Нечистая сила - рассказы очевидцев. Как прадед нечисть из дома выгонял Страшные истории про нечистую силу реальные события

Есть много жутких, но, когда что-то случается с тобой, ты переживаешь это особо остро. Это именно про тот случай. Никогда не думал, что обычное домашнее животное заставит себя бояться.

Все произошло в моей родной Порфирьевке. Стоял вечер, начинало темнеть. Мои друзья разбрелись по домам, а я пошел на другой конец деревни к своему знакомому. У него был компьютер, в отличие от меня, на котором можно было поиграть в футбол или стрелялку какую-нибудь. Отправился я по нашей главной улице, представляющей собой широкую проселочную дорогу. Домов здесь довольно много, но еще больше пустующих помещений, которые помнили лучшие времена.

Одним из них была церковь. Сколько я себя помню, она всегда была разрушена. Там, конечно, не собиралась молодежь, в отличие, например, от заброшенного дома подальше или закрытого магазина, но вот часть стройматериалов местные спокойно утащили. Пусть и святое место, но это у нас тут осквернением не считалось.

Вот около этой церкви и произошла со мной жутко страшная история. Когда поравнялся со зданием, увидел возле него козел топчется. Смотрю и не могу понять чей, первый раз вижу, а животное больно уж приметное. Сам весь черный, как смола, а борода белая-белая. На шее веревка оборванная, видимо, сбежал с привязи.

Я начал подходить, чтобы за веревку эту взять его. Думаю, приведу домой, потом разберутся родители чей. Может и нам чего перепадет. А козел этот смотрит на меня и будто глаза его посмеиваются. Только до него останется шага три, он отпрыгнет в сторону и стоит. Я снова подходить. Вроде уже думаю сейчас схвачу, а животное прочь.

Танцевали мы с ним так минут пять. Я смотрю, даже от церкви вглубь пустыря отошли. Тут козел стал мекать, только делает странно, вроде как подхихикивает в конце. У меня от этого звука голова вдруг разболелась, сил нет. А он все не останавливается. Потом и вовсе носиться стал с места на места. У меня глаза даже за ним не поспевают, только на камне стоял, уже возле ветки.

Перед глазами зарябило все, поплыло. Вокруг темно, только помню, головой больно ударился. А потом спину засаднило. И все, провалился словно в туман.

Очнулся когда, передо мной наш дядя Игорь стоит, механик. На мне футболка задралась, спина все болит, посмотрел, а она исцарапана. Дядя Игорь помог мне подняться, спросил, как я, после чего я услышал жуткую историю.

Он возвращался домой. Встал прикурить, аккурат возле церкви и тут ему показалось, что в темноте движется что-то. Пригляделся и правда. Подобрался ближе, смотрит – мужик какой-то тащит тело в сторону леса. Дядя Игорь ему крикнул, незнакомец обернулся. Сам смуглый, как черт, волосы короткие, прямые. Единственное – борода на подбородка словно выцвела – белая, как снег. Мужик этот стоит, вроде раздумывает. Тут механик палку поднял, да пошел в его сторону. Незнакомец сразу ношу бросил и как рванет в лес, только он его и видел. А ближе дядя Игорь подошел, смотрит, я лежу.

Так и закончилась эта жутко страшная история. Мы с родителями не поняли, что или кто это было. И чего ему надо было от меня. Только через пару дней еще двое с нашей деревни того самого козла видели. И все неподалеку от леса, словно звал их туда он. Но то уже после моего случая было, поэтому они побереглись. А потом козел и вовсе пропал. Кто знает, где он теперь.

Приведу здесь рассказы двух человек, ставших очевидцами действия потусторонних сил, не объяснимых для них с логической точки зрения.

Очень давно, еще в дореволюционные годы, некий инженер из Львова был вовлечен волею судьбы в кошмарное приключение. Он отправился в служебную командировку в один небольшой городок. Остановился там в гостинице.

Мне отвели комнату в самом конце длинного коридора, - вспоминал впоследствии он. - За исключением меня, в это время не случилось в гостинице ни одного приезжего. Заперев дверь на ключ и на защелку, я лег в постель и потушил свечку. Прошло, вероятно, не более получаса, когда при свете яркой луны, освещавшей комнату, я совершенно ясно увидел, как дверь, которую я перед этим запер на ключ и на защелку и которая приходилась прямо напротив моей кровати, медленно открылась. И в дверях показалась фигура высокого, вооруженного кинжалом мужчины, который, не входя в комнату, остановился на пороге, подозрительно осматривая комнату, как бы с целью обокрасть ее.

Пораженный не столько страхом, сколько удивлением и негодованием, я не мог произнести ни слова, и прежде чем собрался спросить о причине столь неожиданного посещения, он исчез за дверью. Вскочив с постели в величайшей досаде на подобный визит, я подошел к двери, чтобы снова запереть ее, но тут, к крайнему своему изумлению, заметил, что она попрежнему заперта на ключ и на защелку.

Пораженный этой неожиданностью, я некоторое время не знал, что и думать. Наконец, рассмеялся над самим собой, догадавшись, что все это было, конечно, галлюцинацией или кошмаром, вызванным слишком обильным ужином.

Я улегся снова, стараясь как можно скорее заснуть. И на этот раз я пролежал не более получаса, как снова увидел, что в комнату вошла высокая и бледная фигура. Войдя в комнату крадущимся шагом, она остановилась близ двери, оглядывая меня маленькими и пронзительными глазами…

Даже теперь я как живую вижу перед собой эту странную фигуру, имевшую вид каторжника, только что порвавшего свои цепи и собирающегося на новое преступление.

Обезумев от страха, я машинально схватился за револьвер, лежавший на моем столике. В то же время человек двинулся от двери и, сделав, точно кошка, несколько крадущихся шагов, внезапным прыжком бросился на меня с поднятым кинжалом. Рука с кинжалом опустилась на меня, и одновременно с этим грянул выстрел моего револьвера.

Я вскрикнул и вскочил с постели, и в то же время убийца скрылся, сильно хлопнув дверью, - так что гул пошел по коридору. Некоторое время я ясно слышал удалявшиеся от моей двери шаги. Затем на минуту все затихло.

Еще через минуту хозяин с прислугой стучались ко мне в дверь со словами:

Что такое случилось? Кто это выстрелил?

Разве вы его не видали? - сказал я.

Кого? - спросил хозяин гостиницы.

Человека, по которому я сейчас стрелял.

Кто же это такой? - опять спросил хозяин.

Не знаю, - ответил я.

Когда я рассказал, что со мной случилось, хозяин спросил, зачем я не запер дверь.

Помилуйте, - ответил я, - разве можно запереть ее крепче, чем я ее запер?

Но каким образом, несмотря на это, дверь все-таки открылась?

Пусть объяснит мне это кто может. Я же решительно этого понять не могу, - отвечал я.

Хозяин и прислуга обменялись значительными взглядами.

Пойдемте, милостивый государь, я вам дам другую комнату. Вам нельзя здесь оставаться.

Слуга взял мои вещи, и мы оставили эту комнату, в стене которой нашли пулю моего револьвера.

Я был слишком взволнован, чтобы заснуть, и мы отправились в столовую… По моей просьбе хозяин приказал подать чаю мне, и за стаканом пунша рассказал следующее.

Видите ли, - сказал он, - данная вам по моему личному приказанию комната находится в особенных условиях. С тех пор как я приобрел эту гостиницу, ни один путешественник, ночевавший в этой комнате, не выходил из нее, не будучи испуган. Последний человек, ночевавший здесь перед вами, был турист, которого утром нашли на полу мертвым, пораженным апоплексическим ударом. С тех пор прошло два года, в продолжение которых никто не ночевал в этой комнате. Когда вы приехали сюда, я подумал, что вы - человек смелый и решительный, который способен снять проклятие с комнаты. Но то, что случилось сегодня, заставляет меня навсегда закрыть эту комнату…

Читатель, не знаю, уловили ли вы всю мерзкую, гнуснейшую подоплеку жуткого происшествия среди ночи в гостиничном номере?

Гостиница пустует. Постояльцев в ней нет. Наконец, к радости хозяина гостиницы, появляется постоялец - наш инженер из Львова. При великом множестве иных свободных комнат хозяин отдает приказ поселить гостя в "комнате, на которой лежит проклятие". Два года назад в этой комнате умер при таинственных обстоятельствах некий турист. И с той поры никто в ней не жил.

И вот хозяин гостиницы, этот форменный мерзавец, принимает решение поставить эксперимент на живом постороннем человеке! Предоставляет ему "заклятую комнату", а сам затаивается тихой сапой в другой комнате и ждет, что произойдет с приезжим, и произойдет ли вообще хоть что-то? Подохнет он там, в этой "заклятой комнате", от ужаса? Или же ничего с ним не случится? И ежели не случится, то, стало быть, нечистая сила, буйствовавшая в той комнате на протяжении долгих лет, покинула уже ее. Сгинула куда-то наконец-то за те два года, в течение которых никто в комнате не жил… Хозяин гостиницы, этот маленький гаденыш, подставляет под удар нечистой силы постороннего, повторяю, человека! Ему даже на ум не приходит мысль поставить "контактный эксперимент" на себе самом - взять да и переночевать лично, персонально в "заклятом месте".

Хозяин не хочет внезапно умереть там по неизвестной причине. Себя, драгоценного, ему очень и очень жалко. А приезжего человека не жалко.

Вот дрянь!..

Итак, в гостиничный номер ворвался среди ночи некий призрачный «каторжник» с явным намерением зарезать очередного постояльца… Преступный умысел был отчасти усмотрен представителями органов правопорядка и в действиях другого таинственного «вторженца неведомо откуда». Расследованием его бандитского налета на один дом занималась в 1926 году киевская милиция.

Рассказывает непосредственный участник тех давних событий, инспектор уголовного розыска А. С. Нежданов:

«Осенью 1926 года в субботний вечер в управление милиции Киева поступило телефонное сообщение от начальника райотдела милиции Ловлинского, что в одном из домов, находящемся в Демневской слободке, рабочей окраине Киева, происходит что-то непонятное. Имеет место самопроизвольное передвижение предметов. И хозяин дома просит срочного приезда представителей милиции.

Прибыв на место, мы увидели очень большое скопление народа вокруг двора деревянного дома. Во двор милиция людей не пускала.

Начальник райотдела милиции доложил нам, что в его присутствии имело место самопроизвольное передвижение предметов, как, например, чугунков и дров в русской печке, медного кувшина, стоявшего на мраморном умывальнике, и прочего. Кувшин оказался приплюснутым внутри умывальника. В чем дело? В доме орудует, что ли, некий невидимый злоумышленник?

Случай как для меня, так и для других работников милиции был настолько несуразным, что поверить было трудно. Стали мы тщательно осматривать кухню, комнаты - нет ли каких-нибудь тонких проволочек, ниток, которыми можно было бы передвигать незаметно кастрюли и другие предметы, но ничего не обнаружили. В доме, кроме пятидесятилетней хозяйки, ее взрослого сына и квартирантки, жены инженера Андриевского, была еще соседка.

Уже когда я сидел в столовой, при мне слетела со стола на пол медная кружка с водой. Так как мы, представители власти, никак не могли объяснить народу и себе это «происшествие», но боялись, что среди собравшегося населения могут быть серьезные инциденты, поскольку одни считали, что это «чудо», а другие доказывали, что шарлатанство, - я был вынужден пригласить с собой в гормилицию знакомую хозяйки дома, соседку, которая, как тогда казалось, влияла на всю эту «историю». Тем более что она меня как бы с угрозой предупредила, чтобы я осторожно сидел за столом в столовой, иначе может упасть люстра. В ответ ей мною было заявлено, что люстра не упадет. И не упала.

За ее приглашение в гормилицию я в понедельник получил соответствующий нагоняй от прокурора города. Но я был удовлетворен тем, что после моего отъезда с этой женщиной воцарилось спокойствие в доме на Демневской слободке.

Однако через какой-то промежуток времени при посещении указанной соседкой этого дома и встрече ее с Андриевской опять предметы стали «прыгать».

Этим происшествием в Киеве, насколько я помню, занимался профессор Фаворский, и даже была опубликована большая статья в газете на украинском языке».

В этой истории я сам был невольным свидетелем странного явления. Описанное ниже было на самом деле. Все действия происходили в деревне, в которой мы отдыхаем летом(с тяпкой и лопатой в руках, по уши в навозе, кормя комаров и слепней). Дервню назовем Ху..во-Кукуево, так как она находится в такой глуши, что там даже навигатор глючит, а смартфоны ловят только радио, причем одну станцию. Чтобы добраться в деревню, надо 50 километров ехать из города, потом вкривь с дороги еще 20 километров по лесам, болотам и такой убитой дороге, что даже если и удается доехать до деревни с первого раза, то по огороду после такого сафари ходишь в припрыжку и пьешь таблетки от морской болезни.

Признаться по чести, Регина не очень любила шум в общежитии. В этом плане ей повезло: безликое и бесстрастное распределение поселило её и её соседку на самый верх студенческого общежития №1, а именно - на четырнадцатый этаж. Всего на этаже было пять комнат, и только три из них были заселены. Пятеро человек на этаже не могли создать явного шума. Но сейчас Регине была нужна просто сверхтишина. Уже целый час она билась над материалом для семинара, но продвинулась ничтожно мало. Ответы отказывались складываться в единую структуру для завершающего вывода, и это сильнее всего давило на нервы.

Жила у нас соседка по площадке. Старая уже. Добрая, верующая. Раньше пенсионерам и ветеранам довольно приличные продуктовые заказы выдавали, ну так она ничего себе не оставляла. Раздавала всё.. Покупала соседским детям конфеты и все такое. Странности у неё были, конечно. Бывало, выходишь, а она дверной косяк своей квартиры водой кропит. Мы, дети, смеялись над этим, конечно. Нас тогда в атеистическом духе воспитывали. Тогда ведь слово «религия» было почти ругательным.

Отрывок из книги Андрея Буровского «Сибирская жуть»:
——
Вероятно, истории про усадебную нечисть, колдовство и гадания находятся в Сибири в таком же «загоне», как и во всем мире, но на совершенно особом месте находятся истории про нечисть, обитающую в лесах, а также в заброшенных строениях и деревнях. Эти истории вовсе не перестали рассказывать, в XX веке эта фольклорная тематика не исчезла и не ослабла, и причина этого тоже понятна: в Сибири даже в очень населенных местах в крестьянском хозяйстве всегда была очень велика роль охоты, путешествий, отхожих промыслов, торговли. Без всего этого попросту не было хозяйства. Уже в XIX веке сибирский крестьянин вынужден был активно торговать, а города были часто далеки от деревень. Ехали дня два-три, а то и неделю, причем ехали зимой, когда останавливаться под открытым небом было почти невозможно. Значит, люди постоянно оказывались в избушках, в домах, обитаемых только часть года, фактически в брошенных людьми помещениях, где, по точному определению А. К. Толстого, «долго ли другим хозяевам завестись?».
То же самое касается и охотничьих избушек или строений, которые делаются на заимках и на покосах, - все это строения, обитаемые только часть года. Строения, в которых, как говорит опыт человечества, всегда заводятся другие «хозяева».
Россиянин в Сибири постоянно оказывается в таких помещениях, и если пласт историй про столкновения с другими «хозяевами» невелик - я отнесу это на счет выполнения людьми некоторых важных правил. Конечно же, в семье не без урода, но все-таки в Сибири довольно строго выполняются правила поведения во временном жилище.
Во-первых, в такое жилище принято входить как в обитаемое: снимать шапку, кланяться у входа, просить разрешения войти и воспользоваться жильем. Многие люди громко рассказывают о себе, объясняют, почему им понадобилось жилье, и даже иногда вслух обещают себя вести «правильно». То есть ведут себя уважительно, признают правила поведения и первенство «хозяев».
Во-вторых, неукоснительно соблюдаются правила поведения во временном жилище. Пока ты в нем - ты можешь пользоваться всем, что в нем есть, включая дрова и еду. Но, уходя, обязательно оставляют дрова и запас пищи. В этом, конечно, сказывается элементарная справедливость и понимание, что «пока я здесь, мой-то дом без хозяина». Но не только. Сибирские условия заставляют делать поправку на климат, на образ жизни в малонаселенных местах. Мы не знаем, кто и при каких обстоятельствах будет пользоваться этим жильем. Тот, кто придет после нас, может не иметь времени наколоть дров - например, если человек войдет в избу обмороженный или с пораненными руками.
Не так уж часто, но вполне реально складываются ситуации, когда от корректного поведения пользователей жильем зависит здоровье и даже жизнь последующего пользователя. Традиция учитывает это, и «хозяева» жилья принимают это во внимание. Во всяком случае, никакие сложные ситуации и необычные истории не связаны с жильем, которое используется человеком всего 2-3 месяца, а то и несколько недель в году.
Соответствующий пласт историй связан с заброшенными деревнями. Эта реалия - заброшенные деревушки - тоже вовсе не чисто сибирская, но у нас этого как-то особенно много. Остается удивляться тому, как быстро разрушаются дома, из которых навсегда ушли люди. Охотничья избушка или сарай для сена на заимке могут простоять по сто лет и больше, хотя пользуются ими по 3-4 месяца в году, а остальное время они стоят заброшенные. А вот дома, из которых ушел человек, ветшают и разрушаются совершенно стремительно. Буквально лет за двадцать дома превращаются в сущие руины, а за тридцать-сорок практически исчезают. Дольше всех сохраняются почему-то баньки. То ли дело в том, что баньки сочетают простоту постройки и большую основательность, прочность сруба. То ли они больше нравятся новым «хозяевам» деревни… этого я не могу сказать.
С заброшенными деревнями, в домах и в банях которых мне приходилось ночевать неоднократно, у меня связано по крайней мере два наблюдения о необычном.
Первый раз я наблюдал эти эффекты в 1982 году в деревне Усольцево, лежащей на одном из островов Ангары. В это время в Усольцево жили только три старухи и старик, причем вовсе не муж одной из них: его собственная старуха померла несколько лет назад. Жалкие остатки уже несуществующего общества, эти старики ютились в двух домиках, а остальные двенадцать или почти развалились к тому времени, или пустовали и начинали разваливаться.
Это были красивые дома, сделанные добротно и со вкусом. Изящная резьба покрывала наличники окон, коньки крыш, столбики крылечек: строили для себя, готовились жить сами. Грустно было входить в дома, навсегда покинутые теми, кто строил их так ладно и любовно, кто резал по дереву, украшая свою жизнь и жизнь потомков.
Вдруг за моей спиной резко хлопнула дверь. Порыва ветра не было, да и дверь была не открыта, а плотно прикрыта в этот момент. Что-то открыло дверь и с шумом захлопнуло при полном безветрии.
Да, эта хлопнувшая дверь… И сразу же как будто звук шагов по заросшей травой сельской улице. Заскрипело дерево. Да, открывалась калитка. И опять зазвучали шаги. Легкие шаги быстро идущего, спешащего человека.
Галлюцинация? Бред? Мне стало жутко, неприятно, и я быстро пошел к берегу реки, к единственным жилым домикам.
Сельская улица-дорога оставалась неровной, местами глубокие колеи хранили дождевую воду. Возле одной такой промоины глубоко в землю ушел след. След мужской ноги, обутой в сапог; след еще заполнялся водой.
Помню отвратительное ощущение непонимания. Происходило что-то, не имевшее ничего общего со всем моим опытом жизни; со всем, чему меня научили и что я считал всю жизнь истиной. У меня не было совершенно никакого способа хоть как-то объяснить происходящее. Потому что в эти годы я оставался почти полным советским атеистом, разве что склонным соглашаться, что «вообще-то что-то есть» (как это свойственно очень многим атеистам). То есть я был совершенно убежден, что надо принадлежать к Церкви… Но и это убеждение было скорее политическим, было демонстрацией того, что никакие коммунисты своей цели добиться не в силах, моя семья и я лично никакого отношения не имеем к их бредовым затеям и дальше иметь не собираемся.
Но происходящего я не понимал, под защитой себя не чувствовал и испытал отвратительное, очень сильное - до тошноты - чувство испуга и совершеннейшей беспомощности.
Поверхность реки морщил ветер, мелкие волночки накатывались на гальку и крупный песок; открытая ветреная даль была и красивой, и уж, конечно, очень прозаичной. А возле жилого, неразрушенного дома на скамеечке сидела бабушка Алена, положив обе руки на клюку. И это тоже был кусок прозы жизни, чего-то очень здорового, очевидного и реалистического.
- Нагулялся? Молоко будешь пить?
- Буду!
Дефицит общения у старухи был совершенно чудовищный, и минут за десять разговора между нами возникла такая доверительность, что я вполне уже мог спросить: что это, мол, такое ходит по деревне… а не видно?!
- Ходит, батюшка, ходит! - подтвердила весело старушка.
- А кто ходит-то?!
- Да хто его знат? Ходит и ходит… Давай молока подолью.
Не в первый и не в последний раз я столкнулся с мировоззрением, совершенно противоположным мышлению интеллектуала. Мне нужно было, чтобы все явления находили место в некой схеме. Если происходило то, чего не может быть, я очень удивлялся и начинал искать объяснений - как же так?!
А старая бабушка Алена вовсе не нуждалась ни в каких объяснениях. Все, что происходило вокруг, просто учитывалось: есть вот и то, и то, и то… Картошка прорастает, если ее посадить, а если ее поджарить, она вкусная. В деревне есть коровы, а в тайге - олени и лоси. Сама картошка в лесу не растет, зато малина - растет. По деревне стучат калитка и дверь, а в грязи находятся следы ног… Все это есть, и все тут. А как все это объяснить - неважно, и вообще пусть умники и объясняют, деревенской бабке это, может быть, и ни к чему.
Во всяком случае, никаких объяснений бабушка Алена мне не дала, сказала только, что он безобидный, не трогает, и налила еще молока.
А я больше не пошел в глубь деревни и не стал изучать, кто здесь ходит.