Печорин и вулич отношения. Характеристика героя Вулич, Герой нашего времени, Лермонтов. Образ персонажа Вулич. Несколько интересных сочинений

Вулич - поручик, фаталист и герой последней главы. Он преподносится читателю необычным и таинственным человеком. Наружность этого персонажа вполне соответствует его характеру: высокий рост, большой нос, смуглая кожа, волосы и глаза черные, а улыбка его печальна и холодна... Все эти характеристики как будто подсказывают, что это существо особенное. Вулич достаточно замкнут, радостям жизни предпочитает игры. Поручик очень азартный, никакой проигрыш его не остановит. Вулич упрям, он из тех, кого раздражают и подзадоривают неудачи. Он считает, что сам вправе распоряжаться своей жизнью. Смерть ему не страшна, что и подтверждает пари, которое Вулич­ заключил с Печориным . Исправный пистолет, которым Вулич должен был прострелить себе висок, внезапно дал осечку.

Тем не менее, "от судьбы не убежишь" - фатальное предсказание Печорина о скорой гибели Вулича сбылось уже на следующее утро. Основа этого пари заключается в проблемах вечных ценностей человеческой жизни,­ а также веры в судьбу, довлеющую над человеком. Печорин играл с чужими жизнями, Вулич - со своей. Он дошел до той крайней точки, где жизнь уже не имеет явного смысла. Вулич наделен характерными для 30-х гг. 19 века духовной пассивностью, чувством растворенности в жизненном течении, утратой воли к жизни. Отсюда и выходит странная и не совсем здоровая игра поручика со смертью.­

Описание страшной смерти, когда после злополучного пари пьяный казак разрубил Вулича, является авторской иронией над героем и вообще слабостью природы человека.

Система образов «Героя нашего времени», как и вся художественная структура романа, подчинена прежде всего раскрытию образа главного героя, а также авторского замысла. Однако второстепенные действующие лица имеют вполне самостоятельное значение как полнокровные художественные типы.
Тема судьбы, предопределения и свободы человеческой воли является одной из важнейших сторон проблемы личности в «Герое нашего времени» и отражает одну из граней авторского замысла. Наиболее прямо эта проблема поставлена в главе «Фаталист», которая не случайно завершает роман, служит своего рода итогом нравственно- философских исканий героя, а с ним и автора. Данная тема особенно четко проработана в сопоставлении Вулич-Печорин.
Лермонтов неслучайно прибегает к подобному сравнению: как и Печорин, главный герой «Фаталиста» наделен внешней и внутренней исключительностью («...все придавало ему вид существа особенного...»), что отвечает авторскому замыслу и соответствует остроте и значимости проблематики повести. Страсть к игре, неудачи, упрямство, с которым он каждый раз начинал все сначала с надеждой выиграть, обличают в Вуличе что-то родственное Печорину, с его страстной «игрой» как своей собственной, так и чужой жизнью, судьбой. В «Фаталисте» Печорин «сражается» уже не с людьми, а с самой идеей Судьбы.
Итак, герои сходны в своем стремлении проникнуть за пределы обыденности, постичь значение власти Рока над человеком; однако их отношение к судьбе, фатуму противно.
Вуличу присущи характерные для поколения 30-х годов пассивность, чувство растворенности в собственной судьбе, утрата воли к жизни, «сильного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или судьбой». Отсюда страшная, даже болезненная игра героя со смертью.
Всю жизнь стремился Вулич оказаться сильнее фатума, вырвать у судьбы свой «выигрыш», и все-таки она победила его, подкараулив там, где он меньше всего ожидал встретиться с нею.
Печорин на первый взгляд такой же фаталист, недаром он решает «подобно Вуличу» испытать судьбу. Эпизод с пьяным казаком как бы воспроизводит опыт Вулича, если Вулич, как истинный фаталист в самом деле целиком вверяет Року и, полагаясь на предначертание без всяких приготовлений спускает курок пистолета, то Печорин действует совсем иначе в подобных обстоятельствах. Герой бросается в окно к казаку- убийце, заранее все взвесив и предусмотрев множество деталей. «Не прочел большой решимости в беспокойном взгляде» казака и потому решает напасть на него, пока тот не совсем опомнился. Потом Печорин предлагает есаулу заговор с казаком и одновременно с этим поставить «у дверей трех казаков, готовых ее выбить», наконец, герой до секунды рассчитывает момент прыжка). Таким образом, Печорин очень расчетлив в своем поступке. Это уже не слепой риск Вулича, а осмысленная храбрость. Если первый вступает в схватку с судьбой, то второй пытается «обмануть» ее. Печорин все подвергает сомнению («... я люблю сомневаться во всем...»), хорошо зная, «как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка». Литературовед Б.Т.Удодов писал: «Если можно говорить о фатализме Печорина, то как об особом «действенном» фатализме. Не отрицая наличия сил и закономерностей, во многом определяющих жизнь и поведение человека, Печорин не склонен на этом основании лишать человека свободы воли».
Таким образом, сопоставляя Вулича и Печорина, Лермонтов показывает, что человек по возможностям своим выше и шире предопределений судьбы; выражает мысль о неисчерпаемости личности. Неслучайно одну из итоговых фраз «Фаталиста» Лермонтов вписал в рукопись уже после ее завершения, видимо, придавая ей особый, ключевой смысл: «Офицеры меня поздравляли - и точно было с чем».
Параллельно с этим, сравнивая двух героев, автор решает еще одну нравственно-этическую проблему. Печорин заявляет: «И если точно есть предопределение..., почему мы должны давать отчет-в наших поступках?» Таким образом, герой (в отличие от Вулича) выступает в романе как духовно независимая личность, опирающаяся в своих действиях прежде всего на себя, на собственные разум и волю, а не на «небесные» предначертания. Отчет в поступках, в первую очередь перед самим собой одновременно увеличивает не только меру личной свободы, но и ее ответственности - и за свою судьбу, и за судьбы мира. Об этом Печорин говорил еще после дуэли с Грушницким, причисляя себя к тем, кто во всем имеет смелость взять на себя всю тягость ответственности», не перелагая ее на обстоятельства.
Итак, образ Вулича служит более полному раскрытию центрального персонажа и, следовательно, авторского замысла: на данном сравнении Лермонтовым прорабатывается одна из основных проблем романа- тема судьбы, власти Рока над Человеком; также Лермонтовым показаны противоречивые черты поколения 30-х годов: с одной стороны пассивность, слепая вера в избранность человека судьбой; с другой - позиция действенная, попытка противостоять фатуму. Кроме того, сопоставляя Вулича и Печорина, Лермонтов подчеркивает одно из свойств высокоразвитой независимой личности - способность отвечать за собственные поступки перед судом своей совести, не ссылаясь на внешние обстоятельства.

Что общего у Печорина и Вулича? (Лермонтов "Герой нашего времени")Какую роль в споре играет Вулич? и получил лучший ответ

Ответ от Пользователь удален[гуру]
Весь роман М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» можно назвать фатальным. Но только последняя глава называется «Фаталист» . Вообще, не одна из глав всего произведения не связана с другой, и в этом тоже можно усмотреть некую фатальность. Печорин проживает как будто множество жизней: в «Бэле» похищает Бэлу, в «Княжне Мери» убивает Грушницкого, а в «Фаталисте» сам оказывается на волосок от смерти. Но эта несвязанность видна только на первый взгляд. Замысел всего романа таков, что показывает нам Печорина в разных ситуациях и в разных местах, во взаимоотношениях с разными людьми. Где-то он находит себе подобных, где-то полных антиподов.
В «Фаталисте» Лермонтов сталкивает Печорина с Вуличем. Вулич – страстный игрок, немногословен и «никому не поверяет своих душевных тайн» . Мы видим, что даже в пылу сражения он не изменяет своей страсти и продолжает играть, как будто сидит за карточным столом. Печорин – это «лишний человек» , так условились называть его литературоведы, это и понятно, он скитается по свету и нигде не находит себе пристанища. В «Фаталисте» чувства отверженности его проявляются наиболее остро. Непонятно, кого здесь считать фаталистом, самого Печорина или Вулича, решившего поставить ужасный эксперимент и проверить правильность мусульманского поверья. В чем-то они, эти два фаталиста, похожи.
Вначале главы Печорин, однако, поддерживает пари Вулича просто из любопытства, он ни на минуту не верит в какие-то старые приметы, тем более в мусульманские поверья, ведь сам он православный. Но вот неожиданная смерть Вулича. Заставляет ли она его раскаяться в своем неверии: «Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера - напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда не знаю, что меня ожидает. Ведь хуже смерти ничего не
случится - а смерти не минуешь! » - говорит он после страшного события, и это все после того, как сам же он вечером перед этим предрек Вуличу скорую смерть.
Что фатальнее верить в смерть или не верить в нее? И кто больший фаталист, Печорин и Вулич с пистолетом у виска? Такова проблематика заявленной главы.
Вулич решает проверить себя и смерть на прочность. Выражение «чему быть, того не миновать» прочно вошло в нашу нелегкую действительность и стало поговоркой, а Вулич осмелился вести опасные игры с жизнью. Автор, а вместе с ним и Печорин, понимает, что человеку уже заглянувшему в глаза смерти, нет места на этом свете. Если он решился на такой поступок, значит, мало что его связывает с этим миром. И это даже не простая отвага. В комнате, где все это происходило, было много военных, храбрых офицеров, видевших смерть не раз, но не один из них не отважился сыграть в русскую рулетку: «Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробовать на себе, может ли человек своевольно располагать своею жизнью, или каждому из нас заранее назначена роковая минута.. .Кому угодно? - Не мне, не мне! - раздалось со всех сторон, - вот чудак! придет же в голову!.. »
Не нужно проверять это поверье, чтобы убедиться в том, что человек смертен, причем внезапно смертен. Не случайно в эпизод введен случай со свиньей, которая случайно умерла от шашки пьяного офицера. Что жизнь! Любой может просто так вот умереть, как это бедное животное, причем умереть внезапно, во цвете лет. Что и происходит в тот же вечер с Вуличем. Он искал смерти, он ее и получил.
Обратимся теперь к Печорину, который, как уже стало понятно, тоже фаталист. Он, конечно, не верит в сказки, но и над ним тяготеет рок. Мы знаем из романа, что он воевал, причем воевал не потому, что был убежден, что так нужно, а просто от скуки, оттого, что нечем ему было более заняться, мы помним и его дуэль с Грушницким, тогда он тоже был на волосок от смерти.. .далее, здесь.. .

В завершающей новелле «Фаталист», как и в «Тамани», ощутима романтико-реалистическая эстетика изображения таинственно-загадочного в реальной жизни. В отличие от «Бэлы», автор с самого начала наделяет героя внешней и внутренней исключительностью.

Вулич - поручик-бретер, с которым Печорин встретился в казачьей станице. Нарисовав романтико-психологический портрет человека с предположительно необычным прошлым, с тщательно скрываемыми под внешним спокойствием глубокими страстями, автор углубляет эту характеристику Вулича: «была только одна страсть, которой он не таил: страсть к игре». Страсть к игре, неудача, упрямство, с которым он каждый раз начинал все сначала с надеждой выиграть, обличает в Вуличе что-то родственное Печорину, с его страстной игрой как своей собственной, так и чужой жизнью.

В экспозиции новеллы наряду с портретом Вулича дается рассказ о его карточной игре при начавшейся перестрелке и его расплате с долгом под пулями, что дает ему предварительную характеристику, как человека, способного самозабвенного увлекаться и вместе с тем умеющим владеть собой, хладнокровного и презирающего смерть.

Загадочность и таинственность образа Вулича обусловлены не только реально-жизненным романтическим характером, но и сложной философской проблемой - о роли предопределения в судьбе человека.

Вулич замкнут и отчаянно храбр; страстный игрок, для которого карты - лишь символ роковой игры человека со смертью, игры, лишенной смысла и цели. Когда среди офицеров заходит спор о том, есть ли предопределение, т.е. подвластны люди некоей вышей силе, управляющей их судьбами, или они сами распоряжаются своей жизнью, Вулич, в отличие от Печорина признающий предопределение, вызывается на себе проверить истинность тезиса. Пистолет приставлен ко лбу: осечка, сохраняющая жизнь Вуличу, как будто служит доказательством в пользу фатализма (тем более что Печорин предсказал Вуличу смерть именно «нынче»). Но Печорин все равно не убежден: «Верно… только не понимаю теперь…» Мысль его движется от сомнения к сомнению, тогда как Вулич сомнений чужд. Жизнь его так же бессмысленна, как и нелепа и случайна его смерть; храбрость Вулича - по ту сторону добра и зла: он не разрешает какой-либо нравственной задачи, стоящей перед душой «во всякой борьбе с людьми или с собой». «Фатализм» Печорина проще, примитивнее и банальнее, но он держится на реальном знании, исключающем «обман чувств или промах рассудка», - «хуже смерти ничего не случится - а смерти не минуешь!»

Наконец, фатализм Вулича противоположен наивному «народному» фатализму Максим Максимыча («Впрочем, видно, уж так у него на роду было написано…»), означающему смиренное приятие судьбы, которое уживается и со случайностью (это исключает предопределение), и с нравственной ответственностью за свои мысли и поступки.

Благодаря сложной системе образов образ главного героя оттеняется весьма разносторонне. На фоне «водяного общества» с его пошлостью, ничтожествам интересов, расчетами, эгоизмом, интригами Печорин выступает как благородный, высококультурный, страдающий от своей общественной бесполезности человек. В «Бэле», скучающему и раздираемому внутренними противоречиями Печорину противопоставлены кавказцы с их горячностью, цельностью, постоянством. Встреча с Максимом Максымычем показывает Печорина в резком контрасте с обыкновенным человеком этой же эпохи. Душевная неуравновешенность и общественная неустроенность Печорина резко выступают в сопоставлении с доктором Вернером, которому скептицизм, сближающий его с героем романа, не мешает выполнять свой долг.

Второстепенные персонажи романа, играя служебную роль к отношению главного герою, имеют и самостоятельное значение. Почти каждый из них представляет собой яркую типическую фигуру. Эту двоякую роль персонажей лермонтовского романа отметил еще Белинский. Здесь «все лица, - писал критик, - каждое столько интересно само по себе, так полно образованное - становится вокруг одного лица, составляют с ним одно лицо …».

Разнообразные оттенки женского характера и психологии Лермонтова воплотил в ярко индивидуализированных женских образах, начиная с Бэлы и девушки из Тамани и кончая эпизодической фигурой Насти, «хорошенькой дочки старого урядника», в «Фаталисте». Одним из интереснейших лиц романа Белинский назвал Максима Максимыча, одного из тех «маленьких людей», которых вслед за Пушкиным стала изображать русская литература. В творчестве Лермонтова этот образ был одним из высших достижений реализма.

Описывая героя романа, важно понимать роль этого героя. Соответственно, необходимо по­казать, каким герой был до встречи с Печориным (или в самом начале встречи), каким после. Характеристику надо начать с портрета (описания внешно­сти), который у Лермонтова всегда психологизирован, то есть помогает понять особенности личности героя. Вот портрет Вулича, где описание внешности пе­реходит в прямую характеристику героя: «В это время один офицер, сидевший в углу комнаты, встал и, медленно подойдя к столу, окинул всех спокойным и торже­ственным взглядом. Он был родом серб, как видно было из его имени. Наружность поручика Вулича отвечала вполне его характе­ру. Высокий рост и смуглый цвет лица, чёрные волосы, чёрные проницательные глаза, большой, но правильный нос, принадлеж­ность его нации, печальная и холодная улыбка, вечно блуждав­шая на губах его, - всё это будто согласовывалось для того, чтобы придать ему вид существа особенного, не способного де­литься мыслями и страстями с теми, которых судьба дала ему в товарищи. Он был храбр, говорил мало, но резко; никому не поверял сво­их душевных тайн; вина почти вовсе не пил, за молодыми казачками, - которых прелесть трудно постигнуть, не выдав их, - он никогда не волочился. Говорили, однако, что жена полковника была неравнодушна к его выразительным глазам; но он не шутя сердился, когда об этом намекали. Была только одна страсть, которой он не таил: страсть к игре. За зелёным столом он забывал всё и обыкновенно проиг­рывал; но постоянные неудачи только раздражали его упрям­ство». Характер героя помогают раскрыть различные ситуации. Так, однажды во время игры в карты ударили тревогу. Все офицеры вскочили, но Вулич не поднялся, пока не докинул талью. Затем нашёл в цепи «счастливого понтёра», прямо во время перестрел­ки отдал ему свой кошелёк и бумажник и затем храбро сражался, увлёк за собой солдат «и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами». Важно показать взаимодействие героя и Печорина, оп­ределив проблему, которая движет этим взаимодействием. Так, в основе пари между Печориным и Вуличем - пробле­мы ценности человеческой жизни и веры в рок, довлеющий над человеком. Печорин играет с чужими жизнями - Вулич, заклю­чая пари, играет со своей жизнью: «-...Вы хотите доказательств: я вам предлагаю испробо­вать на себе, может ли каждый человек своевольно располагать своею жизнию, или каждому из нас заранее назначена роковая минута...» Вулич ставит на кон свою жизнь - и сама жизнь тут же ста­вит на кон его существование. В Индии это назвали бы неотвра­тимостью кармы: подобными вещами шутить нельзя. Но ситуации с осечкой не возникло бы, если бы Печорин не предложил Вуличу пари, от которого тот как игрок не смог отка­заться. К тому же Печорин выступил как провокатор: «- Вы нынче умрёте! - сказал я ему. Он быстро ко мне обернулся, но отвечал медленно и спокойно: - Может быть, да, может быть, нет...» Надо сказать, что подобное поведение Вулича возможно только при полном отсутствии смысложизненных ориентиров: ему недорога его жизнь, потому что он не видит в ней ничего, что наполняло бы его существование смыслом, придавало бы значе­ние его действиям. В этом Вулич подобен Печорину, недаром Печорин после ги­бели Вулича рискнул взять живым запершегося в доме убийцу: «В эту минуту у меня в голове промелькнула странная мысль: подобно Вуличу, я вздумал испытать судьбу». Однако Печорин отличается от Вулича тем, что Вулич в своей обессмысленной жизни дошёл до крайней точки, а Печо­рину в тот период мир, несмотря на его декларации, был всё же интересен.