, с непри-вычки, должно быть, станет очень тоск-ливо. Лёгкий воздух, просторы, шум Ангары, чаепития из само-варов, нето-роп-ливые беседы за длинным столом — замены этому нет. А похо-ро-нить в памяти — это не то, что похо-ро-нить в земле. Те, кто меньше других торо-пился поки-нуть Матёру, слабые, одинокие старухи, стано-вятся свиде-те-лями того, как деревню с одного конца поджи-гают. «Как никогда непо-движные лица старух при свете огня каза-лись слеп-лен-ными, воско-выми; длинные урод-ливые тени подпры-ги-вали и изви-ва-лись». В данной ситу-ации «люди забыли, что каждый из них не один, поте-ряли друг друга, и не было сейчас друг в друге надоб-ности. Всегда так: при непри-ятном, постыдном событии, сколько бы ни было вместе народу, каждый стара-ется, никого не замечая, оста-ваться один — легче потом осво-бо-диться от стыда. В душе им было нехо-рошо, неловко, что стоят они без движения, что они и не пыта-лись совсем, когда ещё можно было, спасти избу — не к чему и пытаться. То же самое будет и с другими избами». Когда после пожара бабы судят да рядят, нарочно ли случился такой огонь или невзначай, то мнение скла-ды-ва-ется: невзначай. Никому не хочется пове-рить в такое сума-сброд-ство, что хороший («христо-венький») дом сам хозяин и поджёг. Расста-ваясь со своей избой, Дарья не только подме-тает и приби-рает её, но и белит, как на будущую счаст-ливую жизнь. Страшно огор-ча-ется она, что где-то забыла подма-зать. Настасья беспо-ко-ится о сбежавшей кошке, с которой в транс-порт не пустят, и просит Дарью её подкор-мить, не думая о том, что скоро и соседка отсюда отпра-вится совсем. И кошки, и собаки, и каждый предмет, и избы, и вся деревня как живые для тех, кто в них всю жизнь от рождения прожил. А раз прихо-дится уезжать, то нужно все прибрать, как убирают для проводов на тот свет покой-ника. И хотя ритуалы и церковь для поко-ления Дарьи и Настасьи суще-ствуют раздельно, обряды не забыты и суще-ствуют в душах святых и непо-рочных.

Страшно бабам, что перед затоп-ле-нием приедет сани-тарная бригада и сров-няет с землёй дере-вен-ское клад-бище. Дарья, старуха с харак-тером, под защиту кото-рого соби-ра-ются все слабые и стра-дальные, орга-ни-зует обиженных и пыта-ется высту-пить против. Она не огра-ни-чи-ва-ется только прокля-тием на головы обид-чиков, призывая Бога, но и впрямую всту-пает в бой, воору-жив-шись палкой. Дарья реши-тельна, боевита, напо-риста. Многие люди на её месте смири-лись бы с создав-шимся поло-же-нием, но только не она. Это отнюдь не кроткая и пассивная старуха, она судит других людей, и в первую очередь сына Павла и свою невестку. Строга Дарья и к местной моло-дёжи, она не просто бранит её за то, что они поки-дают знакомый мир, но и грозится: «Вы ещё пожа-леете». Именно Дарья чаще других обра-ща-ется к Богу: «Прости нам, Господи, что слабы мы, непа-мят-ливы и разо-рены душой». Очень ей не хочется расста-ваться с моги-лами предков, и, обра-щаясь к отцов-ской могиле, она назы-вает себя «бестол-ковой». Она верит, что, когда умрёт, все родствен-ники собе-рутся, чтоб судить её. «Ей каза-лось, что она хорошо их видит, стоящих огромным клином, расхо-дя-щихся строем, кото-рому нет конца, все с угрю-мыми, стро-гими и вопро-ша-ю-щими лицами».

Недо-воль-ство проис-хо-дящим ощущают не только Дарья и другие старухи. «Понимаю, — говорит Павел, — что без техники, без самой большой техники ничего нынче не сделать и никуда не уехать. Каждый это пони-мает, но как понять, как признать то, что сотво-рили с посёлком? Зачем потре-бо-вали от людей, кому жить тут, напрасных трудов? Можно, конечно, и не зада-ваться этими вопро-сами, а жить, как живётся, и плыть, как плывётся, да ведь я на том замешен: знать, что почём и что для чего, самому дока-пы-ваться до истины. На то ты и человек».

В основе повести «Прощание с Матерой» автобиографический факт: село Усть-Уда Иркутской области, где родился Распутин, впоследствии попало в зону затопления и исчезло. Конфликт повести из категории вечных: конфликт старого и нового. Какой ценой утверждается новое? Отметая и разрушая старое или преобразуя его?

Остров Матера ждут перемены: людей собираются переселять на другой берег Ангары, где строится большой новый поселок: ниже по реке строят плотину для «электростанции, вода поднимется и разольется...» Люди на Матере селились издавна: «Тот первый мужик, который триста с лишним лет назад надумал поселиться на острове, был человек зоркий и выгодливый, верно рассудивший, что лучше этой земли ему не сыскать». «Деревня на своем веку повидала всякое. Мимо нее поднимались в древности вверх по Ангаре бородатые казаки ставить Иркутский острог; подворачивали к ней на ночевку торговые люди, снующие в ту и другую сторону; везли по воде арестантов». «Так и жила деревня, перемогая любые времена и напасти, триста с лишним годов, пока не грянул однажды слух, что дальше деревне не живать, не бывать. Для Матеры, оставалось последнее лето: осенью «поднимется вода». Земля, на которой веками жили люди, выводится из хозяйственного оборота, уничтожается.

Главная героиня повести — старая Дарья Пинигина, обладает «строгим и справедливым характером». К ней тянутся «слабые и страдательные», она олицетворяет народную правду, она носитель памяти предков, хранитель их традиций. У Дарьи собрались за самоваром подруги, вели «редкий разговор». Из разговора старых женщин мы узнаем о жизни деревни, о переживаниях, тревоге перед жизнью в новом поселке. Кого-то городская жизнь привлекает. Настасья рассказывает: «Я у дочери в городе-то гостевала - дивля: тут тебе с места не сходя, и Ангара, и лес, и уборна-баня, хошь год на улицу не показывайся. Крант, так же от, как у самовара, повернешь — вода бежит, в одном кранту холодная, в другом горячая. И в плиту дрова не подбрасывать, тоже с крантом, нажмешь — жар идет...»

На пороге избы появляется Богодул («приблудший из чужих краев старик») и сообщает: на кладбище грабят мертвых. Женщины всполошились, побежали посмотреть. Прибежав на кладбище, старухи увидели, что два человека в брезентовых спецовках снимают с могил кресты и оградки. Женщины стали стыдить «аспидов». Вскоре сбежались люди почти со всей деревни. «Товарищ Жук из отдела по зоне затопления» начал разъяснять разъяренным людям, что это необходимая мера: «Вы знаете, на этом месте разольется море, пойдут большие пароходы, поедут люди...» Но дед Егор на это ответил: «Откулева пришли, туды и ступайте... А то я бердянку возьму». Общими усилиями удалось старожилам Матерой отстоять кладбище. А старухи до поздней ночи ползали по кладбищу, втыкали обратно кресты, устанавливали тумбочки.

Богодул в деревне появился давно. Сначала приходил обменивать товар («менял шило на мыло»). Этим и кормился. Бо-годула в деревне старухи любили. К кому бы он в дом ни приходил, все его привечали, кормили. «А раз любили его старухи, ясное дело, не любили старики». Когда пошли слухи о переселении, старухи стали его спрашивать, куда же он пойдет. Он отвечал: «С места ни ногой...» На следующий день, после истории на кладбище, Богодул «приволокся» к Дарье. Дарья «сиднем сидела» на топчане и никак не хотела разговаривать с ним. Долго сидели они молча. Заварив чай, Дарья «наконец заговорила» с Богодулом: корову надоила, а пить молоко некому, сын Павел приезжает редко, молоко прокиснет... «И круто повернула разговор», стала вспоминать случай на кладбище и приговаривать, что захороненные родственники спросят за то, что она допустила такое. Вспомнив всех похороненных родных и близких, Дарья пожаловалась Богодулу: «Я ночесь опосле вечорошнего не сплю и все думаю, думаю... Сроду никакой холеры не боялась, а тут страх нашел...» Решила она пойти посмотреть на кладбище. Но, обессилев от долгой ходьбы, опустилась на землю, посмотрела вокруг: «...тихо, покойно лежал остров, родная, самой судьбой назначенная земля...» С горечью думает Дарья, что скоро, скоро всему конец: «Стоило жить долгую и мытарскую жизнь, чтобы под конец признаться себе: ничего она в ней не поняла».

К Дарье приезжает сын Павел. Дарья стала расспрашивать, как они там живут в новом поселке, выяснила, что в новом доме в погребах стоит вода, хранить картошку негде. Павел был вторым по счету сыном у Дарьи. Старший погиб на войне. «И еще одного сына лишилась она в войну, тот по малолетству оставался дома, но и здесь нашел смерть на лесоповале за тридцать километров от Матеры». Дарья рассказала Павлу о том, что случилось на кладбище, попросила его перенести «хошь деда с бабкой». Но Павел ответил: «Сейчас не до того, мать...»

«Кой-кто из молодых, кто уже уехал и не уехал, переменам были рады и не скрывали это, остальные боялись их, не зная, что ждет впереди...» В последний день перед отъездом из деревни «всю ночь Настасья не спала, жгла огонь... То и дело она спохватывалась, что забыла одно, другое, бросалась искать и не находила... замирала Настасья: где она — дома; не дома?» Вечером дед Егор с Настасьей стали собирать оставшиеся вещи и напоследок сели за стол и выпили красного, некрепкого вина. За разговором Настасья с чувством горькой утраты говорила: «Ребят потеряли... где их теперь взять? А мы вдвоем... может, ниче... Там, поди, тоже люди... — Сознакомимся. А нет — вдвоем будем... Ты не плачь, Егор».

Рано утром Настасья встала и принесла дров: «И протопила, согрела последнюю еду, замела угли в загнеток, в последний раз согрела самовар...» Когда стали собираться в дорогу, к ним в избу пришла Дарья прощаться. Женщины сквозь слезы просили друг у друга прощения. Потом подошли во двор и другие соседи, чтобы проводить Настасью и Егора. Сели за стол, выпили красного вина, а потом отправились к лодке. Дед Егор повернулся лицом к берегу и трижды — направо, налево и прямо — поясно поклонился Матере».

В сентябрьскую ночь горела Петрухина изба. Как догадывались жители деревни, изба загорелась по «исполнению собственного желания» Петрухи. Его мать, старуха Катерина, свои немудрящие пожитки перенесла к Дарье: Дарья жила уверенней и серьезней, с нею считался сын, человек не последний в совхозе, кроме того, Дарья имела характер, который «с годами не измяк, не повредился, и при случае умела постоять не только за себя».

Устроиться на новом месте переселенцам было непросто. «Одна из нелегких задач, терзавших новое начальство, — куда растолкать многочисленное прежнее колхозное чинство, людей из среднего и высшего звеньев, познавших хоть маленькую, да власть, с которой не вдруг слазь, научившихся командовать и разучившихся, само собой, работать под командой».

Павел работал бригадиром на ремонте техники. Узнав, что Катерина перешла жить к Дарье, ему стало поспокойней, он мог меньше тревожиться о матери. Павел никак не мог понять, почему людям Матеры пришлось переживать такие потери, не мог «принять этот новый поселок, хоть и знал, что жить в нем так или иначе придется и. что жизнь, в конце концов, там наладится». Возвращаясь из деревни в поселок, Павел чувствовал себя квартирантом, «потому что дом не твой и хозяином-барином себя в нем не поведешь, зато и являешься на готовенькое: дрова не рубить, печку не топить...» Зато его жена, Соня, очень была рада, что в квартире есть и «ванна, и туалет, на стенках цветочки-лепестки», которые и белить не надо... она сразу взялась за обустройство квартиры. Павел понимал, «что матери здесь не привыкнуть. Ни в какую. Для нее это чужой рай... Ей эти перемены не по силам». Павел «боялся того дня, когда придется все-таки ее с Матеры увозить».

Петруха на следующий день после пожара уехал и уже неделю не давал о себе знать. Катерина жила у Дарьи, чувствовала себя осиротелой, долго не могла успокоиться, переживала за поджог своей избы, ругала в сердцах своего сына, взбалмошного Петруху. Вдвоем женщинам жить было полегче. Часто к ним на разговоры приходили односельчане, кто еще оставался в Матере.

Сенокос всплеснул жизнь на Матере. Полдеревни вернулось в деревню — косить сено. «И работали с радостью, со страстью, каких давно не испытывали... И молодели на глазах друг у друга немолодые уже бабы...» «Матери и отцы, бабушки и дедушки везли с собой ребятишек, зазывали и вовсе посторонних людей, чтобы показать землю, из которой они вышли и которую позже будет уже не увидеть и не сыскать. Казалось, полсвета знает о судьбе Матеры».

К Дарье приехал Андрей - младший сын Павла. Андрей убеждает бабушку: «Что хорошего, что ты туг, не сходя с места, всю жизнь прожила? Надо не поддаваться судьбе, самому распоряжаться ей». Он пытается объяснить: Матера будет затоплена потому, что «электричество требуется». Отец хотел уговорить сына остаться в поселке: «Взял бы и остался здесь. Нам шоферы нужны. Новую машину получишь...» Андрей возразил: «Вот вы и работайте. Работа, она тоже вроде как по возрастам. Где новые стройки, где, значит, трудней всего - там молодежь. Где полегче, попривычней — другие...»

Наступила пора осенних дождей. Спасаясь от сырости, в деревне топили печи. Катерина перебралась жить к Настасье. Она обрадовалась, что, может, найдется «сухой угол» и для ее Петрухи, который слонялся по деревне «как одуванчик божий». В эти дождливые дни люди стали часто собираться вместе и вести тревожные разговоры о переезде из деревни в поселок. «Но почему так тревожно, так смутно на душе?.. Чем, каким утешением унять душу?..» В один из таких дождливых дней приехал Воронцов и с ним представитель из района, отвечающий за очистку земель, которые уйдут под воду. Собрав народ в бывшей колхозной конторе, объявили, что надо убирать совхозную картошку, закончить сенокос. А еще из этого собрания запомнили, что Воронцов просил не ждать «последнего дня и постепенно сжигать все, что находится без крайней надобности».

Андрей, вернувшись домой, рассказал подробно все, о чем говорилось на собрании. Выслушав внука, Дарья сказала: «Вот так бы и человеку. Сказали бы, когда помирать, - ну и знал бы, готовился...» «А забавно было бы. Ты, значит, живой, здоровый, а в паспорте у тебя, где год рождения, год смерти рядышком стоит», - рассмеявшись, поддержал слова бабушки Андрей.

Вдруг выглянуло солнышко, «продравшееся сквозь тучи». Жизнь в деревне продолжалась. «Сейчас, при солнце, середина сентября казалась совсем близкой - рукой подать, а еще столько всяких забот, столько хлопот по переезду - где взять силы и время?» Упрекнув сына и внука в том, что они не ходили под дождем на сенокос, а теперь не успеют, Дарья сетовала: «Покуль могилки не перенесете, я вас с Матеры не пущу. А нет — дак и сама тут остануся». Андрей с удивлением смотрел на отца и на бабушку и не мог понять: зачем это нужно делать. На следующий день Павла срочно вызвали в поселок: кто-то из его рабочих-ремонтников сунул руку в станок и остался инвалидом.

Андрей косил траву один. Дарья стала беспокоиться за сына. Она узнала, что «снаряжают лодку в поселок за продуктами, тут же подхватилась: пусть сплавает Андрей, пусть разузнает, что там с отцом». Андрея она нашла на делянке, где он должен был косить сено, но он, оказывается, собирал кислицу. «Господи, совсем еще ребенок!» — с досадой подумала Дарья. На лугу Дарья осмотрела, как косил ее внук траву, и заметила, что «покосы были волнистыми, валки успели подвялиться и обсохнуть». Старуха с горьким, неприятным чувством поняла, что «ничего не будет, не стоит и надеяться. Все впустую». Андрей уплыл и пропал. Дарья работала в огороде, чтобы как-то занять время и с досадой думала, что огурцы уродились, а есть их некому. Вернувшись через три дня, Андрей рассказал, что отца таскают по комиссиям и что косить они уже не будут. Дарья не за сено расстроилась, она беспокоилась за Павла. Внук стал объяснять бабушке, что ничего за это отцу не будет: «Потаскают, нервы потреплют, ну, выговор на всякий пожарный случай дадут. И все». С вечера Андрей стал собирать вещи и, как заметила Дарья, делал это с большой радостью. Утром Андрей уехал, Дарья проводила его до лодки и с досадой подумала, что внуку нисколечко не жаль расставаться с Матерой.

Катерина вновь перебралась к Дарье. В деревне «вовсю подкапывали молодую картошку и жарили ее с маслятами, которых высыпало видимо-невидимо». «Вообще это последнее лето, словно зная, что оно последнее, было урожайным на ягоды и грибы».

Дарья стала задумываться, что ее ждет: «Может, съездить поначалу в гости, посмотреть?» Но все-таки решила для себя: «Нет, надо прежде проводить Матеру». Старуха стала вспоминать своего мужа и других родственников, похороненных здесь, на Матере.

В деревню приехали из города «человек в тридцать на уборку урожая. В первый же день все перепились, передрались. В Матере хватило одного дня, что до смерти перепугаться...»

В избе Дарьи вечерами женщины вели разговоры обо всех и обо всем. Катерина узнала, что ее Петруха занимается поджогом оставленных домов. Смирившись с потерей своей избы, Катерина не могла простить Петрухе того, что он жжет чужие». Старуха подумала: «Может поехать туды?... Очурать его?»

Как только убрали хлеб, приезжие, закончив сбор хлеба, уехали из Матеры. В деревне стало полегче, поспокойней. Перед отъездом гуляли: «...всю ночь держали деревню в дрожи, а утром, перед отплытием, на жаркую память подожгли вслед за собой контору, в которой квартировали». Люди вывозили картошку и скот, подбирали последнее, что еще могло пригодиться. Павел приехал за коровой едва ли не последним». Дарья провожала Майку со слезами. Мать стала упрекать сына за то, что не перенесли могилки. Павел оправдывался, что не успевает, много работы. Проводив сына, старуха отправилась на кладбище: «Дарья поклонилась могильному холму и опустилась рядом на землю... «Вот пришла. Совсем ослобонилась, корову и ту седни увезли. Можно помирать. А помирать, тетька, придется мне мимо Матеры. Не лягу к Вам, ниче не выйдет...» Долго еще Дарья сидела над могилками, прощаясь с каждым из родственников».

Люди поджигали лес и дома. Природа сопротивлялась: «Один выстоявший, непокорный «царский листвень» продолжал властвовать надо всем вокруг. Но вокруг него было пусто». Дарья решила побелить избу. Обычно избы белили к праздникам, а теперь Дарья решила, что нельзя отдать «на смерть родную избу, из которой выносили отца и мать, деда и бабку, в которой она прожила всю, без малого, жизнь», не обрядив ее. С большим трудом старая женщина побелила избу и была очень удивлена, что смогла это сделать сама. Утром, проснувшись чуть свет, старуха «протопила русскую печь и согрела воды для пола и окон». Закончив побелку и уборку в избе, Дарья присела на завалинке и заплакала. «Но это были ее последние слезы. Проплакавшись, она приказала себе, чтоб последние, и пусть хоть жгут ее вместе с избой, все выдержит, не пикнет». Расставив лавки и топчак, повесив в избе занавески, на следующее утро Дарья «собрала свой фанерный сундучишко, в котором хранилось ее похоронное обряженье, в последний раз перекрестила передний угол, мыкнула у порога... и вышла, прикрыла за собой дверь... «Все, - сказала она пожогщикам. - Зажигайте.

Но чтоб в избу ни ногой»». Дарья ушла из деревни. Старухи искали ее, но не смогли найти. Под вечер приплыл на Матеру Павел и отыскал мать возле «царского лиственя».

В деревню приехала Настасья, которая сквозь слезы поделилась своим горем: «А Егор-то... Егор-то!..» Женщины не хотели верить, что деда Егора больше нет... Приехал Павел. Он не знал, что делать с тетками: в одну лодку они не поместятся. Павел пообещал приехать через два дня за ними на катере. И остались на всю деревню они вшестером.

Павел рассуждает о своей жизни: «Прошла, значит, жизнь -и не время еще, а прошла. И подумав об этом, вспомнил он опять о матери, о том, что надо как-то перевозить ее...» Пришел Воронцов и сказал, что нужно срочно вывозить, завтра будет в деревне государственная комиссия. Решили ехать за бабками сейчас же. Но собирались долго и выехали уже в темноте. Сели на катер и поплыли. Был туман, который мешал ориентироваться на воде. Заглушив мотор, они стали ходить по острову и впотьмах искали оставшихся на нем женщин...

Главная мысль повести в том, что благую цель — промышленное развитие края, строительство электростанции — безнравственно достигать ценой предательства прошлого. Причины происходящего, по мнению Дарьи, в душе человека: человек «запутался, вконец заигрался», слишком возомнил о себе, потерял совесть. «Правда в памяти. У кого нет памяти, у того нет жизни», — считает Дарья. Многие образы в повести символичны. «Царский листвень» - старая лиственница - символ мощи природы. Ни огонь, ни топор, ни бензопила не могут справиться с ним. Символичен образ Дома. Он изображен одухотворенным, живым. Его, как покойника перед похоронами, убирает перед сожжением Дарья. Главный символ — в заглавии. «Матера» — это и название деревни, и острова, и образ матери-земли, и метафорическое название родины.

Деревушка под названием Матёра находится на берегу Ангары уже более трех столетий, и в этих местах всегда происходило немало событий. Однако теперь власти принимают решение о построении плотины несколько ниже по реке, и уже ни у кого нет сомнений в том, что все окрестные села неминуемо будут затоплены.

Немногие жители, еще остающиеся в Матёре, с отчаянием думают о том, что им придется переехать в город, ведь рядом и кладбище, где похоронены их отцы и деды, и привычные для них вещи, нелегко пожилым людям и резко менять давно устоявшийся образ жизни. Старики понимают, что в городе будет немало удобств, которых нет в их родных краях, но они с болью представляют себе, что в дальнейшем прекратятся чаепития из самовара, прогулки на свежем воздухе, шум реки.

Более всего пугает мысль о том, что придется оставить Матёру, одиноких старух, которые не в силах подумать о жизни без своей избы и соседок. Именно эти женщины и видят с чувством глубочайшего ужаса, как деревня оказывается с одного конца подожженной. После пожара они решают между собой, что произошел несчастный случай, никто из них не желает верить в преднамеренный поджог, для их восприятия такое действие кажется слишком чудовищным и немыслимым.

Зная, что расстается со своим домом навсегда, энергичная и решительная, несмотря на солидный возраст, Дарья не только наводит в избе идеальный порядок, но и полностью белит ее, словно готовясь к дальнейшему счастливому существованию в этом строении. Настасья думает о кошке, успевшей куда-то убежать, она упрашивает Дарью в будущем заботиться о животном, не желая задумываться о том, что и ее подруга совсем скоро отсюда уедет. Все живые существа и все предметы, находящиеся в деревне, имеют для пожилых людей огромное значение.

Перед расставанием с Матёрой старые женщины стремятся навести полный порядок и оставить все в достойном виде. Для них эти действия являются таким же ритуалом, как и проводы на тот свет умершего человека.

Бабам обидно, страшно и больно и из-за того, что незадолго до затопления должна прибыть специальная санитарная бригада, задачей которой станет целиком сровнять с землей старинное деревенское кладбище. Дарья, отличающаяся наиболее твердым характером из всех жительниц Матёры, решительно берет односельчанок под защиту и выступает против уничтожения могил их предков. Женщина не только проклинает тех, кто разрушает весь многолетний уклад жизни ее самой и ее соседок, она отважно бросается в бой, хотя из оружия у нее имеется лишь обыкновенная палка. Дарья не сдается, несмотря на все происходящее вокруг, хотя многие, столь же бесправные и малограмотные люди, смирились бы с ситуацией, однако она не собирается опускать рук.

Дарья жестко осуждает даже родного сына Павла и его жену, настаивающих на ее отъезде с родины. Женщина не менее сурово держится и с другими представителями молодого поколения, обещая им, что они еще непременно пожалеют о расставании с Матёрой. Ей кажется, что она прожила свою жизнь неверно, бестолково, как говорит сама Дарья, и она искренне верит в то, что после ее смерти ее станут судить все родственники, старуха даже видит в своем воображении соответствующую картину.

В то же время и Павел не полностью одобряет действия властей. Он признает необходимость перемен, но при этом и у молодого мужчины болит сердце из-за того, что сотворили равнодушные люди с его родным селением, хотя он, в отличие от матери, четко понимает, что не может воспрепятствовать происходящему.