Подпишись и читай
самые интересные
статьи первым!

Горький максим дело артамоновых. Дело артамоновых

...Нас было трое приятелей — Семка Каргуза, я и Мишка — бородатый гигант с большими синими глазами, вечно ласково улыбавшимися всему и вечно опухшими от пьянства. Мы обитали в поле, за городом, в старом полуразрушенном здании, почему-то называвшемся «стеклянным заводом», может быть, потому, что в его окнах не было ни одного целого стекла. Мы брали разные работы: чистили дворы, рыли канавы, погреба, помойные ямы, разбирали старые здания и заборы и однажды даже попробовали построить курятник. Но это нам не удалось — Семка, всегда относившийся педантически честно к взятым на себя обязанностям, усомнился в нашем знакомстве с архитектурой курятников и однажды в полдень, когда мы отдыхали, взял да и снес в кабак выданные нам гвозди, две новые доски и топор работодателя. За это нас прогнали с работы; но так как взять с нас было нечего — к нам не предъявили никаких претензий. Мы перебивались «с хлеба на воду» и все трое ощущали вполне естественное и законное в таком положении недовольство нашей судьбой. Иногда оно принимало острую форму, вызывавшую в нас враждебное чувство ко всему окружающему и увлекавшее на подвиги довольно буйственные и предусмотренные «Уложением о наказаниях, налагаемых мировыми судьями»; но вообще мы были меланхолично тупы, озабочены приисканием заработка и крайне слабо реагировали на все те впечатления бытия, от которых нельзя было чем-либо поживиться. Мы все трое встретились в ночлежном доме недели за две до факта, о котором я хочу рассказать, считая его интересным. Через два-три дня мы были уже друзьями, ходили всюду имеете, поверяли друг другу свои намерения и желания, делили поровну все, что перепадало кому-либо одному из нас, и вообще заключили между собой безмолвный оборонительный и наступательный союз против жизни, обращавшейся с нами крайне враждебно. Мы весьма усердно отыскивали в течение дня возможность что ни то разобрать, распилить, выкопать, перетаскать, и если таковая возможность представлялась, то сначала довольно ревностно принимались за работу. Но потому, должно быть, что в душе каждый из нас считал себя предназначенным для выполнения более высших функций, чем, например, копание помойных ям или чистка их, — что еще хуже, прибавлю для непосвященных в это дело, — часа через два работы нам она переставала нравиться. Потом Семка начинал сомневаться в ее надобности для жизни. — Копают яму... А для чего? Для помоев. А просто бы так лить на двор? Нельзя, вишь. Пахнуть, дескать, будет. Ишь ты! Помои будут пахнуть! Скажут тоже у безделья-то. Выброси, например, огурец соленый — чем он будет пахнуть, коли он маленький? Полежит день — и нет его, сгнил. Это вот ежели человека мертвого выбросить на солнце, он действительно попахнет, потому — гадина крупная. Такие Семкины сентенции сильно охлаждали наш трудовой пыл... И это было довольно выгодно для нас, если работа была взята поденно, но при сдельной работе всегда выходило так, что плата за нее забиралась и проедалась нами ранее, чем работа была доведена до конца. Тогда мы шли к хозяину просить «прибавки»; он же в большинстве случаев гнал нас вон и грозил с помощью полиции заставить нас докончить труд, уже оплаченный им. Мы возражали, что голодные мы не можем работать, и более или менее возбужденно настаивали на прибавке, чего в большинстве случаев и достигали. Конечно, это было непорядочно, но, право же, это было очень выгодно, и мы — ни при чем, если в жизни устроено так неловко, что порядочность поступка всегда почти стоит против выгодности его. Пререкания с работодателями всегда брал на себя Семка и поистине артистически ловко вел их, излагая доказательства своей правоты тоном человека, измученного работой и изнывающего под тяжестью ее... А Мишка смотрел, молчал и хлопал своими голубыми глазами, то и дело улыбаясь доброй, умиротворяющей улыбкой, как бы пытаясь сказать что-то и не находя в себе решимости. Он говорил вообще очень мало и только в пьяном виде бывал способен сказать нечто вроде спича. — Братцы мои! — восклицал он тогда, улыбаясь, и при этом его губы странно вздрагивали, в горле першило, и он несколько времени после начала речи кашлял, прижимая горло рукой... — Н-ну? — нетерпеливо поощрял его Семка. — Братцы вы мои! Живем мы, как собаки... И даже не в пример хуже... А за что? Неизвестно. Но, надо полагать, по воле господа бога. Все делается по его воле... а, братцы? Ну, вот... Значит, мы достойны собачьего положения, потому что люди мы плохие. Плохие мы люди, а? Ну, вот... Я и говорю теперь: так нам, псам, и надо. Верно я говорю? Выходит — это нам по делам нашим. Значит, должны мы терпеть нашу судьбу... а? Верно? — Дурак! — равнодушно отвечал Семка на тревожные и пытливые вопросы товарища. А тот виновато ежился, робко улыбался и молчал, моргая слипавшимися от опьянения глазами. Однажды нам «пофартило». Мы, ожидая спроса на наши руки, толкались по базару и наткнулись на маленькую, сухую старушку с лицом сморщенным и строгим. Голова у нее тряслась, и на совином носе попрыгивали большие очки в тяжелой серебряной оправе; она их постоянно поправляла, сверкая маленькими, сухо блестевшими глазками. — Вы что — свободны? Работы ищете? — спросила она нас, когда мы все трое с вожделением уставились на нее. — Хорошо, — сказала она, получив от Семки почтительный и утвердительный ответ. — Вот мне надо разломать старую баню и вычистить колодец... Сколько бы вы взяли за это? — Надо посмотреть, барыня, какая такая будет у них, у баньки вашей, величина, — вежливо и резонно сказал Семка. — И опять же колодец... Разные они бывают. Иногда очень глубокие... Нас пригласили посмотреть, и через час мы, уже вооруженные топорами и дрекольем, лихо раскачивали стропила бани, взявшись разрушить ее и вычистить колодец за пять рублей. Баня помещалась в углу старого запущенного сада. Невдалеке от нее в кустах вишни стояла беседка, и с потолка бани мы видели, что старушка сидит в беседке на скамье и, держа на коленях большую развернутую книгу, внимательно читает ее... Иногда она бросала в нашу сторону внимательный и острый взгляд, книга на ее коленях шевелилась, и на солнце блестели ее массивные, очевидно, серебряные застежки... Нет работы спорее, чем работа разрушения... Мы усердно возились в клубах сухой и едкой пыли, поминутно чихая, кашляя, сморкаясь и протирая глаза; баня трещала и рассыпалась, старая, как ее хозяйка... — Ну-ка, наляжь, братцы, дружно-о! — командовал Семка, и венец за венцом, кряхтя, падал на землю. — Какая бы это у нее книга? Толстенная такая, — задумчиво спросил Мишка, опираясь на стяг и отирая ладонью пот с лица. Мгновенно превратившись в мулата, он поплевал на руки, размахнулся стягом, желая всадить его в щель между бревнами, всадил и добавил также задумчиво: — Ежели евангилье — больно толсто будто... — А тебе что? — полюбопытствовал Семка. — Мне-то? Ничего... Люблю я послушать книгу... священную ежели... У нас в деревне был солдат Африкан, так тот, бывало, как начнет псалтырь честь... ровно барабан бьет... Ловко читал! — Ну, так что ж? — снова спросил Семка, свертывая папироску... — Ничего... Хорошо больно... Хоть оно непонятно... а все-таки слово этакое... на улице ты его не услышишь... Непонятно оно, а чувствуешь, что это слово для души. — Непонятно, ты говоришь... а все-таки видно, что глуп ты, как пень лесной... — передразнил Семка товарища. — Известно... ты всегда ругаешься... — вздохнул тот. — А с дураками как говорить? Разве они могут что понимать? Валяй-ка вот эту гнилушину... о-о! Баня рассыпалась, окружаясь обломками и утопая в тучах пыли, от которой листья ближайших деревьев уже посерели. Июльское солнце не щадило наших спин и плеч, распаривая их... — А книга-то в серебре, — снова заговорил Мишка. Семка поднял голову и пристально посмотрел в сторону беседки. — Похоже, — кратко изрек он. — Значит, евангилье... — Ну, и евангилье... Так что? — Ничего... — Этого добра у меня полны карманы. А ты бы, коли священное писание любишь, пошел бы да и сказал ей: почитайте, мол, мне, бабушка. Нам, мол, этого взять неоткуда... В церкви мы, по неприличности и грязноте нашей, не ходим... а душа, мол, у нас тоже... как следует... на своем месте... Подь-ка, ступай! — А и впрямь... пойду? — И пойди... Мишка бросил стяг, одернул рубаху, размазал ее рукавом пыль по роже и спрыгнул с бани вниз. — Турнет она тебя, лешмана... — проворчал Семка, скептически улыбаясь, но с крайним любопытством провожая фигуру товарища, пробиравшегося среди лопухов к беседке. Он, высокий, согнувшийся, с обнаженными грязными руками, грузно раскачиваясь на ходу и задевая за кусты, тяжело двигался вперед и улыбался смущенно и кротко. Старушка подняла голову навстречу подходившему босяку и спокойно мерила его глазами. На стеклах ее очков и на их серебряной оправе играли лучи солнца. Она не «турнула» его, вопреки предположению Семки. Нам не слышно было за шумом листвы, о чем говорил Мишка с хозяйкой; но вот мы видим, что он грузно опускается на землю к ногам старухи, и так, что его нос почти касается раскрытой книги. Его лицо степенно и спокойно; он — мы видим — дует в свою бороду, стараясь согнать с нее пыль, возится и наконец усаживается в неуклюжей позе, вытянув шею вперед и выжидающе рассматривая сухие маленькие руки старушки, методично перевертывающие листы книги. — Ишь ты... лохматый пес!.. Отдых себе сделал... Айда — и мы? Чего так-то? Он там будет проклаждаться, а мы — ломи за него. Айда? Через две-три минуты мы с Семкой тоже сидели на земле по бокам нашего товарища. Старушка ни слова не сказала встречу нам, она только посмотрела на нас пристально и снова начала перекидывать листы книги, ища в ней чего-то... Мы сидели в пышном зеленом кольце свежей пахучей листвы, над нами было раскинуто ласковое и мягкое безоблачное небо. Иногда пролетал ветерок, листья начинали шелестеть тем таинственным звуком, который всегда так смягчает душу, родит в ней тихое, умиротворяющее чувство и заставляет задумываться о чем-то неясном, но близком человеку, очищая его от внутренней грязи или по меньшей мере заставляя временно забывать о ней и дышать легко и ново... — «Павел, раб Иисуса Христа...» — раздался голос старушки. Он старчески дребезжал и прерывался, но был полон благочестия и суровой важности. При первых звуках его Мишка истово перекрестился, Семка заерзал по земле, выискивая более удобную позу. Старушка окинула его глазами, не переставая читать. — «Я весьма желаю увидеть вас, чтобы преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему, то есть утешаться с вами верою общею, вашею и моею». Семка, как истинный язычник, громко зевнул, его товарищ укоризненно вскинул на него синими глазами и низко опустил смою лохматую голову, всю в пыли... Старушка, не переставая читать, тоже строго взглянула на Семку, и это его смутило. Он повел носом, скосил глаза и — должно быть, желая изгладить впечатление своего зевка — глубоко и благочестиво вздохнул. Несколько минут прошли спокойно. Вразумительное и монотонное чтение действовало успокоительно. — «Ибо открывается гнев божий с неба на всякое нечестие и...» — Что тебе нужно? — вдруг крикнула чтица на Семку. — А... а ничего! Вы извольте читать, — я слушаю! — смиренно объяснил он. — Зачем ты трогаешь застежки своей грязной ручищей? — сердилась старушка. — Любопытно... потому — работа очень уж тонкая. А я это понимаю — слесарное дело мне известно... Вот я и пощупал. — Слушай! — сухо приказала старушка. — Скажи мне — о чем я тебе читала? — Это — извольте. Я ведь понимаю... — Ну, говори... — Проповедь... стало быть, поучение насчет веры, а также и нечестия... Очень просто и... все верно! Так за душу и щиплет! Старушка печально потрясла головой и оглядела всех нас с укором. — Погибшие... Камни вы... Ступайте работать! — Она тово... рассердилась будто бы? — виновато улыбаясь, заявил Мишка. А Семка почесался, зевнул и, посмотрев вслед хозяйке, не оборачиваясь удалявшейся по узкой дорожке сада, задумчиво произнес: — А застежки-то у книжицы серебряные... И он улыбнулся во всю рожу, как бы предвкушая что-то. Переночевав в саду около развалин бани, уже совершенно разрушенной нами за день, к полудню другого дня мы вычистили колодец, вымочились в воде, выпачкались в грязи и в ожидании расчета сидели на дворе у крыльца, разговаривая друг с другом и рисуя себе сытный обед и ужин в близком будущем; заглядывать же в более отдаленное — никто из нас не имел охоты... — Ну, какого черта старая ведьма не идет еще, — нетерпеливо, но вполголоса возмущался Семка. — Подохла, что ли? — Эк он ругается! — укоризненно покачал головой Мишка. — И чего, например, ругается? Старушка — настоящая — божья. А он ее ругает. Этакий характер у человека... — Рассудил... — усмехнулся его товарищ. — Пугало... огородное... Приятная беседа друзей была прервана появлением хозяйки. Она подошла к нам и, цротягивая руку с деньгами, презрительно сказала: — Получите и... убирайтесь. Хотела я вам отдать баню распилить на дрова, да вы не стоите этого. Не удостоенные чести распилить баню, в чем, впрочем, мы в не нуждались теперь, мы молча взяли деньги и пошли. — Ах ты, старая кикимора! — начал Семка, чуть только мы вышли за ворота. — Накося! Не стоим! Жаба дохлая! Ну-ка, вот скрипи теперь над своей книгой... Сунув руку в карман, он выдернул из него две блестящие металлические штучки и, торжествуя, показал их нам. Мишка остановился, любопытно вытягивая голову вперед и вверх к поднятой руке Семки. — Застежки отломал? — спросил он удивленно... — Они самые... Серебряные!.. Кому не надо — рубль даст. — Ах ты! Когда это ты? Спрячь... от греха... — И спрячу... Мы молча пошли дальше по улице. — Ловко... — задумчиво говорил Мишка сам себе. — Взял да и отломил... Н-да... А книга-то хорошая... Старуха... обидится, чай, на нас... — Нет... что ты! Вот она нас позовет назад, да на чай даст... — трунил Семка. — А сколько ты за них хошь? — Последняя цена — девять гривен. Ни гроша не уступлю... себе дороже... Видишь — ноготь сломал! — Продай мне... — робко спросил Мишка. — Тебе? Ты что — запонки хочешь завести себе?.. Купи, ха-арошие запонки выйдут... как раз к твоей харе. — Нет, право, продай! — И Мишка понизил тон просьбы... — Купи, говорю... Сколько дашь? — Бери... сколько там есть на мою долю? — Рубль двадцать... — А тебе сколь за них?.. — Рубль! — Чай, уступи... для друга!.. — Дура нетрепанная! На кой те их дьявол? — Да уж ты продавай знай... Наконец торг был заключен, и застежки перешли за девяносто копеек в руки Мишки. Он остановился и стал вертеть их в руках, наклонив кодластую голову и наморщив брови и пристально рассматривая два кусочка серебра. — Нацепи их на нос себе... — посоветовал ему Семка. — Зачем? — серьезно возразил Мишка. — Не надо. Я их старушке стащу. Вот, мол, мы, старушка, нечаянно захватили эти штуковины, так ты их... опять пристрой к месту... к книге этой самой... Только ты вот их с мясом выдрал... это как теперь? — Да ты, черт, взаправду понесешь? — разинул рот Семка. — А как?.. Видишь ты, такая книга... нужно, чтоб она в полной целости была... ломать от нее куски разные не годится... И старушка тоже... обидится... А ей умирать надо... Вот я и того... Вы меня, братцы, подождите с минутку... а я побегу назад... И раньше, чем мы успели удержать его, он крупными шагами исчез за поворотом улицы... — Ну, и мокрица-человек! Жиделяга грязная! — возмутился Семка, поняв суть факта и его возможные последствия. И, отчаянно ругаясь через два слова в третье, он начал убеждать меня: — Айда, скорей! Провалит он нас... Теперь сидит, чай, поди, руки у него назад... А старая карга уж и за будочником послала!.. Вот те и водись с этаким пакостником! Да он ни за сизо перышко в тюрьму тебя вопрет! Нет, каков мерзавец-человек?! Какая, подлой души, тварь с товарищем так поступить может?! Ах ты, господи! Ну, и люди стали! Айда, черт, чего ты растяпился! Ждешь? Жди, черт вас всех, мошенников, возьми! Тьфу, анафема! Не идешь? Ну так... Посулив мне нечто невероятно скверное, Семка ожесточенно ткнул меня кулаком в бок и быстро пошел прочь... Мне хотелось знать, что делает Мишка с нашей бывшей хозяйкой, и я тихонько отправился к ее дому. Мне не думалось, что я подвергаюсь какой-либо опасности или неприятности. И я не ошибся. Подойдя к дому и приложившись глазом к щели в заборе, я увидел и услышал только следующее: старуха сидела на ступеньках крыльца, держала в руках «выдранные с мясом» застежки своей библии и через очки пытливо и строго смотрела в лицо Мишки, стоявшего ко мне задом... Несмотря на строгий и сухой блеск ее острых глаз, по углам губ у нее образовалась мягкая складка кожи; видно было, что старушка хочет скрыть добрую улыбку, — улыбку прощения. Из-за спины старухи смотрели какие-то три рожи: две женские, одна красная с повязанным пестрым платком, другая простоволосая, с бельмом на левом глазу, а из-за ее плеч высовывалась физиономия мужчины, клинообразная, в седых бачках и с вихром на лбу... Она то и дело странно подмаргивала обоими глазами, как бы говоря Мишке: «Утекай, брат, скорей!» Мишка мямлил, пытаясь объясниться: — ...Такая редкостная книга. Вы, говорит, все — скоты и псы... собаки. Я и думаю... Господи — верно! Так надо говорить по правде... сволочи мы и окаянные люди... подлецы! И опять же, думаю: барыня — старушка, может, у ней и утеха одна, что вот книга — да и все тут... Теперь застежки... много ли за них дадут? А ежели при книге, то они — вещь! Я и помыслил... дай-ка, мол, я обрадую старушку божию, отнесу ей вещь назад... К тому же мы, слава те господи, заработали малу толику на пропитание. Счастливо оставаться! Я уж пойду. — Погоди! — остановила его старуха. — Понял ты, что я вчера читала?.. — Я-то? Где мне понять! Слышу — это так... да и то — как слышу? Разве у нас уши для слова божия? Нам оно непонятно... Прощевайте... — Та-ак! — протянула старуха. — Нет, ты погоди... Мишка тоскливо вздохнул на весь двор и по-медвежьи затоптался на месте. Его уже, очевидно, тяготило это объяснение... — А хочешь ты, чтоб я еще почитала тебе? — Мм... товарищи ждут... — Ты плюнь на них... Ты хороший малый... брось их. — Хорошо... — тихо согласился Мишка. — Бросишь? Да? — Брошу... — Ну, вот... умница!.. Совсем ты дитя... а борода вон какая... до пояса почти... Женат ты?.. — Вдовый... померла жена-то... — А зачем ты пьешь? Ведь ты пьяница? — Пьяница... пью. — Зачем? — Пью-то? По глупости пью. Глуп, ну и пью. Конечно, ежели бы человеку ум... да рази бы он сам себя портил? — уныло говорил Мишка. — Верно рассудил. Ну вот, ты и копи ум... накопи, да и поправься... ходи в церковь... слушай божие слово... в нем вся мудрость. — Оно, конечно... — почти простонал Мишка. — А я еще почитаю тебе... хочешь?.. — Извольте... Старуха достала откуда-то из-за себя библию, порылась в ней, и двор огласился её дрожащим голосом: — «Итак, неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого, ибо тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же!» Мишка тряхнул головой и почесал себе левое плечо. — «...Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда божия?» — Барыня! — плачевно заговорил Мишка, — отпустите меня для бога... Я вдругорядь лучше приду послушаю... а теперь больно мне есть хочется... так те вот и пучит живот-от... С вечера мы не емши... Барыня сильно хлопнула книгой. — Ступай! Иди! — отрывисто и резко прозвучало на дворе. — Покорнейше благодарим!.. — И он чуть не бегом направился к воротам. — Нераскаянные души... Звериные сердца, — шипело по двору вслед ему... Через полчаса мы с ним сидели в трактире и пили чай с калачом. — Как буравом она меня сверлила... — говорил Мишка, ласково улыбаясь мне своими милыми глазами. — Стою я и думаю... Ах ты, господи! И зачем только пошел я? На муку пошел... Где бы ей взять у меня эти застежки, да и отпустить меня, — она разговор затеяла. Экий народ-чудак! С ними хочешь по совести поступать, а они свое гнут... Я по простоте души говорю ей: вот те, барыня, твои застежки, не жалуйся на меня... а она говорит: нет, погоди, ты расскажи, зачем ты их мне принес? И пошла жилы из меня тянуть... Я даже взопрел от ее разговору... право, ей-богу. И он все улыбался своей бесконечно кроткой улыбкой... Семка, надутый, взъерошенный и угрюмый, серьезно сказал ему: — Умри ты лучше, пень милый! А то завтра тебя с такими твоими выкрутасами мухи али тараканы съедят... — Ну уж! Ты скажешь слово. Дава-ко выпьемте по стакашку... за окончание дела! И мы дружно выпили по стакашку за окончание этого курьезного дела.

Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.

Литературные беседы. Книга первая Адамович Георгий Викторович

< «ДЕЛО АРТАМОНОВЫХ» М. ГОРЬКОГО >

Мрачен и тяжел новый роман Максима Горького. Быт в нем грузен, воздух удушлив. К концу ждешь прояснения, просветления, традиционного «примиряющего аккорда». Но аккорда нет. Роман не кончается, а обрывается. И последнее созвучие в нем едва ли не самое дикое, самое нестройное.

Называется роман «Дело Артамоновых». Это история трех поколений в шестидесятые годы, оканчивается в наши дни. Объем романа невелик, задание огромно. Поэтому повествование ведется эпизодами, скачками. Но связь между эпизодами не теряется, и каждый из них - да и каждый из типов - чрезвычайно ярок. Горький изображает семью дельцов – людей ловких, цепких, расчетливых, зарождение и рост их «дела», торгового предприятия, развал этого дела в предреволюционные годы и окончательную гибель при большевиках. «Дело» возникает, как чудо. Приходит в захудалый городишко человек – родоначальник Артамоновых - с небольшими деньгами, смекалистый и смелый. Среди провинциальной обломовщины, среди всеобщей лени и спячки Артамонов затевает предприятие. Счастье всегда со смелыми, дело его имеет успех. Сыновьям его уже не нужна отвага отца. Они становятся хозяевами предприятия уже богатого я мощного, они только расширяют его. При них оно достигает наибольшего расцвета. Но дух стяжания не передается по наследству. Внуки Артамонова тронуты городом, городским учением, их одолевают сомнения. В крепкую купеческую среду они вносят разложение, вольнодумство, порой сентиментальность. В них нет хищности старших. Крушение артамоновского дела настает с революцией, но задолго ясно, что оно к этому крушению идет.

Горький рисует стариков-Артамоновых довольно непривлекательными чертами. Казалось бы, младшее поколение, идущее старикам на смену и их «отрицающее», должно было быть человечнее, и смена эта должна была бы дать существованию зверски грубому, зверски хищному некоторое благообразие. Но, как ни странно, вторжение младших Артамоновых в жизнь ощущается как нарушение порядка – пусть жестокого, но все-таки разумного, - как начало общей неразберихи и гибели. Прежний, удачливый купеческий быт обрисован у Горького если и не с сочувствием, то все же с уважением, и притом настолько заразительным, что когда этот быт трещит и разваливается, его жалеешь.

А жалеть ведь нечего. В романе Горького вероятно, скрытая «идея». Согласно ей, распад дела Артамоновых есть явление естественное. Согласно ей, любостяжание к добру не ведет. И как более узкий вывод - по идее романа, в разложении старой России повинны те, кто «рублем божились, рублю молились». Однако все же быт купцов Артамоновых был установившейся формой жизни, и всякое исчезновение формы, всякое распадение ее и возвращение жизни в хаос ощущается болезненно. Кажется, что это распадение есть очередная неудача в попытках окончательно облагородить, упорядочить, устроить жизнь. Забываешь, что оно в ходе бытия неизбежно. Оттого, когда в конце романа выселенный из дому старик-миллионер Артамонов гневно отшвыривает корку черствого хлеба, последнее свое достояние, - читателю все-таки становится грустно. Люди жили, работали, скопидомничали, боролись - все ни к чему. Я сказал, что в романе удушливый воздух. Да, - потому что все в нем происходит в грубейших, в самых низких плоскостях жизни, где люди только и делают, что вырывают друг у друга корки хлеба, держат один другого за горло, «борются за существование». Ни искры света в этом аду, ни проблеска духа. Пожалуй, в России «Дело Артамоновых» сойдет за образец классового творчества, и, право, на это есть некоторые основания. Конечно, второй план, второй смысл в романе есть, и, как всякое художественное произведение, роман Горького не исчерпывается рассказанным в нем случаем. Но быт так тяжел, так тленен, что за ним почти ничего не видно. Люди похожи на куски мяса и костей, а душ в них нет.

Замысел романа сложен, но едва ли глубок. Печати «вечности» на нем нет, той печати, которая иногда горит на произведениях значительно меньшей художественной силы. А ведь мир – и в частности русский человек – сейчас в искусстве особенно жаден, особенно требователен к бескорыстию, к восторгу, к полету. Поэзия, хотя бы в самом обывательском смысле «поэтичности», ему сейчас особенно дорога. Я не решусь привести этому историко-бытовые обоснования и как бы то ни было объяснить это пристрастие. Тут легко впасть в метафизическую путаницу или в упрощенные эмигрантские толки. Дело, вероятно, проще первых и таинственней вторых. Но несомненно, что мир сейчас холоден ко всему, в чем нет «духа музыки», что отличается широтой, а не глубиной устремления. Вот пример. Недавно был юбилей Салтыкова-Щедрина. Прекрасный, замечательный, первоклассный писатель - кто спорит? Однако вспомнили о нем как бы по принуждению, с интересом, но без любви. Условия жизни не так еще изменились, внешне многое в Салтыкове еще живо. Но чужд, по-видимому, дух его, весь строй его мысли и чувства, растекающиеся по горизонталям, а не по вертикалям. То же, с оговорками, хочется сказать и о романе Горького.

Этот роман написан мастерски, он увлекателен, необычайно целен. Но одушевления, которое объединяет и связывает все наиболее значительное в литературе нашего времени, дрожи и внутреннего «пения» в этом романе нет.

Из книги Две души М.Горького автора Чуковский Корней Иванович

Корней Чуковский ДВЕ ДУШИ М. ГОРЬКОГО

Из книги Литературные беседы. Книга вторая ("Звено": 1926-1928) автора

< «О тараканах» М.Горького> Есть, по-видимому, в нашей теперешней жизни какая-то сложность, тяжесть, которая все окутывает, во все проникает. Действительно, есть. Это не выдумка болтунов, мимоходом заявляющих, что «современность непостижимо сложна», что «только

Из книги Литературные заметки. Книга 2 ("Последние новости": 1932-1933) автора Адамович Георгий Викторович

<«ЖИЗНЬ КЛИМА САМГИНА» М.ГОРЬКОГО > Странная судьба у нового, огромного романа Максима Горького - «Жизнь Клима Самгина». По единодушному признанию всех пишущих в советских газетах, начиная с Луначарского и кончая каким-нибудь «кружковцем-колхозником», - это одно из

Из книги Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927 автора Бахтин Михаил Михайлович

Из книги Том 2. Советская литература автора Луначарский Анатолий Васильевич

«Варвары». Пьеса М. Горького* Над бесконечно широко раскинувшейся деревенской «соломенной Россией» с давних-давних пор выросла мелкогородская «деревянная Россия». Выросла на больной стране какими-то чирьями и волдырями. Герой чеховской повести «Моя жизнь» говорит:

Из книги Вестник, или Жизнь Даниила Андеева: биографическая повесть в двенадцати частях автора Романов Борис Николаевич

В зеркале Горького* IСреди других сокровищ, которыми подарил нас Максим Горький, имеется также и серия его литературных портретов, напечатанная целиком в XVI томе полного собрания его сочинений (1923)1. К этой замечательной серии портретов должен бы быть отнесен и недавно

Из книги Критические рассказы автора

Из книги Как написать сочинение. Для подготовки к ЕГЭ автора Ситников Виталий Павлович

Две души Максима Горького

Из книги «Последние новости». 1934-1935 автора Адамович Георгий Викторович

Пафос ранних романтических произведений М. Горького (идеи и стиль романтических произведений Горького) I. «Настало время нужды в героическом» (Горький). Причины обращения Горького к романтической поэтике в период расцвета реализма.II. Вера в человека и противопоставление

Из книги автора

Быкова Н. Г Раннее творчество М. Горького М. Горький вошел в литературу на грани двух исторических эпох, он как бы совместил в себе эти две эпохи. Пора нравственной смуты и разочарования, всеобщего недовольства, душевной усталости – с одной стороны, и назревания грядущих

Из книги автора

Быкова Н. Г Трилогия М. Горького «Детство» В повестях автобиографической трилогии «Детство», «В людях» (1913–1916) и «Мои университеты» (1925) М. Горький изображает героя, способного к духовному саморазвитию. Процесс формирования человека был новым в литературе. В известных

Из книги автора

Быкова Н. Г Роман М. Горького «Мать» Роман рассказывает не просто о революционной борьбе, а о том, как в процессе этой борьбы перерождаются люди, как к ним приходит духовное рождение. «Душу воскресшую – не убьют!» – восклицает Ниловна в конце романа, когда ее зверски

Из книги автора

Леденев А. В Романтические рассказы М. Горького 1890-х гг Творчество раннего Горького не следует сводить только к романтизму: в 1890-е гг. он создавал одновременно и романтические, и реалистические по стилю произведения (среди последних, например, рассказы «Нищенка», «Челкаш»,

Из книги автора

В раннем творчестве Горького «избыточная» красочность была тесно связана с мироощущением молодого писателя, с его пониманием подлинной жизни как свободной игры ничем не скованных сил, со стремлением привнести в литературу новую – жизнеутверждающую тональность. В

Из книги автора

Леденёв А. В Драма М. Горького «На дне» Долгое время бытовало упрощенное толкование горьковской пьесы как пьесы социально-критической. Разумеется, драме не отказывали в философском содержании, но разговор о нем часто ограничивался ритуальным указанием на спор с

Из книги автора

ДВЕ ПЬЕСЫ ГОРЬКОГО Стоило бы для курьеза составить букет из отзывов советской печати о двух последних пьесах Максима Горького - «Егор Булычов и другие» и «Достигаев и другие».Если я этого не делаю, то лишь потому, что такого рода «курьезы» в однообразии своем всем уже,

Сочинение

Замысел романа «Дело Артамоновых» возник у Горького в начале 1900-х годов. Тогда писатель говорил об истории «трех поколений» одной купеческой семьи, где «закон вырождения действовал особенно безжалостно». Уже в этих словах звучала завязка на широкое эпическое полотно. Лев Толстой сказал тогда молодому писателю:«.. .это надо написать. Кратко написать большой роман», и Горький поступил именно так.

Повесть «Дело Артамоновых» - это история жизни трех поколений знакомой М. Горькому купеческой семьи. Ничего не скрывая, автор рассмотрел Артамоновых как представителей класса, их отношение к «делу», опираясь на глубокое понимание сил, управляющих жизнью общества.

Года через два после воли бывший приказчик князей Ратских Илья Артамонов со своими сыновьями и племянником появляется в городе Дремове, чтобы «свое дело ставить: фабрику полотна». О зачинателе артамоновского дела критики отзывались как о хищнике и стяжателе, сохранившем от своего мужицкого прошлого «крепкую крестьянскую силу, еще не растраченную энергию рабочею человека», подчеркивали в нем «могучую силу «рыцарей первонакопления», ум, сметливость, трудолюбие, энергичность, расположенность к рабочим. Крепкие, неиспользованные силы вливаются с приходом Артамоновых в дремовское захолустье. Они сами меряют землю, собственноручно расчищают место для будущей фабрики. Напористо и уверенно ведет себя основатель «дела» Илья Артамонов. Он ни перед кем не заискивает и не добивается чьего-либо расположения. По признанию Ильи, он умел «обламывать» людей и без любви. Помимо того сам текст показывает, что отношение Артамонова к рабочим было искренним. В авторской характеристике говорится: «Илья Артамонов становится все более хвастливо криклив, но заносчивости богача не приобретал, с рабочими держался просто, пировал у них на свадьбах, крестил детей».

Илья не только сам был близок к народу, он пытался передать эти отношения детям.
Его гибель - начало вырождения артамоновской семьи. «Кибитка потерял колесо» - это бормотание юродивого Антонушки вослед фобу с телом Ильи как бы бросает трагический отсвет на жизнь последующих поколений Артамоновых. У Петра нет «ни сильной вопи, ни напористости, ни трудового задора, отличавших отца. Он не любит «дела», боится какой-либо инициативы, без конца возвращается к мысли о бессмысленности, бесперспективности «дела»: «...целодневный шум наполнял голову, не оставлял в нем места никаким иным мыслям, кроме тех, которые внушались делом, курчавый дым фабричной трубы темнил все вокруг унынием и скукой».

Петр боится и ненавидит рабочих, Тихона, с остервенением ухватывается за Илью-младшего, совершает гнусное убийство и стремится оправдать себя в своих же глазах, ссылаясь на то, что хотел лишь добра своему сыну, а мальчик оказывал плохое влияние на маленького Илью. Петр ищет забвения в пьянстве, стремится уйти от черных мыслей. Он с головой погружается в разврат, в скандалы, окружает себя утешителями: «Припоминая бурные дни жизни на ярмарке, Петр Артамонов ощущал жуткое недоумение, почти страх; не верилось, что все это воскрешало память...»

Можно согласиться с мнением И. Грузднева о Петре Артамонове, который, по словам критика, «превращается из милого и простого парня в собственника - в преступное, пьяное и распущенное существо».

Никита Артамонов в повести Горького выступает как один из людей, «плутавших в темноте». Его первоначальный замысел, одобренный Л. Толстым, не был особенно нов. На Руси случалось, что богачи отказывались от капиталов и шли в монахи. Но мотивы, толкающие на подобные поступки, далеко не всегда сводились к религиозной потребности замолить грехи, а коренились гораздо глубже, в кризисе мировоззрения. Никита - беглый монах, избегающий ходить в церковь, который, даже умирая, опасается свидания с братией. Горбун свято веровал в бога, когда юношей, «похожий на старичка- отшельника», с увлечением работал в саду, напевал «что-то церковное». Он теряет веру в монастыре, когда к нему толпами стекаются паломники. Никита предпочитает роли пастыря душ черствый хлеб простого странника по дорогам жизни.

Наиболее сильно показано вырождение семьи в поведении Якова. Настоящим хозяином фабрики был Илья, Петр - только формально, а Якову там вовсе делать было нечего.

Писатель показывает этот процесс также косвенным путем, символически: «Илья Артамонов любит Ульяну грубоватой, но здоровой, сильной любовью, любовь Петра вялая и безразличная, Яков вообще не способен к чувству. Илья убивает человека, защищая свою жизнь, его совесть спокойна; Петр убивает беззащитного мальчика и мучается совершенным убийством; Яков, пытаясь убить своего соперника, простреливает свои штаны».

Однако, показывая некоторое вырождение артамоновского рода, Горький не считает, что и вся буржуазия такая же. Как замечательно талантливого человека автор показал Мирона, племянника Петра Артамонова: «Мирон, умник, будущий инженер, сказывал: в городе Сиранузе знаменитейший ученый был, предлагал он царю: дай силе на что опереться - целковый! Нам не надо мудрецов, мы сашЛ с усами, нам одно надобно - чиновники другие!»

И Мирон многое унаследовал от своего отца. Сызмальства Алексей выделялся среди Петра и Никиты. Черты его были значительно тоньше, ум - изворотливее. В отличие от Петра Алексей знал, как сделать так, чтобы «дело» расширялось и процветало. Но оно не могло достаться Алексею изначально, так как он не был родным сыном Ильи Артамонова. И вот Алексей любит дело, как любил его отец.Я Этот - жаден, ненасытно жаден, и все у него ловко, просто. И еще один представитель семьи Артамоновых сын Петра. Мирон говорит о брате: «Илья один из тех людей, которые смотрят на жизнь сквозь книгу и не умеют отличить корову от лошади». Но это лишь его домыслы. Илья гораздо ближе к реаль- ной жизни, чем это хочется признать Артамонову. Он сознает: Илья был надеждой отца, которому хотелось передать «дело» в его руки. Но Артамонов-младший пошёл по другому пути и стал одним из тех, кто вместе с революционным пролетариатом вернется и уничтожит артамоновское господство.

Илья Артамонов служил приказчиком в доме богатых господ. После отмены крепостного права, его отпускают. В награду за хорошую службу хозяин дает большую денежную сумму. На эти деньги Илья решает в городе построить фабрику по изготовлению полотна.

У Артамонова есть три сына непохожих между собой. Петр – самый старший. Он все время думает о чем-то. Средний Алексей – веселый парень. Работа у него всегда ладится. Младший сын Никита родился инвалидом. Ему нравится ухаживать за растениями.

Илья хочет женить Петра на дочери старосты Наталье. С этим предложением он приходит к старосте Евсею Митричу. Но мужчина отказывает Артамонову. Ему не нравится вечно задумчивый парень. Да и в поселке Илью не очень жалуют.

Через некоторое время староста умирает. Перед смертью он благословляет Наталью на брак с Петром. Илья вступает в связь с женой умершего, Ульяной. Женщина влюбляется в него. Даже недовольство соседей не трогает ее.

Начинаются строительные работы по возведению завода. Петр помогает отцу. Вскоре у Натальи рождаются дочери, а затем сын Илья, названный в честь дедушки.

Артамонов умирает от разрыва сосудов. Петр берет на себя всю ответственность за общее дело и продолжает заниматься заводом. Его семья все прибавляется, рождается сын Яков, дела налаживаются. Неожиданно в Наталью влюбляется младший Никита. В ссоре с мужем женщина называет Никиту «проклятым горбуном». Из-за унижения, Никита пытается покончить с жизнью. Его спасают, и Никита уходит в монахи. Подросший сын Илья не уважает отца.

Однажды Петр приходит к пониманию, что больше не хочет заниматься отцовским заводом. Брат Алексей женится и постепенно отходит от семейных дел, связанных с заводом. Вскоре Алексей умирает. Брата Никиты тоже нет в живых. Сын Илья становится большевиком. Петр остается без помощников и один управляет заводом. Отношения с женой не ладятся. Петр заводит умных и красивых любовниц.

Петр отвергает старшего сына Илью, а приближает хитрого и бестолкового Якова. Он уезжает в Москву, и там погибает. Все дети семьи Артамоновых разъезжаются.

Октябрьская революция вносит свои коррективы в жизненный уклад русского общества. Служащие завода устраивают бунт и отказываются выполнять свою работу. Дело Артамоновых постепенно разваливается. Петр объявляет о своем банкротстве. Перед смертью он винит жену Наталью в своих жизненных неурядицах.

Произведение учит читателей, что распри и зависть между родными людьми приводят к краху. Только общими усилиями можно поднять семейное дело.

Картинка или рисунок Дело Артамоновых

Другие пересказы для читательского дневника

  • Краткое содержание Красный смех Андреева

    В произведении Андреева “Красный смех” повествование ведётся от солдата находящегося на войне. Он описывает бой, который длится уже около трёх дней. Он явно видит галлюцинации и бредит, вспоминая о своей семье, обоях в квартире, и о хохоте.

  • Краткое содержание Лермонтов Бэла (глава из рассказа Герой нашего времени)

    Печорин приехал служить в опасные кавказские горы. Местные жители от рождения головорезы, обманщики, ещё и пьяницы. Как позже признается Григорий, он думал под пулями забыть свою тоску. Всегда у него так: чем-то увлекается, а после ему от этого тошно

  • Краткое содержание Толстая Кысь

    Основные действия происходят в Москве после пережитого триста лет назад взрыва. Сам же город называется именем самого главного Фёдора Кузьмича. Люди же утратили все свои знания и приобретённую цивилизацию.

  • Краткое содержание Дубов Сирота

    Жизнь часто бывает не такой, какой бы мы хотели в наших мечтах. Многие люди говорят – с кем поведешься, то и наберешься. И все же, хочется верить, что эта фраза касается не всех. Может, жизнь иногда и вынуждает

  • Краткое содержание Даль Девочка Снегурочка

    Жили на свете старик со старухой, и не было у них детей. Увидели они однажды, что соседские ребятишки снежки лепят, решили тогда старики себе ребенка слепить. Взяли комочек снега, занесли домой

Серия: "Библиотека российского романа"

Основа горьковской книги, написанной в 1924-1925 годах,- история жизни трех поколений семьи Артамоновых. От отца к сыновьям, от сыновей к внукам прослеживает писатель "дело", затеянное Артамоновым-старшим. Исключительное значение в формировании замысла "Дела Артамоновых" сыграли встречи и беседы М. Горького с В. И. Лениным в 1908 и 1910 годах на острове Капри. М. Горький, говоря об этих встречах, вспоминает слова В. И. Ленина, обращенные к нему: "Напрасно дробите опыт Ваш на мелкие рассказы, вам пора уложить его в одну книгу, в какой-нибудь большой роман" . И вот родилось "Дело Артамоновых" . Казалось бы, рассказана история одной капиталистической фабрики, одной семьи, ногорьковский талант увидел и показал в частных событиях эпоху, в характерах и образах одной семьи - всю Россию. Зарождение и гибель "дела" Артамоновых - это развитие иисторически неизбежная гибель капитализма в России.

Издательство: "Современник" (1972)

Формат: 84x108/32, 272 стр.

Другие книги схожей тематики:

    Автор Книга Описание Год Цена Тип книги
    М. Горький "Дело Артамоновых" (1925) - семейная хроника трех поколений Артамоновых, владельцев ткацкой фабрики в одном из русских захолустных городов, которая дана на фоне общественного развития страны с 1861… - Мысль, (формат: 84x108/32, 286 стр.) 1975
    50 бумажная книга
    М. Горький "Дело Артамоновых" - семейная хроника трех поколений Артамоновых, владельцев ткацкой фабрики в одном из русских захолустных городов, которая дана на фоне общественного развития страны с 1861 по 1917… - Приволжское книжное издательство, (формат: 60x90/16, 224 стр.) Школьная библиотека 1972
    60 бумажная книга
    М. Горький "Дело Артамоновых" - семейная хроника трех поколений Артамоновых, владельцев ткацкой фабрики в одном из русских захолустных городов, которая дана на фоне общественного развития страны с 1861 по 1917… - Карелия, (формат: 84x108/32, 256 стр.) 1972
    40 бумажная книга
    М. Горький "Дело Артамоновых" - семейная хроника трех поколений Артамоновых, владельцев ткацкой фабрики в одном из русских захолустных городов, которая дана на фоне общественного развития страны с 1861 по 1917… - Художественная литература. Москва, (формат: 84x108/32, 700 стр.) 1964
    100 бумажная книга
    Максим Горький `Дело Артамоновых`(1925) - семейная хроника трех поколений Артамоновых, владельцев ткацкой фабрики в одном из русских захолустных городов, которая дана на фоне общественного развития страны с 1861 по… - Книга по Требованию, (формат: 84x108/32, 264 стр.) 2011
    2183 бумажная книга
    Максим Горький «Дело Артамоновых» – непростая история жизни трех поколений семьи фабрикантов. Это история русского капитализма, история того, как положение «хозяев жизни» уродует и духовно губит людей, превращает… - Public Domain, электронная книга 1925
    электронная книга
    Горький М. "Дело Артамоновых" - непростая история жизни трех поколений семьи фабрикантов. Это история русского капитализма, история того, как положение "хозяев жизни" уродует идуховно губит людей, превращает их… - Художественная литература. Москва, (формат: 60x84/16, 295 стр.) 1982
    360 бумажная книга
    Максим Горький «Дело Артамоновых» – непростая история жизни трех поколений семьи фабрикантов. Это история русского капитализма, история того, как положение «хозяев жизни» уродует и духовно губит людей, превращает… - Public Domain, (формат: 84x108/32, 264 стр.)
    бумажная книга
    Горький Максим "Дело Артамоновых" (1925)Максим Горький (1868-1936) написал в эмиграции, в Италии. Романное время - всего 56 лет, с 1861 по 1917 год. По меркам истории ничтожный промежуток, но для российского… - Время, (формат: 84x108/32, 264 стр.) Проверено временем 2018
    285 бумажная книга
    Горький Максим `Дело Артамоновых`(1925) Максим Горький (1868-1936) написал в эмиграции, в Италии. Романное время - всего 56 лет, с 1861 по 1917 год. По меркам истории ничтожный промежуток, но для российского… - ВРЕМЯ, (формат: 84x108/32, 264 стр.) Проверено временем 2018
    255 бумажная книга
    Максим Горький Основа горьковской книги, написанной в 1924-1925 годах,- история жизни трех поколений семьи Артамоновых. От отца к сыновьям, от сыновей к внукам прослеживает писатель "дело", затеянное… - Современник, (формат: 84x108/32, 272 стр.) Библиотека российского романа 1972
    30 бумажная книга
    Горький А. М. В 1925 году впервые был издан роман «Дело Артамоновых». В нем Горький с поразительным мастерством рисует историю вырождения представителей русского капитализма - Артамоновых, одновременно показывая… - Южно-Уральское книжное издательство, (формат: 84x108/32, 264 стр.) Школьная библиотека 1971
    140 бумажная книга
    Максим Горький Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. "Дело Артамоновых" (1925) -семейная хроника трех поколений Артамоновых, владельцев ткацкой фабрики в одном из… - Книга по Требованию, - 2011
    1741 бумажная книга
    Максим Горький Москва, 1949 год. Советский писатель. Издательский переплет. Сохранность хорошая. "Дело Артамоновых" (1925) - семейная хроника трех поколений Артамоновых, владельцев ткацкой фабрики в одном из… - Советский писатель. Москва, (формат: 84x108/32, 272 стр.) Библиотека избранных произведений советской литературы. 1917-1947 1949
    90 бумажная книга
    Максим Горький Классика – это то, что мы берём из прошлых культурных слоёв для решения насущных проблем современности. Недаром так ново и свежо звучат сегодня произведения Толстого и Достоевского, Лескова и… - МедиаКнига, аудиокнига можно скачать 1925
    94 аудиокнига

    См. также в других словарях:

      - (роман) Дело Артамоновых (фильм) … Википедия

      ДЕЛО АРТАМОНОВЫХ, СССР, Мосфильм, 1941, ч/б, 93 мин. Драма. По одноименному роману М. Горького. Первые роли в кино Сергея Ромоданова и Михаила Пуговкина. В ролях: Вера Марецкая (см. МАРЕЦКАЯ Вера Петровна), Михаил Державин (см. ДЕРЖАВИН Михаил… … Энциклопедия кино

      У этого термина существуют и другие значения, см. Дело Артамоновых. Дело Артамоновых … Википедия

      Делать дела (дело) - Разг. Работать, трудиться, заниматься чем либо. Вы в заповеднике, вроде как на заводе. Лес ночью спит. Днём вы в нём дела делаете. Отбегал своё и домой. Баню топи… Деревья без вас до утра доживут (В. Славянин. Между небом и землёй). Баймакова… … Фразеологический словарь русского литературного языка

      Псевдоним знаменитого писателя Алексея Максимовича Пешкова (см.). {Брокгауз} Горький, Максим (наст. фам. Пешков, Алексей Максим.), известный беллетрист, р. 14 марта 1869 в Нижн. Новгороде, с. обойщика, подмастерье малярного цеха. {Венгеров} … … Большая биографическая энциклопедия - Запрос «Горький» перенаправляется сюда; см. также другие значения. У этого термина существуют и другие значения, см. Максим Горький (значения). Максим Горький … - Максим Горький Фотография с автографом Имя при рождении: Алексей Максимович Пешков Дата рождения: 16 (28) марта 1868 Место рождения … Википедия

    Включайся в дискуссию
    Читайте также
    Пьер и мари кюри открыли радий
    Сонник: к чему снится Утюг, видеть во сне Утюг что означает К чему снится утюг
    Как умер ахилл. Ахиллес и другие. Последние подвиги Ахиллеса