Сегодня мы продолжаем разговор о творческом пути А.Н. Островского и проанализируем такие пьесы, как «Пучина», «Василиса Милентьева», «На всякого мудреца довольно простоты», «Горячее сердце», «Волки и овцы», «Бесприданница», «Таланты и поклонники». Вспомним также о пьесах «Гроза», «На бойком месте», «Женитьба Бальзаминова», «Тушино», «Снегурочка». Узнаем о «Морском сборнике» и Обществе русских драматических писателей и оперных композиторов.

принял участие в очень интересном начинании. По инициативе великого князя Константина Николаевича (рис. 2)

Рис. 2. Князь К.Н. Романов ()

должен был издаваться так называемый «Морской сборник» (рис. 3).

Рис. 3. Титульный лист журнала «Морской сборник» (1852) ()

Туда должны были войти материалы о реках и озерах, об обитателях этих мест, материалы по географии, истории, записи о нравах, обычаях, легендах, фольклоре и проч.

Островский выбрал себе путь от верховья Волги до Нижнего Новгорода. В этих поездках он собрал колоссальный материал. Так, материал о жизни маленьких приволжских городков отразился в пьесе «Гроза» (1859) (рис. 4).

Рис. 4. Иллюстрация к пьесе А. Островского «Гроза» ()

А в начале 1860-х гг. выходит пьеса «На бойком месте» (1865), где Островский показывает разбойничью, дикую стихию Руси. Трактир, мирное, казалось бы, место, оказывается притоном разбойников, хозяин трактира оказывается главарем местной банды.

В начале 1860-х гг. к Островскому постепенно приходит всеобщее признание. Островский долго сетовал на то, что он автор 20, потом 25, потом 45 пьес, а его заслуги не достаточно признаются. Но справедливость восторжествовала, и в 1863 году Островский получает очень почетную Уваровскую премию за свои литературные труды. В этом же году он становится членом-корреспондентом Академии наук. В первой половине 1860-х Островский создает целый ряд пьес, в чем-то продолжающих проблематику грозы. Темное царство изображено в этих пьесах откровенно и достаточно беспощадно. Можно назвать трилогию «Женитьба Бальзаминова» (1861), затем «Свои собаки грызутся, чужая не приставай» (1861), «Тяжелые дни» (1863), «Шутники» (1864).

Особенно мрачная картина мещанской, купеческой жизни разворачивается в пьесе «Пучина» (1866). Главный герой, Кисельников, - человек с университетским образованием, но он по какой-то странной случайности женится на купеческой дочери Глафире, тупенькой, ограниченной, но она ему представляется искренней и чем-то близкой к народу. Приятель Кисельникова Погуляев предупреждает его, что он увязнет в пучину. Вот эта вот народная среда, которая представляется Кисельникову средоточием некой правды и простонародной истины, для Погуляева среда достаточно страшная, он говорит, что в ней « нет ни ума, ни чести, ни нравственности, а только пороки, предрассудки да суеверия» . Погуляев оказывается прав. Все больше и больше увязает в этом темном царстве Кисельников, в конце пьесы это уже больной, полубезумный, который готов буквально за кусок хлеба продать свою дочь за соседа-купца, и только счастливая случайность избавляет Лизу от этой страшной участи. Таким образом, в «Пучине» среда показана как некий сон разума, сон совести, это соединение новых, хищнических, алчных инстинктов, приобретенных в новое время с дикостью и самодурством прежнего, старого времени.

По контрасту с этой мрачной безотрадной средой Островский пытается найти в русской жизни что-то яркое, активное, живое. И он обращается к российской истории. В эти годы он довольно близко сходится с известным историком Костомаровым, который интересовался народными восстаниями, в частности, был специалистом по восстанию Ивана Болотникова. Результатом этого общения явился целый ряд исторических пьес. Вторая редакция пьесы «Козьма Захарьич Минин-Сухорук» (1866), затем пьеса «Воевода (Сон на Волге)» (1865), которая основана на народных легендах, былинах, поверьях. Затем две пьесы, в которых строгие исторические факты соединяются с художественным осмыслением, - это «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (1866) и продолжение первой «Тушино» (1866), где речь идет о Тушинском воре, о втором самозванце. В этой пьесе Островский находит и сильные характеры, и активно развивающееся действие. В то же время картины, нарисованные в «Тушино», - это серьезное предупреждение современникам. Там говорится о смутном времени, когда Россия постепенно неотвратимо погружалась в хаос. Ужасы гражданской войны представлены очень ярко и убедительно. Отец сражается с собственным сыном, сын готов убить отца, брат идет на брата. У пьесы открытый финал, видимо, все главные герои должны погибнуть. И вот каким-то образом в середине 1860-х, когда еще были отзвуки ожиданий народных волнений, когда перед Россией вставал очень серьезный вопрос: выдержит ли Россия новые преобразования, не сорвется ли в бездну гражданской войны, - эта пьеса должна была прозвучать очень серьезно. Еще одна историческая пьеса этого времени - «Василиса Мелентьева» (1867) - посвящена не менее грозным событиям, временам Ивана Грозного.

В 1866 году Островский добился, наконец, того, о чем он говорил долго в прежние времена. Его очень заботило воспитание актеров и зрителей. Он хотел создать некое общество, которое бы попыталось эти проблемы решить. И в 1866 году было создано общество, которое назвали Московский артистический кружок. Далее, в 1874 году, Островский расширил это начинание, и под его руководством образовалось Общество русских драматических писателей и оперных композиторов, председателем которого был сам Островский. Ему удалось многое сделать и в плане улучшения и упорядочивания репертуара театров, и для образования актеров.

Вот некоторые из членов Общества русских драматических писателей и оперных композиторов:

Рис. 5. А.Н. Толстой ()

Рис. 6. И.С. Тургенев ()

Рис. 7. Н.А. Некрасов ()

Рис. 8. Г.П. Данилевский ()

Не следует забывать о том, что Островский был большим знатоком русского фольклора, и в 1873 году на основе народных сказок и легенд он создает фантастическое произведение - пьесу «Снегурочка» (рис. 9).

Рис. 9. Иллюстрация к пьесе А. Островского «Снегурочка» ()

Принята она была неоднозначно. Одним казалось, что в ней слишком много яркого и декоративного, других удивило фантастическое и идиллическое царство Берендеев. Однако постепенно эта пьеса нашла всеобщее признание, особенно после того, как была создана опера на музыку Римского-Корсакова (рис. 10).

Рис. 10. Н.А. Римский-Корсаков ()

В конце 1860-х - в начале 1870-х гг. Островский испытывает творческий подъем. Он отходит от темы исторической и фольклорной и снова возвращается к актуальной и острой современной теме.

Теперь, в 1870-1880-е гг., писатель создает широчайшее полотно русской жизни. Не только существование Замоскворечья, не только жизнь маленьких приволжских городков, но жизнь России в целом: дворянство, чиновничество, купечество, мещанство - все это находит отражение в его пьесах. Одна из интересных пьес этого периода - «На всякого мудреца довольно простоты».

Прошло уже несколько лет с тех пор, как в России произошли всесторонние реформы. Но изменилось ли что-нибудь? Итак, пьеса посвящена жизни образованного дворянского сословия. Главный герой - молодой человек, получивший весьма хорошее университетское образование, Егор Глумов. Фамилия героя не случайная, потому что он привык глумиться. До сих пор он пребывал в бедности и развлекал себя сочинением яростных, едких, забавных эпиграмм, посвященных окружающему его светскому обществу. Но такая жизнь герою надоедает. Он честолюбив, зол, умен и жаждет пробиться. Он понимает, что готов теперь на всё: любыми средствами сделать карьеру, приобрести себе богатую невесту. Островский с беспощадной иронией и сарказмом изображает это якобы образованное общество. Богатый помещик Мамаев, который горько сожалеет о том, что крепостное право кануло в лету. Раньше он мог распекать и делать внушение своим крепостным буквально часами. Они же, стоя навытяжку, вынуждены были его выслушивать. Теперь его поучения не хотят слушать даже слуги. Но находится Егор Глумов, который обманом и хитростью заманивает к себе своего дальнего родственника Мамаева и показывает ему полную покорность. Он готов выслушивать поучения этого замшелого консерватора сколько угодно. Мамаев польщен и готов ввести Глумова в общество богатых и знатных людей. Тут же Глумов знакомится с Крутицким. Это общественный деятель, махровый реакционер, который сочиняет трактат о вреде реформ вообще. Именно этот трактат, наполненный бредом, соглашается переписать и привести в порядок Глумов. Он низкопоклонничает, угодничает и готов даже развлекать молодую жену Мамаева. Эта грязная, отвратительная жизнь, казалось бы, Глумова не тяготит. Но это не совсем так. Поздние пьесы Островского демонстрируют нам достаточно сложные характеры. Днем на людях Глумов напоминает нам Молчалина, героя пьесы Грибоедова «Горе от ума». Он готов стелиться перед всяким, кто сильнее, он пишет спичи для либерала местного разлива Городулина. Но вечером и ночью Глумов пишет дневник, где он беспощадно расправляется с теми, кому он пытается услужить днем. Таким образом, вечером он Чацкий. В Глумове еще не умерли человеческие качества, хотя они и сильно заглушены. Но его интрига распадается, дневник крадет взревновавшая Мамаева, правда выходит наружу, и, казалось бы, его ждет беспощадный крах. Его должны изгнать с позором, и все его планы должны разрушиться. Но всем этим тупоумным консерваторам, негодяям от политики, болтунам, оказывается, нужен умный человек. И в самом конце пьесы Крутицкий рассуждает так: « А ведь он все-таки, господа, что ни говори, деловой человек. Наказать его надо; но, я полагаю, через несколько времени можно его опять приласкать… » И, таким образом, пьеса имеет открытый финал. Интеллектуал Глумов, очевидно, пойдет по этой жалкой дороге, утратит совесть до конца, пользуясь тем, что он нужен всем этим людям.

В 1860-е и 1870-е гг. Островский продолжает развивать темы, посвященные купечеству и мещанству. Достаточно интересной выглядит его пьеса «Горячее сердце» (1869). Купеческая среда выглядит уже откровенно распадающейся. Один из главных героев - богатый купец Кураслепов - демонстрирует уже полное разложение личности. Он почти все время спит, ему нечего делать, ибо нажил он уже огромное состояние. Во сне его мучают кошмары, наяву - призраки. Ему постоянно кажется, что небо падает на землю, что небо раскалывается пополам страшной черной молнией. Он не знает, который час, ему кажется, что пятнадцать раз подряд бьют часы. Он живет в тревожном и маразматическом ожидании конца света.

Это действительно уже полное разложение личности. Таким образом, «темная тема» по-прежнему важна в творчестве Островского. В конце 1870-х - начале 1880-х гг. выходит еще целый ряд интереснейших пьес: «Лес», «Бешеные деньги». Особенно хочется остановиться на пьесе «Волки и овцы», работа над которой была закончена в 1875 году. В основу этой пьесы легли реальные события: шел уголовный процесс игуменьи Митрофании, бывшей баронессы Розен, которая обманом и мошенническим путем получала наследство, обманывая доверившихся ей людей. Она имела дело с негодяями, мошенниками, темными дельцами. Именно такой в пьесе представлена светская помещица Мурзавецкая как воплощение хитрости, алчности, бесстыдства, бесцеремонности, ханжества. Она непрерывно живет с именем Бога на устах, при этом дела её отнюдь не благочестивы. Она старается урвать везде, где только можно: она не платит жалование своим работникам, пытается прибрать к рукам состояние бедной, доверчивой и милой женщины Евлампии Купавиной. Она хочет выдать её за своего племянника Аполлона Мурзавецкого, человека ничтожного, глупого и полубезумного. Неприглядная деятельность Мурзавецкой - это символ новых людей, потерявших честь и совесть, людей, которые в погоне за собственной выгодой готовы перейти любые границы. Это новый тип хищников, родившийся в пореформенной России.

Если в целом охарактеризовать творчество Островского в конце 1870-х - начале 1880-х гг., то нужно сказать, что в его произведениях характеры усложняются, а проблематика углубляется. Самые знаменитые пьесы этого периода - это «Последняя жертва», «Бесприданница», «Без вины виноватая» и «Таланты и поклонники».

«Бесприданница» (1878) - пьеса знаменитая (рис. 11).

Рис. 11. Иллюстрация к пьесе А. Островского «Бесприданица» ()

По своей проблематике эта пьеса напоминает нам «Грозу» - в ней также выведена светлая и чистая личность, которая гибнет в мире алчном, злом и неправильном. Но внешне ситуация отличается кардинально. Вместо диких самодуров здесь вполне образованные и европеизированные купцы: они читают газеты, знают иностранные языки, хорошо ориентируются в вопросах бизнеса. Но внутренние изменения среди сильных мира сего пока что не произошли: сохраняется та же дикость и грубость нравов. И беда не в том, что тот же Кнуров пытается купить бесприданницу Ларису Дмитриевну. Он, действительно, восхищен её красотой и от всего сердца предлагает ей щедрое содержание. Но ужас в том, что он покупает её именно как вещь. Он не способен оценить её внутреннюю красоту и талант. Он покупает красивую модную вещицу, с которой он поедет на выставку во Францию. И только случайность спасает Ларису от этой страшной судьбы. Именно этим она отличается от главной героини «Грозы» Катерины, которая резко выделялась на общем фоне и была человеком совестливым, открытым. Лариса все-таки подчинена законам этого страшного волчьего мира, в котором она обречена жить. Её унижают, и она остро чувствует это унижение. Она стремится к иной, более светлой жизни, но сил вырваться у неё нет. Более этого, она и сама может унизить того, кто слабее, например, она открыто и беспощадно унижает своего жениха Карандышева и даже не хочет заметить этого. Измученная, потерявшая всякую надежду, в конце пьесы Лариса готова стать дорогой вещью для Кнурова. Но, когда чисто случайно раздается выстрел Карандышева, Ларисе хватает душевных сил понять, что её спасли от страшной участи. Поэтому она благодарит своего жениха и умирает примиренная: она не пала так низко, как могла бы пасть. Таким образом, в России многое меняется, но внутреннее содержание хищных и алчных образов пока еще осталось неизменным.

Несколько по-другому конфликт между чистой душой и окружающим мрачным и жестоким миром решается в пьесе «Таланты и поклонники» (1882). Речь идет о молодой талантливой актрисе Александре Негиной, вся жизнь которой посвящена театру. Она играет самозабвенно, но мир таков, что молодой и беззащитной актрисе требуется сильный покровитель. Именно таким покровителем хотел бы стать князь Ираклий Дулебов. Негина с негодованием отвергает его притязания, потому что любит молодого, честного, наивного, искреннего студента Петра Мелузова. Но начинается интрига, в результате которой становится очевидным, что Негина потеряет всё и ей не быть актрисой из-за отсутствия серьезного и сильного покровителя. И тут на сцену выходит достаточно неожиданный персонаж, Великатов, который в отличие от героя «Бесприданницы» Кнурова способен оценить всю душевную красоту Негиной, её талант, актерские способности. И он предлагает ей очень много, тем самым фактически тоже покупая девушку. Он предлагает ей свой театр, где она будет играть любимые роли, будет иметь защиту и поддержку. Негина не любит Великатова, но она принимает его предложение, потому что вне театра она своей судьбы не мыслит. Пьеса заканчивается печально: полностью раздавленный, уничтоженный Петя Мелузов бросает горькие, жестокие слова, но Негина уже сделала свой выбор. В этой ситуации Островский попытался найти возможность примирения и гармонии между сильными мира сего, обладателями денег и людьми творческими, людьми искусства. Но финал пьесы отнюдь не безнадежен: Негина будет актрисой, грубость Великатова со временем ослабеет, а в обществе найдется консенсус.

Список литературы

1. Сахаров В.И., Зинин С.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: Русское слово.
2. Архангельский А.Н. и др. Русский язык и литература. Литература (углубленный уровень) 10. - М.: Дрофа.
3. Ланин Б.А., Устинова Л.Ю., Шамчикова В.М. / под ред. Ланина Б.А. Русский язык и литература. Литература (базовый и углубленный уровни) 10. - М.: ВЕНТАНА-ГРАФ.

1. Библиотекарь ().
2. Интернет-портал School-city.by ().
3. Интернет-портал Ost-groza.sitecity.ru/ ().

Домашнее задание

1. Ознакомьтесь с биографией А.Н. Островского, сделайте хронологическую таблицу значимых дат его жизни.
2. Составьте таблицу основных периодов творчества Островского.
3. * Напишите сочинение-размышление на тему «Вклад Островского в создание русского национального театра».

Александр Николаевич Островский - русский драматург и писатель, творчество которого сыграло немаловажную роль в развитии русского национального театра. Его перу принадлежит несколько известнейших произведений, некоторые из которых входят в литературу для школьной программы.

Семья писателя

Отец Островского, Николай Федорович - сын священника, служил судейским стряпчим в столице и жил в Замоскворечье. Оканчивал он московскую духовную семинарию, а также семинарию в Костроме. Его мать была из довольно бедной семьи и скончалась, когда Островскому исполнилось семь лет. Помимо Александра, в семье родилось еще три ребенка. Когда их мать умерла, спустя пару лет отец женился повторно, а его избранницей стала баронесса Эмилия Андреевна фон Тессин. Она и заботилась далее о детях, возложив на себя хлопоты по их воспитанию и получению должного образования.

В 1835 году Александр Островский поступил в Московскую гимназию, а спустя 5 лет - в университет столицы на юриспруденцию. Как раз в этот период времени он начинает испытывать повышенный интерес к театральным постановкам. Молодой Островский часто посещает Петровский и Малый театры. Его обучение внезапно прерывается несдачей экзамена и ссорой с одним из учителей, и он уходит из университета по своему желанию, после чего устраивается на работу писцом в московский суд. В 1845 он находит работу в коммерческом суде, в отделе канцелярии. Все это время Островский накапливает информацию для своего будущего литературного творчества.

В ходе своей жизни писатель был женат два раза. С первой женой, Агафьей, фамилия которой не сохранилась до наших дней, он прожил около 20 лет. Его дети от этого брака, к сожалению, умерли, будучи еще совсем маленькими. Вторая супруга - Мария Бахметьева, от нее детей у него было шесть - две дочки и четыре сына.

Творческая деятельность

Первая литературная публикация - «Ожидание жениха», появляется в 1847 году в «Московском городском листе», с описанием сцен из купеческого быта тех времен. В следующем году Островский заканчивает написание комедии «Свои люди - сочтемся!». Она была поставлена на театральной сцене и получила немалый успех, послуживший стимулом тому, что Александр окончательно пришел к решению - посвятить все свои силы драматургии. Общество тепло и с интересом отнеслось к этому произведению, но оно же стало и причиной гонений со стороны власти, из-за слишком откровенной сатиры и оппозиционного характера. После первого показа, пьесу запретили для постанови в театрах, а писатель около пяти лет состоял под надзором у полиции. В итоге, в 1859 пьеса существенно переделывается и переиздается с абсолютно другим финалом.

В 1850 году драматург посещает кружок литераторов, где получает негласное звание певца нетронутой фальшью цивилизации. С 1856 года он становится автором журнала «Современник». Тогда же, Островский с коллегами едет в этнографическую экспедицию, задачей которой является описание народов, проживающих на берегах рек России, в ее европейской части. В-основном писатель изучал быт народов, живущих на Волге, в связи с чем и написал большой труд «Путешествие по Волге от истоков до Нижнего Новгорода», отразив в нем главные этнические черты людей из тех мест, их жизнь и обычаи.

В 1860 году свет увидела самая известная пьеса Островского - «Гроза», действия которой происходят именно на берегах Волги. В 1863 году он получает премию и почетное членство в Петербургской академии наук.
Умер Островский в 1886 году и похоронен в селе Николо-Бережки.

• Концептуальный взгляд Островского на театр - это построение сцен основанных на условности, с использованием богатств русской речи и грамотного ее использования в раскрытии персонажей;
• Театральная школа, которую основал Островский, в дальнейшем получила развитие под руководством Станиславского и Булгакова;
• Не все актеры хорошо отнеслись к нововведениям драматурга. Например, основоположник реализма в русском театральном искусстве - актер М. С. Щепкин, ушел с генеральной репетиции «Грозы», проходящей под руководством Островского.

4 мая 1848 г. на третий день по приезде в Щелыково Александр Николаевич записал: «Каждый пригорочек, каждая сосна, каждый изгиб речки - очаровательны» . Пораженный первозданной роскошью щелыковской природы, Островский говорил о ней словами восторженного восхищения. Извилистую, капризно меняющую свое течение Сендегу, с ее причудливо разнообразными берегами, то дремуче запущенными, то безлесными, открытыми, то донельзя крутыми, высокими, глинистыми, то низкими, песчаными, драматург, по изустной легенде, называл трогательно-ласково - Сендегушка.

Щелыковская природа явилась и могучим возбудителем поэтической энергии драматурга, и средой, местом действия героев некоторых его произведений, и предметом их эстетического наслаждения.

Вот хотя бы некоторые, наиболее разительные эпизоды ее участия в его пьесах. Трагедия «Гроза» открывается видом с правого высокого берега Волги на Заволжье.

Кулигин , любуясь красотой расстилающейся за рекой панорамой, произносит: «Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу.

Кудряш . А что?

Кулигин . Вид необыкновенный! Kpacoтa! Душа радуется.

Кудряш . Нештó!

Кулигин . Восторг! А ты: «нештó!» Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита» (т. 2, с. 211).

Вероятно, это происходит на кинешемском берегу Волги, в прошлом самом высоком в ряду известных Островскому волжских городов. С этой набережной и других высоких холмов, излюбленных местными жителями, заволжские просторы просматриваются на десятки километров.

Кулигин восхищается лесными урочищами Заволжья, пейзажами щелыковских окрестностей. Ими, по-видимому, восторгается и Лариса Огудалова в четвертом явлении первого действия «Бесприданницы». Она говорит своему жениху: «Я сейчас все за Волгу смотрела: как там хорошо, на той стороне! Поедемте поскорей в деревню!»

Этим видом любуются сегодня, будут восхищаться и завтра.

На 18-м километре Галичского тракта, если ехать из Кинешмы, имеется крутой поворот влево. При жизни драматурга здесь стоял столб с надписью: «Щелыково, имение гг. Островских». Эта «повертка», от которой шла колея на Щелыково, вполне возможно, явилась реальной основой для изображения места встречи Несчастливцева и Счастливцева во втором действии комедии «Лес». Место этой встречи драматург рисует так: «Лес; две неширокие дороги идут с противоположных сторон из глубины сцены и сходятся близ авансцены под углом. На углу крашеный столб, на котором, по направлению дорог, прибиты две доски с надписями: на правой - "В город Калинов", на левой - "В усадьбу Пеньки, помещицы г-жи Гурмыжской". У столба широкий, низенький пень, за столбом, в треугольнике между дорогами, по вырубке мелкий кустарник не выше человеческого роста. Вечерняя заря».

Аркадий Счастливцев и Геннадий Несчастливцев встретились, по воле драматурга, на одной из «поверток» Галичского тракта, по которому они шли: один из Вологды в Керчь, а другой из Керчи в Вологду. Где же точнее они находятся? На это недвусмысленно отвечает Несчастливцев: «Ну, приду теперь в Кострому, в Ярославль, в Вологду, в Тверь». И далее: «Признаться тебе сказать, устал, а еще до Рыбинска с неделю пропутешествуешь» (д. II, явл. 2). Артисты встретились на пути, ведущем Несчастливцева в Вологду через Кострому, Ярославль, Рыбинск. Все это недалеко от Волги.

Несчастливцев шел в Вологду от крайней нужды. С деньгами он туда не пошел бы. И вот почему, получив от Гурмыжской тысячу рублей, он меняет маршрут. Этот новый маршрут весьма любопытен для определения местонахождения Несчастливцева. «Поедем мы, - говорит он Счастливцеву, - до Волги в хорошем экипаже, а потом на пароходе в первом классе». Несчастливцев явно находился где-то между Кинешмой и Костромой и собирался ехать по тогда тряскому Галичскому тракту, до первой пристани, а затем на пароходе в Нижний Новгород на ярмарку.

С щелыковскими наблюдениями драматурга связано и название усадьбы Гурмыжской. В пятнадцати верстах от Щелыкова располагалась усадьба А.Н. Григорова - Александровское, называвшееся также «Пеньки». Кроме того, селения «Пеньки» имелись в Варнавинском, Ветлужском, Галичском, Юрьевецком, Нерехтском и Костромском уездах Костромской губернии.

Царство леса, глухого, нехоженого, окружавшего со всех сторон усадьбу Щелыково, вероятно, определило и символическое заглавие пьесы «Лес».

На правом берегу Куекши, примерно в полукилометре за мостом, ведущим в усадьбу, расположена красивая широкая поляна, окруженная со всех сторон лесом. В одном ее углу бьет родник, заполняя прозрачной водой деревянный шестигранный сруб, врытый в землю. От наличия серы вода в нем кажется голубоватой. Местные жители назвали этот родник, а вместе с ним и самую поляну «Святой ключик». Уже в советское время артисты, отдыхавшие в Щелыкове, наименовали это место «Ярилиной долиной».

Жители щелыковских окрестностей Н.Н. Любимов и А.В. Бойцова, со слов стариков, говорили мне, что в стародавние времена, еще до Островского, над срубом высилась часовня, а вокруг часовни была загородь, и входили в нее через калиточку. «Ярилина долина» испокон веков была местом народных гуляний в Троицын и Духов дни. В эти праздники сюда сходились и съезжались крестьяне всей округи. Здесь прямо с телег бойко шла торговля бакалейными, «красными» и другими товарами. На поляне водили хороводы, пели песни. Тут бывали слепцы и сказители. Островский не пропускал этих народных увеселений. И.И. Соболев вспоминает, что «Островский приходил на гулянье со всем семейством, покупал гостинцев и оделял молодежь за их душевные песни и веселые пляски, ласково разговаривал с народом, шутил, смеялся» .

«Ярилина долина» могла быть использована Островским для четвертого действия весенней сказки «Снегурочка», где счастливые берендеи справляют праздник любви, посвященный богу Яриле. Обстановкой действия послужила, разумеется, не только «Ярилина долина», но и вся щелыковская природа с ее роскошными полянами, вековыми лесами и вьющимися среди них серебристыми речушками.

По словам внучки Островского М.М. Шателен, ее мать - М.А. Шателен неоднократно подчеркивала, что прототипом Берендеевки была деревня Субботино и ее луг. Вероятно, драматург имел в виду и так называемую «Стрелку» - высокую гору на левом берегу Сендеги, против деревни Лобаново. С гребня горы, ныне заросшей лесом, открывался великолепный вид на окрестности, в частности и на деревню Сергеево. По изустным преданиям, памятным Н.Н. Любимову и другим жителям щелыковских земель, здесь были устроены скамейки для сиденья и большая крытая беседка-гриб. По воскресеньям здесь собирались девушки и парни ближайших деревень и сел на гулянье - пели песни, водили хороводы, танцевали кадриль, отплясывали русскую. На «Стрелку», полюбоваться народным гуляньем, съезжались и некоторые владельцы близлежащих поместий. Частым посетителем был и Островский, прибывавший сюда с семьей на долгуше (повозка на длинном ходу. - А.Р.). Местные старожилы рассказывали, что он оделял ребят конфетами. Вспоминали также и то, что, отправившись на «Стрелку» в последние годы своей жизни, Александр Николаевич побоялся перейти по лаве (двум тонким жердочкам) через речку, и крестьяне дружно подхватили и перенесли его на руках.

Одно из красивейших мест щелыковских окрестностей - так называемые «Гребни», расположенные на Галичском тракте, не доезжая до селения Малое Березово (после 25-го километра от Заволжска, метров 200 вперед по тракту и около 400 метров вправо). Это место, использованное в 1969 г. для кинокартины «Снегурочка», являет собой восхитительный обрыв, с которого открывается чудесный вид вниз и широкая перспектива вдаль.

Творчески объединяя «Ярилину долину», деревню Субботино и ее луг, а также «Стрелку» и, возможно, «Гребни», Островский воссоздал сказочный пейзаж четвертого действия «Снегурочки»: «Ярилина долина: слева (от зрителей) отлогая покатость, покрытая невысокими кустами; справа - сплошной лес; в глубине озеро, поросшее осокой и водяными растениями с роскошными цветами; по берегам цветущие кусты с повисшими над водой ветвями; с правой стороны озера голая Ярилина гора, которая оканчивается острою вершиной. Утренняя заря».

Трагическая судьба Снегурочки вызывает глубокое сочувствие. И, созерцая голубое озерцо «Святого ключика», экскурсанты становятся творцами новой легенды. Вырываясь из глубины, родник поднимает ил, что создает впечатление как бы трепещущего сердца. Воображение дорисовывает картину: на месте, где растаяла Снегурочка, образовался родник, на дне которого благодаря кристально чистой воде видно бьющееся Снегурочкино сердце. Увлекаемый фантазией В.Лакшин, автор занимательно изложенной биографии А.Н. Островского, пишет: «Испробуйте вымерить глубь колодца - трехметровая жердь уйдет вниз и не найдет дна», а в действительности глубина колодца «Голубого ключика» не более двух метров .

Могучая, живописная, девственная красота щелыковских окрестностей прозвучала в стихах «весенней сказки». Гимном плодоносной, неисчерпаемой в своих богатствах природе стали слова мудрого царя Берендея, любующегося и красотой Снегурочки:

Полна чудес могучая природа!

Дары свои обильно рассыпая,

Причудливо она играет...

(«Снегурочка», д. II, явл. 5)

По всей видимости, пребывание в Щелыкове, расположенном на севере страны, где так часто хмурится небо и где особенно радуются теплу, солнцу, вдохновило Островского и на создание той песни, которую поют берендеи в конце пьесы:

Даруй, бог света,

Теплое лето.

Красное Солнце наше!

Нет тебя в мире краше.

Краснопогодное,

Лето хлебородное.

Красное Солнце наше!

Нет тебя в мире краше.

Островский не только познавал, записывал и изучал народное творчество, но и отражал, использовал его в своих пьесах. Многие песенно-обрядовые и хороводные мотивы устно-народной поэзии, записанные драматургом в Щелыкове, в переработанном виде вошли в «Снегурочку», сотканную из устно-поэтических мотивов.

Указывая на пребывание драматурга в Щелыкове, первый исследователь «Снегурочки» Ф.Д. Батюшков справедливо писал, что «Островский мог не только книжным путем, но непосредственно, по впечатлениям жизни, заинтересоваться культом Ярилы, ознакомиться с некоторыми обрядностями этого культа и задумать их поэтическую обработку» .

В Щелыкове и его окрестностях ежегодно весело и шумно справляли проводы масленицы. Надежда Николаевна Островская, сестра драматурга, вспоминает: «На масленице начались катанья: насядут полные розвальни молодежи и детей, и вся компания с песнями разъезжает от деревни к деревне. В Прощеное воскресенье сделали чучело; сложили большой костер за деревней и вечером сожгли масленицу, а кругом костра пели, прощаясь с блинами и весельем» .

Все близко, хорошо знавшие драматурга, свидетельствуют о его необычайной наблюдательности, о присущей ему острой писательской зоркости. Драматург не пропускал ничего, что могло бы послужить ему для художественного воспроизведения.

Обстановка главного щелыковского дома, вся совокупность окружающих условий так или иначе отражается во всех его «усадебных» пьесах. Изображая декорацию второй сцены пьесы «Воспитанница», Островский пишет: «Гостиная. Прямо отворенная дверь в сад, по сторонам двери, посередине круглый стол». Эта обстановка весьма напоминает щелыковскую.

Местом третьего действия комедии «Лес» служит «старый густой сад; налево от зрителей невысокая терраса барского дома, уставленная цветами; с террасы сход в три или четыре ступени». Реальной основой и этой декорации мог послужить главный щелыковский дом. Здесь нашла отражение и такая подробность щелыковского летнего обихода, как обилие цветов, которые стояли на террасе, в столовой, в гостиной и во всех других комнатах.

Моделью внешней обстановки пьес Островского, возможно, служили и усадьбы Комарово (Яковлевых), Старое Соколово (Хомутовых), Ново-Покровское (И.А. Григорова), Александровское-Пеньки (М.А. Григорова), Погост (Ф.А. Бредихина).

По изустному преданию, бывая в усадьбе Старое Соколово, Александр Николаевич с удовольствием проводил время за своими записями в избушке. По сохранившимся фотографиям особенно эффектны дома в усадьбах Ново-Покровское (на реке Киленке), Александровское-Пеньки и Погост. Между прочим, великолепный макет усадьбы Погост, в которую драматург неоднократно приезжал, чтобы наблюдать из обсерватории Бредихина луну и звезды, хранится в музее поселка Островского (бывшее село Семеновское-Лапотное). Главный дом этой усадьбы, как он представлен в макете, отличается импозантностью, которую ему придают четыре большие колонны, башенки с острыми шпилями и соприкасающиеся с ним два здания.

В пьесах Островского так или иначе воспроизведено и все окружение главного дома усадьбы. Щелыково находится в таком тесном соседстве с близлежащими деревнями (Ладыгино, Лобаново, Василёво, Субботино, Кутузовка), что песни, распеваемые в них крестьянской молодежью, были хорошо здесь слышны. Третье действие «Воспитанницы» открывается хороводной песней, слышной в саду усадьбы Уланбековой откуда-то издалека.

Во времена Островского в Щелыкове было много георгинов. В комедии «Лес» Счастливцев говорит: «Пойду, поброжу по саду, хоть георгины все переломаю, все-таки легче» (д. IV, явл. 4). Не исключено, что именно пруд с островком посередине стоял перед мысленным взором драматурга, когда он писал знаменитую сцену, в которой Аксюша, племянница Несчастливцева, решает утопиться. Подобные пруды были и в усадьбах окрестных помещиков.

Бытовые факты, детали и штрихи отражаются в пьесах Островского не только в прямом, но и в творчески переработанном, в сложно переосмысленном виде. Яркий пример - комедия «Волки и овцы». В первые годы владения усадьбой драматург с большим рвением занимался приведением ее в порядок: строил баню, беседки, улучшал палисады и т.д. Строительные заботы писателя и обусловленные ими связи с поставщиками, подрядчиками и мастеровыми нашли свое отражение в первом явлении пьесы «Волки и овцы», но уже в совершенно ином свете. Отношения Островского с подрядчиками, поставщиками и мастеровыми были благожелательными и на редкость простыми. При всегдашних материальных затруднениях бывали случаи и задержки Островским уплаты денег за работу и различные поставки. Но при этом дело всегда кончалось без какой-либо обиды с той и другой стороны. Напротив, в соответствии с характером Мурзавецкой драматург показывает ее отношения с зависимыми от нее людьми в форме деспотического произвола. Вот Мурзавецкую ждут люди, надеясь получить с нее деньги. Дворецкий Павлин , обращаясь к ним, говорит:

«Стало быть, вы барышню дожидаться хотите?

1-й крестьянин . Да уж подождем: наше дело такое, что дожидаться.

2-й крестьянин . И подождешь, ничего не поделаешь. Мы еще позапрошлую осень лес возили на баньку. (Указывая на подрядчика.) Вот рыжий-то строил.

Маляр . А мы вот палисаду красили, звен двенадцать, да беседку умброй подводили.

Староста . А мы так бычка-опоечка в ту пору на солонину...

Столяр . Всякий за своим, ведь; и мы вот тоже два столика под орех, да в спальню к барышне...»

Поставщики дождались и увидели Мурзавецкую, но денег и на этот раз не получили. А затем дворецкий грубо выпроводил их (д. I, явл. 3).

В дни местных храмовых праздников (9 мая в церкви Николы в погосте Бережки и 13 сентября в церкви Воскресения Славущего в селе Твердове) Островский весьма охотно посещал и один, и с детьми или гостями народные гулянья, которые проходили неподалеку от усадьбы, на лугу деревни Субботино. Эти реалии щелыковской жизни претворились в разговорах действующих лиц пьесы «Волки и овцы»:

«Мурзавецкая . У нас тут храмовый праздник неподалеку, а ты, чай, и не знаешь?

Купавина . Как не знать! На моем лугу гулянье бывает» (д.II, явл. 3).

«Мурзавецкий . ...Вот, например, сегодня вечером, если вы меня не отпустите...

Мурзавецкая . Куда это? На гулянье, с пьяными мужиками путаться?» (д. II, явл. 6).

И последнее:

«Купавина . Я хочу народное гулянье посмотреть.

Лыняев . Не ходите! Что за удовольствие идти за две версты, да еще по горам, чтобы смотреть на пьяных.

Купавина . Скажите лучше, что вам лень! Оставайтесь!

Лыняев . Я бы пошел, но там, вероятно, ваши люди гуляют, мы их только стесним. Зачем расстраивать чужое вeceлье?!

Купавина . Мы издали посмотрим, с горы» (д. III, явл. 2).

В репликах Мурзавецкой и Лыняева, видящих в народном гулянье лишь пьянство, совершенно отчетливо сквозит их враждебность к крестьянам. Бытовая деталь, как и всегда, подчинена драматургом идейному замыслу пьесы.

До проведения железной дороги в Кинешемском уезде леса были баснословно дешевы, по десяти рублей за десятину. Этот факт нашел отражение в пятом явлении четвертого действия комедии «Волки и овцы». Обращаясь к Купавиной, Беркутов говорит: «В другом месте это огромное богатство, а здесь на лес цены низкие: лесопромышленники дадут вам рублей по десяти за десятину».

Щелыковская округа славилась обилием волков, которые с осени начинали тревожить жителей усадьбы. «Ах, - извещала 19 декабря 1869 г. щелыковская управительница своего хозяина, - у нас сколько волков - бездна, по улицам ходят, у вас Соловейку и мою собаку тоже съели, и маленького одного щенка съели» . В 1876 и 1877 гг. в кинешемских земских собраниях слушались специальные доклады о мерах к истреблению волков - так их было много. В пьесе «Волки и овцы» воплощена и эта бытовая деталь. «Вот, Бог даст, - говорит в пятом явлении первого действия Павлин о Тамерлане Мурзавецкого, - осень придет, так его беспременно, за его глупость, волки съедят. Недаром мы его волчьей котлеткой зовем». Предсказание Павлина сбылось. «Близ города, среди белого дня, - в отчаянии повествует Мурзавецкий, - лучшего друга... Тамерлана... волки съели» (д. V, явл. 12).

Кстати сказать, щелыковские волки вспоминаются и в «Бесприданнице». Мечты Ларисы о деревенском спокойствии, о прогулках по лесам, о собирании ягод и грибов Харита Огудалова перебивает грубой прозой: «А вот сентябрь настанет, так не очень тихо будет, ветер-то загудит в окна.

Лариса . Ну, что ж такое.

Огудалова . Волки завоют на разные голоса» (д. II, явл. 3).

Островский был неутомимым рыболовом. Он удил в Куекше, ездил с острогой по Сендеге, забрасывал невод в Мере. И эта бытовая деталь его щелыковской жизни отразилась в пьесе «Светит, да не греет», написанной совместно с Н.Я. Соловьевым. Рукой Островского внесены в рукопись пьесы реплики Дерюгина, в которых он удивляется обилию плещущейся в реке рыбы и высказывает желание «завтра же утром... в этом самом месте неводок закинуть» .

Щелыково связывало Островского с Кинешмой . Благодаря земской деятельности у Островского в Кинешме было много знакомых, и он, по воспоминаниям С.В. Максимова, не только по общественным делам, но «и вообще ее старается посещать: там у него есть где остановиться и с кем поговорить» .

В очень коротких отношениях Александр Николаевич был, например, с почтмейстером. В щелыковском музее хранится фотография драматурга с его дарственной надписью: «Ивану Васильевичу Промптову. А. Островский ». На оборотной стороне фотографии Промптов обозначил дату ее получения - «30 августа 1883 года». В этот день Островский вместе с гостями праздновал свои именины. Среди гостей находился И.В. Промптов. Кстати сказать, он являлся владельцем небольшого имения Максютино, расположенного в 5-6 километрах от Щелыкова.

В Кинешме драматурга особенно привлекали ярмарки, на которые в большом количестве съезжались крестьяне. Он любил посещать их, так как ему представлялось здесь широчайшее поле для изучения характеров, нравов и народной речи.

Видовая панорама первого действия «Грозы», как уже сказано,- проекция кинешемской. Она намечена лишь общими штрихами: «Общественный сад на высоком берегу Волги, за Волгой сельский вид. На сцене две скамейки и несколько кустов». Эта панорама, данная в ремарке лишь пунктиром, начинает оживать в словах Кулигина, открывающих пьесу. В четвертом действии, спасаясь от дождя, гуляющие укрываются в галерее старинной постройки и начинают разглядывать роспись ее стен. На одной стене они видят «геенну огненную». Эту картину Островский, несомненно, видел, осматривая достопримечательности Кинешмы. Она была запечатлена на стенах паперти одной из старинных церквей и изображала «Страшный суд со всеми его ужасами» .

Кинешма являлась превосходным источником для «Грозы» и особенностями своего общественно-бытового уклада. Это типичный уездный город - один из старейших торгово-промышленных центров верхнего Поволжья. Местные старожилы, смещая времена, указывали и на реальные прототипы некоторых действующих лиц «Грозы», в частности, на прототипы Кабанихи и Тихона. «Подобная ей, - уверяли они, - жила в Кинешме. Это Евдокия Ларионовна Баранова... Купчиха местная... Она самая... И прототип ее сынка здесь жил» . Совершенно очевидно, что здесь речь идет об А.А. Барановой, владевшей белильным заведением, а также о ее сыне П.И. Баранове - крупном хлеботорговце. Но ни Баранова, ни ее сын не могли быть прототипами Кабановых; их деятельность развивалась позже. Они лишь подтверждают глубокую правдивость образов Островского.

Рисуя широкими мазками природу в пьесе «Гроза», драматург не ограничивался видами Кинешмы. Он воссоздал здесь всю совокупность своих волжских впечатлений. Сюда вошли его наблюдения Костромы, Нижнего Новгорода, Торжка и других волжских городов, но основой их оставалась, по всей видимости, все же Кинешма.

Здесь Островский мог черпать материал и для пьесы «Горячее сердце», написанной в 1868 г. Декорацией ее третьего действия является «Площадь на выезде из города. Налево от зрителя городничий дом с крыльцом; направо арестантская, окна с железными решетками; у ворот инвалидный солдат; прямо река и небольшая пристань для лодок, за рекою сельский вид». Рисуя эту обстановку, драматург, несомненно, исходил из таких знакомых ему кинешемских картин: площади возле собора, на выезде из города, двух зданий присутственных мест, расположенных рядом с собором, реки, лодочной пристани, вида на Заволжье.

Одним из действующих лиц комедии «Волки и овцы» является почетный мировой судья Лыняев. Весьма вероятно, что участие писателя в мировых съездах дало ему материал для заявления Лыняева: «Завелся в нашем округе какой-то сутяга: что ни съезд, то две-три кляузы, и самые злостные. Да и подлоги стали оказываться. Вот бы поймать, да в окружной!» (д. I, явл. 10).

В ноябре 1874 г. Островский начал и в 1878 г. закончил «Бесприданницу». Для этой пьесы он воспользовался трагическим случаем убийства молодой женщины на почве ревности, разбиравшимся в Кинешемском мировом суде . В этой драме кинешемские впечатления и наблюдения отчетливо проступают в намерениях Карандышева баллотироваться в мировые судьи. Кинешму напоминает здесь и крутой спуск, ведущий к пристани. «Ах, как я устала, - говорит Лариса. - Я теряю силы и насилу взошла на гору» (д. IV, явл. 7).

В Кинешме, издавна являвшейся одним из крупных торгово-промышленных центров верхнего Поволжья, драматург мог встречать реальных прототипов не только Карандышева, но и Паратова, Вожеватова; реальным прототипом Кнурова мог быть А.П. Коновалов, крупнейший кинешемский фабрикант-миллионер. Вот почему постановщики кинокартины «Бесприданница» использовали в 1935 г. для своих съемок именно этот город. Здесь хорошо сохранились и торговые ряды, куда городничий Градобоев из пьесы «Горячее сердце» наведывался с кульком «для порядку». Есть предположение, что для образа Саввы Василькова из пьесы «Бешеные деньги» драматургу послужил Савва Морозов .

Купив Щелыково, Островский с большим нетерпением ждал строительства Иваново-Кинешемской железной дороги. Об этом знали все его близкие и немедленно сообщали ему по этому поводу последние новости. «Со мной ехал зять Шипова (костромского предводителя дворянства.–А. Р.), - писал ему 19 июля 1869 г. Бурдин, - и сказал, что Кинешемская железная дорога утверждена за Горбовым и будет готова через два года» . Собственные ожидания и надежды кинешемских промышленных кругов, связанные с проведением в город железной дороги, Островский отразил в словах Беркутова из комедии «Волки и овцы»: «Лес Купавиной стоит полмиллиона. Через десять дней вы услышите, что здесь пройдет железная дорога. Это из верных источников, только ты молчи пока» (д. IV, явл. 4).

Выполнение драматургом обязанностей почетного мирового судьи и гласного земства отразилось, в частности, и в репликах Беркутова, касающихся земства и дворянских выборов.

На реке Кинешемке славилась гульбищами во Всехсвятское воскресенье Ярилина роща. Об этой роще писали И.М. Снегирев , А.В. Терещенко , П.С. Ефименко и др. Кинешемские впечатления могли отразиться и в других пьесах Островского, в частности, в драме «Грех да беда на кого не живет», в комедии «Невольницы».

Щелыково входило в Костромскую губернию. Поэтому для решения экономических и правовых дел по усадьбе драматургу приходилось выезжать в Кострому . Этот город, начиная с 1848 г. он посещал очень часто и жил здесь неделями. Не лишним будет отметить, что 30 мая 1861 г. Костромской губернский статистический комитет избрал «титулярного советника А.Н. Островского» своим почетным членом.

4 сентября 1873 г. драматург сообщал М.П. Садовскому: «Путался я все это время по разным делам в Костроме, потому и не писал Вам давно» (т. 15, с. 18). В этот приезд Александр Николаевич пробыл в городе почти полных две недели. Сюда, для ввода по владение Щелыковым, его вызвал 17 августа телеграммой М.Н. Островский: «Еду прямо Кострому... приезжай с бумагами к 20-му» .

В Кострому драматург приезжал весьма охотно. Это была родина его отца. Здесь жил глубоко чтимый им родной дядя - П.Ф. Островский. Духовная карьера не увлекала Павла Федоровича, но материальные обстоятельства заставили его обратиться именно к ней. Выйдя из духовной семинарии, он определяется дьяконом костромского Успенского собора, а затем становится священником, ключарем и, наконец, членом духовной консистории. П.Ф. Островский произносил прекрасные проповеди, создавшие ему большое уважение паствы. Но духовные власти были недовольны им. И на это имелись причины. Самостоятельно мыслящий, находчивый, Павел Федорович ко многому в условиях своего круга относился не только без должной почтительности, но часто иронически. Исполнение священнослужительских обязанностей называл «лицедейством». С начальством вел себя круто и дерзко. Все это не могло нравиться духовным властям, и они держали его в Костроме, по выражению М.Н. Островского, «как бы в ссылке» . П.Ф. Островский написал ряд сочинений церковно-исторического, духовно-биографического и библиографического плана. Среди них: «Исторические записи о Костроме и ее святыне, благоговейно чтимой в Императорском доме Романовых» (Кострома, 1864), «Историко-статистическое описание Костромского первоклассного кафедрального Ипатьевского монастыря» (Кострома, 1870), «Историческое описание Костромского Успенского кафедрального собора» (М., 1885) и др.; в «Костромских губернских ведомостях» печатались его речи (1856, № 82; 1857, № 15). По своему характеру он был очень доброжелательным, простым и сердечным.

Драматург относился к Павлу Федоровичу с любовью и уважением; беседы с «последним представителем старших» в роде Островских (т. 15, с. 35) доставляли Александру Николаевичу большое удовольствие.

Среди костромских деятелей, с которыми А.Н. Островский находился в близких отношениях, нужно особенно выделить местного литератора П.И. Андроникова. На его сестре, Прасковье Ивановне, был женат Павел Федорович Островский.

Павел Иванович Андроников усердно изучал язык, быт и нравы крестьян Костромской губернии, а также занимался собиранием произведений устного народного творчества. С 1857 г. он - доброхотный корреспондент драматурга, щедро делившийся с ним своими материалами. В архиве Александра Николаевича хранятся присланные ему Андрониковым такие ценные рукописи, как сборник слов Костромской губернии, записи обычаев, нравов, свадебных обрядов и т.д. . В той или иной мере эти материалы были использованы драматургом и в первую очередь при написании комедии «Воевода».

П.И. Андроников - человек сложной судьбы и духовной эволюции. В 50-е и 60-е годы он увлекался революционно-демократическими идеями, а в 80-е годы, обладая как владелец типографии и редактор газет («Костромские губернские ведомости», «Костромской листок объявлений») широкими возможностями печататься, он включился в активную борьбу с идеями социализма и материализма. В 1881 г. им была издана брошюрка «Люди нового времени», направленная против романа «Что делать?» Н.Г. Чернышевского, против статей Д.И. Писарева и работы И.М. Сеченова «Рефлексы головного мозга». В том же году он преподнес свою брошюрку Александру III, приезжавшему в Кострому, за что получил «всемилостивейшую» благодарность.

В Костроме по улице Горной № 8 находился дом, принадлежавший сначала деду драматурга - Ф.И. Островскому, а потом его дяде - П.Ф. Островскому. По изустным преданиям, в этом доме драматург писал «Грозу».

Островский был восхищен природным ландшафтом Костромы до чрезвычайности; в особенный восторг приводил его квартал, называемый «Дебря» (т. 13, с. 185). Очень любил он сидеть, отдыхая, в беседке на берегу Волги, под Успенским собором (т. 13, с. 183). Эта беседка, неоднократно подновлялась, переделывалась и сохранилась до сих пор.

Драматург черпал в Костроме материалы для таких пьес, как «Горячее сердце», «Красавец мужчина», «Без вины виноватые» и др. Однако наиболее ярко его наблюдения сказались в «Грозе» и «Воеводе». Для «Грозы» он, вероятно, воспользовался фамилией Кабановых, распространенной среди тогдашнего костромского купечества. Будучи в Костроме, Островский ознакомился с памятниками старинной архитектуры и последствиями огромного пожара, происшедшего в 1847 г. В его дневнике от 28 апреля 1848 г. записано: «Остановились в единственной, пощаженной пожаром, гостинице. Она очень не удобна для нас, да уж нечего делать - хорошие все сгорели. Много хорошего сгорело в Костроме» (т. 13, с. 183). И памятники архитектурной старины и последствия пожара также нашли отражение в «Грозе». В первом явлении четвертого действия один из гуляющих, рассматривая стены старинной, начинающей разрушаться постройки, замечает: «- А ведь тут... когда-нибудь, значит, расписано было. И теперь еще местами означает». - На это ему второй гуляющий отвечает: «Ну да, как же! Само собой, что расписано было. Теперь, ишь ты, все впусте оставлено, развалилось, заросло. После пожару так и не поправляли…». Необходимо сказать также, что когда появилась «Гроза», то костромичи восприняли ее как прямое отражение события, происшедшего в их городе. В 1892 г. местный краевед Н.И. Коробицын напечатал исследование «Опыт комментария к драме "Гроза"», в котором очень обстоятельно доказывал, что сюжет «Грозы» имеет своей основой дело Клыковых . Однако, создавая пьесу, драматург не знал о драме в семье Клыковых, о том, что их сноха бросилась в Волгу. Островский закончил «Грозу» 9 октября 1859 г.; 31 октября того же года пьеса уже прошла драматическую цензуру, а Александра Павловна Клыкова исчезла из дома 10 ноября 1859 г.

«Гроза» явилась обобщением характеров и нравов, наблюдаемых Островским во многих местах России, в том числе и в Костроме. И вот почему жизненная драма Александры Клыковой, повторившей судьбу Катерины Кабановой, лишь подтвердила правду идейного замысла и образов драмы Островского. Известный театровед, критик и переводчик С.А. Юрьев однажды воскликнул: «Разве "Грозу" Островский написал? "Грозу" Волга написала!» .

Наиболее тесной связью с Костромой отличается комедия «Воевода». Ее действующие лица - думный дворянин и дьяк из приказа Костромской четверти. В комедии упоминаются места Костромского края: Унжа, Красное село, Галицкое озеро (д. V, явл. 1), Лесная пустынь (д. IV, явл. 3) . Для комедии «Воевода» использовались самые различные исторические материалы, относящиеся к изображаемому времени: «Акты, относящиеся до юридического быта древней России» (2-й том), «Акты исторические» (4-й том), книга Г.К. Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» и др. Драматург изображал в этой комедии, как и в пьесе «Гроза», обобщенный город. Но, создавая свое произведение, он имел в виду и конкретный облик Костромы, этого старинного, так нравившегося ему города, его предания и особенности речи. Не случайно, что в государевом указе проворовавшемуся Шалыгину велено, по сдаче отчета новому воеводе, явиться в Москве в Костромской приказ.

Важно отметить, что Островский, перечисляя исторические материалы, использованные им для «Воеводы», сослался и на документ, прямо относящийся к Костроме. Это обязательство некоего Панкратия Нестерова, «родиною Костромского уезда», служащего у князя Козловского во дворе, «по вся дни», за занятые им три рубля. На основе этого документа драматург создал вымышленный рассказ Дубровина о его желании наняться к воеводе, с которым он обращается к сторожу:

Полчетверта

Рубля прошу, а не дадут, так за три,

Возьму, пропью, а там навек кабальный (д. V, явл. 1).

Князья Козловские когда-то владели многими селами и деревнями в Кинешемском уезде. Ко всему тому, дочь князя А.В. Козловского, Наталья Андреевна, была матерью владельца Щелыкова генерал-майора Ф.М. Кутузова. Ей принадлежали Угольское, Твердово и другие селения.

Костромичи гордились и гордятся Островским. Но справедливо числя драматурга своим земляком, они склонны переоценивать место собственного края в его творчестве. В 1911 г. «Поволжский вестник» утверждал: «Нам, костромичам, должен быть особенно дорог Островский … все типы произведений известного драматурга взяты из нашего края, прошлой нашей жизни» . Но с этим утверждением согласиться нельзя. Во-первых, из 47 оригинальных пьес Островского 30 изображают нравы и типы Москвы. Во-вторых, материалами для 17 пьес, связанных с провинциальной жизнью, послужили наблюдения Островского над жизнью, бытом, нравами не только костромского края, но и других местностей России, которые он посещал во время своих путешествий. Островский черпал материалы для своих «провинциальных» пьес и в Нижнем Новгороде, и в Самаре, Харькове, Саратове, в верховьях Волги.

2

Кто же приезжал в Щелыково и окружал драматурга в летние месяцы? С кем он проводил время, развлекался и беседовал, кому симпатизировал?

Среди гостей Островского преимущественное место занимали артисты. Здесь бывали Ф.А. Бурдин (иногда с женой и дочерью), И.Ф. Горбунов, Д.В. Живокини с женой, Н.И. Музиль с женой (В.П. Музиль-Бороздиной, артисткой Малого театра), М.И. Писарев, Н.А. Никулина, М.П. Садовский, О.О. Садовская, И.Е. Турчанинов, К.В. Загорский.

Бурдин и Горбунов - артисты Петербургского Александринского театра. М.И. Писарев играл в провинции, затем в московских частных театрах и, наконец, в Александринском театре. К.В. Загорский - артист провинциальной сцены. Все остальные - артисты Московского Малого театра. Некоторые из них - ученики Островского.

И.Ф. Горбунов, подчеркивая свое сыновнее отношение к Островскому, иногда начинал свои письма обращением «батюшка-отец». Он впервые встретился с драматургом в 1849 г. и впоследствии вспоминал: «Эта встреча с Александром Николаевичем повлияла на всю мою дальнейшую судьбу» . Островский помог Горбунову поступить на сцену Александринского театра и всячески содействовал раскрытию его артистических и литературных способностей. Лучшая его роль, пожалуй, Кудряш в «Грозе». Но Иван Федорович приобрел широчайшую известность не ролями драматического артиста, а как рассказчик и чтец юмористических и сатирических сцен из народного и купеческого быта, написанных им под влиянием и в манере Островского. Горбунов великолепно знал устную народную поэзию, блестяще подражал письменной речи XVII и XVIII вв., в особенности челобитным. Его яркая, образная речь искрилась остроумием. Колоссальным успехом артист пользовался в созданном им сатирическом образе тупого генерала Дитятина. От его имени он выступал с различного рода суждениями и речами по злободневным вопросам. Дитятин явно перекликается с образом Козьмы Пруткова, вымышленного А.К. Толстым и братьями А.М. и В.М. Жемчужниковыми.

Вспоминая Горбунова, П.М. Садовский-младший, внук старшего, пишет: «... Даже такой талантливый актер, как Москвин, читающий его рассказ "У царь-пушки"… не приближается в отношении полноты передачи к Ивану Федоровичу. Я не преувеличу, если скажу так. Вышел Иван Федорович на сцену или эстраду. Лицо без всякого выражения. Пауза. Длинная пауза. Начало рассказа. Какие-нибудь две строчки - и уже пауза по необходимости. Смех публики. Рассказчик пережидает. Застрял на слове, которое ему не дали досказать, но он терпеливо дождался, сказал его - и вновь грохот» .

Михаила Провыча Садовского , сына знаменитого актера П.М. Садовского, драматург знал с детских лет. По рекомендации Островского, он играл на сцене московского Артистического кружка, а затем очень успешно дебютировал в 1869 г. в Московском Малом театре в роли Подхалюзина («Свои люди - сочтемся!»). Михаил Провыч стал выдающимся исполнителем ролей в пьесах Островского: Тихона («Гроза»), Счастливцева («Лес»), Барабошева («Правда - хорошо, а счастье лучше»), Андрея Белугина («Женитьба Белугина») и др. По воспоминаниям С.Г. Кара-Мурзы, он был «крайне типичен и колоритен» в роли Мурзавецкого («Волки и овцы»); «комизм его сверкал и искрился блестками неподдельного юмора. Мимика и жесты пьяного человека были переданы неподражаемо… Переходы от нахальства к трусости, от уныния к бесшабашности были живы и естественны» .

Островский принимал все интересы Садовского, творческие и материальные, близко к сердцу и всегда делал для него все, что было в его силах. По ходатайству драматурга перед директором императорских театров И.А. Всеволожским, Садовскому разрешили в 1883 г. взять для бенефиса «Ревизор» Гоголя, в котором он с блеском исполнил роль Хлестакова. Эта роль стала в его репертуаре коронной.

В 1885 г. на деликатную письменную просьбу М.П. Садовского, посланную в Щелыково, прочесть его пьесу, больной драматург, не имея возможности ответить, сказал Марии Васильевне: «Что он со мной церемонится, разве он мне не сын?» . На протяжении всей жизни М.П. Садовский платил Островскому подлинной сыновней благодарностью. Но в 1880 г. у него проявились и несправедливо пренебрежительные высказывания о драматурге, возникшие в связи с отрицательной оценкой сотрудничества Островского и Соловьева, а также резкими разногласиями в восприятии дарования Н.А. Никулиной и Г.Н. Федотовой . Однако это были частные и в значительной степени случайные разногласия.

М.П. Садовский по совету и настоянию Островского начал писать рассказы и пьесы, заниматься переводами. Он знал пять иностранных языков и переводил пьесы с французского, итальянского и польского. Ему принадлежат два тома прозы и пьеса «Душа - потемки». В своих рассказах и повестях, написанных в демократическом духе, он в основном отражал жизнь мещан, купцов и чиновников, обнаружив большую наблюдательность и яркий юмор. Михаил Провыч был широко известен в московских литературно-театральных кругах как стихотворец и сочинитель эпиграмм, которые расходились из уст в уста (однако они никогда при его жизни не печатались - по причине интимности или по цензурным соображениям).

Социально-политические воззрения М.П. Садовского складывались под воздействием освободительных идей 60-х годов. Делясь своей «печалью» по поводу господствовавших общественных условий, он в 1875 г. в стихотворном послании к М.И. Писареву писал:

Скажу тебе по правде я:

На свете жить тошнехонько

Неволи злой, неправедной,

Постылой и позорнейшей

На всем лежит печать.

А разум все тревожится,

Стучит в груди ретивое…

Восхода новой зорюшки

Демократические воззрения М.П. Садовского претерпели изменения - он поправел, но до конца жизни он сохранил присущие ему прямодушие и честность . До последних дней Михаил Провыч оставался верен реалистическому искусству и предан Островскому, которого считал лучшим русским драматургом. Благодаря своей разносторонней образованности, широте интересов, острому уму и тонкому юмору он был для Островского одним из самых желанных собеседников.

Ольга Осиповна Садовская , жена М.П. Садовского, по рекомендации драматурга, участвовала с 1869 г. в спектаклях Артистического кружка, а затем поступила в 1881 г. в Московский Малый театр. Играя в пьесах Островского, она прославилась как создательница многих изумительных сценических образов, из которых в первую очередь следует выделить образы Устиньи Наумовны («Свои люди - сочтемся!»), Незабудкиной («Бедная невеста»), Кабанихи и Феклуши («Гроза»), Улиты («Лес»), Барабошевой («Правда - хорошо, а счастье лучше») и др. Ольга Осиповна обладала глубоким знанием родной речи. Слово, воплощенное в совершенных голосовых возможностях, стало для нее основным способом раскрытия персонажей. Актрисе был свойствен широкий диапазон эмоционально-психологических средств: от яркого жизнерадостного юмора (Домна Пантелевна в «Талантах и поклонниках») до глубокого драматизма, переходящего в трагизм (старуха-крестьянка в «Воеводе»). Это была артистка явно выраженного демократизма и национально-русского характера. В исполнении Ольги Осиповны роль Анфусы Тихоновны («Волки и овцы»), почти сплошь состоящая из междометий, стала классической. «А как пела Ольга Осиповна мужицкую песню над колыбелью в «Воеводе», - вспоминает С.Г. Кара-Мурза. - Это была настоящая неприкрашенная деревенская песня, полная захватывающего чувства… без всякой тени искусственности и наигранности» . Островский считал игру Садовской в своих пьесах восхитительной, а исполнение роли Домны Пантелевны идеальным. Он с гордостью писал о ней в автобиографии: «Новое восходящее светило, несравненная актриса для комедии - Садовская - сразу вышла из меня во всеоружии, как Афина из головы Зевса» (т. 12, с. 246-247).

По воспоминаниям П.М. Садовского-младшего, Ольга Осиповна была исключительной «по сердцу, по доброте, по необычайной жизненной энергии» и превосходной певицей, даже композитором. Ей принадлежит музыка на широко известную песню «Запрягу я тройку борзых». П.М. Садовский-младший «слышал ее исполнение непосредственно от самой матери и звучала она, - по его утверждению, - куда лучше и музыкальнее, чем последующие исполнения, испорченные другим лицом» .

Если М.П. и О.О. Садовские были связаны с Островским, кроме театра, старинным знакомством драматурга с П.М. Садовским-старшим, то Н.А. Никулина рано сблизилась с драматургом как одноклассница-подруга его жены, Марии Васильевны, по театральной школе. Надежда Алексеевна счастливо соединила в себе свойства, необходимые для инженю - артисток, играющих простодушных, наивных, искренних, внешне обаятельных девушек. Отличаясь живостью, жизнерадостностью, светлым юмором, в совершенстве владея искусством сценической речи, мимики и жеста, она была ярко харaктерной артисткой, пленявшей зрителей и в комедийных и в драматических ролях. Драматург в письмах к жене называл ее «нашей милой птичкой», создавал для нее роли, заботился о бенефисах.

С особым блеском Никулина выполнила первую написанную для нее роль - Верочки в комедии «Шутники» (12 октября 1864 г.). К.А. Тарновский так вспоминает исполнение этой роли: «Как сейчас стоит перед нашими глазами Вера в ее беленьком платьице, сетке, сжимающей черную косу, и шелковых митенках на худеньких детских ручках... Это был воистину вечер сценических «крестин» Никулиной. Восторг публики не знал границ… а между тем она играла с Васильевой, Шумским и Садовским. Ореол, окружавший эти светила, не затемнил лучей яркой звездочки, вспыхнувшей на горизонте Московского Малого театра» .

С особенным успехом она воплощала образы Варвары («Гроза») и Нади («Воспитанница»). Имея в виду огромную работу, которую он вел с Никулиной, проходя все ее роли, беседуя об актерском мастерстве, драматург писал в автобиографии: «Лучшая, блестящая ingénue, Никулина - совсем мое создание» (т. 12, с. 246).

Никулина с чувством горячей благодарности называла Островского не иначе, как «папка». В свою очередь и Александр Николаевич некоторые письма к Надежде Алексеевне подписывал этим именем. Александр Николаевич, как вспоминала актриса, действительно, заменил ей отца и мать, которых она лишилась тотчас же по выходе из театральной школы: «Бывало, приедешь к нему в тяжелую минуту - а их у меня было немало - за советом, и он начинает утешать "ангельским, отеческим" тоном» .

Известно, что драматург часто принимал большое участие в постановке своих пьес как режиссер: читал артистам роли, давал указания относительно обстановки, костюмов и т. д. В письме к С.А. Гедеонову «О положении драматического писателя», над которым Александр Николаевич работал в Щелыкове, он заявлял: «Отдавая театру свои пьесы, я, кроме того, служил ему содействием при постановке и исполнении их. Я близко сошелся с артистами и всеми силами старался быть им полезным своими знаниями и способностями. Школа естественной и выразительной игры на сцене, которою прославилась московская труппа и которой представителем в Петербурге был Мартынов, образовалась одновременно с появлением моих первых комедий и не без моего участия» (т. 12, с. 66).

Ф.А. Бурдин, Д.В. Живокини и Н.И. Музиль не были учениками Островского в прямом смысле этого слова, как И.Ф. Горбунов, М.П. Садовский, О.О. Садовская, Н.А. Нику- лина, но их актерский рост совершался главным образом на пьесах Островского и под его художественным руководством.

Дружба Островского с Федором Алексеевичем Бурдиным началась еще в их гимназические годы и продолжалась всю жизнь. Бурдин был литературно образованным человеком и живым интересным собеседником. Он и занимался переводами и переделками французских пьес на русский язык. В 1876 г. вышел его двухтомный «Сборник театральных пьес, переведенных с французского».

Получив неожиданно от совершенно чужого ему человека, откупщика Голенищева, наследство в 100 тысяч рублей, Бурдин несколько раз ездил за границу для изучения театрального искусства. Свои взгляды изложил в «Краткой азбуке драматического искусства», вышедшей в 1886 г. Он завязал знакомства с влиятельными кругами из литературно-театрального мира, цензурного ведомства и т.д. Бурдин был ненавистником развлекательного, «клубничного», как он выражался, репертуара, и этим вызвал симпатии Островского. Неизменно защищал серьезный реалистический репертуар. Роли, поручаемые ему Островским, он старался играть в полную меру своих возможностей, правда, очень скромных.

Обладая большими связями, Бурдин много помогал проведению пьес своего друга через драматическую цензуру и устройству их в Александринском театре. В благодарность за хлопоты о постановке пьесы «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» драматург в 1866 г. писал: «Если б у нас было побольше людей таких, как ты, т. е. так же близко принимающих к сердцу драматическое искусство, было бы гораздо лучше и для авторов, и для артистов» (т. 14, с. 142).

К сожалению, Бурдин часто переигрывал и тем самым портил свои роли. Поэтому Островский, назначая ему в 1866 г. роль Минина, попытался разъяснить ее сущность и просил: «Оставь ты свою сентиментальность, брось бабью расплываемость, будь на сцене мужчиной твердым, лучше меньше чувства и больше резонерства, но твердого. Минин не Дева Орлеанская, т. е. не энтузиаст, он также и не плакса; он резонер в лучшем смысле этого слова, т. е. энергический, умный и твердый» (т. 14, с. 146).

Превыспренность, ложная патетичность, чрезмерная слезливость игры Бурдина часто отмечались и в печати. В одном сатирическом журнале появилась даже карикатура: на кладбище перед вырытой могилой с огромной связкой пьес Островского стоит Бурдин, а внизу надпись:

Уж я золото

Двадцать лет его

Но Островский, защищая Бурдина, обычно говорил: «Конь о четырех ногах, да и тот спотыкается».

Д.В. Живокини , сына знаменитого артиста В.И. Живокини, Островский знал с 1848 г., с момента его поступления в Московский Малый театр. В борьбе, шедшей вокруг Островского, Дмитрий Васильевич был безусловным сторонником драматурга. Создатель комедии «Свои люди - сочтемся!» и трагедии «Гроза» был для него кумиром. Живокини не обладал выдающимся актерским дарованием, но он был большим тружеником, очень добросовестно относившимся к своим обязанностям. Островский считал его весьма полезным для театра.

Дмитрию Васильевичу удавались лишь небольшие харaктерные роли. Именно их он часто играл в пьесах Островского; таковы - Дружина (1865) и Резвый (1886) в комедии «Воево- да», Раззоренный в комедии «На бойком месте» (1865), Наркис в комедии «Горячее сердце» (1869), Ипполит в сценах «Не все коту масленица» (1871), Карп в комедии «Лес» (1871), Глеб в комедии «Правда - хорошо, а счастье лучше» (1876), Иван в драме «Бесприданница» (1878) и др.

Поддерживая Живокини, Островский давал ему роли и тогда, когда не был полностью уверен в том, что они будут донесены до зрителя во всех их красках. Так, 13 октября 1871 г. драматург извещал Ф.А. Бурдина: «"Не все коту масленица" имела большой успех и, говорят, шла очень хорошо, чему я не совсем верю, потому что роль Ипполита играл Митос Живокини» (т. 14, с. 215). Не отличался Живокини и особой игрой ума. Но это был человек честный, прямой, непосредственный и к тому же до крайности не приспособленный к жизни, обремененный огромной семьей, вечно нуждавшийся. Все это вызывало сочувствие Островского, и он хлопотал о так необходимых для Митоса бенефисах, об увеличении ему жалования, об устройстве его дочери в театр и т.п. Все члены семьи Живокини питали к драматургу чувства благоговейного почитания.

С Н.И. Музилем Островский встретился в начале второй половины 60-х годов в Малом театре. Николай Игнатьевич, кончивший, как и Островский, Первую московскую гимназию, много занимался самообразованием, свободно владел французским и немецким языками и неоднократно посещал лучшие театры Европы с целью изучения сценического искусства. Музиль привлекал Островского и своими артистическими данными. Работая в Малом театре с 1866 г., он исполнил в премьерах пьес драматурга двадцать ролей, в том числе такие значительные, как Елеся («Не было ни гроша, да вдруг алтын»), Гаврило («Горячее сердце»), Дормидонт («Поздняя любовь»), Платон («Правда - хорошо, а счастье лучше»), Шмага («Без вины виноватые»). С романтической вдохновенностью вел он роль суфлера Нарокова («Таланты и поклонники») и, трогательно, сердечно прощаясь с Негиной, вызывал у зрителей слезы.

Уважение и любовь Островского к Музилю были столь велики, что он отдавал ему для бенефисов почти все свои пьесы. Тот, в свою очередь, принимал все меры к тому, чтобы обеспечить пьесам полный успех: заботился об исполнении собственной роли, о сыгранности всего ансамбля и даже о декорациях. Когда для пьесы «Правда - хорошо, а счастье лучше» дирекция Малого театра отказалась поставить на сцене садовую беседку, Музиль устроил ее на собственный счет. Александру Николаевичу он пришелся по душе и такими свойствами натуры, как общительность, живость, остроумие, изобретательность на выдумки в развлечениях.

Островский симпатизировал таланту и его жены В.П. Музиль-Бороздиной . По рассказу В.Н. Рыжовой, Александр Николаевич благословил Варвару Петровну перед ее дебютом в Малом театре, и она это всегда помнила с благодарностью.

Знакомство Островского с М.И. Писаревым долгие годы не имело той непосредственности, которая характеризовала его отношения с названными артистами. Драматург заметил Писарева еще в пору его участия в любительских спектаклях. Их познакомил А.А. Григорьев, преподававший в 1-й Московской гимназии, где учился Писарев. По окончании университета (1865) Модест Иванович играл в провинции (Симбирск, Оренбург, Самара, Астрахань, Казань) и в Москве бывал редко. Но еще юношей он написал восторженную статью о «Грозе» (Оберточный листок. 1860. № 19-20). Его симпатии к творчеству Островского с годами лишь крепли. Весной 1875 г. М.П. Садовский, находившийся вместе с Писаревым в Астрахани, писал драматургу: «Модест шлет Вам такую кучу всевозможных решпектов (ëàò.: respectus - уважение, почтение. - А.Р.), что даже и выразить невозможно» .

М.И. Писарев был человеком самостоятельного ума, глубокой образованности и огромного актерского дарования. Ему была хорошо ведома не только русская, но и западноевропейская литература. Он пробовал свое перо, печатая рассказы в журналах «Московское обозрение» и «Развлечение». Будучи по своим социально-эстетическим взглядам близким к революционным демократам, он смотрел на театр как на трибуну борьбы за свободу и просвещение масс. С гневом сообщал он в 1875 г. М.П. Садовскому из Казани о заключении в острог семинаристов и студентов, причастных к революционной пропаганде. Прочтя в 1875 г. комедию «Волки и овцы», он писал тому же адресату: «Я ей просто начитаться не могу! Какой могучий художник! Правда, читая ее, страшно становится за человека, осужденного жить среди того общества, где рыщут только ненасытные волки, ловя глупых, ленивых овец... Где дышать нечем, где жить невмочь!.. Доживем ли мы до лучшего будущего!» М.П. Садовский называл Писарева, своего единомышленника, «правды верным тружеником» и «зла заклятым врагом».

Приобретя популярность в провинции, Модест Иванович в 1872 г. успешно гастролировал в Московском народном театре, в том же году закрытом. В 1875 г. артист, не без содействия Островского, был приглашен на постоянную работу в Артистический кружок. Глубокое понимание Писаревым творчества драматурга содействовало проникновенному исполнению многих ролей в его пьесах. Но наиболее колоритно Писарев воплощал образы Большова («Свои люди - сочтемся!»), Русакова («Не в свои сани не садись»), Тита Титыча («В чужом пиру похмелье»), Краснова («Грех да беда на кого не живет»), Ивана Грозного («Василиса Мелентьева») и Кнурова («Бесприданница»).

Весной 1880 г. Модест Иванович играл роль Несчастливцева («Лес») в присутствии Островского в Московском частном театре А.А. Бренко (около памятника Пушкину). По окончании спектакля Александр Николаевич пришел на сцену и, обращаясь к Писареву, взволнованный, в слезах, сказал:

«– Что вы со мной сделали? Вы мне сердце разорвали. Это - необыкновенно!

А я боялся сегодня только одного вас, Александр Николаевич. Кроме вас, для меня никого не существовало.

Вам некого бояться, Модест Иванович!.. Это высокохудожественно!.. Это, повторяю, необыкновенно!»

Островскому очень хотелось, чтобы Писарев играл на сцене Малого театра, и он энергично хлопотал об этом в 80-е годы перед дирекцией императорских театров. Просьбу Островского дирекция отклонила, ссылаясь на отсутствие «свободных сумм в бюджете». Лишь в 1885 г., и опять-таки при содействии Островского, Писарев поступил в труппу Александринского театра и стал здесь активным защитником в первую очередь реалистического репертуара. Прося Островского 20 марта 1885 г. о разрешении на постановку «Воеводы», он писал: «Если же я позволю себе беспокоить Вас этим письмом, то из единственного желания знать: придется ли мне на казенной сцене хотя изредка, хотя урывками делать настоящее дело, а не ломаться, и не гаерствовать в угоду гг. Александровым, Худековым и прочей челяди литературно–театрального мира» . И когда Писареву дали понять, что его рвение к пьесам Островского не встречает сочувствия директора императорских театров И.А. Всеволожского, он ответил на это: «Я не из тех людей, которых выгода положения может заставить изменить чувству долга и своим искренним убеждениям... Островский своими произведениями заставил полюбить меня родное искусство... благодаря им я развил мои способности и силы... вне Островского я не понимаю русского театра и... стыдно дирекции относиться так к тому, кто составляет честь и гордость русской нации» .

Став заведующим репертуаром московских театров, драматург начал предпринимать шаги о переводе Писарева из Петербурга в труппу Московского Малого театра, но смерть помешала этому. Пребывание артиста в Александринском театре было недолгим из-за травли со стороны дирекции и труппы. Покинув театр, Писарев занялся литературной работой. Им было подготовлено к печати Полное собрание сочинений А.Н. Островского, вышедшее в издательстве «Просвещение» в 1904-1905 гг.

В то время как все названные артисты формировались в той или иной мере под воздействием Островского, И.Е. Турчанинов как артист сложился задолго до встречи с драматургом. Сын капельдинера Малого театра (с 1806 по 1838 г.), пленного турка, Иван Егорович Турчанинов принадлежал к старому поколению актеров. Находясь в Малом театре с 1840 г., после окончания театральной школы, он играл с артистами, которые хорошо помнили русский театр первой четверти XIX в. и хранили предания о более ранних его этапах. Многое ему рассказывал и отец. Поэтому И.Е. Турчанинов являлся своеобразной летописью русского театра, и беседы с ним представляли огромный интерес.

По ходовому тогда выражению, Турчанинов играл «ногу слона», т. е. вторые и третьи роли, например Созомэноса, грека (1849), в комедии «Холостяк» И.С. Тургенева. В пьесах Островского он исполнял роли 2-го молодого человека (1853) и Гришки (1856) в сценах «Утро молодого человека», Капитона Титыча (1856) в комедии «В чужом пиру похмелье», Гуслина (1856) в комедии «Бедность не порок», Прежнева (1858) в картинах московской жизни «Не сошлись характерами». Отличаясь весьма живым, выразительным, подвижным лицом, Иван Егорович искусно изображал уморительные мины и позы. Например, с исключительным искусством он представлял старую истасканную шубу.

Островский и Турчанинов познакомились в конце 40-х годов и так понравились друг другу, что старались уже не разлучаться. Редкий день они не были вместе. Иван Егорович, будучи холостым, часто жил у Островского. Его уважение и любовь к драматургу неописуемы.

Иван Егорович прослужил в Малом театре до 1 октября 1863 г., а затем вышел на пенсию. Он умер в Самаре, на частных гастролях, в декабре 1871 г. Извещая Островского о его смерти, П.И. Якушкин писал: «Покойный Иван Егорович, Вы сами знаете, как Вас любил и уважал. В последние дни его жизни только и разговору было у него, что об Вас» .

Связи Островского с театральным миром не ограничивались общениями с московскими и петербургскими артистами. К нему обращались с просьбами о постановке его пьес, за советами о репертуаре и по иным вопросам также провинциальные актеры. Со многими из них он вступал в дружеские отношения. Особенными его симпатиями пользовался К.В. Загорский , один из реальных прототипов Аркашки Счастливцева, вечно-скитающийся, всегда не устроенный и нуждающийся. Константин Васильевич был посредственным актером, но славился необычайным остроумием, знанием бесконечного количества забавных анекдотов и курьезов закулисной провинциальной жизни и редкой по живости их передачей. Это был талантливый чтец и рассказчик. Где только ни был Загорский на гастролях, в каких градах и весях ни выступал, у каких антрепренеров ни служил! О провинциальной жизни, особенно о театре, о быте актеров, он рассказывал драматургу не только устно, но и в письмах. Александру Николаевичу были по душе неиссякаемый оптимизм и смешные рассказы Загорского, принимавшие нередко сатирический характер.

Загорский, долгие годы зная Островского (с 1856 г.), прекрасно имитировал и пародировал его манеры, речь, и Александр Николаевич, сидя в кругу гостей, нередко просил своего приятеля рассказать что-либо «из жизни Островского». Александру Николаевичу нравилась скромность, порядочность этого артиста-неудачника, влюбленного в искусство. И он от всего сердца приглашал его в Щелыково, всячески стремился помочь ему. При содействии драматурга Загорский выступал на сцене Артистического кружка. В ноябре 1883 г., когда безработный и многосемейный артист оказался в особенно тяжелом положении, Александр Николаевич активно содействовал устройству в его пользу литературно-театрального вечера и своим личным участием обеспечил необходимый для него денежный сбор. Драматург не отказывал Загорскому и в иных средствах дружеской помощи.

Несомненно, что в Щелыково приезжали и другие артисты . Но мы называем лишь тех, о пребывании которых в усадьбе имеются неопровержимые документальные данные.

Чаще, чем другие, в Щелыкове гостили Бурдин, Музиль и Садовский. Н.И. Музиль вспоминает: «Летом мы постоянно гостили в Щелыкове по неделе, а то и больше; нам всегда давали отдельный флигель» . Среди артистов злословили по этому поводу. Говорили, что Бурдин и Музиль ездят в Щелыково за пьесами для бенефисов, обвиняли Островского в пристрастии к своим друзьям. Не обходилось, очевидно, и без пристрастий. Чем же иным можно объяснить назначение роли красавца Окоемова в пьесе «Красавец-мужчина» М.П. Садовскому, внешние данные которого совершенно не подходили для этого образа?

В еще большей степени личные симпатии Островского проявлялись к Федору Алексеевичу Бурдину и Николаю Игнатьевичу Музилю. Но такое отношение драматурга к названным и другим друзьям-артистам чаще всего имело глубокие причины.

П.М. Невежин, беседуя как-то с Островским, затронул эту тему. И вот что ему ответил разобиженный драматург: «Зная меня, Вы не должны предполагать, что я могу поступать неосмотрительно. У нас существуют системы бенефисов, каждую неделю идет новая пьеса. Все знают, что не за заслуги часто бенефисы даются, а за угодливость начальству, но это еще полбеды, а беда в том, что каждый бенефициант ищет для своих театральных именин не пьесу, а хорошую роль, т. е. возможность хоть раз в году сыграть что-нибудь заметное. Зачем же им литературная пьеса? Многие из подобных бенефициантов даже и не понимают, что такое литературность. Ему проорать бы четыре акта благим матом или проходить колесом по сцене и довольно. Раек станет свирепствовать, в театре будет стоять гам - это ли не успех, а ему этого только и нужно. Николай Игнатьевич как человек образованный не подходит под общий уровень. Ставя в бенефис мои пьесы, он не только играет второстепенные, но и третьестепенные роли, и, таким образом, пьеса идет и дает мне заработок. Про Бурдина и говорить нечего. Петербург решительно не хотел признать театра из народного быта. Купцы, с их простонародным жаргоном, резали уши петербургскому обществу, и пьесу "Не в свои сани не садись" не хотели ставить. Помогли мне только энергия и знакомство Федора Алексеевича. Как образованный и зажиточный человек, пивавший с сильными мира сего много раз шампанское, [он] мог повлиять на кого нужно, и пьеса была поставлена. Бурдин же, игравший Бородкина, превзошел себя, и пьеса понравилась, но не всем. Некоторые утверждали, что никому не интересно, как живут в своих углах купцы и что они делают; другие же ликовали, что повеяло на сцене русским духом. Как же мне не ценить Бурдина, как своего пионера, не боявшегося даже таких сильных людей, как любимец петербургской публики актер Максимов, который во время представления пьесы зажимал нос и с гримасой говорил: "Сермягой пахнет!" Это нужно было пережить, перестрадать, а ничто не связывает так людей, как страдание.

Проговоривши это, Островский добродушно улыбнулся и любовно обратился ко мне:

Не сердитесь, что я резко ответил Вам - наболело!» .

Правды ради, необходимо отметить, что Островский, зная недостатки Бурдина, предоставлял ему не любые роли, а лишь более соответствующие его артистической индивидуальности. На этой почве происходили между ними и размолвки: мелкие и крупные. При всем том в их отношениях всегда побеждал разум. Особенно резкое столкновение произошло в ноябре 1879 г. Бурдин, выпросив у Островского только что законченную им комедию «Сердце не камень» для своего бенефиса, надеялся играть в ней главную роль - купца Каркунова. Драматург, видя болезненное состояние артиста, не соглашался на это. Бурдин горячился, плакал и, взбешенный, грозил отказаться от пьесы. Но Островский остался непреклонным. Бурдину пришлось играть в этой пьесе второстепенную роль подрядчика Халымова. В тех случаях, когда Александру Николаевичу становилось более или менее ясно, что Бурдину роль не по силам, а передать ее некому, драматург стремился помочь ему советами и даже, если это было возможно, пройти с ним данную роль.

Островский был для артистов замечательным наставником, учителем и горячим защитником их творческих интересов, а также чутким другом, на совет и помощь которого они всегда могли рассчитывать. Вот почему с такой охотой они ехали к драматургу в Щелыково.

Александр Островский
Василий Перов . Портрет А.Н. Островского (1877 )
Имя при рождении:	Александр Николаевич Островский
Дата рождения:
Место рождения:	Москва , Российская империя
Дата смерти:
Место смерти:	Щелыко ́ во , Костромская губерния , Российская империя
Род деятельности:	драматург

Алекса ́ ндр Никола ́ евич Остро ́ вский (31 марта (12 апреля ) 1823 - 2 (14) июня 1886 ) - выдающийся русский драматург, член-корреспондент Петербургской Академии наук .

Происхождение

Отец будущего драматурга, выпускник Московской духовной семинарии , служил в Московском городском суде. Мать из семьи духовного сословия, умерла при родах, когда Александру было семь лет.

Младший брат - государственный деятель М. Н. Островский .

Детство и юность

Детство и юность писателя прошло в Замоскворечье . Отец женился второй раз на дочери обрусевшего шведского барона, которая не слишком занималась воспитанием детей от первого брака своего мужа. Островский был предоставлен самому себе, ещё в детстве пристрастился к чтению.

Начало литературной деятельности: выбор в пользу драматургии

В 1840 по окончании гимназии был зачислен на юридический факультет Московского университета , но в 1843 ушёл из него, не пожелав пересдавать экзамен. Тогда же поступил в канцелярию московского Совестного суда, позднее служил в Коммерческом суде (1845 -1851 ). Этот опыт сыграл значительную роль в творчестве Островского.

На литературное поприще вступил во второй половине 1840-х гг. как последователь гоголевской традиции , ориентированный на творческие принципы натуральной школы . В это время Островским был создан прозаический очерк «Записки замоскворецкого жителя », первые комедии (пьеса «Семейная картина » была прочитана автором 14 февраля 1847 в кружке профессора С. П. Шевырева и одобрительно принята им).

Широкую известность драматургу принесла сатирическая комедия «Банкрот» («Свои люди - сочтёмся », 1849 ). В основу сюжета (ложное банкротство купца Большова , коварство и бездушие членов его семьи - дочери Липочки и приказчика, а затем зятя Подхалюзина, не выкупивших старика отца из долговой ямы, позднее прозрение Большова) были положены наблюдения Островского над разбором семейных тяжб, полученные во время службы в совестном суде. Окрепшее мастерство Островского, новое слово, прозвучавшее на русской сцене, сказались, в частности, в сочетании эффектно развивающейся интриги и ярких бытоописательных вставок (речи свахи, перебранки матери и дочери), тормозящих действие, но и дающих ощутить специфику быта и нравов купеческой среды. Особую роль тут сыграла неповторимая, одновременно и сословная, и индивидуально-психологическая окрашенность речи персонажей .

Островский - «бесспорно первый драматический писатель»

«Колумб Замоскворечья»

Уже в «Банкроте » обозначилась сквозная тема драматургического творчества Островского: патриархальный, традиционный быт, каким он сохранялся в купеческой и мещанской среде , и его постепенное перерождение и крах, а также сложные взаимоотношения, в которые вступает личность с постепенно видоизменяющимся укладом. Создав за сорок лет литературного труда пятьдесят пьес (некоторые - в соавторстве), ставших репертуарной основой русского общедоступного, демократического театра , Островский на разных этапах своего творческого пути представлял по-разному главную тему своего творчества. Так, став в 1850 сотрудником известного своим почвенническим направлением журнала «Москвитянин » (редактор М. П. Погодин , сотрудники А. А. Григорьев , Т. И. Филиппов и др.), Островский, входивший в так называемую «молодую редакцию», попытался придать журналу новое направление - сосредоточиться на идеях национального своеобразия и самобытности , но не крестьянства (в отличие от «старых» славянофилов ), а патриархального купечества .

В своих последующих пьесах «Не в свои сани не садись », «Бедность не порок », «Не так живи, как хочется » (1852 -1855 ) драматург попытался отразить поэзию народного быта: «Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее; этим-то я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим», - писал он в «москвитянинский» период. В это же время драматург сошёлся с девицей Агафьей Ивановной (у которой от него было четверо детей), что привело к разрыву отношений с отцом. По рассказам очевидцев, это была добрая, сердечная женщина, которой Островский во многом был обязан знанием московского быта.

Для «москвитянинских» пьес характерен известный утопизм в разрешении конфликтов между поколениями (в комедии «Бедность не порок », 1854 , счастливая случайность расстраивает навязываемый отцом-самодуром и ненавистный для дочери брак, устраивает брак богатой невесты - Любови Гордеевны - с бедным приказчиком Митей). Но эта черта «москвитянинской» драматургии Островского не отменяет реалистического качества произведений этого круга. Сложным, диалектически соединяющим противоположные, казалось бы, качества оказывается образ Любима Торцова , спившегося брата купца-самодура Гордея Торцова в написанной значительно позднее пьесе «Горячее сердце » (1868 ). Любим заставляет прозреть Гордея, лишившегося трезвого взгляда на жизнь из-за собственного тщеславия, увлечения ложными ценностями. Пьеса впервые поставлена на сцене 15 января 1869 года в Малом театре в бенефис Прова Михайловича Садовского .

В 1855 драматург, не удовлетворенный своим положением в «Москвитянине » (постоянные конфликты и мизерные гонорары), покинул журнал и сблизился с редакцией петербургского «Современника » (Н. А. Некрасов считал Островского «бесспорно первым драматическим писателем»). В 1859 вышло первое собрание сочинений драматурга, принесшее ему и славу, и человеческую радость.

«Гроза»

Впоследствии две тенденции освещения традиционного уклада - критическая, обличительная и поэтизирующая - в полной мере проявились и соединились в трагедии Островского «Гроза » (1859 ). Произведение, написанное в жанровых рамках социально-бытовой драмы, одновременно наделено трагической глубиной и исторической значимостью конфликта. Столкновение двух женских характеров - Катерины Кабановой и её свекрови Марфы Игнатьевны (Кабанихи ) - по своему масштабу далеко превосходит традиционный для театра Островского конфликт между поколениями. Характер главной героини (названной Н. А. Добролюбовым «лучом света в тёмном царстве») складывается из нескольких доминант: способности к любви, стремления к свободе, чуткой, ранимой совести. Показывая естественность, внутреннюю свободу Катерины, драматург одновременно подчеркивает, что она тем не менее - плоть от плоти патриархального уклада .

Живя традиционными ценностями, Катерина, изменив мужу, отдавшись своей любви к Борису, становится на путь разрыва с этими ценностями и остро сознает это. Драма Катерины, обличившей себя перед всеми и покончившей с собой, оказывается наделенной чертами трагедии целого исторического уклада, который постепенно разрушается, уходит в прошлое. Печатью эсхатологизма , ощущением конца отмечено и мироощущение Марфы Кабановой, главной антагонистки Катерины. При этом пьеса Островского глубоко проникнута переживанием «поэзии народной жизни» (Аполлон Григорьев ), песенно-фольклорной стихией, ощущением природной красоты (черты пейзажа присутствуют в ремарках, встают в репликах персонажей).

Поздний этап творчества

Новые герои

Последующий большой период творчества драматурга (1861 -1886 ) обнаруживает близость поисков Островского к путям развития современного ему русского романа - от «Господ Головлевых » М. Е. Салтыкова-Щедрина до психологических романов Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского . Мощно звучит в комедиях «пореформенных» лет тема «бешеных денег», рвачества, беззастенчивого карьеризма представителей обедневшего дворянства в сочетании с богатством психологических характеристик персонажей, с все возрастающим искусством сюжетостроения драматурга. Так, «антигерой» пьесы «На всякого мудреца довольно простоты » (1868 ) Егор Глумов в чём-то напоминает грибоедовского Молчалина . Но это - Молчалин новой эпохи: изобретательный ум и цинизм Глумова до поры до времени способствуют его начавшейся было головокружительной карьере. Эти же качества, намекает драматург, в финале комедии не дадут Глумову пропасть и после его разоблачения. Тема передела жизненных благ, появления нового социального и психологического типа - дельца («Бешеные деньги », 1869 , Васильков), а то и дельца-хищника из дворян («Волки и овцы », 1875 , Беркутов) существовала в творчестве Островского до конца его писательского пути. В 1869 Островский вступил в новый брак после смерти Агафьи Ивановны от туберкулеза . От второго брака у писателя родилось пятеро детей.

«Лес»

Жанрово и композиционно сложная, насыщенная литературными аллюзиями, скрытыми и прямыми цитатами из русской и зарубежной классической литературы (Гоголь , Сервантес , Шекспир , Мольер , Шиллер ) комедия «Лес » (1870 ) подводит итог первому пореформенному десятилетию. В пьесе затрагиваются темы, разрабатывавшиеся русской психологической прозой , - постепенное разорение «дворянских гнезд», духовный упадок их владельцев, расслоение второго сословия и те нравственные коллизии, в которые оказываются вовлечены люди в новых исторических и социальных условиях. В этом социальном, бытовом и нравственном хаосе носителем гуманности и благородства оказывается человек искусства - деклассированный дворянин и провинциальный актёр Несчастливцев.

В жанре драмы

Помимо «народной трагедии» («Гроза »), сатирической комедии («Лес »), Островский на позднем этапе своего творчества создает и образцовые произведения в жанре психологической драмы («Бесприданница », 1878 , «Таланты и поклонники », 1881 , «Без вины виноватые », 1884 ). Драматург в названных пьесах расширяет, психологически обогащает сценические характеры. Соотносимые с традиционными сценическими амплуа и с общеупотребительными драматургическими ходами, характеры и ситуации оказываются способными меняться непредвиденным образом, демонстрируя тем самым неоднозначность, противоречивость внутренней жизни человека, непредсказуемость каждой житейской ситуации. Паратов - это не только «фатальный мужчина», роковой возлюбленный Ларисы Огудаловой , но и человек простого, грубого житейского расчета; Карандышев - не только «маленький человек», терпящий циничных «хозяев жизни», но и личность с необъятным, болезненным самолюбием; Лариса - не только страдающая от любви героиня, идеально отличающаяся от окружающей её среды, но и находящаяся под влиянием ложных идеалов («Бесприданница »). Столь же психологически неоднозначно решен драматургом характер Негиной («Таланты и поклонники »): молодая актриса не просто избирает путь служения искусству, предпочитая его любви и личному счастью, но и соглашается на участь содержанки, то есть «практически подкрепляет» свой выбор. В судьбе известной артистки Кручининой («Без вины виноватые ») переплелись и восхождение на театральный Олимп, и страшная личная драма. Таким образом, Островский идет по пути, соотносимому с путями современной ему русской реалистической прозы , - пути все более глубокого осознания сложности внутренней жизни личности, парадоксальности совершаемого ею выбора.

Театр Островского

Памятник Островскому у Малого театра в Москве

Именно с Островского начинается русский театр в его современном понимании: писатель создал театральную школу и целостную концепцию игры в театре.

Сущность театра Островского заключается в отсутствии экстремальных ситуаций и противодействия актёрскому нутру. В пьесах Александра Николаевича изображаются обычные ситуации с обычными людьми, драмы которых уходят в быт и человеческую психологию.

Основные идеи реформы театра:

• театр должен быть построен на условностях (есть 4-я стена, отделяющая зрителей от актёров);
• неизменность отношения к языку: мастерство речевых характеристик, выражающих почти все о героях;
• ставка на всю труппу, а не на одного актёра;
• «люди ходят смотреть игру, а не самую пьесу - её можно и прочитать».

Театр Островского требовал новой сценической эстетики, новых актёров. В соответствии с этим Островский создает актёрский ансамбль, в который входят такие актёры, как Мартынов , Сергей Васильев , Евгений Самойлов , Пров Садовский .

Естественно, что нововведения встречали противников. Им был, например, Щепкин . Драматургия Островского требовала от актёра отрешенности от своей личности, чего М. С. Щепкин, не делал. Он, например, покинул генеральную репетицию «Грозы» будучи очень недоволен автором пьесы.

Идеи Островского были доведены до логического конца Станиславским .

Народные мифы и национальная история в драматургии Островского

Особое место в наследии Островского занимает «весенняя сказка» «Снегурочка » (1873 ). В начале 1873 года Малый театр был закрыт на ремонт. Три труппы императорских московских театров, драматическая, оперная и балетная должны были выступать на сцене Большого театра , и понадобились спектакли, в которых все три труппы могли быть задействованы. Дирекция обратилась с предложением написать соответствующую пьесу к Островскому. Музыку по личной просьбе драматурга заказали 33-летнему П.И. Чайковскому , молодому профессору Московской консерватории, который уже был автором двух выдающихся симфоний, трех опер. "Снегурочка" стала на его творческом пути мостиком от первых композиторских опытов и гениальных прозрений к "Лебединому озеру", "Евгению Онегину". В "Снегурочке" поэтические и утопические воззрения Островского на возможность гармонических отношений между людьми облекаются в форму литературной «сказки для театра», в которой фигурируют образы, родственные образам славянской мифологии . В 1881 году на сцене Мариинского театра состоялась успешная премьера оперы Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка» , которую композитор называл своим лучшим произведением. Сам А. Н. Островский по достоинству оценил творение Римского-Корсакова : «Музыка к моей „Снегурочке “ удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки».

Обращается драматург и к историческим жанрам - хроникам , трагедиям , комедиям , написанным на темы русской истории : «Козьма Захарьич Минин-Сухорук » (1861 , 2-я редакция 1866 ), «Воевода » (1864 , 2-я редакция 1885 ), «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский » (1866 ) и др.. Национальная история дает Островскому материал для создания крупных, энергичных характеров, для широкого использования героического начала в драматургии.

Кончина

В конце жизни Островский наконец-то достиг материального достатка (он получал пожизненную пенсию 3 тысячи рублей), а также в 1884 занял должность заведующего репертуарной частью московских театров (драматург всю жизнь мечтал служить театру). Но здоровье его было подорвано, силы истощены. Он скончался у себя в имении Щелыково от наследственной болезни - стенокардии .

МОУ « Лицей « Школа менеджеров »

« Жизнь и творчество А.Н.Островского »

Ученицы 9В класса

Полторыхиной Анастасии.

Новомосковск 2010г.

Введение

Две блестящие пьесы А. Островского, каждая из которых представляет новую грань его удивительного таланта. "Свои люди сочтемся" - первая вещь автора, которая не только принесла ему всероссийскую славу, но и послужила причиной негласного полицейского надзора. И хоть пьеса вызвала фурор и никого не оставила равнодушным, сам Островский считал ее "слишком жесткой" и постепенно пришел к другому, не менее удачному, способу покорения зрительского сердца. "Пусть лучше русский человек радуется, видя себя на сцене, чем тоскует". Слушал пьесу "Не все коту масленица" тосковать совершенно невозможно. Это один из лучших образцов соединения высокого и комического, непревзойденным мастером которого был и остается великий русский драматург А. Островский.

Творческий и жизненный путь Островского Александра Николаевича

островский литературный купечество творческий

А. Н. Островский родился 31 марта 1823 г. в Москве, в семье выходца из духовного сословия, чиновника, а позднее -- стряпчего Московского коммерческого суда. Семья Островских жила в Замоскворечье, купеческом и мещанском районе старой Москвы. По характеру драматург был домоседом: почти всю жизнь прожил Москве, в Яузской части, регулярно выезжая, если не считать нескольких путешествий по России и за границу, только в имение Щелыково Костромской губернии. Здесь он и умер 2 июня 1886 г. в разгар работы над переводом шекспировской пьесы «Антоний и Клеопатра». В начале 1840-х гг. Островский учился на юридическом факультете Московского университета, но курса не окончил, поступив в 1843 г. на службу в канцелярию Московского совестного суда. Через два года был переведен в Московский коммерческий суд, где прослужил до 1851 г. Юридическая практика дала будущему писателю обширный и разнообразный материал. Почти во всех его первых пьесах о современности разработаны или намечены криминальные сюжеты. Первую повесть Островский написал в 20 лет, первую пьесу -- в 24 года. После 1851 г. его жизнь была связана с литературой и театром. Ее основными событиями стали тяжбы с цензурой, похвалы и брань критиков, премьеры, споры актеров из-за ролей в пьесах. За почти 40 лет творческой деятельности Островский создал богатейший репертуар: около 50 оригинальных пьес, несколько пьес, написанных в соавторстве. Он занимался также переводами и переделками пьес других авторов. Все это составляет «театр Островского» -- так определил масштаб созданного драматургом И. А. Гончаров. Островский страстно любил театр, считая его самым демократичным и действенным видом искусства. Среди классиков русской литературы он был первым и остался единственным писателем, целиком посвятившим себя драматургии. Все пьесы, созданные им, не были «пьесами для чтения» -- они писались для театра. Сценичность для Островского -- непреложный закон драматургии, поэтому его произведения принадлежат в равной степени двум мирам: миру литературы и миру театра. Пьесы Островского печатались в журналах почти одновременно с их театральными постановками и воспринимались как яркие явления и литературной, и театральной жизни. В 1860-е гг. они возбуждали такой же живой общественный интерес, как и романы Тургенева, Гончарова и Достоевского. Островский сделал драматургию «настоящей» литературой. До него в репертуаре русских театров было лишь несколько пьес, как бы сошедших на сцену с вершин литературы и оставшихся одинокими. Театральный репертуар заполняли либо переводы, либо произведения, не отличавшиеся заметными литературными достоинствами. В 1850-е -1860-е гг. мечты русских писателей о том, что театр должен стать мощной воспитательной силой, средством формирования общественного мнения, обрели реальную почву. У драматургии появилась более широкая аудитория. Расширился круг грамотных людей -- и читателей, и тех, кому серьезное чтение было еще недоступно, но доступен и понятен театр. Формировался новый социальный слой -- разночинская интеллигенция, проявлявшая повышенный интерес к театру. Новая публика, демократичная и пестрая в сравнении с публикой первой половины XIX в. , давала «социальный заказ» на социально-бытовую драматургию из русской жизни. Уникальность положения Островского-драматурга в том, что, создавая пьесы на новом материале, он не только удовлетворял ожидания новых зрителей, но и боролся за демократизацию театра: ведь театр -- самое массовое из зрелищ -- в 1860-е гг. по-прежнему оставался элитарным, дешевого общедоступного театра еще не было. Репертуар театров Москвы и Петербурга зависел от чиновников Дирекции императорских театров. Островский, реформируя русскую драматургию, реформировал и театр. Зрителями своих пьес он хотел видеть не только интеллигенцию и просвещенное купечество, но и «хозяев ремесленных заведений», и «мастеровых». Детищем Островского стал московский Малый театр, воплотивший его мечту о новом театре для демократического зрителя.

В творческом развитии Островского выделяются четыре периода:

• 1)Первый период--время первых литературных опытов. Островский начинал вполне в духе времени--с повествовательной прозы. В очерках быта и нравов Замоскворечья дебютант опирался на гоголевские традиции и творческий опыт «натуральной школы» 1840-х гг. В эти годы были созданы и первые драматургические произведения, в том числе комедия «Банкрут».
• 2)Второй период называют «москвитянинским», так как в эти годы Островский сблизился, с молодыми, сотрудниками, журнала «Москвитянин»: А. А. Григорьевым, Т. И. Филипповым, Б. Н. Алмазовым, Е. Н. Эдельсоном. Драматург поддерживал идейную программу «молодой редакции», которая стремилась сделать журнал органом нового течения общественной мысли -- «почвенничества». В этот период написаны всего три пьесы: «Не в свои сани не садись», «Бедность не порок».
• 3)Третий период ознаменован отказом Островского от поисков положительных начал в жизни патриархального купечества (это было характерно для пьес, написанных в первой половине 1850-х гг.). Драматург, чутко воспринявший изменения в общественной и идейной жизни России, сблизился с деятелями разночинской демократии -- сотрудниками журнала «Современник». Творческим итогом этого периода стали пьесы «В чужом пиру похмелье», «Доходное место» и «Гроза», «самое решительное», по определению Н. А. Добролюбова, произведение Островского. 4)Четвертый период -- самый продолжительный период творческой деятельности Островского. Расширился жанровый диапазон, разнообразней стала поэтика его произведений. За двадцать лет были созданы пьесы, которые можно распределить по нескольким жанрово-тематическим группам: 1) комедии из купеческого быта («Не все коту масленица», «Правда хорошо, а счастье лучше», «Сердце не камень»), 2) сатирические комедии («На всякого мудреца довольно простоты», «Горячее сердце», «Бешеные деньги», «Волки и овцы», «Лес»), 3) пьесы, которые сам Островский называл «картинами московской жизни» и «сценами из жизни захолустья»: их объединяет тема «маленьких людей» («Старый друг лучше новых двух», «Тяжелые дни», «Шутники» и трилогия о Бальзаминове), 4) исторические пьесы-хроники («Козьма Захарьич Минин-Сухорук», «Тушино» и др.), и, наконец, 5) психологические драмы («Бесприданница», «Последняя жертва» и др.). Особняком стоит сказочная пьеса «Снегурочка». Истоки творчества Островского--в «натуральной школе» 1840-х гг. , хотя с творческим содружеством молодых петербургских реалистов московский писатель не был связан организационно. Начав с прозы, Островский довольно быстро понял, что его истинное призвание -- драматургия. Уже ранние прозаические опыты «сценичны», несмотря на подробнейшие описания быта и нравов, характерные для очерков «натуральной школы». Например, и основе первого очерка «Сказание о том, как квартальный надзиратель пустился в пляс, или от великого до смешного один шаг», лежит анекдотическая сценка, имеющая вполне законченный сюжет. Текст этого очерка был использован в первом опубликованном произведении -- «Записки замоскворецкого жителя» (печатались в 1847 г. в газете «Московский городской листок»). Именно в «Записках» Островский, названный современниками «Колумбом Замоскворечья», открыл ранее не известную в литературе «страну», населенную купцами, мещанами и мелкими чиновниками. «До сих пор было известно только положение и имя этой страны, -- заметил писатель, -- что же касается до обитателей ее, то есть образ жизни их, язык, нравы, обычаи, степень образованности, псе это было покрыто мраком неизвестности». Прекрасное знание жизненного материала помогло Островскому-прозаику создать подробное исследование купеческого быта и ирмпои, предварившее его первые пьесы о купечестве. В «Записках замоскворецкого жителя» наметились две характерные особенности творчества Островского: внимание к бытовой среде, определяющей жизнь и психологию персонажей, «списанных с натуры», и особый, драматургический характер изображения быта. Писатель сумел увидеть в обыденных житейских сюжетах потенциальный, никем не использованный материал для драматурга. За очерками о жизни Замоскворечья последовали первые пьесы.

Самым памятным днем в своей жизни Островский считал 14 февраля 1847 г.: в этот день на вечере у известного славянофила профессора С. П. Шевырева он прочитал свою первую небольшую пьесу «Семейная картина». Но настоящий дебют молодого драматурга--комедия «Свои люди сочтемся!» (первоначальное название -- «Банкрут»), над которой он работал с 1846 по 1849 г. Театральная цензура сразу же запретила пьесу, но, подобно «Горю от ума» А. С. Грибоедова, она сразу же стала крупным литературным событием и с успехом читалась в московских домах зимой 1849/50 гг. самим автором и крупными актерами -- П. М. Садовским и М. С. Щепкиным. В 1850 г. комедию опубликовал журнал «Москвитянин», но только в 1861 г. она была поставлена на сцене. Восторженный прием первой комедии из купеческого быта был вызван не только тем, что Островский, «Колумб Замоскворечья», использовал совершенно новый материал, но и удивительной зрелостью его драматургического мастерства. Унаследовав традиции Гоголя-комедиографа, драматург в то же время четко определил свой взгляд на принципы изображения героев и сюжетно-композиционное воплощение бытового материала. Гоголевская традиция чувствуется в самом характере конфликта: мошенничество купца Большова -- порождение купеческого быта, собственнической морали и психологии героев-плутов. Болынов объявляет себя банкротом, но это ложное банкротство, результат его сговора с приказчиком Подхалюзиным. Сделка завершилась неожиданно: хозяин, который надеялся умножить свой капитал, был обманут приказчиком, оказавшимся еще большим мошенником. В результате Подхалюзин получил и руку дочери купца Липочки, и капитал. Гоголевское начало ощутимо в однородности комического мира пьесы: в ней нет положительных героев, как и в комедиях Гоголя, единственным таким «героем» может быть назван смех. Главное отличие комедии Островского от пьес его великого предшественника -- в роли комедийной интриги и отношении к ней действующих лиц. В «Своих людях» есть персонажи и целые сцены, которые не только не нужны для развития сюжета, а, наоборот, замедляют его. Однако эти сцены не менее важны для понимания произведения, чем интрига, основанная на мнимом банкротстве Большова. Они необходимы для того, чтобы полнее обрисовать быт и нравы купечества, условия, в которых протекает основное действие. Впервые Островский использует прием, повторяющийся практически во всех его пьесах, в том числе в «Грозе», «Лесе» и «Бесприданнице», -- развернутую замедленную экспозицию. Некоторые персонажи вводятся вовсе не для того, чтобы усложнить конфликт. Эти «обстановочные лица» (в пьесе «Свои люди -- сочтемся!» -- сваха и Тишка) интересны сами по себе, как представители бытовой среды, нравов и обычаев. Их художественная функция аналогична функции предметно-бытовых деталей в повествовательных произведениях: они дополняют изображение купеческого мира небольшими, но яркими, колоритными штрихами. Повседневное, примелькавшееся интересует Островского-драматурга не меньше, чем нечто из ряда вон выходящее, например, афера Большова и Подхалюзина. Он находит эффективный способ драматургического изображения быта, максимально используя возможности слова, звучащего со сцены. Разговоры матери и дочери о нарядах и женихах, перебранка между ними, ворчание старой няньки прекрасно передают обычную атмосферу купеческой семьи, круг интересов и мечты этих людей. Устная речь персонажей стала точным «зеркалом» быта и нравов. Именно разговоры героев на бытовые темы, как бы «выключенные» из сюжетного действия, во всех пьесах Островского играют исключительную роль: прерывая сюжет, отступая от него, они погружают читателя и зрителя в мир обычных человеческих отношений, где потребность в словесном общении не менее важна, чем потребность в еде, пище и одежде. И в первой комедии, и в последующих пьесах Островский нередко сознательно тормозит развитие событий, считая необходимым показать, о чем думают персонажи, в какую словесную форму облекаются их размышления. Впервые в русской драматургии диалоги действующих лиц стали важным средством нравоописания. Некоторые критики сочли широкое использование бытовых подробностей нарушением законов сцены. Оправданием, по их мнению, могло служить лишь то, что начинающий драматург был первооткрывателем купеческого быта. Но это «нарушение» стало законом драматургии Островского: уже в первой комедии он соединил остроту интриги с многочисленными бытовыми подробностями и не только не отказывался от этого принципа впоследствии, но и развивал, добиваясь максимального эстетического воздействия обоих слагаемых пьесы -- динамичного сюжета и статичных «разговорных» сцен. «Свои люди -- сочтемся!» -- обличительная комедия, сатира на нравы. Однако в начале 1850-х гг. драматург пришел к мысли о необходимости отказаться от критики купечества, от «обличительного направления». По его мнению, взгляд на жизнь, выразившийся в первой комедии, был «молодым и слишком жестким». Теперь же он обосновывает иной подход: русский человек должен радоваться, видя себя на сцене, а не тосковать. «Исправители найдутся и без нас, -- подчеркнул Островский в одном из писем. -- Чтобы иметь право исправлять народ, не обижая его, надо ему показать, что знаешь за ним и хорошее; этим-то я теперь и занимаюсь, соединяя высокое с комическим». «Высокое», в его представлении, -- народные идеалы, истины, добытые русским народом в течение многих веков духовного развития. Новая концепция творчества сблизила Островского с молодыми сотрудниками журнала «Москвитянин» (издавался известным историком М. П. Погодиным). В работах писателя и критика А. А. Григорьева формировалась концепция «почвенничества», влиятельного идейного течения 1850-х -- 1860-х гг. Основа «почвенничества» -- внимание к духовным традициям русского народа, к традиционным формам быта и культуры. Особый интерес у «молодой редакции» «Москвитянина» вызывало купечество: ведь это сословие всегда было материально независимым, не испытывало тлетворного влияния крепостничества, которое «почвенники » считали трагедией русского народа. Именно в купеческой среде, по мнению «москвитянинцев», и следовало искать подлинные нравственные идеалы, выработанные русским народом, не искаженные рабством, как у крепостного крестьянства, и отрывом от народной «почвы», как у дворянства. В первой половине 1850-х гг. Островский испытал сильное влияние этих идей. Новые друзья, особенно А. А. Григорьев, подталкивали его к тому, чтобы он выразил в своих пьесах о купечестве «коренное русское воззрение». В пьесах «москвитянинского» периода творчества -- «Не в свои сани не садись», «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется» -- критическое отношение Островского к купечеству не исчезло, но сильно смягчилось. Обозначилась новая идейная тенденция: драматург изображал нравы современного купечества как явление исторически изменчивое, пытаясь выяснить, что сохранилось в этой среде из богатейшего духовного опыта, накопленного русским народом в течение столетий, а что деформировалось или исчезло. Одна из вершин творчества Островского -- комедия «Бедность не порок», сюжет которой основан на семейно-бытовом конфликте. Гордей Торцов, властный купец-самодур, предшественник Дикого из « Грозы», мечтает о том, чтобы выдать свою дочь Любу за Африкана Коршунова, купца новой, «европейской» формации. Но ее сердце принадлежит другому -- бедному приказчику Мите. Расстроить брак с Коршуновым помогает брат Гордея, Любим Торцов, а самодурный отец в порыве гнева грозит, что отдаст непокорную дочь замуж за первого встречного. Им по счастливой случайности и оказался Митя. Благополучный комедийный сюжет для Островского -- только событийная «оболочка», помогающая понять истинный смысл происходящего: столкновение народной культуры с «полукультурой», развившейся в купечестве под влиянием моды « на Европу». Выразителем купеческой лжекультуры в пьесе является Коршунов, защитником патриархального, «почвенного» начала--Любим Торцов, центральный герой пьесы. Любим Торцов -- пьяница, защищающий нравственные ценности, -- привлекает зрителя своим шутовством и юродством. От него зависит весь ход событий в пьесе, он помогает всем, в том числе способствует нравственному «выздоровлению» своего брата-самодура. Островский показал его «наирусским» из всех действующих лиц. У него нет претензий на образованность, как у Гордея, он просто здраво мыслит и поступает по совести. С точки зрения автора, этого вполне достаточно, чтобы выделиться из купеческой среды, стать «нашим человеком на сцене».

Сам писатель верил, что благородный порыв способен раскрыть в каждом человеке простые и ясные нравственные качества: совесть и доброту. Аморальности и жестокости современного общества он противопоставил русскую «патриархальную» нравственность, поэтому мир пьес «москвитянинского» периода, несмотря на обычную для Островского точность бытовой «инструментовки», во многом условен и даже утопичен. Главным достижением драматурга стал его вариант положительного народного характера. Образ пьяного провозвестника истины Любима Торцова создан отнюдь не по набившим оскомину трафаретам. Это не иллюстрация к статьям Григорьева, а полнокровный художественный образ, недаром роль Любима Торцова привлекала актеров многих поколений.

Во второй половине 1850-х гг. Островский вновь и вновь обращается к теме купечества, однако его отношение к этому сословию изменилось. От «москвитянинских» идей он сделал шаг назад, вернувшись к острой критике косности купеческой среды. Яркий образ купца-самодура Тита Титыча Брускова, имя которого стало нарицательным, создан в сатирической комедии «В чужом пиру похмелье». Однако Островский не ограничился «сатирой на лица». Его обобщения стали более широкими: в пьесе изображен уклад жизни, который яростно сопротивляется всему новому. Это, по словам критика Н. А. Добролюбова, «темное царство», живущее по своим жестоким законам. Лицемерно защищая патриархальщину, самодуры отстаивают свое право на ничем не ограниченный произвол. Тематический диапазон пьес Островского расширился, в поле его зрения оказались представители других сословий и общественных групп. В комедии «Доходное место» (1857) он впервые обратился к одной из излюбленных тем русских комедиографов -- сатирическому изображению чиновничества, а в комедии «Воспитанница» открыл для себя помещичий быт. В обоих произведениях легко просматриваются параллели с «купеческими» пьесами. Так, герой «Доходного места» Жадов, обличитель продажности чиновников, типологически близок к правдоискателю Любиму Торцову, а персонажи «Воспитанницы» -- помещица-самодурка Уланбекова и ее жертва, воспитанница Надя, -- напоминают персонажей ранних пьес Островского и написанной годом позже трагедии «Гроза»: Кабаниху и Катерину.

Подводя итоги первого десятилетия творчества Островского, А. А. Григорьев, споривший с добролюбовской трактовкой Островского как обличителя самодуров и « темного царства», писал: « Имя для этого писателя, для такого большого, несмотря на его недостатки, писателя --не сатирик, а народный поэт. Слово для разгадки его деятельности не «самодурство», а «народность». Только это слово может быть ключом к пониманию его произведений. Всякое другое--как более или менее узкое, более или менее теоретическое, произвольное -- стесняет круг его творчества».

«Гроза» (1859, последовавшая за тремя обличительными комедиями, стала вершиной драматургии Островского предреформенного периода.

Творчество Островского 1860-х-1880-х гг. исключительно многообразно, хотя в его мировоззрении и эстетических взглядах не было столь же резких колебаний, как до 1861 г. Драматургия Островского поражает шекспировской широтой проблематики и классическим совершенством художественных форм. Можно отметить две основные тенденции, отчетливо проявившиеся в его пьесах: усиление трагического звучания традиционных для писателя комедийных сюжетов и рост психологической содержательности конфликтов и характеров.

«Театр Островского», объявленный «устаревшим», «консервативным» драматургами «новой волны» в 1890-х -1900-х гг. , на самом деле развивал именно те тенденции, которые стали ведущими в театре начала XX в. Отнюдь не случайной была и насыщенность, начиная с «Грозы», бытовых и нравоописательных пьес Островского философско-психологическими символами. Драматург остро ощутил недостаточность сценического «бытового» реализма. Не нарушая естественных законов сцены, сохраняя дистанцию между актерами и зрителями -- основу основ классического театра, в своих лучших пьесах он приблизился к философско-трагедийному звучанию романов, созданных в 1860-е-1870-е гг. его современниками Достоевским и Толстым, к мудрости и органической силе художника, образцом которой для него был Шекспир.

Особенно заметны новаторские устремления Островского в его сатирических комедиях и психологических драмах. Четыре комедии о жизни пореформенного дворянства -- « На всякого мудреца довольно простоты», «Волки и овцы», «Бешеные деньги» и «Лес» -- связаны общностью проблематики. Предмет сатирического осмеяния в них -- неудержимая жажда наживы, охватившая и дворян, лишившихся точки опоры -- подневольного труда крепостных и «бешеных денег», и людей новой формации, дельцов, сколачивающих свои капиталы на обломках рухнувшего крепостничества. В комедиях созданы яркие образы «деловых людей», для которых «деньги не пахнут», а богатство становится единственной жизненной целью. В пьесе «На всякого мудреца довольно простоты» (1868) таким человеком предстал обедневший дворянин Глумов, по традиции мечтающий о получении наследства, богатой невесте и карьере. Его цинизм и деловая хватка не противоречат укладу жизни старой дворянской бюрократии: он сам -- уродливое порождение этой среды. Глумов умен в сравнении с теми, перед кем вынужден прогибаться--Мамаевым и Крутицким, не прочь поглумиться над их глупостью и чванством, способен увидеть себя со стороны. «Я умен, зол, завистлив», -- откровенничает Глумов. Он не ищет истины, а просто извлекает выгоду из чужой глупости. Островский показывает новое общественное явление, характерное для пореформенной России: не «умеренность и аккуратность» Молчалиных ведут к «бешеным деньгам», а язвительный ум и даровитость Чацких. В комедии «Бешеные деньги» (1870) Островский продолжил свою «московскую хронику». В ней вновь появился Егор Глумов со своими эпиграммами «на всю Москву», а также калейдоскоп сатирических московских типов: светские хлыщи, прожившие несколько состояний, дамы, готовые пойти в содержанки к «миллионщикам», любители даровой выпивки, пустомели и сладострастники. Драматург создал сатирический портрет уклада жизни, в котором честь и добропорядочность заменены безудержным стремлением к деньгам. Деньги определяют все: поступки и поведение персонажей, их идеалы и психологию. Центральный персонаж пьесы -- Лидия Чебоксарова, выставляющая на продажу и свою красоту, и свою любовь. Ей безразлично, кем быть -- женой или содержанкой. Главное -- выбрать денежный мешок потолще: ведь, по ее убеждению, «без золота жить нельзя». Продажная любовь Лидии в «Бешеных деньгах» -- такое же средство для добывания денег, как и ум Глумова в пьесе «На всякого мудреца довольно простоты». Но циничная героиня, выбирающая жертву побогаче, сама оказывается в глупейшем положении: выходит замуж за Василькова, прельстившись сплетней о его золотых приисках, обманывается и с Телятевым, состояние которого -- всего лишь миф, не брезгует и ласками «папашки» Кучумова, выбивая из него деньги. Единственным антиподом ловцов «бешеных денег» в пьесе является «благородный» делец Васильков, рассуждающий об «умных» деньгах, добытых честным трудом, сбереженных и с умом потраченных. Этот герой -- угаданный Островским новый тип «честного» буржуа. Комедия «Лес» посвящена популярной в русской литературе 1870-х гг. теме угасания «дворянских гнезд», в которых доживали «последние могикане» старого русского барства. Образ «леса»--один из самых емких символических образов Островского. Лес -- это не только фон, на котором развертываются события в усадьбе, находящейся в пяти верстах от уездного города. Это объект сделки между престарелой барыней Гурмыжской и купцом Восмибратовым, скупающим у обедневших дворян их родовые земли. Лес -- символ духовного захолустья: в лесную усадьбу «Пеньки» почти не доходит оживление столиц, здесь по-прежнему царствует «вековая тишина». Психологическое значение символа выясняется, если соотнести «лес» с «дебрями» грубых чувств и безнравственных поступков обитателей «дворянского леса», сквозь которые не могут пробиться благородство, рыцарство, человечность. « -- И в самом деле, брат Аркадий, как мы попали в этот лес, в этот дремучий сырой бор? -- говорит в финале пьесы трагик Несчастливцев, -- Зачем мы, братец, спугнули сов и филинов? Что им мешать! Пусть их живут, как им хочется! Тут все в порядке, братец, как в лесу быть следует. Старухи выходят замуж за гимназистов, молодые девушки топятся от горького житья у своих родных: лес, братец».

«Лес» -- сатирическая комедия. Комизм проявляется в самых различных сюжетных ситуациях и поворотах действия. Драматург создал, например, небольшой, но очень злободневный социальный шарж: на популярную в пореформенное время тему о деятельности земств рассуждают почти гоголевские персонажи -- мрачный помещик-мизантроп Бодаев, напоминающий Собакевича, и Милонов, столь же прекраснодушный, как Манилов. Однако главный объект сатиры Островского -- быт и нравы «дворянского леса». В пьесе использован испытанный сюжетный ход -- история бедной воспитанницы Аксюши, которую угнетает и унижает лицемерная «благодетельница» Гурмыжская. Она постоянно твердит о своем вдовстве и непорочности, хотя на самом деле и порочна, и сластолюбива, и тщеславна. Противоречия между притязаниями Гурмыжской и подлинной сутью ее характера -- источник неожиданных комических ситуаций.

В первом действии Гурмыжская устраивает своеобразное шоу: чтобы продемонстрировать свою добродетель, приглашает соседей на подписание завещания. По словам Милонова, «Раиса Павловна строгостью своей жизни украшает всю нашу губернию; наша нравственная атмосфера, если можно так сказать, благоухает ее добродетелями». «Все мы здесь перепугались вашей добродетели», -- вторит ему Бодаев, вспоминая, как несколько лет назад ожидали ее приезда в усадьбу. В пятом действии соседи узнают о неожиданной метаморфозе, происшедшей с Гурмыжской. Пятидесятилетняя барыня, томно говорившая о дурных предчувствиях и скорой смерти, объявляет о своем решении выйти замуж за недоучившегося гимназиста Алексиса Буланова. Замужество она считает самопожертвованием, «чтоб устроить имение и чтоб оно не досталось в чужие руки». Впрочем, соседи не замечают комизма в переходе от предсмертного завещания к брачному союзу «непоколебимой добродетели» с «нежной, молодой отраслью благородного питомника». «Это геройский подвиг! Вы героиня!» -- патетически восклицает Милонов, восторгаясь лицемерной и развратной матроной. Еще один узел комедийного сюжета -- история тысячи рублей. Деньги прошли по кругу, что позволило добавить важные штрихи к портретам самых разных людей. Тысячу попытался прикарманить купец Восмибратов, рассчитываясь за купленный лес. Несчастливцев, усовестив и «раззадорив» купца («честь бесконечна. И ее-то у тебя нет»), побудил его вернуть деньги. Гурмыжская отдала «шальную» тысячу Буланову на платье, затем трагик, угрожая незадачливому юнцу бутафорским пистолетом, отобрал эти деньги, собираясь прокутить их с Аркадием Счастливцевым. В конце концов тысяча стала приданым Аксюши ивернулась к Восмибратову. Вполне традиционная комедийная ситуация «перевертыша» позволила противопоставить зловещему комизму обитателей «леса» высокую трагедию. Жалкий «комедиант» Несчастливцев, племянник Гурмыжской, оказался гордым романтиком, который смотрит на тетушку и ее соседей глазами благородного человека, потрясенного цинизмом и пошлостью «сов и филинов». Те же, кто относится к нему с презрением, считая неудачником и отщепенцем, ведут себя как плохие актеры и площадные шуты. «Комедианты? Нет, мы артисты, благородные артисты, а комедианты -- вы, -- гневно бросает им в лицо Несчастливцев. -- Мы коли любим, так уж любим; коли не любим, так уж ссоримся или деремся; коли помогаем, так уж последним трудовым грошом. А вы? Вы всю жизнь толкуете о благе общества, о любви к человечеству. А что вы сделали? Кого накормили? Кого утешили? Вы тешите только самих себя, самих себя забавляете. Вы комедианты, шуты, а не мы».

Островский сталкивает грубый фарс, разыгранный Гурмыжским и Булановым, с подлинно трагедийным восприятием мира, которое представляет Несчастливцев. В пятом действии сатирическая комедия преображается: если раньше трагик демонстративно вел себя с «шутами» по-шутовски, подчеркивая свое пренебрежение к ним, зло иронизируя над их поступками и словами, то в финале пьесы сцена, не переставая быть пространством комедийного действа, превращается в трагический театр одного актера, который начинает свой заключительный монолог как «благородный» артист, принятый за шута, а заканчивает как «благородный разбойник» из драмы Ф. Шиллера -- знаменитыми словами Карла Моора. В цитате из Шиллера вновь говорится о «лесе», точнее, о всех «кровожадных обитателях лесов». Их герой хотел бы «остервенить против этого адского поколения», с которым столкнулся в дворянской усадьбе. Цитата, не узнанная слушателями Несчастливцева, подчеркивает трагикомический смысл происходящего. Дослушав монолог, Милонов восклицает: «Но позвольте, за эти слова можно вас и к ответу!». «Да просто к становому. Мы все свидетели», -- как эхо, откликается «рожденный повелевать» Буланов.

Несчастливцев--герой-романтик, в нем немало от Дон-Кихота, «рыцаря печального образа». Он выражается напыщенно, театрально, словно не веря в успех своего боя с «ветряными мельницами». «Где же тебе со мной разговаривать, -- обращается Несчастливцев к Милонову. -- Я чувствую и говорю, как Шиллер, а ты -- как подьячий». Комически обыгрывая только что произнесенные слова Карла Моора о «кровожадных обитателях лесов», он успокаивает Гурмыжскую, отказавшуюся дать ему руку для прощального поцелуя: «Не укушу, не бойтесь». Ему остается только уйти от людей, которые, по его мнению, хуже волков: «Руку, товарищ! (Подает руку Счастливцеву и уходит)». Последние слова и жест Несчастливцева символичны: он подает руку своему товарищу, «комедианту», и гордо отворачивается от обитателей «дворянского леса», с которыми ему не по пути.

Герой «Леса» -- один из первых в русской литературе «выломившихся», «блудных детей» своего сословия. Островский не идеализирует Несчастливцева, указывая на его житейские недостатки: он, как и Любим Торцов, не прочь покутить, склонен к плутовству, держит себя высокомерным барином. Но главное в том, что именно Несчастливцев, один из самых любимых героев «театра Островского», выражает высокие нравственные идеалы, напрочь забытые шутами и фарисеями из лесной усадьбы. Его представления о чести и достоинстве человека близки самому автору. Словно разбив «зеркало» комедии, Островский устами провинциального трагика с грустной фамилией Несчастливцев хотел напомнить людям об опасности лжи и пошлости, которые легко подменяют подлинную жизнь. Один из шедевров Островского, психологическая драма «Бесприданница» (1878), как и многие его произведения, -- «купеческая» пьеса. Ведущее место в ней занимают излюбленные мотивы драматурга (деньги, торговля, купеческий «кураж»), традиционные типажи, встречающиеся практически в каждой его пьесе (купцы, мелкий чиновник, девушка на выданье и ее мать, стремящаяся «продать» дочь подороже, провинциальный актер). Интрига также напоминает ранее использованные сюжетные ходы: за Ларису Огудалову борются несколько соперников, у каждого из которых собственный «интерес» к девушке. Однако в отличие от других произведений, например комедии «Лес», в которой бедная воспитанница Аксюша была лишь «обстановочным лицом» и не принимала активного участия в событиях, героиня «Бесприданницы» -- центральный персонаж пьесы. Лариса Огудалова не только красивая «вещь», бесстыдно выставленная на аукцион ее матерью Харитой Игнатьевной и «покупаемая» богатыми купцами города Бряхимова. Она человек, богато одаренный, мыслящий, глубоко чувствующий, понимающий нелепость своего положения, и в то же время натура противоречивая, пытающаяся гнаться «за двумя зайцами»: ей хочется и высокой любви, и богатой, красивой жизни. В ней уживаются романтический идеализм и мечты о мещанском счастье. Главное отличие Ларисы от Катерины Кабановой, с которой ее часто сравнивают, -- свобода выбора. Она сама должна сделать свой выбор: стать содержанкой богатого купца Кнурова, участницей удалых развлечений «блестящего барина» Паратова или женой самолюбивого ничтожества -- чиновника «с амбициями» Карандышева. Город Бряхимов, как и Калинов в «Грозе», -- тоже город «на высоком берегу Волги», но это уже не «темное царство» злой, самодурной силы. Времена изменились -- просвещенные «новые русские» в Бряхимове замуж бесприданниц не берут, а покупают. Сама героиня может решить, участвовать или не участвовать в торге. Перед ней проходит целый «парад» женихов. В отличие от безответной Катерины, мнением Ларисы не пренебрегают. Словом, «последние времена», которых так страшилась Кабаниха, наступили: прежний «порядок» рухнул. Ларисе не надо упрашивать своего жениха Карандышева, как Катерина упрашивала Бориса («Возьми меня с собой отсюда!»). Карандышев сам готов увезти ее подальше от городских соблазнов -- в глухое Заболотье, где хочет стать мировым судьей. Заболотье, которое ее мать представляет себе местом, где, кроме леса, ветра и воющих волков, ничего нет, кажется Ларисе деревенской идиллией, этаким болотистым «раем», «тихим уголком». В драматической судьбе героини переплелись историческое и житейское, трагедия несбывшейся любви и мещанский фарс, тонкая психологическая драма и жалкий водевиль. Ведущий мотив пьесы -- не власть среды и обстоятельств, как в «Грозе», а мотив ответственности человека за свою судьбу. «Бесприданница» -- прежде всего драма о любви: именно любовь стала основой сюжетной интриги и источником внутренних противоречий героини. Любовь в «Бесприданнице» -- символическое, многозначное понятие. «Я любви искала и не нашла» -- такой горький вывод делает Лариса в финале пьесы. Она имеет в виду любовь-сочувствие, любовь-понимание, любовь-жалость. В жизни Ларисы настоящую любовь вытеснила «любовь», выставленная на продажу, любовь-товар. Торг в пьесе идет именно из-за нее. Купить такую «любовь» может только тот, у кого больше денег. Для «европеизированных» купцов Кнурова и Вожеватова любовь Ларисы -- предмет роскоши, который покупается для того, чтобы с «европейским» шиком обставить свою жизнь. Мелочность и расчетливость этих «детей » Дикого проявляется не в самозабвенной ругани из-за копейки, а в безобразном любовном торге. Сергей Сергеевич Паратов, самый экстравагантный и бесшабашный среди купцов, изображенных в пьесе, -- фигура пародийная. Это «купеческий Печорин», сердцеед со склонностью к мелодраматическим эффектам. Свои отношения с Ларисой Огудаловой он считает любовным экспериментом. «Мне хочется знать, скоро ли женщина забывает страстно любимого человека: на другой день после разлуки с ним, через неделю или через месяц», -- откровенничает Паратов. Любовь, по его мнению, годится только «для домашнего обихода». Собственная паратовская «езда в остров любви» с бесприданницей Ларисой была недолгой. Ее сменили шумные кутежи с цыганами и женитьба на богатой невесте, точнее, на ее приданом -- золотых приисках. «У меня, Мокий Парменыч, ничего заветного нет; найду выгоду, так все продам, что угодно» -- таков жизненный принцип Паратова, нового «героя нашего времени» с замашками разбитного приказчика из модной лавки. Жених Ларисы, «чудак» Карандышев, ставший ее убийцей, -- личность жалкая, комичная и в то же время зловещая. В нем смешаны в нелепом сочетании «краски» различных сценических образов. Это окарикатуренный Отелло, пародийный «благородный» разбойник (на костюмированном вечере «оделся разбойником, взял топор в руки и бросал на всех зверские взгляды, особенно на Сергея Сергеича») и одновременно «мещанин во дворянстве». Его идеал -- « экипаж с музыкой », роскошная квартира и обеды. Это амбициозный чиновник, попавший на разгульный купеческий пир, где ему достался незаслуженный приз -- красавица Лариса. Любовь Карандышева, «запасного» жениха, -- любовь-тщеславие, любовь-покровительство. Для него Лариса -- тоже «вещь», которой он кичится, предъявляя всему городу. Сама героиня пьесы воспринимает его любовь как унижение и оскорбление: «Как вы мне противны, кабы вы знали!Для меня самое тяжкое оскорбление -- это ваше покровительство; ни от кого никаких других оскорблений мне не было». Главная черта, проступающая в облике и поведении Карандышева, -- вполне «чеховская»: это пошлость. Именно эта черта придает фигуре чиновника мрачный, зловещий колорит, несмотря на его заурядность по сравнению с другими участниками любовного торга. Ларису убивает не провинциальный «Отелло», не жалкий комедиант, легко меняющий маски, а воплощенная в нем пошлость, которая -- увы! -- стала для героини единственной альтернативой любовного рая. Ни одна психологическая черта в Ларисе Огудаловой не достигла завершенности. Ее душа наполнена темными, смутными, не до конца понятными ей самой порывами и страстями. Она не способна сделать выбор, принять или проклясть тот мир, в котором живет. Думая о самоубийстве, Лариса так и не смогла броситься в Волгу, как Катерина. В отличие от трагической героини «Грозы», она всего лишь участница пошлой драмы. Но парадокс пьесы в том, что именно пошлость, убившая Ларису, сделала ее в последние мгновения жизни тоже героиней трагической, возвысившейся над всеми персонажами. Ее никто не полюбил так, как ей хотелось бы, -- она же умирает со словами прощения и любви, посылая поцелуй людям, которые чуть было не заставили ее отречься от самого главного в ее жизни -- от любви: « Вам надо жить, а мне надоумереть. Я ни на кого не жалуюсь, ни на кого не обижаюсьвы все хорошие людия вас всехвсехлюблю» (Посылает поцелуй). На этот последний, трагический вздох героини отозвался только «громкий хор цыган», символ всего «цыганского» уклада жизни, в котором она жила.