Однажды я получил письмо от елены. Евгений михайлович богат ничто человеческое…. Все ме-та-фо-ры де-лят-ся на две груп-пы

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

«Когда сносили наш старый дом в Сокольниках, предлагали нам три отдельные квартиры, но ни дочери, ни зятья не согласились отделиться от бабушки. Так мы и въехали в одну большую квартиру все вместе, зато душа семьи, ее глава и хранительница – бабушка Серафима Ивановна – осталась с нами.

Да и как мы могли без нее? Она так легко и весело решала все наши проблемы и жизненные неурядицы. Когда ее младшая дочь провалилась на экзаменах в институт, дед гневался, а бабушка сказала, что она даже рада, так как ученость ума не прибавляет. „Бери, Маша, иголку в руки и покажи свое искусство“, – прибавила она. И действительно моя тетка всю жизнь замечательно шьет и хорошо зарабатывает, и все вокруг нее ходят нарядные. А еще до моего рождения в доме, где жила бабушка, был пожар, и все вещи сгорели, семья плакала, а бабушка смеялась: „Вот и прекрасно, начнем сначала, а то заросли вещами“. Разбивалась чашка в доме, бабушка всегда говорила: „Слава богу! Давно она мне надоела“.

Жизнь у нее была нелегкая, но радости почему-то не отняла. В войну она проводила на фронт сына, дочь и зятя (дед был инвалидом). На сына получила бумагу: „Пропал без вести“. Нас, всех остальных, бабушка увезла в эвакуацию. И среди первых моих детских впечатлений есть такое: самолеты бомбят поезд. Мы лежим в яме, на земле. И я из своего укрытия пристально слежу за бабушкой, которая выносит из горящего вагона маленьких детей – в соседнем вагоне везли детский дом – и одного за другим, а то и по двое, но трое на руках бегом относит в заросли кустарника. Самолеты летают низко и поливают беженцев из пулеметов. А она как будто не видит этого.

Разместили нас потом в деревне под Кировом. И помню, как бабушка приходила с полевых работ, уставшая, и приносила овощи, но никогда не давала нам одним все съесть. „Сначала спросим, чем сегодня сирот кормили“, – говорила она, и мы шли в соседнюю избу, где поселили детский дом, и бабушка разворачивала из телогрейки чугунок с картошкой, а дети кричали: „Добавка пришла!“

И там, в эвакуации, и позже, в Москве, бабушка на каждый Новый год наряжалась Дедом Морозом и придумывала разные игры для взрослых и детей. Вообще всеми праздниками распоряжалась она, и чей-нибудь день рождения обсуждался заранее сообща: подарки, шутки, розыгрыш.

Но когда в дом приходило горе, бабушка плакала навзрыд и горевала открыто и очень сильно. Помню, как неистово она просила прощения, стоя у гроба своего мужа: „Прости меня, Христа ради, что не любила тебя, не берегла, что перечила тебе при всяком случае, что не кормила тебя, как надо, и вообще сгубила я тебя, Миша…“ Хотя она любила, и берегла деда, и всегда делала вид, что его слово решающее в семье. Она добавила ему несколько лет жизни своим уходом за ним, когда он уже не мог вставать.

Сейчас моей бабушки уже нет в живых. Но она всегда у меня перед глазами, как живая. Как бы она поступила? Что бы сказала? Так я часто думаю, оказываясь в безвыходной ситуации. Такая правда от нее исходила. Правда чувств и поступков, ума и сердца, правда души.

Когда ее внук, а мой брат Саша решил разводиться, бабушка сказала: „Иди проветрись, поживи где-нибудь, подумай, а тогда решай. Наташку я из дому не отпущу, я ее дочерью на твоей свадьбе назвала“. Саша около года снимал комнату, а потом вернулся к своей Наталье и сказал: „Я без бабушки жить не могу“.

Однажды я спросила бабушку, какие годы ей запомнились больше всего, в какой возраст она хотела бы вернуться. Мне самой было двадцать четыре, и я надеялась, что бабушка скажет: „В твой“. А она задумалась, глаза ее затуманились, и ответила: „Хотела бы, чтобы лет тридцать шесть – тридцать восемь мне опять стало…“ Я ужаснулась: „Бабушка, разве тебе молодой не хочется стать?“ Она смеется: „Это ты про двадцать лет, что ли, думаешь? Это пустой возраст. Еще ничего человек не понимает. А вот сорок – это да!“ Кажется, мимолетный разговор, а как скрасил он мне жизнь! Свое тридцатилетие я встретила с радостью. Вот, думаю, приближаюсь к любимому бабушкиному возрасту…

Жизнь у меня, как у всех, течет. Бывают минуты, когда кажется, что с ума сойдешь от отчаяния. И, как спасение, вспоминаю бабушку, и думаю: нет, еще не все потеряно. Она умела радоваться жизни до своего последнего дня.

Е. Константинова, медсестра. Московская область».

А. А. Стрельцова поехала к человеку незнакомому совершенно, открыла в нем красоту души, которая будет согревать ее всю жизнь, и сама доставила ему часы большой радости. Медсестра Е. Константинова увидела эту красоту в родной семье. А семья Пыхтеевых из Омска, подобно Кузьме Авдеевичу Веселову, захотела помочь человеку нелегкой судьбы…

В одном из номеров «Литературной газеты» были опубликованы письма заключенного Ивана Бакшеева – человека изломанной, тяжкой судьбы. И вот что семья Пыхтеевых решила:

«Здравствуйте, уважаемая редакция!

Нас очень заинтересовала судьба Ивана Бакшеева. Решили послать ему письмо с вашей помощью. Надо же ему опереться на кого-то на первых порах, а вы пишете, что у него только старенькая мать».

«Здравствуйте, Иван!

В „Литературной газете“ прочли ваши письма. Решили написать вам. Вы скоро выйдете на свободу, надо будет с чего-нибудь начинать. Вот мы и предлагаем вам: приезжайте в наш город.

Вы пишете, что хотели поработать в большом молодежном коллективе на заводе или на стройке. Наш огромный, с почти миллионным населением, город – сплошная стройка. И еще. Вы любите машины. У нас в городе автохозяйства, есть автодорожный техникум с вечерним отделением. Если вы приедете к нам в Омск, мы вас встретим и поможем устроиться на работу. У нас большущая рабочая семья: есть и студенты, и рабочие, и врачи, и летчик, и преподаватель института и т. д. Так что вы сразу обзаведетесь массой друзей. Вы любите машины – у нас в семье два шофера. В них вы найдете единомышленников. Вы любите книги – у нас в семье тоже любят читать, есть уже приличная библиотека. Может быть, это письмо несколько суховато, но мы надеемся, что вы поверите в нашу искренность.

Передайте привет от нас начальнику вашего отряда Матвееву, который так вам помогает обрести веру в себя, в жизнь. Чувствуем, что это умный, сильный человек. Когда думаешь о ценностях жизни, то именно такие люди, как Матвеев, утверждают в мысли, что жить стоит, такими людьми сильна и прекрасна жизнь.

Когда получите это письмо, напишите нам обязательно. Надеемся, что наша семья сможет стать вам полезной. Привет вашей маме».

В последнее время порой возникают – на читательских конференциях и в печати – споры о том: кто он – интеллигентный человек? В чем суть социологических и нравственных критериев, более или менее точно определяющих данное понятие? Мне кажется, если отвлечься от сухих «теорий» и обратиться к «вечно зеленому древу жизни», то вот вам и ответ: большая советская семья Пыхтеевых, где и рабочие, и врачи, и шоферы, и студенты, – семья подлинных интеллигентов.

Можно взять бывшего заключенного, человека, которому особенно нужны и тепло, и участие, и твердая рука.

Можно взять к себе в дом еще одного льва… Можно никого не брать к себе в дом…

Это вопрос нравственного выбора. Каждый должен решать его сам в соответствии с собственным пониманием смысла жизни и иерархии ценностей.

И разумеется, в соответствии с собственными склонностями, складом души, симпатиями.

Вот последнее: о симпатиях и склонностях души тоже весьма важно помнить, потому что подлинный гуманизм разнообразен, широк, как сам человек, в толковании его любой ригоризм неуместен, и было бы несправедливо полагать, что тот, кто берется воспитывать льва, менее гуманен, чем тот, кто зовет к себе в дом бывшего вора или убийцу для окончательного его жизнеустройства и возвращения в наше общество.

Может быть, потому, что я часто бывал в судах и колониях и видел то, что ранит сердце надолго.

А теперь вернемся к мысли о широте гуманизма, о его неохватном разнообразии и увидим мысль эту – живую – в образе генерала, который в первые, самые тяжкие недели войны вернул «солдатика» Ивана Щербаня к слону Вове, чтобы тот не зачах без ухода и от тоски. Конечно, «солдатик» был одноглазый и хворый, но кашу-то в походной кухне он варить мог! А генерал подумал, рассудил и удовлетворил ходатайство ереванских властей, вернул его к Вове. Возможно, и тут не обошлось без склонности души, и генерал любил особой любовью слонов. Мне хочется, чтобы сегодня он был жив и читал эти строки…

А Ивана Щербаня лечили, лечили и вылечили. Он получил двух молодых слонов, они-то и исцелили его окончательно. Он получил их в Бресте, ехал с ними по тем самым местам где некогда они с Вовой голодали, укрывались от бомб, он ехал сейчас по мирной, обильной земле, дети тянулись к хоботам, совали булки и яблоки.

Мимолетное возвращение к чудакам

Я упоминал уже о книге «Бескорыстие», когда говорил о неожиданной для меня, большой и интересной читательской почте, вызванной рассказами о хороших людях. Думаю, что настала очередь познакомить с некоторыми из этих писем.

Для тех, кто не читал «Бескорыстие», я, чтобы не пересказывать, выпишу лишь строки некоторых эпиграфов к ее главам, надеюсь, что в них содержится вся необходимая для понимания сути книги информация. «Не могу я жить без боя и без бури, в полусне» (из стихов юного К. Маркса); «Жить с пользой для своего отечества и умереть, оплакиваемым друзьями, – вот что достойно истинного гражданина» (декабрист М. Ф. Орлов); «Поспешай делать добро» (русская народная пословица); «Человек, не имеющий понятия об истине, никоим образом не может быть назван счастливым» (Сенека)…

Я рассказал о людях, которые поспешают делать добро, живут с пользой для Отечества и имеют понятие об истине. Этих людей я не выдумал; они были названы подлинными именами. Письма, которые я получал после выхода книги «Бескорыстие», можно разделить на «бескорыстные» и «небескорыстные».

Вот как образец письма «бескорыстного» строки, написанные ленинградской читательницей Т. Иноземцевой:

«Описание ваших встреч с людьми необычайного душевного богатства заставляет о многом задуматься, о многом вспомнить, многое в своей (уже почти полностью прожитой) жизни переоценить. Те люди, о которых вы говорите, что они „рождаются рыцарями“, обладают душевными качествами, подобными врожденному таланту художника, писателя, музыканта. Они обладают талантом самоотдачи. Но не всегда этот талант находит пути и способы выражения… Вы говорите, нужно уметь сопереживать чужую радость как собственную. Я думаю, это не все: ведь сопереживание не только чужой радости, но и чужой беды, горя как своего столь же обогащает человека и часто является стимулом к бескорыстным поступкам.

Я переживаю встречи с вашими героями не одна, а с моими друзьями-единомышленниками. И я постараюсь, чтобы этих друзей было у нас с вами еще больше. Отнеситесь к моему мнению как к мнению рядового читателя, „умеющего сопереживать“».

Подобное совершенно «бескорыстное» письмо соблазнительно отнести к жанру так называемых эмоциональных писем, которые больше богаты чувством, настроением, чем мыслями, новыми фактами… Эмоциональные письма больше радуют, чем обогащают. Это письмо можно было бы отнести к жанру чисто эмоциональных писем (отнюдь не уменьшаю их ценности, ведь чувство – великая реальность), если бы не строки о том, что автор его постарается переживать радость от встреч с хорошими людьми со все большим числом единомышленников. Это уже чувство, воплощенное в действие – действие, делающее жизнь лучше.

Если чисто эмоциональное письмо – это «чувство в себе», то тут начинается та самая самоотдача, которая содержит высшее оправдание человеческой жизни, человеческих отношений. Это – письмо эмоциональное, и действенное, и совершенно «бескорыстное».

А вот образец письма «небескорыстного».

«…Извините, я даже не представилась. Саша Шмындина, учащаяся культпросвет-училища города Елабуги. Вы должны нам помочь. Конечно, если не найдется времени на это письмо, то будем считать, что я вам его не писала.

Теперь по порядку. Городу 405 лет, самобытный, небольшой, со следами глубокой старины. Тут писать можно очень много, но лучше видеть все своими глазами. Достаточно сказать, что город известен уроженцами Шишкиным, Н. А. Дуровой и поэтессой Цветаевой; древним Апанивским могильником.

Но это все прелюдия…

В общем, я думаю, вы мало чего поняли из моего путаного письма. Ну, хорошо, давайте представим так.

КамАЗ от нас в 20 километрах; и вот однажды, когда вы захотите отдохнуть, то обязательно приедете к нам. На пристани встретит вас, сверкая, белоснежная башня Чертова городища. И тут вы увидите удивительный город, как в Венеции (правда, я там не была). Сквозь дымку сизого тумана – купола. И особенно один стройный, летящий в небо шпиль. Кажется, что эта легкость призрачна и колокольня или упадет, коснувшись главой реки, или уплывет.

А потом вас встретят экскурсоводы и тепло поведают о доме-музее Шишкина (который сейчас реставрируется, но со скрипом), о Дуровой, о Цветаевой, о многих знаменитых людях, о многом интересном.

А что, если Елабугу сделать городом-музеем, а?

Лучше всего, если бы вы приехали и посмотрели, уговаривать бы не пришлось.

А приехать вам очень легко, возьмите командировку в Н.Челны, а потом к нам.

Я, наверное, очень нехорошая, не зная человека, навязываю чего-то. Все-таки вы должны же что-то смочь. Да?

…Крупицам вечности нужны старания…

До свидания. Саша.»

Письмо возвышенно-«небескорыстное»… Неизвестно, станет ли когда-нибудь Елабуга городом-музеем (хорошо, если будет сохранена бережно та живописная старина, которая отпечатывается навсегда в сознании и сердце человека, даже мимолетно увидевшего этот удивительный город), но не подлежит сомнению, совершенно бесспорно, что Саша, написавшая письмо с высокими мыслями о любимом городе, похожем на Венецию, в которой она не была, что она сама по себе не менее удивительна, чем ее город.

Полчаса перед сном

1

Известно, что явления искусства волновать могут и людей с холодным сердцем – для этого нужна лишь большая эмоциональная восприимчивость. Поэтому, когда Анна Георгиевна Жеравина из города Томска написала мне, что герои одной из последних моих книг («Узнавание») – люди минувших веков, сочетавшие в себе художественный талант с большой совестью, заставили ее по-новому посмотреть на жизнь и собственную судьбу, она, по сути, ничего существенного о себе не рассказала.

Через месяц я получил второе письмо от Анны Георгиевны, из которого понял, что «Узнавание» было лишь искрой, которую ветром занесло в пороховую бочку. И вот бочка воспламенилась и на куски расколола тишину. Но оглушен и ослеплен при этом был лишь один человек – сама Жеравина. Потому что пороховой бочкой была ее душа.

Принято думать, что нравственные потрясения переживают лишь великие люди и знаменитые литературные герои. Второе письмо Анны Георгиевны Жеравиной взволновало меня тем, что подтвердило давнишнее мое убеждение, – нравственное потрясение, открывающее новое содержание в жизни, может быть уделом любого человека. Для этого нужно совсем «немного»: подспудная, так сказать, подземная работа души, которая и делает ее подобной пороховой бочке, ожидающей неминуемой искры…

Что же открылось Жеравиной? Ее вина перед людьми. Дабы читатель понял меня точно, тороплюсь добавить, что по нормам самых строгих законов – и юридических и, пожалуй, нравственных – Жеравина ни в чем перед людьми не виновата. А тороплюсь я добавить это потому, что сегодня само понятие вины мы склонны толковать чересчур поверхностно, упрощенно и формально. В нашем – порой излишне «юридическом» – понимании виноват лишь человек, совершивший явно или тайно зло. Но мы не склонны усматривать виновность в поведении человека, не совершившего добра, когда он мог его совершить, или не сумевшего ответить добром на добро. Однако еще полбеды, когда не строги мы к окружающим, хуже, когда мы не строги к себе самим.

Жеравина с исключительной (на мой взгляд, неоправданной) строгостью осудила себя за неблагодарность – за неблагодарность к людям, без которых она не состоялась бы не только духовно, но и физически. При этом неблагодарность она поняла не как забвение или гордыню, а тоньше, человечнее и в то же время энергичнее – она ее поняла как отсутствие деятельной памяти, которая может выражаться бесконечно разнообразно.

Ведь можно никогда не забывать о хорошем человеке и в то же время, будто бы не забывая, не думать о нем деятельно, с большой душевной самоотдачей. Чувство вины, охватившее Жеравину, заключалось в том, что она, Анна Георгиевна, жила как бы сама по себе и как бы сама по себе – тихо, безболезненно – жила память о людях, не будь которых, она, Анна Георгиевна, не жила бы давно на земле.

Сейчас, перед тем как подробнее рассказать о совершившемся озарении, я постараюсь показать логику той работы души, которая делает подобное озарение возможным. Для этого я поначалу говорить буду не о тех, кто любил Жеравину, – любил настолько самоотверженно, высоко и действенно, что сегодня, особенно сейчас, ей кажется: при воспоминании об этой любви сердце может остановиться от нежности, – я буду говорить о тех, кто ее не любил, даже ненавидел.

2

Первый раз она столкнулась с ненавистью, когда, окончив истфак Томского университета, пошла работать в школу учительницей. В ее классе был такой переросток – Ваня. На каждый урок она шла как на бой, потому что Ваня этот, которого одноклассники боялись и не любили за большую физическую силу и угрюмство, сосредоточил все неприятие мира, в котором чувствовал себя одиноким и непонятым, на ней – учительнице. И чем терпимее – до мягкотелости – она относилась к нему, тем непримиримее он ненавидел ее. Он рисовал на уроках ее портреты, изображая настолько нескладной, нелепой, что даже самые добрые мальчики и девочки не могли удержаться от нехороших улыбок. Уроки истории были для него, по существу, уроками рисования, и рисовал он одного человека – ее. Она не жалела ни педагогического мастерства, ни даже педагогических ухищрений, чтобы расположить его к себе, – он по-прежнему рисовал. Если бы собрать эти портреты воедино, получился бы, наверное, солидный том.

Он не окарикатуривал ее, рисуя, это были не шаржи, а именно рисунки – его безжалостное видение учительницы. Она чувствовала, что ее силы на исходе, что она не сегодня-завтра сорвется, изорвет очередной рисунок, может быть, даже ударит «художника». И понимала, что это было бы ужасно. А он, как ни в чем не бывало, рисовал, и весь класс наблюдал за необычным «поединком» между Ваней-переростком и молодой – вчерашней студенткой – учительницей. Она рассказывала на уроках истории о самоотверженности, духовном богатстве человека – он с непроницаемым лицом рисовал. И тогда она, чувствуя себя побежденной, решила уйти из школы. Но на самом деле побежден был он.

Я расскажу чуть позже, чем закончилась эта история, а сейчас, перескочив через ряд лет, перейду ко второму человеку, ненавидевшему Жеравину. Она тогда уже работала не в школе, а в университете…

3

Как говорится, волей судеб она была вовлечена в пренеприятную историю: судили одного из ее студентов – веселого, доброго, милого, обаятельного, душу общества, любимца факультета, судили за дело, в котором соединились цинизм и ребячество: он по чужим паспортам получал напрокат вещи и открыто торговал ими на рынке. Само собой разумеется, он был пойман и изобличен, истфак послал в суд общественного обвинителя. И вот этот общественный обвинитель, тоже студент, на первом же судебном заседании начал защищать подсудимого, стал де-факто общественным защитником. Сыграли тут роль, наверное, и искреннее раскаяние виновного, и его большие успехи в учении, его обаяние, давнишняя любовь к нему товарищей. Общественный «обвинитель-защитник» отстаивал интересы подсудимого с темпераментом Плева-ко, и судьи, казалось, склонны были отнестись к его аргументам с сочувствием.

Появилась надежда, что дело идет к условному наказанию. Жеравина эту надежду убила: она потребовала реального наказания. Она осудила беспринципно-сентиментальный гуманизм общественного «обвинителя-защитника», студент получил совершенно реальное наказание – ушел в колонию.

Через годы, отбыв это наказание, он вернулся в Томск, в университет. Более того, он вернулся к ней, потому что его по-прежнему увлекал тот раздел истории, которым она издавна занималась, – жизнь крестьян Сибири второй половины XVIII века.

Он ни разу не посмотрел ей в лицо. А она кожей лица ощущала его ненависть. На экзаменах она неслышно выходила из комнаты, оставляя его один на один со вторым экзаменующим, чтобы – казалось ей – эмоционально помочь студенту, но, наверное, и потому, что ненависть его ощущать было нестерпимо.

Она хотела объяснить, почему тогда на суде была жестока, но, человек трезвого ума, понимала, что теперь, когда он отсидел, отстрадал, объяснять это малоубедительно. Они жили в университете бок о бок: он – с ненавистью к ней, она – с внутренней беззащитностью перед этой ненавистью.

Заговорил он с ней первый раз не на историческую тему и посмотрел ей в лицо первый раз на торжественно-праздничном вечере в честь окончания университета: подсел к ней за стол, и она вдруг поняла, что он все понял, вернее, узнал…

А дело было в том, что тогда, в драматический момент суда, говорила не она, уверенная в себе, хорошо устроенная в жизни женщина (и муж, и дети, и любимое дело при ней), – говорила голодная, раздетая, несчастная до ужаса девочка, обреченная на умирание.

Была война, она недавно потеряла мать, погибшую нелепо и страшно под колесами поезда, отец, тяжело больной человек, ходил по деревням, столярничал, сторожил огороды. Она оставалась одна в старом, деревянном, нетопленном доме, с нехитрым, но жизненно необходимым добришком, которое сохранилось от мирной жизни. Ночью воры тихо выставили стекло и унесли все: ботинки, чулки, туфли, рубашки, посуду; особенно жалко было ей шубку, которую перед войной подарила ей мать (жалко до сегодняшнего дня). Дело было зимой. Выйти утром из дому ей было не в чем. Она села на пол и даже не зарыдала, а бесслезно затряслась от отчаяния. Потом стала собирать разные нелепые тряпки, чтобы, обернувшись в них, пойти в школу.

Эта девочка, возненавидевшая воровство люто, навсегда, через бездну лет и потребовала вору реального наказания.

…Они сидели рядом за веселым столом, и она чувствовала: ненависть убита пониманием, ибо он теперь тоже увидел в ней ту девочку – видимо, ему кто-то рассказал о ее жизни.

В тот вечер и углубилась, должно быть, в ней мысль, которая зародилась несколько лет назад после какого-то таинственного, неожиданного окончания безмолвного «поединка» с тем остервенело рисовавшим ее мальчишкой. Но чтобы стала ясна эта мысль, надо досказать историю, оборванную на полуслове.

Однажды я получил письмо от Фреда Беннетта. Он писал, что собирается рассказать мне одну очень любопытную историю, и напрашивался в гости денька на два‑три. Время устроило меня как нельзя лучше, и в назначенный день перед обедом мой приятель прибыл. Мы с ним были одни, но, когда я намекнул, что готов – более того, изнываю от нетерпения – выслушать обещанный рассказ, Фред ответил, что предпочитает чуть‑чуть повременить.

– Давай‑ка сперва проясним наши позиции, – предложил он. – Для начала всегда следует договориться о принципах.

– Привидения? – спросил я, поскольку знал, что все имеющее отношение к оккультизму для него куда более реально, чем обыденная действительность.

– Вот уж не знаю, как ты это истолкуешь, – задумчиво проговорил он, – возможно, объяснишь происшедшее совпадением. Но ты знаешь, я в совпадения не верю. По мне, такой вещи, как слепой случай, просто не существует. То, что мы называем случаем, на самом деле есть проявление неведомого нам закона.

– Ну‑ка поподробней.

– Что ж, возьмем восход солнца. Если бы мы ничего не знали о вращении Земли, то, наблюдая, как солнце восходит каждый день почти в то же время, что накануне, назвали бы это совпадением. Но нам известен, в большей или меньшей степени, закон, управляющий этим феноменом, вот почему в данном случае о совпадении мы не говорим. С этим ты согласен?

– Пока что да. Возражений не имею.

– Хорошо. Мы знаем о вращении Земли и поэтому можем с уверенностью предсказать завтрашний восход. Знание прошлого дает нам возможность заглянуть в будущее, вот почему, услышав, что завтра взойдет солнце, мы не назовем это сообщение пророчеством. Подобным же образом если бы кому‑нибудь были заранее точно известны траектории движения «Титаника»и айсберга, с которым он столкнулся, то этот человек смог бы предсказать предстоящее крушение и время, когда оно произойдет. Короче говоря, знание будущего обусловлено знанием прошлого – имей мы абсолютно все сведения о первом, таким же всеобъемлющим было бы знание и второго.

– Это не совсем так, – отозвался я. – В дело может вмешаться какой‑нибудь посторонний фактор.

– Но и он определяется прошлым.

– Сам твой рассказ так же сложен для понимания, как и вступление?

Фред рассмеялся:

– Сложнее, причем намного. По крайней мере, при его толковании придется столкнуться с немалыми трудностями, если ты не предпочтешь к простым и бесхитростным фактам отнестись столь же просто и бесхитростно. Я не вижу иного способа объяснить происшедшее, кроме признания единства прошлого, настоящего и будущего.

Фред отодвинул тарелку, облокотился на стол и воззрился на меня в упор. Подобных глаз я ни у кого больше не видел. Взгляд Фреда обладает поразительным свойством: он то проникает сквозь тебя, фокусируясь где‑то вдали, за твоей спиной, то вновь возвращается к твоему лицу.

– Разумеется, время, если взять его все в совокупности, является не более чем бесконечно малой точкой на шкале вечности. После того как мы выйдем за пределы времени, то есть умрем, оно представится нам точкой, обозреваемой со всех сторон. Есть люди, которым даже при жизни случается воспринимать время в его единстве. Мы называем их ясновидящими: им являются ясные и достоверные картины будущего. А может быть, дело обстоит иначе: они пророчествуют благодаря тому, что им открыто прошлое, как в приведенном мной примере с «Титаником». Если бы нашелся человек, способный предсказать гибель «Титаника», и ему поверили бы окружающие, несчастье можно было бы предотвратить. Я привел два возможных объяснения – выбирай любое.

Для меня не было секретом, что мистические озарения, о которых говорил Фред, случались с ним самим, причем не однажды. Поэтому я догадывался, какого рода историю мне предстоит услышать.

– Стало быть, речь идет о видении, – сказал я, вставая. – Говори же, или я лопну от любопытства.

Вечер выдался на редкость душный, поэтому мы удалились не в другую комнату, а в сад, где благодаря ветерку и росе чувствовалась свежесть. Солнце ушло за горизонт, но зарево все еще стояло в небе, над головой пронзительно кричала стая стрижей, в теплом воздухе разливался тонкий аромат роз с клумбы. Слуга оборудовал для нас снаружи уютное пристанище: два плетеных стула и на всякий случай карточный столик. Там мы и обосновались.

– И главное, – попросил я, – излагай все полностью, во всех подробностях, иначе мне придется без конца перебивать тебя вопросами.

С разрешения Фреда я передаю эту историю в точности так, как услышал. Пока длился наш разговор, спустилась ночь, удалились от своих шумных хлопот стрижи, уступив место летучим мышам с их едва слышным, но все же более резким, чем крики стрижей, писком. Редкие вспышки спички, скрип плетеного стула – ничто иное не прерывало рассказ.

– Однажды вечером, недели три назад, – говорил Фред, – я обедал с Артуром Темплом. Присутствовали также его жена и свояченица, но около половины одиннадцатого дамы отправились на бал. Мы с Артуром оба ненавидим танцы, и Артур предложил мне партию в шахматы. Их я обожаю, играю из рук вон плохо, но во время игры ни о чем другом думать уже не могу. В тот вечер, однако, партия складывалась весьма благоприятно для меня, и, дрожа от возбуждения, я начал сознавать, что, как ни странно, в перспективе – ходов эдак через двадцать – маячит выигрыш. Упоминаю об этом, чтобы показать, насколько я был в те минуты сосредоточен на игре.

Пока я размышлял над ходом, грозившим моему сопернику скорым и неминуемым поражением, передо мной, как чертик из табакерки, внезапно возникло видение. Подобные уже являлись мне прежде раз или два. Я протянул руку, чтобы взять ферзя, но тут и шахматная доска, и все прочее, что меня окружало, бесследно исчезли, и я очутился на платформе железнодорожной станции. Вдоль платформы тянулся поезд, который – я знал это – только что привез меня сюда. Мне было также известно, что через час подойдет другой поезд и на нем мне предстоит отправиться к какому‑то неведомому месту назначения. Напротив находилась доска с названием станции; покуда я о нем умолчу, чтобы ты не догадался, о чем пойдет речь дальше. Я нисколько не сомневался, что именно здесь и должен находиться, но в то же время, если память мне не изменяет, ни разу не слышал этого названия раньше. Мой багаж был сложен рядом, на платформе. Я поручил его заботам носильщика, как две капли воды похожего на Артура Темпла, и сказал, что собираюсь прогуляться, а к прибытию поезда вернусь.

Дело происходило днем (я знал это, несмотря на сумрак); стояла предгрозовая духота. Я прошел через здание вокзала и оказался на площади. Справа, за несколькими небольшими садиками, местность круто возвышалась и переходила вдали в вересковую пустошь, налево громоздились бесчисленные строения, из высоких труб которых извергался вонючий дым, вперед же, меж беспорядочно сгрудившихся домов, тянулась длинная улица. Ни в окнах этих бедных и унылых жилищ, построенных из серого выцветшего камня и крытых шифером, ни на всем бесконечном протяжении улицы не виднелось ни единого живого существа. Возможно, предположил я, все местные жители трудятся сейчас в мастерских – тех, что я заметил по левую руку, – но куда попрятались дети? Поселок казался вымершим, и в этом чудилось что‑то печальное и тревожное.

На мгновение я задумался над тем, что предпочесть: прогулку по этим безрадостным местам или ожидание на вокзале с книгой. И тут я почему‑то ощутил, что мне нужно идти, ибо за этой длинной пустынной улицей меня ждет важное открытие. Я знал одно: идти необходимо, хотя и не ясно зачем и куда. Я пересек площадь и вышел на улицу.

Как только я двинулся вперед, ощущение, давшее мне толчок, полностью развеялось (вероятно, потому, что сделало свое дело); в памяти осталось одно: я жду поезда и прогуливаюсь, чтобы убить время. Конец улицы терялся вдали, на холме; по обе стороны стояли приземистые двухэтажные дома. Несмотря на удушающую жару, двери и окна были наглухо закрыты; всюду царило полное безлюдье. Ничьи шаги, кроме моих, не нарушали тишину. Не порхали по карнизам и канавам воробьи, не крались вдоль домов и не дремали на ступеньках коты; ни единая живая душа не показывалась на глаза и не выдавала своего присутствия какими‑либо звуками.

Я шел и шел, пока наконец не понял, что улица кончается. На одной стороне домов не стало и потянулись мрачные пустые пастбища. И тут в моем мозгу, подобно отдаленной молнии, вспыхнула мысль: моему взгляду не доступно ничто живое, так как у меня нет с живущими ничего общего. Вокруг, возможно, кишмя кишат дети, взрослые, коты и воробьи, но я не один из них, я попал сюда иным путем, и то, что привело меня в эту пустынную местность, к жизни не имеет никакого отношения. Я не могу высказать эту мысль яснее, настолько неопределенной и мимолетной она была. На другой стороне улицы дома тоже кончились, и я шел теперь унылой деревенской дорогой. Справа и слева тянулись чахлые живые изгороди. Быстро надвигались и густели сумерки, горячий воздух застыл в неподвижности. Дорога сделала крутой поворот. По одну сторону по‑прежнему простиралась открытая местность, по другую же мой взгляд уперся в высокую каменную стену. Я уже начал гадать, что прячется там, за стеной, когда набрел на большие железные ворота и через решетку разглядел кладбище. Ряд за рядом в полумраке тускло поблескивали надгробия; в дальнем конце едва виднелись скаты крыши и низкий шпиль часовни. Смутно ожидая чего‑то для себя важного, я вошел в раскрытые ворота и по заросшей сорняками гравиевой дорожке направился к часовне. Взглянув при этом на свои часы, я убедился, что полчаса уже на исходе и вскоре придется возвращаться. Я знал, однако, что пришел сюда не просто так.

Надгробий вокруг больше не было, и от часовни меня отделяло открытое пространство, поросшее травой. Мне попалось на глаза одиноко стоявшее надгробие, и, повинуясь особого рода любопытству, заставляющему нас иногда склоняться, чтобы прочесть надписи на могильных камнях, я свернул с тропы.

Надгробие, хотя и свежее (судя по тому, как оно белело в сумраке), уже успело порасти мхом и лишайником, и мне подумалось, что здесь, возможно, покоится странник, умерший на чужбине, где нет ни родных, ни друзей, чтобы присмотреть за могилой. При виде растительности, целиком скрывшей надпись, во мне шевельнулась жалость к несчастному, столь скоро забытому миром. Кончиком трости я принялся расчищать буквы. Мох отваливался кусок за куском, уже показалась надпись, но тьма успела так сгуститься, что букв я не различал. Я зажег спичку и поднес к надгробию. На камне было высечено мое собственное имя.

Я услышал испуганное восклицание и понял, что оно вырвалось из моих уст. Тут же послышался смех Артура Темпла, и я снова очутился у него в гостиной, перед шахматной доской, на которую взирал с огорчением. Ход, сделанный Артуром, оказался сюрпризом и развеял в прах все мои победные планы.

– А полминуты назад, – проговорил Темпл, – я думал, что дела мои швах.

Через несколько ходов игра пришла к печальному завершению, мы перекинулись еще несколькими словами, и я отправился восвояси. Мое видение уложилось в те пол минуты, которые Темпл затратил на свой ход, ведь до того, как перенестись за тридевять земель, я успел пойти ферзем.

Фред примолк, и я решил, что его история достигла финала.

– Странное дело, – заговорил я, – это одно из тех ничего не значащих, но любопытных впечатлений, которые время от времени вторгаются в нашу обыденную жизнь. Бог знает, откуда они исходят, но что они никуда не ведут, можно утверждать с уверенностью. Кстати, как называлась та станция? Ты не выяснял, не напоминает ли твое видение реально существующую местность? Не обнаружил ли ты совпадений?

Должен признаться, я был немного разочарован, хотя рассказывал Фред поистине мастерски. Не исключаю, что временами ясновидящим и медиумам бывает дано приоткрыть завесу, за которой, в тесном соседстве с нашим собственным, прячется иной мир, незримый и неведомый, и он становится доступен существам, пребывающим в физическом плане бытия, но в чем смысл таких видений? Смысла нет, и то же самое можно было сказать и об услышанной истории. Если даже в конечном счете Фреда Беннетта похоронят на кладбище вблизи привидевшегося ему сумеречного опустелого городка, что пользы знать об этом заранее? Если, воспользовавшись случаем заглянуть в иной, обычно заповедный мир, мы не узнаем ничего хоть сколько‑нибудь ценного и интересного, то к чему нам такая возможность?

Фред бросил на меня свой пронизывающий, устремленный в неведомую даль взгляд и рассмеялся.

– Нет, – ответил он, – вернее, не в совпадениях, как ты их называешь, суть моей истории. Что же до названия станции – потерпи, вскоре оно всплывет.

– О, так это еще не все?

– Ну да, разумеется, ты ведь просил рассказывать со всеми подробностями. То, что ты слышал, это пролог или же первый акт. Так мне продолжать?

– Конечно же. Извини.

– Итак, я вновь находился в комнате Артура, видение не продлилось и минуты, приятель не заметил ничего необычного: я всего‑навсего глазел на шахматную доску, а когда он сделал ход, нарушивший мои планы, от досады вскрикнул. Потом, как я уже говорил, мы немножко побеседовали и он упомянул, что им с женой, возможно, предстоит поездка в Йоркшир.Там, по дороге в Уитсантайд, находится усадьба Хелиат, которую оставил жене в наследство ее недавно скончавшийся дядя. Расположена она на возвышенности, среди вересковых пустошей. Осенью там можно охотиться, а сейчас как раз сезон ловли форели. Они, может быть, выберутся туда недельки на две. Артур предложил мне провести неделю с ними в Хелиате, если у меня нет других планов. Я охотно согласился, но поездка, как ты понимаешь, была под вопросом, все зависело от Темплов. Десять дней от них не поступало известий, но затем пришла телеграмма (Артур предпочитает телеграммы, потому что они, по его словам, внушительнее писем) с приглашением прибыть как можно скорее, если я не передумал. Темпл просил сообщить, когда придет мой поезд, тогда они меня встретят; остановка называется Хелиат. Скажу сразу: станция, явившаяся мне в видении, носила другое название.

У меня есть дома расписание; я отыскал там Хелиат, выбрал подходящий поезд и телеграфировал Артуру, что завтра выезжаю. Таким образом, все, что пока требовалось, я сделал.

В Лондоне стояла удушливая жара, и йоркширские вересковые пустоши рисовались мне райским уголком. Кроме того, после давешнего странного видения меня донимали дурные предчувствия. Понятное дело, я уговаривал себя, что всему виной спертая атмосфера города, хотя в глубине души знал истинную причину: происшествие за шахматной доской. Назойливое воспоминание давило свинцовой тяжестью, грозной тучей застило небосвод. Стоило мне отослать телеграмму, как подъем духа, вызванный мыслью о бодрящем горном воздухе, уступил место предчувствию неведомой опасности, и я, недолго думая, послал вслед первой вторую телеграмму с сообщением, что все же не смогу приехать. Но почему мне вздумалось связать свои дурные предчувствия именно с поездкой в Хелиат – об этом я не имел понятия и, как ни старался, никакой разумной причины не измыслил. Тогда я сказал себе, что на меня напал иррациональный страх (такое случается даже с самыми спокойными людьми) и поддаться ему – лучший способ расшатать свою нервную систему. В подобных случаях ни за что не следует себе потакать.

По этой причине я решил пойти наперекор себе – не столько ради приятной загородной поездки, сколько с целью доказать, что напрасно боялся. На следующее утро я явился на вокзал с запасом в четверть часа, нашел себе место в уголке, заранее заказал в вагоне‑ресторане ленч и обосновался со всеми удобствами. Перед самым отходом поезда появился кондуктор. Надрезая мой билет, он взглянул на название конечного пункта.

– Пересадка в Корстофайне, сэр, – сказал он. Теперь ты знаешь, что за станция мне привиделась.

Меня охватил панический ужас, но я все же задал кондуктору вопрос:

– И сколько придется там ждать?

Он вынул из кармана расписание:

– Ровно час, сэр. А потом подойдет поезд, который по боковой ветке направляется в Хелиат.

На сей раз я не удержался и прервал его:

– Корстофайн? Это название недавно попадалось мне в газете.

– Мне тоже. Об этом чуть позже. А тогда я попросту впал в панику, потерял над собой контроль. Я выпрыгнул из поезда как ошпаренный. Не без труда мне удалось забрать из багажного вагона свои вещи. А Темплу я отправил телеграмму, где говорилось, что меня задержали. Спустя минуту поезд тронулся, а я остался на платформе. Уши у меня горели от стыда, но в какой‑то потаенной клеточке мозга прочно засела уверенность, что я поступил правильно. Каким образом, сам не знаю, но я внял полученному десятью днями раньше предостережению.

Позже я пообедал у себя в клубе, а затем взял в руки газету и наткнулся на сообщение о трагической железнодорожной аварии, имевшей место в тот же день у станции Корстофайн. Скорый поезд из Лондона, на котором я собирался ехать, прибыл в 2.53, а поезд, следовавший по боковой ветке на Хелиат, должен был отправиться в 3.54. В заметке говорилось, что этот поезд отходит от платформы, куда прибывают лондонские поезда, несколько ярдов следует по ветке, ведущей к Лондону, а затем сворачивает вправо. Примерно в то же время мимо Корстофайна проходит без остановки лондонский экспресс. Обычно местный, хелиатский поезд его пропускает, однако в тот день экспресс запаздывал, и хелиатский поезд получил сигнал к отправлению. То ли стрелочник не дал лондонскому поезду сигнал остановки, то ли машинист зазевался, но, когда местный поезд находился на лондонской ветке, в него на полной скорости врезался наверстывавший опоздание экспресс. Пострадали локомотив и головной вагон экспресса; что до местного поезда, то его просто‑напросто разнесло в щепки: экспресс пролетел насквозь как пуля.

Фред снова сделал паузу; я на сей раз молчал.

– Ну вот, – произнес он, – такая мне пригрезилась картина, и такое я извлек из нее предостережение. Осталось добавить немногое, но, как мне представляется, для исследователя, изучающего подобного рода феномены, эта часть рассказа не менее интересна, чем все остальное.

Итак, я тут же решил на следующий день отправиться в Хелиат. После всего, что произошло, я изнывал от любопытства. Мне не терпелось узнать, совпадет ли с действительностью мое видение, или это была, скажем так, весть из нематериального мира, облаченная в формы времени и пространства, свойственные миру физическому. Должен сознаться, первое предположение нравилось мне больше. Обнаружив в Корстофайне ту же картину, что ранее пригрезилась мне, я убедился бы в тесной связи и взаимопроникновении здешнего и нездешнего миров, в том, что последний способен представать перед смертным в формах первого… Я вновь телеграфировал Артуру Темплу, сообщая, что приеду на следующий день в то же время.

Снова я отправился на вокзал, и снова кондуктор предупредил, что в Корстофайне мне нужно сделать пересадку. Утренние газеты пестрели сообщениями о вчерашней аварии, но кондуктор заверил, что путь уже очищен и задержек не будет. За час до прибытия за окнами потемнело: мимо потянулись угольные копи и фабрики, из труб извергался густой, заволакивавший солнце дым. Когда поезд остановился, местность уже начал окутывать знакомый мне плотный, неестественный сумрак. В точности так же как в прошлый раз, я поручил свои вещи носильщику, а сам отправился исследовать места, которых ни разу не видел, но знал до таких мельчайших подробностей, какие обычно не в состоянии удержать память. Справа к привокзальной площади примыкало несколько садовых участков, за которыми высилось поросшее вереском плоскогорье, – где‑то там, без сомнения, располагался Хелиат. Налево громоздились крыши хозяйственных строений, из высоких труб клубами шел дым. Впереди устремлялась в бесконечную даль крутая унылая улица. Но городок, прежде мертвый и необитаемый, на сей раз был заполнен сновавшими толпами. В водосточных канавах копошились дети, на ступеньках у входных дверей вылизывались кошки, воробьи поклевывали рассыпанный на дороге мусор. Так и должно было случиться. В прошлый раз, когда Корстофайн посетил мой дух, или астральное тело – называй как знаешь, – за мной уже затворялись врата мира теней и все живое оставалось вне моего круга восприятия. Теперь же, принадлежа к живым, я наблюдал, как вокруг меня кипела и бурлила жизнь.

Я поспешно зашагал вдоль улицы, по опыту зная, что мне едва хватит времени добраться до цели и не опоздать затем на поезд. Стояла изнуряющая жара, темень с каждым шагом сгущалась все больше. По левую руку дома кончились, и передо мной открылись печальные поля, потом дома перестали попадаться и справа, и наконец дорога сделала резкий поворот. Следуя вдоль каменной, выше моего роста, стены, я добрался до распахнутых железных ворот, показались ряды надгробий и на фоне темного неба скаты крыши и шпиль кладбищенской часовни. Вновь я вступил на заросшую гравиевую дорожку, достиг открытого пространства перед часовней и увидел могильную плиту в стороне от остальных.

По траве я приблизился к плите, сплошь покрытой мхом и лишайником. Поскреб тростью поверхность камня, где было выбито имя того (или той), кто под ним покоился, зажег спичку, потому что во тьме уже не различал букв, и обнаружил не чье‑нибудь, а свое собственное имя. Ни даты, ни текста – имя, и больше ничего.

Беннетт вновь умолк. Пока длился рассказ, слуга успел поставить перед нами поднос с сельтерской и виски и водрузить на стол лампу; пламя застыло в неподвижном воздухе. Ни прихода, ни ухода слуги я не заметил, подобно тому как Фред, когда поле его сознательного восприятия было целиком занято видением, ничего не знал о ходе, сделанном его соперником за шахматной доской. Фред налил себе немножко виски, я последовал его примеру, и он продолжал:

– Остается только гадать, не посетил ли я когда‑нибудь Корстофайн и не пережил ли как раз то, что явилось мне в видении. Не могу поручиться, что это не так: не в моих силах воссоздать в памяти каждый прожитый мною день, начиная с появления на свет. Могу утверждать только, что ни о чем подобном я не помнил, даже название «Корстофайн» представлялось мне совершенно незнакомым. Если я побывал в Корстофайне, то не исключено, что меня посетило не видение, а воспоминание, и беду оно предотвратило по чистой случайности, всплыв в памяти как раз накануне того рокового дня, когда мне грозила неминуемая гибель в железнодорожной аварии. Если бы несчастье произошло и мои останки опознали, то похоронили бы их, определенно, на том самом кладбище: в моем завещании душеприказчик нашел бы пункт, где говорится, что при отсутствии весомых причин поступить иначе мое тело следует похоронить рядом с тем местом, где меня настигнет смерть. Разумеется, мне нет дела до того, что произойдет с моей бренной оболочкой, когда душа с ней расстанется, и никакие сантименты не побуждают меня в данном случае причинять ближним хлопоты.

Фред вытянулся и издал смешок:

– Да, можно сказать, совпадение изощренное, а если им к тому же предусмотрено, что по соседству с моей предполагаемой могилой похоронен еще один Фред Беннетт, то оно поистине выходит за всякие разумные пределы. Да уж, мне скорее по душе более простое объяснение.

– Какое же?

– То самое, в которое ты в глубине души веришь, одновременно восставая против него разумом, неспособным подвести его под какой‑либо известный закон природы. Однако закон в данном случае существует, пусть он и не проявляет себя с таким постоянством, как тот, что управляет восходом солнца. Я бы сравнил его с законом, в соответствии с которым прилетают кометы, только сталкиваемся мы с ним, разумеется, гораздо чаще. Возможно, чтобы замечать его проявления, требуется особая психическая восприимчивость, которая дана не всем людям, а лишь некоторым. Аналогичный пример: кто‑то наделен способностью слышать (на сей раз речь идет о физическом восприятии) писк, который издают в полете летучие мыши, а кто‑то нет. Я вот не воспринимаю эти звуки, а ты как‑то упоминал, что слышишь их, и я верю тебе безоговорочно, хотя сам к ним абсолютно глух.

– И в чем же заключается закон, о котором ты говоришь?

– В том, что в единственно подлинном и реальном мире, скрытом за «земною грязной оболочкой праха»,прошлое, настоящее и будущее неотделимы друг от друга. Они представляют собой единую точку в вечности, воспринимаемую целиком и со всех сторон сразу. Это трудно выразить словами, но дело обстоит именно так. Есть люди, для которых эта оболочка праха время от времени на мгновение приоткрывается, и тогда они обретают способность видеть и познавать. В сущности, ничего нет проще, и, если разобраться, ты веришь в это и всегда верил.

– Согласен, – кивнул я, – но именно потому, что подобные явления столь редки и столь отличны от повседневного хода вещей, я и пытаюсь, столкнувшись с необычным случаем, прежде всего подыскать ему более знакомую мне причину – объяснить его повышенной чувствительностью органов восприятия. Мы знаем о том, что существует чтение мыслей, телепатия, внушение. Когда берешься толковать феномены столь загадочные, как предвидение будущего, нужно прежде всего исключить вмешательство этих, менее таинственных, свойств человеческой психики.

– А, ну тогда давай исключай. Но не думай, что ясновидение и пророчества принадлежат не к одному и тому же кругу явлений. Они представляют собой всего лишь продолжение естественного закона природы. Боковая ветка, ведущая в Хелиат, так сказать, в стороне от магистрали. Часть общей сети дорог.

Здесь было над чем задуматься, и мы замолчали. Да, я слышу писк летучих мышей, а Фред не слышит, но, если б он на том основании, что сам глух, отказался верить мне, я счел бы, что он чересчур далеко зашел в материализме. Я обдумал его историю шаг за шагом и в самом деле признал, что склонен согласиться с провозглашенным им принципом: из тех областей, которые мы, в невежестве своем, считаем вместилищем пустоты, поступали, поступают и будут поступать сигналы, и, если приемник настроен на соответствующую волну, он их улавливает. Да, Фред видел мертвый, опустевший город, ибо сам принадлежал смерти, а потом город ожил, потому что, вняв предостережению, Фред вернулся к жизни. И тут меня осенило.

– Ага, попался! В твоем видении отсутствовали люди, потому что сам ты был тогда мертв, не так ли?

Фред снова усмехнулся:

– Знаю, что ты собираешься сказать. Ты хочешь спросить, а как же носильщик, которого я видел на станции. Не могу подыскать удовлетворительного объяснения. А если вспомнить о том, как маячит перед человеком, получающим наркоз, лицо анестезиолога, – последнее, что он видит, прежде чем впасть в беспамятство, и последнее, что связывает его с материальным миром? Я ведь говорил тебе, что носильщик смахивал на Артура Темпла.

Должны ли быть у человека нравственные ориентиры? Какими они могут быть? Именно эти вопросы возникают при чтении текста Е. М. Богата.

Раскрывая проблему выбора нравственных ориентиров, автор знакомит нас с одним письмом от некой Елены Константиновой, которая рассказывает о своей бабушке, которую называет "душой семьи, её главой и хранительницей" и которая "легко и весело решала все... проблемы и жизненные неурядицы".

Несмотря на нелёгкую жизнь: сын пропал без вести на войне, тяжёлые полевые работы - бабушка не утратила жизнелюбия.Рассказчица вспоминает, как бабушка под бомбёжкой выносила из горящего вагона маленьких детей, как носила "добавку" в детский дом, имея на руках своих малолетних детей. Бабушки уже нет в живых, но для рассказчицы она является нравственным ориентиром, так как, оказываясь в сложной, а иногда и в безвыходной ситуации, она всегда думает, как бы в этом случае поступила бабушка, от которой при жизни исходила "правда чувств и поступков, ума и сердца, правда души".

Авторская позиция заключается в следующем: в жизни должны быть нравственные ориентиры, например, доброе, сострадательное отношение к людям, любовь к ближним, забота о них, стойкость, честность, умение ценить жизнь. Иногда эти нравственные ориентиры мы находим в близких людях и берём с них пример.

Я разделяю позицию автора и тоже считаю, что у каждого человека должны быть нравственные принципы, как путеводная звезда, которым они должны следовать, оказавшись в ситуации выбора. Главный нравственный принцип давно сформулирован в Евангелии: чего себе не желаешь, того другим не делай. Любовь к людям, сострадание, милосердие, доброта должны быть нравственными ориентирами в жизни.

Приведу литературный аргумент. В повести А. С. Пушкина "Капитанская дочка" нравственным ориентиром для Петра Гринёва стал наказ отца: "Береги честь смолоду".Чувство долга, верность слову, преданность - это те нравственные ценности, которые он хранит и не отступает от нравственных принципов ни при каких обстоятельствах. Не боясь казни, Гринёв отказывается признавать в самозванце Пугачёве Петра Третьего, так как для него лучше смерть на плахе, чем позор на всю жизнь.

Ещё один литературный пример верности своим нравственным ценностям найдём в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание". В Соне Мармеладовой автор показывает "ненасытимое сострадание", готовность жертвовать собой ради ближнего. Оказавшись на краю пропасти, став девушкой с "жёлтым билетом", Соня верит, что Бог больше не допустит худшего, например, того, что сестрёнка Полечка повторит судьбу Сони, как мрачно предсказывает Раскольников, желая испытать девушку и сделать её своей единомышленницей, восстановить против Бога и его миропорядка. Но вера в Бога, любовь к ближнему спасли не только Соню, но и Раскольникова, долго сопротивлявшегося Божьей правде.

Мы пришли к выводу, что нравственные ориентиры необходимы в жизни, без них мир просто разрушится.

Обновлено: 2018-01-19

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Среди предложений 1–7 найдите такое(-ие), которое(-ые) связано(-ы) с предыдущим с помощью сочинительного союза, указательного местоимения и форм слова.

Пояснение (см. также Правило ниже).

Рассмотрим связь между предложениями.

(2)Учительница литературы предложила этой подруге написать сочинение об очень крупном советском писателе. (3)И в этом сочинении школьница, отдавая должное и гениальности писателя, и его значению в истории литературы, написала, что у него были ошибки.

Ответ: 3

Ответ: 3

Правило: Задание 25. Средства связи предложений в тексте

СРЕДСТВА СВЯЗИ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В ТЕКСТЕ

Несколько предложений, связанных в целое темой и основной мыслью, называются текстом (от лат. textum - ткань, связь, соединение).

Очевидно, что все предложения, разделенные точкой, не изолированы друг от друга. Между двумя соседними предложениями текста есть смысловая связь, причем связанными могут быть не только предложения, расположенные рядом, но и отделенные друг от друга одним или несколькими предложениями. Смысловые отношения между предложениями различны: содержание одного предложения может быть противопоставлено содержанию другого; содержание двух или нескольких предложений могут быть сопоставлены одно с другим; содержание второго предложения может раскрывать смысл первого или прояснять один из его членов, а содержание третьего - смысл второго и т.д. Целью задания 23 является определение типа связи между предложениями.

Формулировка задания может быть такой:

Среди предложений 11-18 найдите такое (ие) , которое (ые) связано(ы) с предыдущим при помощи указательного местоимения, наречия и однокоренных слов. Напишите номер(а) предложения(ий)

Или: Определите вид связи между предложениями 12 и 13.

Помните, что предыдущее - НА ОДНО ВЫШЕ. Таким образом, если указан промежуток 11-18, то искомое предложение находится в пределах, обозначенных в задании, и верным может быть ответ 11, если это предложение связано с 10-м тем, которым указано в задании. Ответов может быть 1 и больше. Балл за успешное выполнение задания задание - 1.

Перейдём к теоретической части.

Чаще всего мы используем такую модель построения текста: каждое предложение сцепляется с последующим, это называется цепной связью . (О связи параллельной скажем ниже). Мы говорим и пишем, соединяем самостоятельные предложения в текст по несложным правилам. Вот в чём суть: в двух соседних предложениях речь должна идти об одном и том же субъекте .

Всё типы связи принято делить на лексические, морфологические и синтаксические . Как правило, при соединении предложений в текст могут быть использованы одновременно несколько видов связи . Это существенно облегчает поиск искомого предложения в указанном фрагменте. Остановимся детально на каждом из видов.

23.1. Связь при помощи лексических средств.

1. Слова одной тематической группы.

Слова одной тематической группы - это слова, обладающие общностью лексического значения и обозначающие сходные, но не одинаковые понятия.

Примеры слов: 1) Лес, тропинка, деревья; 2) здания, улицы, тротуары, площади; 3) вода, рыба, волны; больница, медсёстры, приёмный покой, палата

Вода была чистой и прозрачной. Волны набегали на берег медленно и бесшумно.

2. Родовидовые слова.

Родовидовые слов - слова, связанные отношением род – вид: род – более широкое понятие, вид – более узкое.

Примеры слов: Ромашка - цветок; берёза - дерево; автомобиль - транспорт и так далее.

Примеры предложений: Под окном всё так же росла берёза . Как много воспоминаний связано у меня с этим деревом ...

Полевые ромашки становятся редкостью. А ведь это неприхотливый цветок .

3 Лексический повтор

Лексический повтор - повтор одного и того же слова в одинаковой словоформе.

Теснейшая связь предложений выражается прежде всего в повторе . Повтор того или иного члена предложения - главная особенность цепной связи. Например, в предложениях За садом находился лес . Лес был глух, запущен связь строится по модели «подлежащее - подлежащее», то есть названный в конце первого предложения субъект повторяется в начале следующего; в предложениях Физика есть наука . Наука должна пользоваться диалектическим методом - «модель сказуемое - подлежащее»; в примере Лодка причалила к берегу . Берег был усыпан мелкой галькой - модель «обстоятельство - подлежащее» и так далее. Но если в первых двух примерах слова лес и наука стоят в каждом из рядом стоящих предложений в одинаковом падеже, то слово берег имеет разные формы. Лексическим повтором в заданиях ЕГЭ будет считаться повтор слова в одинаковой словоформе, использованный с целью усиления воздействия на читателя.

В текстах художественных и публицистических стилей цепная связь посредством лексического повтора имеет нередко экспрессивный, эмоциональный характер, особенно когда повтор находится на стыке предложений:

Вот исчезает с карты Отечества Аральское море .

Целое море !

Использование повтора здесь использовано для усиления воздействия на читателя.

Рассмотрим примеры. Дополнительные средства связи мы пока не берём во внимание, смотрим только на лексический повтор.

(36) Я слы­ша­ла, как очень храб­рый че­ло­век, про­шед­ший войну, ска­зал од­на­ж­ды: «Бы­ва­ло страш­но , очень страш­но». (37) Он го­во­рил прав­ду: ему бы­ва­ло страш­но .

(15) Как пе­да­го­гу, мне до­ве­лось встре­чать мо­ло­дых людей, жаж­ду­щих яс­но­го и чёткого от­ве­та на во­прос о выс­ших цен­но­стях жизни. (16) 0 цен­но­стях , поз­во­ля­ю­щих от­ли­чать добро от зла и вы­би­рать луч­шее и до­стой­ней­шее.

Обратите внимание : разные формы слов относятся к другому виду связи. Подробнее о различии см. в пункте о формах слова.

4 Однокоренные слова

Однокоренные слова - слова с одинаковым корнем и общим значением.

Примеры слов: Родина, родиться, рождение, род; рвать, обрыв, разорваться

Примеры предложений: Мне повезло родиться здоровым и крепким. История моего рождения ничем не примечательна.

Хоть я и понимал, что отношения нужно разорвать , но не мог этого сделать сам. Этот разрыв был бы очень болезненным для нас обоих.

5 Синонимы

Синонимы - слова одной и той же части речи, близкие по смыслу.

Примеры слов: скучать, хмуриться, грустить; веселье, радость, ликование

Примеры предложений: На прощание она сказала, что будет скучать . Я знал, что тоже буду грустить по нашим прогулкам и разговорам.

Радость охватила меня, подхватила и понесла... Ликованию , казалось, не было границ: Лина ответила, ответила наконец!

Нужно отметить, что синонимы трудно находятся в тексте, если нужно искать связь только при помощи синонимов. Но, как правило, наряду с таким способом связи используются и другие. Так, в примере 1 есть союз тоже , об этой связи пойдёт речь ниже.

6 Контекстные синонимы

Контекстные синонимы - слова одной и той же части речи, которые сближаются по значению только в данном контексте, поскольку относятся к одному предмету (признаку, действию).

Примеры слов: котёнок, бедолага, шалун; девушка, студентка, красавица

Примеры предложений: Котёнок живёт у нас совсем недавно. Муж снял бедолагу с дерева, куда тот забрался, спасаясь от собак.

Я догадался, что она студентка . Девушка продолжала молчать, несмотря на все усилия с моей стороны разговорить её.

Эти слова в тексте найти ещё труднее: ведь синонимами их делает автор. Но наряду с таким способом связи используются и другие, что облегчает поиск.

7 Антонимы

Антонимы - слова одной и той же части речи, противоположные по смыслу.

Примеры слов: смех, слёзы; горячий, холодный

Примеры предложений: Я сделал вид, что мне приятна эта шутка и выдавил из себя что-то наподобие смеха . Но слёзы душили меня, и я быстро вышел из комнаты.

Слова её были горячими и обжигали . Глаза же леденили холодом. Я будто попал под контрастный душ...

8 Контекстные антонимы

Контекстные антонимы - слова одной и той же части речи, противоположные по смыслу только в данном контексте.

Примеры слов: мышка - лев; дом - работа зелёный - спелый

Примеры предложений: На работе этот человек был серой мышкой . Дома же в нём просыпался лев .

Спелые ягоды можно смело использовать для приготовления варенья. А вот зелёные лучше не класть, они обычно горчат, и могут испортить вкус.

Обращаем внимание на неслучайное совпадение терминов (синонимы, антонимы, в том числе контекстные) в этом задании и заданиях 22 и 24: это одно и то же лексическое явление, но рассматриваемое под разным углом зрения. Лексические средства могут служить для связи двух стоящих рядом предложений, а могут и не быть связующим звеном. При этом они всегда будут средством выразительности, то есть имеют все шансы быть объектом заданий 22 и 24. Поэтому совет: выполняя задание 23, обращайте внимания на эти задания. Больше теоретического материала о лексических средствах вы узнаете из правила-справки к заданию 24.

23.2. Связь при помощи морфологических средств

Наряду с лексическими средствами связи, используются и морфологические.

1. Местоимение

Связь при помощи местоимений - это связь, при которой ОДНО слово или НЕСКОЛЬКО слов из предыдущего предложения заменяется местоимением. Чтобы увидеть такую связь, нужно знать, что такое местоимение, какие бывают разряды по значению.

Что необходимо знать:

Местоимения - это слова, которые используются вместо имени (существительного, прилагательного, числительного), обозначают лица, указывают на предметы, признаки предметов, количество предметов, не называя их конкретно.

По значению и грамматическим особенностям выделяется девять разрядов местоимений:

1) личные (я, мы; ты, вы; он, она, оно; они);

2) возвратное (себя);

3) притяжательные (мой, твой, наш, ваш, свой); в качестве притяжательных используются также формы личных : его (пиджак) , её (работа) , их (заслуга).

4) указательные (этот, тот, такой, таков, этакий, столько);

5) определительные (сам, самый, весь, всякий, каждый, иной);

6) относительные (кто, что, какой, каков, который, сколько, чей);

7) вопросительные (кто? что? какой? чей? который? сколько? где? когда? куда? откуда? зачем? почему? каков?);

8) отрицательные (никто, ничто, ничей);

9) неопределённые (некто, нечто, кто-то, кто-нибудь, кто-либо, кое-кто).

Не забывайте, что местоимения изменяются по падежам , поэтому «тебе», «мне», «о нас», «о них», «никому», «каждого» - это формы местоимений.

Как правило, в задании указано, КАКОГО разряда должно быть местоимение, но это необязательно, если в указанном периоде нет других местоимений, выполняющих роль СВЯЗУЮЩИХ элементов. Нужно чётко осознавать, что НЕ ВСЯКОЕ местоимение, которое встречается в тексте, является связующим звеном .

Обратимся к примерам и определим, как связаны предложения 1 и 2; 2 и 3.

1) В нашей школе недавно сделали ремонт. 2) Я закончил её много лет назад, но иногда заходил, бродил по школьным этажам. 3)Теперь они какие-то чужие, другие, не мои....

Во втором предложении местоимений два, оба личные, я и её . Какое из них является той скрепочкой , которая соединяет первое и второе предложение? Если это местоимение я , то что оно заменило в предложении 1? Ничего . А что заменяет местоимение её ? Слово «школу » из первого предложения. Делаем вывод: связь при помощи личного местоимения её .

В третьем предложении местоимений три: они, какие-то, мои. Со вторым связывает только местоимение они (=этажи из второго предложения). Остальные никак со словами второго предложения не соотносятся и ничего не заменяют . Вывод: второе предложение с третьим связывает местоимение они .

В чём практическая важность понимания этого способа связи? В том, что можно и нужно употреблять местоимения вместо существительных, прилагательных и числительных. Употреблять, но не злоупотреблять, так как изобилие слов «он», «его», «их» порой приводит к непониманию и неразберихе.

2. Наречие

Связь при помощи наречий - это связь, особенности которой зависят от значения наречия.

Чтобы увидеть такую связь, нужно знать, что такое наречие, какие бывают разряды по значению.

Наречия - это неизменяемые слова, которые обозначают признак по действию и относятся к глаголу.

В качестве средств связи могут быть использованы наречия следующих значений:

Времени и пространства : внизу, слева, рядом, вначале, издавна и подобные.

Примеры предложений: Мы приступили к работе. Вначале было тяжело: не получалось работать в команде, не было идей. Потом втянулись, почувствовали свои силы и даже вошли в азарт. Обратите внимание : Предложения 2 и 3 связаны с предложением 1 при помощи указанных наречий. Такой тип связи называется параллельной связью.

Мы взобрались на самую вершину горы. Вокруг нас были только вершины деревьев. Рядом с нами проплывали облака. Аналогичный пример параллельной связи: 2 и 3 связаны с 1 при помощи указанных наречий.

Указательные наречия . (Их иногда называют местоименными наречиями , так как они не называют, как или где происходит действие, а лишь указывают на него ): там, тут, туда, тогда, оттуда, потому, так и подобные.

Примеры предложений: Прошлым летом я отдыхала в одном из санаториев Белоруссии . Оттуда практически невозможно было позвонить, не говоря уже о работе в интернете. Наречие «оттуда» заменяет целое словосочетание.

Жизнь текла своим чередом: я учился, мама с отцом работали, сестрёнка вышла замуж и уехала с мужем. Так прошло три года. Наречие «так» обобщает всё содержание предыдущего предложения.

Возможно использование и других разрядов наречий , например, отрицательных : В школе и в вузе у меня не складывались отношения с ровесниками. Да и нигде не складывались; впрочем, я от этого не страдал, у меня была семья, были братья, они заменили мне друзей.

3. Союз

Связь при помощи союзов - самый распространённый тип связи, благодаря которому между предложениями возникают различные отношения, связанные со значением союза.

Связь при помощи сочинительных союзов : но, и, а, зато, также, или, однако и других. В задании может быть указан тип союза, а может и не быть указан. Поэтому следует повторить материал о союзах.

Подробно о сочинительных союзах рассказано в специальном разделе

Примеры предложений: К концу выходного дня мы невероятно устали. Но настроение было потрясающее! Связь при помощи противительного союза «но».

Так было всегда...Или это мне так казалось.. .Связь при помощи разделительного союза «или».

Обращаем внимание на то, что очень редко один лишь союз участвует в образовании связи: как правило, одновременно используются лексические средства связи.

Связь при помощи подчинительных союзов: ибо, так что . Очень нетипичный случай, так как подчинительные союзы связывают предложения в составе сложноподчинённого. На наш взгляд, при такой связи имеет место намеренный разрыв структуры сложного предложения.

Примеры предложений: Я был в полном отчаянии...Ибо не знал, что предпринять, куда идти и, самое главное, к кому обратиться за помощью. Союз ибо имеет значение так как, потому что, указывает на причину состояния героя.

Экзамены я не сдал, в институт не поступил, помощи от родителей просить не мог и не стал бы этого делать. Так что оставалось одно: найти работу. Союз «так что» имеет значение следствия.

4. Частицы

Связь при помощи частиц всегда сопутствует другим видам связи.

Частицы ведь, и только, вот, вон, лишь, даже, же вносят дополнительные оттенки в предложение.

Примеры предложений: Позвоните родителям, поговорите с ними. Ведь это так просто и одновременно сложно - любить.. .

Все в доме уже спали. И только бабушка тихо бормотала: она всегда перед сном читала молитвы, выпрашивая у сил небесных лучшей доли для нас.

После отъезда мужа стало пусто на душе и пустынно в доме. Даже кот, обычно носившийся метеором по квартире, лишь сонно зевает и всё норовит забраться ко мне на руки. Вот на чьи руки опереться бы мне... Обратите внимание, связующие частицы стоят в начале предложения.

5. Формы слова

Связь при помощи формы слова состоит в том, что в рядом стоящих предложениях одно и то же слово используется в разных

• если это существительное - числе и падеже
• если прилагательное - роде, числе и падеже
• если местоимение - роде, числе и падеже в зависимости от разряда
• если глагол в лице (роде), числе, времени

Глаголы и причастия, глаголы и деепричастия считаются разными словами.

Примеры предложений: Шум постепенно нарастал. От этого нарастающего шума становилось не по себе.

Я был знаком с сыном капитана . С самим капитаном судьба меня не сводила, но я знал, что это лишь дело времени.

Обратите внимание : в задании может быть написано «форм слова», и тогда это ОДНО слово в разных формах;

«форм слов» - и это уже два слова, повторяющихся в соседних предложениях.

В различии форм слова и лексического повтора заключается особая сложность.

Информация для учителя.

Рассмотрим в качестве образца сложнейшее задание реального ЕГЭ 2016 года. Приводим полностью фрагмент, опубликованный на сайте ФИПИ в «Методических указаниях для учителей (2016 год)»

Затруднения экзаменуемых при выполнении задания 23 вызывали случаи, когда условие задания требовало различения формы слова и лексического повтора как средства связи предложений в тексте. В этих случаях при анализе языкового материала следует обратить внимание обучающихся на то, что лексический повтор предполагает повтор лексической единицы с особой стилистической задачей.

Приводим условие задания 23 и фрагмент текста одного из вариантов ЕГЭ 2016 г.:

«Среди предложений 8–18 найдите такое, которое связано с предыдущим с помощью лексического повтора. Напишите номер этого предложения».

Ниже приведено начало текста, данного для анализа.

– (7)Какой из тебя художник, когда ты землю родную не любишь, чудак!

(8)Может быть, поэтому Бергу и не удавались пейзажи. (9)Он предпочитал портрет, плакат. (10)Он старался найти стиль своего времени, но эти попытки были полны неудач и неясностей.

(11)Однажды Берг получил письмо от художника Ярцева. (12)Он звал его приехать в муромские леса, где проводил лето.

(13)Август стоял жаркий и безветренный. (14)Ярцев жил далеко от безлюдной станции, в лесу, на берегу глубокого озера с чёрной водой. (15)Он снимал избу у лесника. (16)Вёз Берга на озеро сын лесника Ваня Зотов, сутулый и застенчивый мальчик. (17)На озере Берг прожил около месяца. (18)Он не собирался работать и не взял с собой масляных красок.

Предложение 15 связано с предложением 14 с помощью личного местоимения «он» (Ярцев).

Предложение 16 связано с предложением 15 с помощью форм слова «лесник» : предложно-падежной формы, управляемой глаголом, и беспредложной формы, управляемой именем существительным. Эти словоформы выражают разные значения: значение объектное и значение принадлежности, и использование рассматриваемых словоформ не несёт стилистической нагрузки.

Предложение 17 связано с предложением 16 при помощи форм слов («на озере – на озеро»; «Берга – Берг» ).

Предложение 18 связано с предыдущим при помощи личного местоимения «он» (Берг).

Верный ответ в задании 23 данного варианта – 10. Именно предложение 10 текста связано с предыдущим (предложение 9) с помощью лексического повтора (слово «он» ).

Необходимо отметить, что среди авторов различных пособий нет единого мнения, что считать лексическим повтором - одно и то же слово в разных падежах (лицах, числах) или в одной и той же. Авторы книг издательства «Национальное образование», «Экзамен», «Легион» (авторы Цыбулько И.П., Васильевых И.П. , Гостева Ю.Н., Сенина Н.А.) не приводят ни одного примера, при котором слова в различных формах считались бы лексическим повтором.

При этом очень сложные случаи, при которых слова, стоящие в разных падежах совпадают по форме, рассматриваются в пособиях по-разному. Автор книг Сенина Н.А видит в этом формы слова. И.П. Цыбулько (по материалам книги 2017 года) видит лексический повтор. Так, в предложениях типа Я видел море во сне. Море звало меня у слова «море» разные падежи, но при этом несомненно есть та самая стилистическая задача, о которой пишет И.П. Цыбулько. Не углубляясь в лингвистическое решение этого вопроса, обозначим позицию РЕШУЕГЭ и дадим рекомендации.

1. Все явно не совпадающие формы - это формы слова, не лексический повтор. Обратите внимание, что речь идёт об одном и том же языковом явлении, что и в задании 24. А в 24 лексические повторы - это только повторяющиеся слова, в одинаковых формах.

2. Совпадающих форм в заданиях на РЕШУЕГЭ не будет: если и сами лингвисты-специалисты не могут в этом разобраться, то выпускникам школы это не под силу.

3. Если на экзамене попадутся задания с подобными трудностями, смотрим на те дополнительные средства связи, которые помогут определиться с выбором. Ведь у составителей КИМов может быть своё, отдельное мнение. К сожалению, так может быть.

23.3 Синтаксические средства.

Вводные слова

Связь при помощи вводных слов сопутствует, дополняет любую другую связь, дополняя оттенками значений, характерными для вводных слов.

Конечно, необходимо знать, какие слова являются вводными.

Его приняли на работу. К сожалению , Антон был слишком амбициозен. С одной стороны , компании нужны были такие личности, с другой - он не уступал никому и ни в чём, если что-то было, как он говорил, ниже его уровня.

Приведём примеры определения средств связи в небольшом тексте.

(1)Мы познакомились с Машей несколько месяцев назад. (2)Мои родители ещё не видели её, но не настаивали на знакомстве. (3)Казалось, она тоже не стремилась к сближению, что меня несколько огорчало.

Определим, как связаны предложения в этом тексте.

Предложение 2 связано с предложением 1 при помощи личного местоимения её , которое заменяет имя Маша в предложении 1.

Предложение 3 связано с предложением 2 при помощи форм слова она/ её : «она» - это форма именительного падежа, «её» - это форма родительного падежа.

Кроме того, предложение 3 имеет ещё и другие средства связи: это союз тоже , вводное слово казалось , ряды синонимичных конструкций не настаивали на знакомстве и не стремилась к сближению .

В мартовском и апрельском номерах журнала «Урал» за 2004 год… (по Н. Горлановой)

В своём повествовании Горланова выдвигает проблему отношения к учителю, к личности в нашем обществе.

На мой взгляд, данная проблема актуальна в наше время, потому что роль учителя в социальной сфере занижена, работать в школе учителем непрестижно для молодого поколения.

Автор текста утверждает, что «время – честный человек». Елена Николаевна любила своих учеников, хранила в сердце память о каждом из них, что отразилось в её глубоких, ярких письмах к ним. И ученики отплатили ей взаимностью. Когда она «страдала от ностальгии, одиночества и болезней», они «писали, приезжали, помогали…».

Я тоже думаю, что время – «честный человек» и справедливый судья. Оно отметает всё пустое, ничтожное, оставляя только истинное, ценное. Настоящий учитель всегда играет большую роль в жизни подрастающего поколения, оставляет глубокий след в сердцах своих учеников.

Вспомним рассказ В. Распутина «Уроки французского». Молодая учительница Лидия Михайловна не только учила ребят французскому языку. Её уроки – это уроки доброты, человечности. Она играла на деньги со своим учеником, специально проигрывая ему, чтобы мальчик имел возможность купить хотя бы кружку молока в день. Учился он старательно, но в то тяжёлое послевоенное время голодал, жил у чужих людей. И герой рассказа, и мы, читатели, запомнили учителя Лидию Михайловну, потому что в ней было главное – неравнодушие к чужой судьбе.

«Учителями славится Россия», — писал поэт А. Дементьев в своём стихотворении. Мне хочется добавить: «Учителями славится наша школа». Они отдают все свои силы, чтобы ученики получили хорошие знания, которые пригодятся им в жизни. Не жалеют своего времени для дополнительных занятий. Но не только это важно. Фестивали, праздники, походы, конкурсы – это тоже часть нашей школьной жизни. И везде – с нами рядом учитель – друг, помощник, воспитатель.

Со своим первым учителем Ириной Петровной я общаюсь до сих пор. Езжу навестить, звоню, поздравляю с праздниками и днём рождения. Она учила нас, школьников-малышей, не только читать и писать, но и видеть мир, уважать старших, помогать друг другу, развивать свои способности, быть личностями. И сейчас её волнует наше настоящее и будущее. Поэтому для меня она близкий и дорогой мне человек.

В заключение хотелось бы сказать, что такие учителя, как Елена Николаевна, Лидия Михайловна, Ирина Петровна и многие другие — это Учителя с большой буквы.