ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Звезды еще сверкали остро и холодно, но небо на востоке уже стало светлеть. Деревья понемногу выступали из тьмы. Вдруг по вершинам их прошелся сильный свежий ветер. Лес сразу ожил, зашумел полнозвучно и звонко. Свистящим шепотом перекликнулись между собой столетние сосны, и сухой иней с мягким шелестом полился с потревоженных ветвей.

Ветер стих внезапно, как и налетел. Деревья снова застыли в холодном оцепенении. Сразу стали слышны все предутренние лесные звуки: жадная грызня волков на соседней поляне, осторожное тявканье лисиц и первые, еще неуверенные удары проснувшегося дятла, раздававшиеся в тишине леса так музыкально, будто долбил он не древесный ствол, а полое тело скрипки.

Снова порывисто шумнул ветер в тяжелой хвое сосновых вершин. Последние звезды тихо погасли в посветлевшем небе. Само небо уплотнилось и сузилось. Лес, окончательно стряхнувший с себя остатки ночного мрака, вставал во всем своем зеленом величии. По тому, как, побагровев, засветились курчавые головы сосен и острые шпили елей, угадывалось, что поднялось солнце и что занявшийся день обещает быть ясным, морозным, ядреным.

Стало совсем светло. Волки ушли в лесные чащобы переваривать ночную добычу, убралась с поляны лисица, оставив на снегу кружевной, хитро запутанный след. Старый лес зашумел ровно, неумолчно. Только птичья возня, стук дятла, веселое цвиканье стрелявших меж ветвей желтеньких синиц да жадный сухой кряк соек разнообразили этот тягучий, тревожный и грустный, мягкими волнами перекатывающийся шум.

Сорока, чистившая на ветке ольховника черный острый клюв, вдруг повернула голову набок, прислушалась, присела, готовая сорваться и улететь. Тревожно хрустели сучья. Кто-то большой, сильный шел сквозь лес, не разбирая дороги. Затрещали кусты, заметались вершины маленьких сосенок, заскрипел, оседая, наст. Сорока вскрикнула и, распустив хвост, похожий на оперение стрелы, по прямой полетела прочь.

Из припудренной утренним инеем хвои высунулась длинная бурая морда, увенчанная тяжелыми ветвистыми рогами. Испуганные глаза осмотрели огромную поляну. Розовые замшевые ноздри, извергавшие горячий парок встревоженного дыхания, судорожно задвигались.

Старый лось застыл в сосняке, как изваяние. Лишь клочковатая шкура нервно передергивалась на спине. Настороженные уши ловили каждый звук, и слух его был так остер, что слышал зверь, как короед точит древесину сосны. Но даже и эти чуткие уши не слышали в лесу ничего, кроме птичьей трескотни, стука дятла и ровного звона сосновых вершин.

Слух успокаивал, но обоняние предупреждало об опасности. К свежему аромату талого снега примешивались острые, тяжелые и опасные запахи, чуждые этому дремучему лесу. Черные печальные глаза зверя увидели на ослепительной чешуе наста темные фигуры. Не шевелясь, он весь напружился, готовый сделать прыжок в чащу. Но люди не двигались. Они лежали в снегу густо, местами друг на друге. Их было очень много, но ни один из них не двигался и не нарушал девственной тишины. Возле возвышались вросшие в сугробы какие-то чудовища. Они-то и источали острые и тревожащие запахи.

Испуганно кося глазом, стоял на опушке лось, не понимая, что же случилось со всем этим стадом тихих, неподвижных и совсем не опасных с виду людей.

Внимание его привлек звук, послышавшийся сверху. Зверь вздрогнул, кожа на спине его передернулась, задние ноги еще больше поджались.

Однако звук был тоже не страшный: будто несколько майских жуков, басовито гудя, кружили в листве зацветающей березы. И к гуденью их примешивался порой частый, короткий треск, похожий на вечерний скрип дергача на болоте.

А вот и сами эти жуки. Сверкая крыльями, танцуют они в голубом морозном воздухе. Снова и снова скрипнул в вышине дергач. Один из жуков, не складывая крыльев, метнулся вниз. Остальные опять затанцевали в небесной лазури. Зверь распустил напряженные мускулы, вышел на поляну, лизнул наст, кося глазом на небо. И вдруг еще один жук отвалил от танцевавшего в воздухе роя и, оставляя за собой большой, пышный хвост, понесся прямо к поляне. Он рос так быстро, что лось едва успел сделать прыжок в кусты - что-то громадное, более страшное, чем внезапный порыв осенней бури, ударило по вершинам сосен и брякнулось о землю так, что весь лес загудел, застонал. Эхо понеслось над деревьями, опережая лося, рванувшегося во весь дух в чащу.

Увязло в гуще зеленой хвои эхо. Сверкая и искрясь, осыпался иней с древесных вершин, сбитых падением самолета. Тишина, тягучая и властная, овладела лесом. И в ней отчетливо послышалось, как простонал человек и как тяжело захрустел наст под ногами медведя, которого необычный гул и треск выгнали из леса на полянку.

Медведь был велик, стар и космат. Неопрятная шерсть бурыми клочьями торчала на его впалых боках, сосульками свисала с тощего, поджарого зада. В этих краях с осени бушевала война. Она проникла даже сюда, в заповедную глушь, куда раньше, и то не часто, заходили только лесники да охотники. Грохот близкого боя еще осенью поднял медведя из берлоги, нарушив его зимнюю спячку, и вот теперь, голодный и злой, бродил он по лесу, не зная покоя.

Медведь остановился на опушке, там, где только что стоял лось. Понюхал его свежие, вкусно пахнущие следы, тяжело и жадно задышал, двигая впалыми боками, прислушался. Лось ушел, зато рядом раздавался звук, производимый каким-то живым и, вероятно, слабым существом. Шерсть поднялась на загривке зверя. Он вытянул морду. И снова этот жалобный звук чуть слышно донесся с опушки.

Медленно, осторожно ступая мягкими лапами, под которыми с хрустом проваливался сухой и крепкий наст, зверь направился к неподвижной, вбитой в снег человеческой фигуре…

2

Летчик Алексей Мересьев попал в двойные «клещи». Это было самое скверное, что могло случиться в воздушном бою. Его, расстрелявшего все боеприпасы, фактически безоружного, обступили четыре немецких самолета и, не давая ему ни вывернуться, ни уклониться с курса, повели на свой аэродром…

А получилось все это так. Звено истребителей под командой лейтенанта Мересьева вылетело сопровождать ИЛы, отправлявшиеся на штурмовку вражеского аэродрома. Смелая вылазка прошла удачно. Штурмовики, эти «летающие танки», как звали их в пехоте, скользя чуть ли не по верхушкам сосен, подкрались прямо к летному полю, на котором рядами стояли большие транспортные «юнкерсы». Неожиданно вынырнув из-за зубцов сизой лесной гряды, они понеслись над тяжелыми тушами «ломовиков», поливая их из пушек и пулеметов свинцом и сталью, забрасывая хвостатыми снарядами. Мересьев, охранявший со своей четверкой воздух над местом атаки, хорошо видел сверху, как заметались по аэродрому темные фигурки людей, как стали грузно расползаться по накатанному снегу транспортники, как штурмовики делали новые и новые заходы и как пришедшие в себя экипажи «юнкерсов» начали под огнем выруливать на старт и поднимать машины в воздух.

Одна из центральных проблем «Повести о настоящем человеке» - патриотизм. Автор, прошедший от начала до конца всю войну и одним из первых журналистов увидевший лагеря смерти, знал, что любовь к Родине заключается не в высоких словах. Во имя нее совершают поступки.

Дата создания

Анализ «Повести о настоящем человеке» следует начать с того, что произведение было написано в 1946 году. В тяжелое послевоенное время эта книга стыдила малодушных и помогала стать сильнее, она возвращала к жизни тех, кто отчаялся. Повесть Полевой написал всего за девятнадцать дней, когда находился в качестве спецкора на Нюрнбергском процессе. После публикации произведения в редакцию журнала шли тысячи писем от людей, не оставшихся равнодушными к судьбе летчика Мересьева.

Эта книга удивительна не только тем, что ее читают в разных странах, но и тем, что она в трудную минуту помогла многим людям, учила их мужеству. В произведении автор наглядно показывает, как во всеразрушающих условиях войны простой человек проявил настоящий героизм, мужество и нравственную выдержку. Б. Полевой с восхищением рассказывает, как Алексей упорно добивается своей цели. Превозмогая жуткую боль, голод и одиночество, он не поддается отчаянию и выбирает жизнь вместо смерти. Сила воли этого героя достойна восхищения.

Встреча с героем

Продолжая анализ «Повести о настоящем человеке», нужно отметить, что в основе произведения лежит биография реального человека. Летчик Маресьев был сбит на оккупированной врагом территории. С поврежденными ступнями долго пробирался через лес и попал к партизанам. Без обеих ног он снова встал в строй, чтобы сделать как можно больше для своей страны, вновь сесть за штурвал, вновь победить.

Во время войны Борис Полевой ушел на фронт корреспондентом. Летом 1943 года военкор повстречался с летчиком, сбившим два вражеских истребителя. Они проговорили до позднего вечера, Полевой остался ночевать в его землянке и был разбужен странным стуком. Писатель увидел, что из-под нар, где лежал летчик, видны чьи-то ноги в офицерских сапогах.

Военкор инстинктивно сунул руку за пистолетом, но услышал задорный смех своего нового знакомого: «Это же мои протезы». У Полевого, повидавшего за два года войны многое, сон мигом пропал. Военкор записывал за летчиком историю, в которую невозможно поверить. Но это была правда - от начала и до конца: герой этого рассказа - летчик Маресьев - сидел перед ним. В своей повести автор изменил в фамилии героя одну букву, так как это все-таки художественный образ, а не документальный.

Воздушный бой

Продолжаем анализ «Повести о настоящем человеке». Повествование в произведении ведется от лица автора. Рассказ о герое-летчике открывается описанием зимнего пейзажа. Уже с первых строк чувствуется напряженность обстановки. В лесу неспокойно и тревожно: звезды сверкали холодно, деревья застыли в оцепенении, слышны «грызня волков» и «тявканье лисиц». В тягучей тишине послышался стон человека. Медведь, поднятый из берлоги грохотом близкого боя, захрустел по крепкому насту и направился к человеческой фигуре, «вбитой в снег».

Летчик лежал на снегу и вспоминал последний бой. Продолжим анализ «Повести о настоящем человеке» описанием деталей сражения: Алексей «камнем ринулся» на самолет врага и «огрел» пулеметными очередями. Летчик даже не смотрел, как самолет «ткнется в землю», он атаковал следующую машину и, «уложив «юнкерс»», наметил следующую цель, но попал в «двойные клещи». Летчику удалось вырваться из-под их конвоя, но его самолет подбили.

Из эпизода воздушного боя видно, что Мересьев — храбрый и мужественный человек: он подбил два вражеских самолета и, не имея боеприпасов, опять ринулся в бой. Алексей - опытный летчик, ведь «клещи» - это самое страшное, что может случиться в воздушном бою. Алексею все же удалось вырваться.

Схватка с медведем

Продолжаем анализ «Повести о настоящем человеке» Полевого эпизодом схватки летчика с медведем. Самолет Мересьева упал в лес, верхушки деревьев смягчили удар. Алексея «вырвало из сиденья» и, скользнув по дереву, он упал в огромный сугроб. После того как летчик осознал, что жив, он услышал чье-то дыхание. Подумав, что это немцы, не шевелился. Но когда открыл глаза, увидел перед собой большого, голодного медведя.

Мересьев не растерялся: он закрыл глаза, и «больших усилий» ему стоило подавить желание открыть их, когда зверь «рванул когтями» его комбинезон. Алексей «медленным» движением опустил руку в карман и нащупал рукоять пистолета. Медведь рванул комбинезон еще сильнее. И в тот момент, когда зверь в третий раз схватился зубами за комбинезон, защемив тело летчика, он, превозмогая боль, нажал на курок в момент, когда животное вырвало его из сугроба. Зверь был мертв.

«Напряжение схлынуло», и Алексей ощутил такую сильную боль, что потерял сознание. Из этого эпизода видно, что Мересьев — сильный духом человек: он собрал всю волю в кулак и выстоял в смертельной схватке с диким зверем.

Тысяча шагов

Алексей попытался встать, но боль пронзила все тело так, что он вскрикнул. Обе ступни были перебиты и ноги распухли. В обычных условиях летчик даже не пытался бы встать на них. Но он был один в лесу, в тылу врага, поэтому решил идти. С первым же движением в голове от боли зашумело. Каждые несколько шагов ему приходилось останавливаться.

Продолжаем анализ «Повести о настоящем человеке». Борис Полевой несколько глав произведения посвятил рассказу о том, как его герой мужественно терпел голод, холод, невыносимую боль. Желание жить и сражаться дальше придавали ему сил.

Чтобы ослабить боль, он все внимание переключил «на подсчет». Первая тысяча шагов ему далась тяжело. Еще через пятьсот шагов Алексей начал путаться и ни о чем кроме жгучей боли думать не мог. Останавливался через тысячу, потом через пятьсот шагов. Но на седьмые сутки израненные ноги отказались его слушаться. Алексей мог лишь ползти. Он питался корой и почками деревьев, так как банки мясных консервов хватило ненадолго.

По пути ему встречались следы боя и жестокости захватчиков. Иногда силы совсем оставляли его, но ненависть к оккупантам и желание бить их до последнего заставляли ползти дальше. Алексея в пути согревали воспоминания о далеком доме. Однажды, когда казалось, что не сил даже поднять голову, он услышал в небе гул самолетов и подумал: «Туда! К ребятам».

Свои

Не чувствуя ног, Алексей полз дальше. Вдруг увидел заплесневелый сухарь. Вгрызаясь в него зубами, он думал, что где-то рядом должны быть партизаны. Потом услышал треск сучьев и чей-то взволнованный шепот. Ему почудилась русская речь. Шальной от радости, он из последних сил вскочил на ноги и, как подрубленный, повалился на землю, потеряв сознание.

Дальнейший анализ произведения «Повесть о настоящем человеке» показывает, что жители деревни Плавни самоотверженно пришли на помощь летчику. Они бежали из оккупированной немцами деревни и поселились в землянках в лесу, которые рыли все вместе. Селились в них бригадами, сохраняя «колхозные обычаи»: страдающие от голода, они несли «в общую землянку» все, что у них осталось после бегства, и берегли «общественный скот».

Треть поселенцев умерли голодной смертью, но жители снабжали раненого летчика последним: женщина принесла «мешочек с манкой», а Федюнька шумно «втягивает слюну», глядя жадно на «куски сахара». Бабушка Василиса принесла единственную курочку для «своего, родного» летчика Красной Армии. Когда Мересьева нашли, он был «сущий шкелет». Василиса принесла ему куриный суп, смотрела на него «с бесконечностью жалостью», и говорила, чтобы не благодарил: «Мои тоже воюют».

Статья в газете

Мересьев был настолько слаб, что не заметил отсутствия деда Михайлы, который сообщил о «найденыше» своим. За Алексеем прилетел его друг Дегтяренко, сосчитал, что Алексей находился в лесу без еды восемнадцать дней. Также сообщил, что в московском госпитале их уже ждут. На летном поле, пока ждали санитарный самолет, он увидел своих сослуживцев и сказал врачу, что хочет остаться здесь в госпитале. Мересьев, во что бы ни стало, хотел опять в строй.

До операции он «холодел и сжимался», Алексею было страшно и глаза его «расширялись от ужаса». После операции он лежал неподвижно и смотрел в одну и точку на потолке, «не жаловался», но «худел и чах». Летчик, лишившийся ног, он думал, что пропал. Летать - это значит жить и сражаться Родину. А пропал смысл жизни, пропало и желание жить: «Стоило ли ползти?» - думал Алексей.

К жизни его вернули внимание и поддержка комиссара Воробьева, профессора и людей, окружавших его в госпитале. Сам тяжелораненый, комиссар относился ко всем с заботой и вниманием. Он вселял в людей веру и пробуждал интерес к жизни. Однажды он дал Алексею прочитать статью о летчике Первой мировой, который не пожелал, потеряв ступню, увольняться из армии. Он упорно занимался гимнастикой, изобрел протез и вернулся в строй.

Снова в строй

У Алексея появилась цель - стать полноценным летчиком. Мересьев с тем же упорством, с каким выполз к своим, стал работать над собой. Алексей выполнял все предписания врача, заставлял себя больше есть и спать. Он придумал свою гимнастику, которую усложнял. Над ним подтрунивали товарищи по палате, упражнения приносили нестерпимую боль. Но он, кусая до крови губы, занимался.

Когда Мересьев сел за штурвал, его глаза наполнились слезами. Инструктор Науменко, узнав, что у Алексея нет ног, сказал: «Родной, ты не знаешь, какой ты ЧЕЛОВЕК!» Алексей вернулся в небо и продолжал воевать. Мужество, выдержка и безмерная любовь к Родине помогли ему вернуться к жизни. Завершить анализ «Повести о настоящем человеке» Б. Полевого Хотелось бы словами командира полка Мересьева: «С таким народом войны не проиграешь».

Повесть о настоящем человеке

Часть первая

Звезды еще сверкали остро и холодно, но небо на востоке уже стало светлеть. Деревья понемногу выступали из тьмы. Вдруг по вершинам их прошелся сильный свежий ветер. Лес сразу ожил, зашумел полнозвучно и звонко. Свистящим шепотом перекликнулись между собой столетние сосны, и сухой иней с мягким шелестом полился с потревоженных ветвей.

Ветер стих внезапно, как и налетел. Деревья снова застыли в холодном оцепенении. Сразу стали слышны все предутренние лесные звуки: жадная грызня волков на соседней поляне, осторожное тявканье лисиц и первые, еще неуверенные удары проснувшегося дятла, раздававшиеся в тишине леса так музыкально, будто долбил он не древесный ствол, а полое тело скрипки.

Снова порывисто шумнул ветер в тяжелой хвое сосновых вершин. Последние звезды тихо погасли в посветлевшем небе. Само небо уплотнилось и сузилось. Лес, окончательно стряхнувший с себя остатки ночного мрака, вставал во всем своем зеленом величии. По тому, как, побагровев, засветились курчавые головы сосен и острые шпили елей, угадывалось, что поднялось солнце и что занявшийся день обещает быть ясным, морозным, ядреным.

Стало совсем светло. Волки ушли в лесные чащобы переваривать ночную добычу, убралась с поляны лисица, оставив на снегу кружевной, хитро запутанный след. Старый лес зашумел ровно, неумолчно. Только птичья возня, стук дятла, веселое цвиканье стрелявших меж ветвей желтеньких синиц да жадный сухой кряк соек разнообразили этот тягучий, тревожный и грустный, мягкими волнами перекатывающийся шум.

Сорока, чистившая на ветке ольховника черный острый клюв, вдруг повернула голову набок, прислушалась, присела, готовая сорваться и улететь. Тревожно хрустели сучья. Кто-то большой, сильный шел сквозь лес, не разбирая дороги. Затрещали кусты, заметались вершины маленьких сосенок, заскрипел, оседая, наст. Сорока вскрикнула и, распустив хвост, похожий на оперение стрелы, по прямой полетела прочь.

Из припудренной утренним инеем хвои высунулась длинная бурая морда, увенчанная тяжелыми ветвистыми рогами. Испуганные глаза осмотрели огромную поляну. Розовые замшевые ноздри, извергавшие горячий парок встревоженного дыхания, судорожно задвигались.

Старый лось застыл в сосняке, как изваяние. Лишь клочковатая шкура нервно передергивалась на спине. Настороженные уши ловили каждый звук, и слух его был так остер, что слышал зверь, как короед точит древесину сосны. Но даже и эти чуткие уши не слышали в лесу ничего, кроме птичьей трескотни, стука дятла и ровного звона сосновых вершин.

Слух успокаивал, но обоняние предупреждало об опасности. К свежему аромату талого снега примешивались острые, тяжелые и опасные запахи, чуждые этому дремучему лесу. Черные печальные глаза зверя увидели на ослепительной чешуе наста темные фигуры. Не шевелясь, он весь напружился, готовый сделать прыжок в чащу. Но люди не двигались. Они лежали в снегу густо, местами друг на друге. Их было очень много, но ни один из них не двигался и не нарушал девственной тишины. Возле возвышались вросшие в сугробы какие-то чудовища. Они-то и источали острые и тревожащие запахи.

Испуганно кося глазом, стоял на опушке лось, не понимая, что же случилось со всем этим стадом тихих, неподвижных и совсем не опасных с виду людей.

Внимание его привлек звук, послышавшийся сверху. Зверь вздрогнул, кожа на спине его передернулась, задние ноги еще больше поджались.

Однако звук был тоже не страшный: будто несколько майских жуков, басовито гудя, кружили в листве зацветающей березы. И к гуденью их примешивался порой частый, короткий треск, похожий на вечерний скрип дергача на болоте.

А вот и сами эти жуки. Сверкая крыльями, танцуют они в голубом морозном воздухе. Снова и снова скрипнул в вышине дергач. Один из жуков, не складывая крыльев, метнулся вниз. Остальные опять затанцевали в небесной лазури. Зверь распустил напряженные мускулы, вышел на поляну, лизнул наст, кося глазом на небо. И вдруг еще один жук отвалил от танцевавшего в воздухе роя и, оставляя за собой большой, пышный хвост, понесся прямо к поляне. Он рос так быстро, что лось едва успел сделать прыжок в кусты - что-то громадное, более страшное, чем внезапный порыв осенней бури, ударило по вершинам сосен и брякнулось о землю так, что весь лес загудел, застонал. Эхо понеслось над деревьями, опережая лося, рванувшегося во весь дух в чащу.

Увязло в гуще зеленой хвои эхо. Сверкая и искрясь, осыпался иней с древесных вершин, сбитых падением самолета. Тишина, тягучая и властная, овладела лесом. И в ней отчетливо послышалось, как простонал человек и как тяжело захрустел наст под ногами медведя, которого необычный гул и треск выгнали из леса на полянку.

Медведь был велик, стар и космат. Неопрятная шерсть бурыми клочьями торчала на его впалых боках, сосульками свисала с тощего, поджарого зада. В этих краях с осени бушевала война. Она проникла даже сюда, в заповедную глушь, куда раньше, и то не часто, заходили только лесники да охотники. Грохот близкого боя еще осенью поднял медведя из берлоги, нарушив его зимнюю спячку, и вот теперь, голодный и злой, бродил он по лесу, не зная покоя.

Медведь остановился на опушке, там, где только что стоял лось. Понюхал его свежие, вкусно пахнущие следы, тяжело и жадно задышал, двигая впалыми боками, прислушался. Лось ушел, зато рядом раздавался звук, производимый каким-то живым и, вероятно, слабым существом. Шерсть поднялась на загривке зверя. Он вытянул морду. И снова этот жалобный звук чуть слышно донесся с опушки.

Медленно, осторожно ступая мягкими лапами, под которыми с хрустом проваливался сухой и крепкий наст, зверь направился к неподвижной, вбитой в снег человеческой фигуре...

Летчик Алексей Мересьев попал в двойные «клещи». Это было самое скверное, что могло случиться в воздушном бою. Его, расстрелявшего все боеприпасы, фактически безоружного, обступили четыре немецких самолета и, не давая ему ни вывернуться, ни уклониться с курса, повели на свой аэродром...

А получилось все это так. Звено истребителей под командой лейтенанта Мересьева вылетело сопровождать ИЛы, отправлявшиеся на штурмовку вражеского аэродрома. Смелая вылазка прошла удачно. Штурмовики, эти «летающие танки», как звали их в пехоте, скользя чуть ли не по верхушкам сосен, подкрались прямо к летному полю, на котором рядами стояли большие транспортные «юнкерсы». Неожиданно вынырнув из-за зубцов сизой лесной гряды, они понеслись над тяжелыми тушами «ломовиков», поливая их из пушек и пулеметов свинцом и сталью, забрасывая хвостатыми снарядами. Мересьев, охранявший со своей четверкой воздух над местом атаки, хорошо видел сверху, как заметались по аэродрому темные фигурки людей, как стали грузно расползаться по накатанному снегу транспортники, как штурмовики делали новые и новые заходы и как пришедшие в себя экипажи «юнкерсов» начали под огнем выруливать на старт и поднимать машины в воздух.

Вот тут-то Алексей и совершил промах. Вместо того чтобы строго стеречь воздух над районом штурмовки, он, как говорят летчики, соблазнился легкой дичью. Бросив машину в пике, он камнем ринулся на только что оторвавшийся от земли тяжелый и медлительный «ломовик», с удовольствием огрел несколькими длинными очередями его четырехугольное пестрое, сделанное из гофрированного дюраля тело. Уверенный в себе, он даже не смотрел, как враг ткнется в землю. На другой стороне аэродрома сорвался в воздух еще один «юнкерс». Алексей погнался за ним. Атаковал - и неудачно. Его огневые трассы скользнули поверх медленно набиравшей высоту машины. Он круто развернулся, атаковал еще раз, снова промазал, опять настиг свою жертву и свалил ее где-то уже в стороне над лесом, яростно всадив в широкое сигарообразное туловище несколько длинных очередей из всего бортового оружия. Уложив «юнкерс» и дав два победных круга у места, где над зеленым всклокоченным морем бесконечного леса поднялся черный столб, Алексей повернул было самолет обратно к немецкому аэродрому.

Но долететь туда уже не пришлось. Он увидел, как три истребителя его звена ведут бой с девятью «мессерами», вызванными, вероятно, командованием немецкого аэродрома для отражения налета штурмовиков. Смело бросаясь на немцев, ровно втрое превосходивших их по числу, летчики стремились отвлечь врага от штурмовиков. Ведя бой, они оттягивали противника все дальше и дальше в сторону, как это делает тетерка, притворяясь подраненной и отвлекая охотников от своих птенцов.

Алексею стало стыдно, что он увлекся легкой добычей, стыдно до того, что он почувствовал, как запылали под шлемом щеки. Он выбрал себе противника и, стиснув зубы, бросился в бой. Целью его был «мессер», несколько отбившийся от других и, очевидно, тоже высмотревший себе добычу. Выжимая всю скорость из своего «ишачка», Алексей бросился на врага с фланга. Он атаковал немца по всем правилам. Серое тело вражеской машины было отчетливо видно в паутинном крестике прицела, когда он нажимал гашетку. Но тот спокойно скользнул мимо. Промаха быть не могло. Цель была близка и виднелась на редкость отчетливо. «Боеприпасы!» - догадался Алексей, чувствуя, что спина сразу покрылась холодным потом. Нажал для проверки гашетки и не почувствовал того дрожащего гула, какой всем телом ощущает летчик, пуская в дело оружие своей машины. Зарядные коробки были пусты: гоняясь за «ломовиками», он расстрелял весь боекомплект.

«Повесть о настоящем человеке» – художественное произведение на документальной основе. Ее автор, Борис Полевой, позаимствовал ее непосредственно у прототипа своей , советского летчика-истребителя Алексея Маресьева.

Впрочем, назвать Маресьева прототипом будет не совсем правильно, поскольку главный герой книги – реальный человек. Более того, он жив на момент повести. В книге Полевой только изменил одну букву в его фамилии.

История замысла повести

А началось все с прибытия молодого военного корреспондента газеты «Правда» Бориса Полевого в авиаполк, базировавшийся на Брянском фронте. Как водится в подобных случаях, он попросил командира полка познакомить его с кем-нибудь из героев. И знакомится с только что вернувшимся из боевого вылета Алексеем Маресьевым (в книге Мересьевым). Только что в жестоком бою Алексей уничтожил два самолета противника. Одним , то, что нужно военному журналисту главной газеты страны.

Герой для журналиста на войне - все равно, что кинозвезда в мирное время.

Уже вечером после обстоятельной беседы о нелегких боевых буднях Маресьев предложил военкору в избе, где сам был временно расквартирован.

Дальше начались бесконечные вопросы пораженного до предела Полевого. Летчик отвечал довольно сухо, но обстоятельно, рассказ его надолго врезался в писательскую память. Но до конца войны он так и не отважился изложить его на бумаге. И лишь в 1946 году родилась «Повесть о настоящем человеке».

Сюжет повести не замысловат: на войне и не такое происходило. Цепь происходящих событий стройна.

Зимой 1942 года советский летчик был сбит в Новгородской области. Приземлился на парашюте на оккупированной территории. С поврежденными ногами, без пищи, он 18 дней пытается по снежным сугробам пробраться к своим. Наконец, когда силы уже были на исходе, раненого летчика подбирают партизаны, переправляют на самолете за линию фронта. Диагноз, который ему в госпитале поставили военные медики, был неутешителен. Начиналась гангрена обеих ног. Для спасения жизни требовалась срочная ампутация.

Оставшись без ног, Алексей поначалу впадает в отчаяние. Но потом постепенно обретает уверенность в себе. Превозмогая нестерпимую боль, он учится ходить заново. Медсестра Олеся даже учит его танцевать. Он верит в то, что сможет заново летать.

И он достигает своей цели. Алексей возвращается в родной истребительный полк и уже в первом бою сбивает два вражеских самолета.

Книга о мужественном летчике сразу после своего первого выхода в свет стала очень популярной. Причем не только на родине. Она была переведена на белее чем 2 десятка иностранных языков и издавалась за рубежом большими тиражами.

На основе ее сюжета был снят кинофильм и была написана опера Сергея Прокофьева.

Кстати, последняя и, по мнению критиков, далеко не лучшая из всех опер великого композитора.

Сам же главный герой книги Алексей Маресьев прожил долгую жизнь. Много работал в ветеранских организациях. Избирался депутатом ВС СССР. Ушел из жизни в 2001 году.

Звезды еще сверкали остро и холодно, но небо на востоке уже стало светлеть. Деревья понемногу выступали из тьмы. Вдруг по вершинам их прошелся сильный свежий ветер. Лес сразу ожил, зашумел полнозвучно и звонко. Свистящим шепотом перекликнулись между собой столетние сосны, и сухой иней с мягким шелестом полился с потревоженных ветвей.

Ветер стих внезапно, как и налетел. Деревья снова застыли в холодном оцепенении. Сразу стали слышны все предутренние лесные звуки: жадная грызня волков на соседней поляне, осторожное тявканье лисиц и первые, еще неуверенные удары проснувшегося дятла, раздававшиеся в тишине леса так музыкально, будто долбил он не древесный ствол, а полое тело скрипки.

Снова порывисто шумнул ветер в тяжелой хвое сосновых вершин. Последние звезды тихо погасли в посветлевшем небе. Само небо уплотнилось и сузилось. Лес, окончательно стряхнувший с себя остатки ночного мрака, вставал во всем своем зеленом величии. По тому, как, побагровев, засветились курчавые головы сосен и острые шпили елей, угадывалось, что поднялось солнце и что занявшийся день обещает быть ясным, морозным, ядреным.

Стало совсем светло. Волки ушли в лесные чащобы переваривать ночную добычу, убралась с поляны лисица, оставив на снегу кружевной, хитро запутанный след. Старый лес зашумел ровно, неумолчно. Только птичья возня, стук дятла, веселое цвиканье стрелявших меж ветвей желтеньких синиц да жадный сухой кряк соек разнообразили этот тягучий, тревожный и грустный, мягкими волнами перекатывающийся шум.

Сорока, чистившая на ветке ольховника черный острый клюв, вдруг повернула голову набок, прислушалась, присела, готовая сорваться и улететь. Тревожно хрустели сучья. Кто-то большой, сильный шел сквозь лес, не разбирая дороги. Затрещали кусты, заметались вершины маленьких сосенок, заскрипел, оседая, наст. Сорока вскрикнула и, распустив хвост, похожий на оперение стрелы, по прямой полетела прочь.

Из припудренной утренним инеем хвои высунулась длинная бурая морда, увенчанная тяжелыми ветвистыми рогами. Испуганные глаза осмотрели огромную поляну. Розовые замшевые ноздри, извергавшие горячий парок встревоженного дыхания, судорожно задвигались.

Старый лось застыл в сосняке, как изваяние. Лишь клочковатая шкура нервно передергивалась на спине. Настороженные уши ловили каждый звук, и слух его был так остер, что слышал зверь, как короед точит древесину сосны. Но даже и эти чуткие уши не слышали в лесу ничего, кроме птичьей трескотни, стука дятла и ровного звона сосновых вершин.

Слух успокаивал, но обоняние предупреждало об опасности. К свежему аромату талого снега примешивались острые, тяжелые и опасные запахи, чуждые этому дремучему лесу. Черные печальные глаза зверя увидели на ослепительной чешуе наста темные фигуры. Не шевелясь, он весь напружился, готовый сделать прыжок в чащу. Но люди не двигались. Они лежали в снегу густо, местами друг на друге. Их было очень много, но ни один из них не двигался и не нарушал девственной тишины. Возле возвышались вросшие в сугробы какие-то чудовища. Они-то и источали острые и тревожащие запахи.

Испуганно кося глазом, стоял на опушке лось, не понимая, что же случилось со всем этим стадом тихих, неподвижных и совсем не опасных с виду людей.

Внимание его привлек звук, послышавшийся сверху. Зверь вздрогнул, кожа на спине его передернулась, задние ноги еще больше поджались.

Однако звук был тоже не страшный: будто несколько майских жуков, басовито гудя, кружили в листве зацветающей березы. И к гуденью их примешивался порой частый, короткий треск, похожий на вечерний скрип дергача на болоте.

А вот и сами эти жуки. Сверкая крыльями, танцуют они в голубом морозном воздухе. Снова и снова скрипнул в вышине дергач. Один из жуков, не складывая крыльев, метнулся вниз. Остальные опять затанцевали в небесной лазури. Зверь распустил напряженные мускулы, вышел на поляну, лизнул наст, кося глазом на небо. И вдруг еще один жук отвалил от танцевавшего в воздухе роя и, оставляя за собой большой, пышный хвост, понесся прямо к поляне. Он рос так быстро, что лось едва успел сделать прыжок в кусты – что-то громадное, более страшное, чем внезапный порыв осенней бури, ударило по вершинам сосен и брякнулось о землю так, что весь лес загудел, застонал. Эхо понеслось над деревьями, опережая лося, рванувшегося во весь дух в чащу.

Увязло в гуще зеленой хвои эхо. Сверкая и искрясь, осыпался иней с древесных вершин, сбитых падением самолета. Тишина, тягучая и властная, овладела лесом. И в ней отчетливо послышалось, как простонал человек и как тяжело захрустел наст под ногами медведя, которого необычный гул и треск выгнали из леса на полянку.

Медведь был велик, стар и космат. Неопрятная шерсть бурыми клочьями торчала на его впалых боках, сосульками свисала с тощего, поджарого зада. В этих краях с осени бушевала война. Она проникла даже сюда, в заповедную глушь, куда раньше, и то не часто, заходили только лесники да охотники. Грохот близкого боя еще осенью поднял медведя из берлоги, нарушив его зимнюю спячку, и вот теперь, голодный и злой, бродил он по лесу, не зная покоя.

Медведь остановился на опушке, там, где только что стоял лось. Понюхал его свежие, вкусно пахнущие следы, тяжело и жадно задышал, двигая впалыми боками, прислушался. Лось ушел, зато рядом раздавался звук, производимый каким-то живым и, вероятно, слабым существом. Шерсть поднялась на загривке зверя. Он вытянул морду. И снова этот жалобный звук чуть слышно донесся с опушки.

Медленно, осторожно ступая мягкими лапами, под которыми с хрустом проваливался сухой и крепкий наст, зверь направился к неподвижной, вбитой в снег человеческой фигуре…