Культурные и религиозные связи Древней Руси с другими славянскими странами на раннем этапе (X-XI вв.) носили характер усвоения наследия Великой Моравии, Первого Болгарского царства и Чехии. Первым по времени и решающим было принятие Кирилло-Мефодиевского наследства, а непосредственное духовно-культурное соприкосновение с Византией было уже вторичным. Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. Париж, 1983. С. 5.

Древнерусская литература, как более молодая сравнительно с литературой Болгарии и тем более Византии, стала объектом их влияния. Однако, по словам Д. С. Лихачева, правильнее говорить не о «влиянии», а о своеобразном процессе переноса византийской литературы на русскую почву. Дело в том, что до принятия христианства в Древней Руси не существовало литературы, (искусство слова было представлено фольклором) и, следовательно, византийской литературе было не на что влиять. Поэтому, на первых порах после принятия христианства византийская литература - непосредственно или через болгарское посредство - была просто перенесена на Русь. Такой перенос, однако, не был механическим: произведения не просто переводились или переписывались, они продолжали свою литературную историю на новой почве. Поэтому деление древнерусской литературы на оригинальную и переводную может иметь значение лишь в том отношении, что мы указываем на происхождение памятника, а не на его место в литературе Древней Руси. Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X - XVII вв. СПб., 1998. С. 21 - 23.

Это явление оказалось чрезвычайно прогрессивным. Благодаря нему Русь в короткий срок получила литературу с разветвленной системой жанров. Так в начале XI - го века для русского книжника стал доступен весь письменный запас Симеоновской Болгарии, который по богатству литературных произведений можно было поставить на один уровень с самыми богатыми в то время литературами, греческой и латинской. Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. Париж, 1983. С. 6 - 7.

Болгарская письменность, впрочем, не заслоняла греческой. При Ярославе Мудром работал целый кружок переводчиков с греческого, и с работой этого кружка связано вхождение в славянский оборот длинного ряда памятников, неизвестных в Симеоновской Болгарии. Там же. С. 7.

Следует отметить, что в настоящее время сохранилось не более 0,5 % домонгольского рукописного наследия. Верещагин Е. М. Христианская книжность Древней Руси. М., 1996. С. 4.Всего в книжных собраниях бывшего СССР находится 498 церковнославянских рукописных памятников, из которых 321 - собственно русского происхождения, относящихся к X - XIV векам. От XIV в. до нас дошло 685 рукописных книг и отрывков. От XV в. мы имеем уже около 3,5 тыс. церковнославянских книг, а от XVI - XVII вв. - не менее 250 тыс. Левшун Л. В. История восточнославянского книжного слова XI-XVII веков. Минск, 2001. С. 24.

«Характерной особенностью самой древней части сохранившегося рукописного наследия Древней Руси является ее преимущественно церковный или церковно-литургический характер». Там же. С. 24. 75,5 % известных нам памятников XI - XIII вв. - библейские и богослужебные тексты. Там же. С. 25.

Основные направления древнерусской литературы до середины XVII в. сложились под влиянием церковного Устава. Он являлся основным регулятором церковно-богослужебной практики, определяя набор и состав богослужебных и четьих книг. История и смена Уставов определили состав и характеристики книжных комплексов в различные периоды истории Древней Руси. Там же. С. 34. Церковный Устав предписывал три основных типа чтений: похвальные слова святым и праздникам, толкования и жития. Именно тройственный характер предписываемых Типиконом чтений и повлиял на возникновение в книжности трех основных, то есть наиболее распространенных жанров: панегирика, поучения (толкования-комментария), назидательной биографии. Соответственно появились четьи сборники трех основных типов: 1) торжественники (триодные и минейные) и прологи, 2) златоустники (недельный, постный и цветной) и 3) Четьи-Минеи. Там же. С. 35.

Три типа сборников, включавшие соответственные жанровые произведения соответствовали трем чинам спасаемых. Воспитанию чувств начинающих способствовали агиобиография, историческое слово, патерик; воспитанию рассудка преуспевающих - толкования, оглашения, вопросо-ответные произведения, поучения; воспитанию ума совершенных - молитвословия, гимнография, проповедь. Там же. С. 69.

Личность преп. Максима была известна древнерусским читателям из Пролога и Четьих-Миней (как св. Макария, так и св. Димитрия Ростовского). Сидоров А. И.Некоторые замечания к биографии Максима Исповедника // Византийский временник. Т. 47. М., 1986. Прим. 2. С. 109. В месяцеслове XIII в. указаны дни памяти преп. Максима: 21 января (Память преподобного отца Максима Исповедника) и 13 августа (Успение блаженного Максима Исповедника). Макарий (Булгаков), митр. Истории Русской Церкви. Т. 2. М., 1996. С. 585-593. А сочинения преподобного вошли в состав различных сборников. Именно во второй по древности русской книге - Изборнике Святослава 1073 г. - до нас дошло достаточно большое количество фрагментов сочинений преп. Максима, которые мы рассмотрим в соответствующей главе. Отрывки из творений преподобного входили в состав и других памятников переводной литературы XI - XIII вв. Переводы аскетических сочинений преп. Максима известны нам по рукописям XIII - XIV вв. и последующего времени.

Таким образом, по словам А.И.Сидорова, «преп. Максим Исповедник является одним из ярких примеров органической связи византийской и русской культур». Сидоров А. И.Некоторые замечания к биографии Максима Исповедника // Византийский временник. Т. 47. М., 1986. Прим. 2. С. 109.

Тот факт, что сочинения преп. Максима представлены в меньшей степени в древнерусской литературе, чем творения некоторых других святых отцов объясняется тем, что восточнославянские книжники, отбирая для перевода материал, ориентировались в основном на авторов IV - VI вв. В дошедших до нас рукописях преобладают переводы творений свв. Иоанна Златоуста, Афанасия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Феодорита Киррского, Кирилла Иерусалимского, Иоанна Дамаскина. Ориентация на этих святых отцов была заложена требованиями Кормчей и Типикона. Левшун Л. В. История восточнославянского книжного слова XI-XVII веков. Минск, 2001. С. 81.

Из аскетических сочинений в Древней Руси были наиболее популярны Лествица, Поучения аввы Дорофея и Исаака Сирина. Жуковская Л. П. Древние славянские переводы византийских и сирийских памятников в книгохранилищах СССР // Палестинский сборник. Вып. 19 (82). Л., 1969. С. 172. Это объясняется более систематическим характером этих сочинений и их практической направленностью. Творчество же преп. Максима и глубина его мысли не легко воспринимались даже византийцами и иногда вызывали «определенную оппозицию читателей своей сложностью». Творения преподобного Максима Исповедника. Книга 1. М., 1993. С. 71.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

Широкие временные рамки – условие вынужденное, поскольку произведения этого периода сохранились в поздних списках, время перевода определяется только по косвенным данным.

Основой древнерусской литературы христианского вероучения и мировоззрения являлись библейские книги (Священное писание), а также сочинения наиболее авторитетных богословов.

Библия: книги Ветхого и Нового завета (Псалтыри – собрания из 150псалмов (молитв и гимнов); 4 Евангелия).

Полностью Библия была переведена на Руси лишь в 15 в, но отдельные книги стали известны в широких переводах. Наиболее широкое распространение получили книги Нового Завета и Псалтырь.

Библейские книги, догматические и учительные сочинения предназначались древнерусской литературыя самостоятельного чтения верующими. В церкви, во время богослужения, читались иные, специально рассчитанные на церковный обряд богослужебные книги:

1) Евангелия – апракос (праздничный) – выбранные чтения из евангельский и апостольских деяний и посланий, расположенные в порядке чтения в порядке чтения из во время церковных служб (опр.чтения на праздники).

2) Служебные Минеи (похвалы святым), требники, часословы, служебники и тд.

Функции богослужебных книг:

Учительная

Служебная

Эстетическая: библия содержала яркие сюжетные рассказы с повышенной эмоциональностью.

Жития святых.

Если памятники учительного красноречия строились на прямой дидактике, превознося добродетели, осуждая поруки и тд, то те же идее, однако в форме сюжетного повествования, несли жития святых. Житиями именовались рассказы о жизни, страданиях и подвигах благочестия людей, канонизированных церковь., т.е. признанных святыми и официально удостоенных почитания. Житийная литература так же называется агиографической. Сложные сюжеты – византийские агиографы использовали фабулы и приемы древнегреческих романов приключений (Житие Евстафия – Плакиды). Житие Алексея, человека божия – на сирийском языке. Отрекается от богатства, покидает дом богатого отца, обретенную жену, 17 лет живет в притворе церкви, затем поселяется в доме отца и только перед смертью через 17 лет его узнают.

Особенности Византийских житий:

Многие детали сказочные, мифические

На сказочность накинута христианская вуаль.

Апокрифы. (греч – потаенный).

Апокрифы – легенды о персонажах библейской истории, однако сюжетно отличающиеся от тех, которые содержатся в библейских канонических книгах. Иногда в них с иных мировоззренческих позиций рассматривалось происхождение мира, его устройство и вопрос о конце света. Апокрифические мотивы могли входить в произведения традиционных жанров = в жития.

Апокрифы были известны в литературе КР. В списках до 13 века сохранились апокрифические сказания о пророке Иеремии, «Хождение Богородицы по мукам» и др.

Древнерусской литературыя апокрифов характерно обилие чудес, фантастики, экзотерики. Так, например, в апокрифе «Паралипомен Иеремии» рассказывается, как юноша Авимелех, возвращаясь в город с корзиной смокв (инжира), присел в тени дерева и заснул. Он проспал 66 лет, но чудесным образом собранные им смоквы остались настолько свежими, что из них по-прежнему капал сок.

Апокрифы удовлетворяли не только литературные, но и богословские интересы. В них ставились проблемы, особенно волновавшие умы религиозных людей: о причинах неустройств мира, который был создан справедревнерусской литературыивым божеством, о будущем мира, о судьбе после смерти и тд. Этой теме посвящен апокриф «ХБ по мукам». . Сюжет «Хождения» довольно прост: Богородица в сопровождении архангела Михаила посещает картины адских мучений, которые рисует «Хождение», ярки и конкретны. Они отличаются от абстрактных обобщенных представлений канонического «писания», говорившего только, что грешников на том свете ожидает «мраз», «скрежет зубов», «червь неусыпный».

Тематически апокрифы делятся на ветхозаветные, новозаветные и эсхатологические. Ветхозаветные апокрифы развивают сюжеты ветхозаветных книг. Их героями являются Адам, Ева, праотцы Енох, Мельхиседек, Авраам, цари Давид и Соломон. Новозаветные посвящены рассказам о Христе, апостольским «обходам» и «деяниям». Эсхатологические апокрифы связаны с фантастическим повествованием о загробной жизни, конечных судьбах мира.

Произведения, которые по разным причинам не вошли в библейский канон. Это не жанр. Следует за библейскими жанрами.

Хроника.

Среди первых переводов и первых книг, привезенных на Русь из Болгарии, были и византийские хроники – произведения историографии, излагающие всемирную историю. Особенно большую роль в развитие летописания русского сыграла хроника «Георгия Амартола». Составитель ее – византийский монах. Амартол – по-гречески – грешник – традиционный самоуничижительный эпитет монаха. От сотворения мира. Затем история вавилонских и персидских царей; о римских императорах (от Цезаря до Констанция Хлора); об императорах Византии.

«История иудейской войны» Иосифа Флавия. (Не позднее начала 12 в была переведена на Руси. – 7книг)

«Александрия» - приключенческий роман эпохи эллинизма, где биография македонского царя расцвечена многочисленными легендарными и фантастическими подробностями. Перевод в составе хронографических сводов. Воспринималась как историческое повествование о прославленном полководце древности.

Повести.

«Повесть об Акире Премудром», переведенная в Киевской Руси в XI - начале XII в., по происхождению своему является чисто беллетристическим памятником - древней ассирийской легендой VII в. до н. э. Исследователи не пришли к единому выводу о путях проникновения «Повести об Акире» на Русь: существуют предположения, что она была переведена с сирийского или с армянского оригинала. На Руси Повесть прожила долгую жизнь. Древнейшая ее редакция (видимо, очень близкий к оригиналу перевод) сохранилась в четырех списках XV–XVII вв. В XVI или начале XVII в. Повесть была коренным образом переработана. Новые ее редакции (Краткая и восходящая к ней Распространенная), в значительной мере утратившие свой первоначальный восточный колорит, но приобретшие черты русской народной сказки, были чрезвычайно популярны в XVII в., а в старообрядческой среде повесть продолжала бытовать вплоть до нашего времени.

В древнейшей редакции русского перевода Повести рассказывалось, как Акир, мудрый советник царя Синагриппа, был оклеветан своим приемным сыном Анаданом и приговорен к смертной казни. Но преданный друг Акира - Набугинаил спас и сумел надежно укрыть осужденного. Некоторое время спустя египетский фараон потребовал, чтобы царь Синагрипп прислал к нему мудреца, который смог бы отгадать загадки, предревнерусской литературыоженные фараоном, и построить дворец «между небом и землей». За это фараон выплатит Синагриппу «трехлетнюю дань». Если же посланец Синагриппа не справится с заданием, дань взыщут в пользу Египта. Все приближенные Синагриппа, включая и Анадана, ставшего теперь преемником Акира на посту первого вельможи, признают, что не в силах выполнить требование фараона. Тогда Набугинаил сообщает отчаявшемуся Синагриппу, что Акир жив. Счастливый царь прощает опального мудреца и посылает его под видом простого конюха к фараону. Акир разгадывает загадки, а затем хитроумно избегает выполнения последнего задания - постройки дворца. Древнерусской литературыя этого Акир обучает орлиц поднимать в воздух корзину; сидящий в ней мальчик кричит, чтобы ему подавали «камение и известь»: он готов приступить к сооружению дворца. Но никто не может доставить в поднебесье необходимые грузы, и фараон вынужден признать себя побежденным. Акир с «трехлетней данью» возвращается домой, вновь становится приближенным Синагриппа, а разоблаченный Анадан умирает страшной смертью.

Мудрость (или хитрость) героя, освобождающегося от необходимости выполнить неосуществимую задачу, - традиционный сказочный мотив. И характерно, что при всех переделках Повести на русской почве именно рассказ о том, как Акир отгадывает загадки фараона и мудрыми контртребованиями принуждает его отказаться от своих претензий, пользовался неизменной популярностью, его беспрестанно перерабатывали и дополняли новыми подробностями.

Своеобразной средневековой «естественнонаучной» энциклопедией были «Шестоднев» и «Физиолог». Сообщая сведения о растительном мире и животном царстве, эти произведения включали много баснословного, фантастического и вместе с тем поэтического.

Так, например, «Физиолог»

Описывает фантастического зверя единорога, который подобен «козляти» и очень кроток, но охотник не может приблизиться к нему, потому

что единорог очень силен, имея один рог посередине головы.

«Физиолог» не ограничивается простым описанием животных, он дает символическое толкование их свойств

Описываемые свойства животных «Физиолог» объясняет как определенные состояния человеческой души.

Трухлявое дерево, которое долбит дятел, устраивая внутри себе гнездо,- символ душевной слабости человека, этой слабостью и пользуется дьявол, который овладевает душой и там возгнездится.

Вывод: переводная литература способствовала возникновению своей, оригинальной литературы.

Особенности:

Рукописный характер = неточность воспроизведения

Церковный характер литературы

Историзм (точное следование историческим фактам)/объективность

Этикетность (клишированность)

Периодизация:

Связь некоторого периода с историческими событиями: ▬ период возникновения литературы конец X в. – серед. XI в. ▬ XI в. – нач. XII в. (расцвет Киевской Руси), ▬ серед. XII в. – нач. XIII в. (феодальная раздробленность – татаро-монгольское нашествие). ▬ сер. XIII в. – кон. XIV в. (татаро-монголы). ▬ кон. XIV в. – кон. X в. (централизация русского государства). ▬ XIV в. ▬ (смута) XVII в.

Господствующий литературный стиль – монументальный историзм/исторический монументализм

Эмоционально-экспрессивный, кон. XIV – кон. XV в.

Период второго монументализма/имперская риторика XI в.

Переход к литературе нового времени XVII в.

Переводная литература Киевской Руси. Система жанров

Состав переводной литературы, имевшей распространение в Киевской Руси, обнаруживает культурную связь Руси с высшей цивилизацией тогдашнего мира. Большинство не только литературных жанров, но и самых памятников, распространенных в переводах на Руси, совпадает с тем их отбором, который имеется в переводной книжности Западной Европы тех же эпох. Можно таким образом установить общий источник литературного воздействия на целый ряд государств, образовавшихся в Европе к VIII-IX в. Этим источником была средиземноморская культура разложившейся Римской империи.

Перенесенная из Византии на Русь христианская литературная культура не имела узконационального характера, так как сама Византия во многих отношениях была многонациональна.

Это было обусловлено центральным положением Византии среди стран тогдашнего мира между европейским Севером и Западом, азиатским Востоком и африканским Югом, в древнем центре цивилизации, созданной и развивавшейся здесь веками. Византия рассматривала себя как наследницу и представительницу мировой истории Рима, считала себя продолжательницей его мировой политики и имела претензию возглавить мировую историю. Она взяла на себя миссию христианизовать языческие народы мира; ее Василевс считал себя не только главой христиан, но и политическим повелителем христианизованных Византиею государств, в знак чего раздавал их владыкам чины императорского византийского двора. Такое положение вещей и состояние идей было причиною того, что византийская литература приобрела международное значение. Продвигая свою культуру к другим народам, Византия даже жертвовала в известной мере своим национальным элементом и допускала распространение христианства на родном языке христианизуемых ею национальностей. Она сама охотно принимала культурные элементы опекаемых ею национальностей, и подобно тому, как на ее территории пересекались важнейшие пути мировой торговли, в ее литературе осаждались разнообразные сюжеты и литературные формы Запада и Востока, Севера и Юга. Благодаря этому, путем византийской книжности к «новопросвещенным» народам проникали литературные произведения не узконационального, а мирового характера, которые и в действительности заслужили мировое распространение.

Вот почему переводная литература Киевской Руси, полученная от Византии, оказалась почти тождественной с литературой других молодых народов европейского средневековья. Различие скорее сказалось в характере освоения занесенной литературы, а не в ее отборе. И даже самое освоение, отличающее Запад от Востока, в главных линиях шло по общему пути. Конечно, не удивительно, если на Западе и Востоке

средневековой Европы имеется один и тот же подбор переводных книг, являющихся основой христианской религии. Но, кроме этого, общими оказываются почти все книги, оформляющие церковный культ, все жанры книг, относящихся к церковности. Переводная библиотека богословов, толкователей и проповедников, агиографов и историков, близких к церковности, на Западе и Востоке Европы весьма родственна. Одни и те же церковные новеллы, ортодоксальные и апокрифические, циркулировали по всей Европе. Одни и те же образы Физиологов и Бестиариев усваивались на всем ее пространстве: феникс, саламандра, эхин и т. п. Наблюдается сходство и между произведениями нецерковного назначения; например, Троянские деяния и повествование об Александре Македонском одинаково были распространены по Западу и Востоку. Конечно, большинство общих переводных произведений отличаются по редакции, но все отличаются по языку. Затем, и место их исхода и пути прохождения на Запад и Восток были различны.

Большинство оригиналов переводной литературы Киевской Руси принадлежит Византии, но не относится к какой-либо одной эпохе и далеко не совпадает по времени с моментом появления их переводов в Киевской Руси. Большая часть византийской книжности была здесь получена в югославянском, болгарском переводе, меньшая переведена русскими.

Итак, в значительной степени переводная литература Киевской Руси образовалась в зависимости от истории византийской и болгарской литератур и от обстоятельств, сопровождавших переход принадлежащих им книг на Русь.

Массовый поток этих книг начал приливать на Русь в связи с перенесением сюда византийского христианства как государственной религии. Но для освоения этой религии русскими греческий язык ее книг представлял большие трудности. И даже если в X в. встречались на Руси знающие по-гречески, едва ли они были настолько опытны в литературной речи, чтобы срочно перевести необходимые тексты, притом сложного содержания и специальной терминологии. Пришлось прибегнуть к инославянскому посредству. Таким посредником послужили болгарские славяне, принявшие христианство за сто с лишним лет до русских и, держась византийского церковного обряда, успевшие разработать литературно язык для переводов книг. Начало литературному славянскому языку было положено знаменитыми греческими миссионерами в Моравии Константином-Кириллом и Мефодием, сделавшими переводы на славянский язык основных книг христианского вероучения, церковных правил и некоторых житий. Часть учеников и сотрудников Мефодия, бежавших после его смерти в Болгарию, продолжали в ней переводческую деятельность, которая особенно расцвела при царе болгарском Симеоне (893-927). Человек хорошо образованный, вполне владевший сам греческим языком, Симеон собрал около себя кружок переводчиков, во главе которого стоял, повидимому, Иоанн экзарх болгарский, священник, наместник епископа в Восточной Болгарии. Переводчики работали в разных краях Болгарской земли, поэтому лексика и синтаксис в их трудах очень разнообразны. Одни были греки, усвоившие славянский язык, как Иоанн экзарх и Константин, епископ болгарский, другие - славяне, прошедшие греческую школу.

К концу X в. в Болгарии образовалась огромная серия переводов церковной литературы Византии, начиная с тех греческих авторов, которые учились еще в античных школах. Эта литература отразила главнейшие перипетии византийского творчества в деле создания государственной церкви. Прежде всего следует упомянуть, что в Болгарии были проредактированы переводы так называемого «священного писания», восходящие к деятельности Мефодия, и некоторые книги писания переведены вновь. Для лучшего понимания этих основных книг вероучения были переведены их «толкования», к числу которых относится и Шестоднев, обширный трактат, объясняющий рассказ ветхозаветной книги Бытия о шести днях творения мира и наполненный сведениями по астрономии, космо- и географии и этнографии и т. п. Один из Шестодневов, перешедший на Русь, является собственно переработкой Иоанна экзарха. Эти толкования миротворения не лишены поэзии и этой своей особенностью отразились и на русских произведениях XI-XII вв. (например Поучение Владимира Мономаха). От книг «священного писания», полученных из Болгарии, идет русское Остромирово евангелие, переписанное с восточно-болгарского оригинала дьяконом Григорием с помощниками в Киеве в 1056-1057 гг. для новгородского посадника Остромира. Болгарский же перевод толкований на книги шестнадцати ветхозаветных пророков был переписан для новгородского князя Владимира Ярославича попом Упирем Лихим в 1047 г.

Многочисленные церковные песнопения, какие были в употреблении в византийской церкви, были переведены в Болгарии почти все и получены на Руси вместе с тем структурным оформлением, в которое они входили.

Переведены были византийские «отцы и учители церкви», выдающиеся богословы и проповедники, теоретики аскетизма и учители монашества, апологеты «правоверной» церкви против ересей. Иоанном экзархом переведена была книга Иоанна Дамаскина, содержащая целую богословскую систему. На Руси этот болгарский перевод Дамаскина был известен уже в начале XII в. под названием Уверие или Слово о правой вере (цитируется в житии Бориса и Глеба). Собрание проповедей - слов - красноречивого ученика античной школы Иоанна, константинопольского патриарха, прозванного «Златоустом», появилось в болгарском переводе при царе Симеоне, под названием Златоструй. Пролог к этой книге посвящен прославлению Симеона, как испытавшего все книги божественного писания, ветхие и новые, внешние и внутренние, и уразумевшего всех учителей нравы, обычаи и мудрость. Для того же Симеона был переведен с греческого сборник статей разного содержания, церковного, исторического, поучительного, толковательного, литературного, который был затем переписан на Руси для киевского князя в 1073 г. (так называемый Изборник Святослава). Здесь находится еще более пышная похвала дарю Симеону, который сравнивается с Птоломеем «не по вере, но по страсти к книгам», которыми он свои палаты наполнил. Ученик Мефодия, Климент, епископ словенский, перевел собрание греческих слов, прославляющих праздники и святых, известное под именем Торжественника, который также рано распространился на Руси.

Византийская церковь изобиловала житиями святых, существовавшими и отдельно и в сборниках определенного состава, где жития были расположены по месяцам и дням целого года. Наиболее обширный из таких сборников назывался Минеей. В кружке Симеона Минея была, повидимому, переведена полностью, но от Киевской Руси сохранилось только своеобразное извлечение из нее, дополненное русскими статьями, так называемый Успенский сборник XII в. (с житиями Бориса и Глеба и Феодосия Печерского). На Руси были известны и жития, переведенные в Болгарии отдельно или ходившие там в отдельности. Из них, например, Житие Василия Нового (ум. в 944 г.) отразилось в русской летописи.

Греки владели еще обширными сборниками мелких рассказов-новелл из жизни святых, главным образом аскетов, отшельников малоазийских, египетских и италийских пустынь, называвшимися патериками. Из этих патериков было переведено в Болгарии не менее трех. Следы переводных патериков сказались, например, на творчестве книжников Киево-Печерского монастыря, участвовавших и в составлении русской летописи.

Многие виды церковной книжности заполнялись в Византии содержанием, оппозиционным канонической, господствующей церкви. В формах Ветхого завета и Нового, - Евангелия, Апостола, житий святых и т. д., - сектанты и «еретики» составляли произведения, схожие по темам с каноническими. Эти произведения - «апокрифы», главным образом малоазийского происхождения, заходили и в Болгарию, здесь переводились и проникли в болгарских переводах на Русь. Отзвуки апокрифического Первоевангелия Иакова находятся, например, в житии Бориса и Глеба и в поучениях Кирилла Туровского на евангельскую притчу о расслабленном, а образами Заветов 12 патриархов пользовался Владимир Мономах. От Болгарии Киевская Русь унаследовала и перечни (индексы) книг «истинных» и «ложных» (апокрифов), составлявшиеся в канцелярии пап и патриархов.

Из собственно исторических сочинений Византии в Болгарии были переведены преимущественно сочинения по всеобщей истории, где византийская занимает почетное место в мировом историческом потоке, начинающемся историей евреев, как «избранного» божеством народа. Были переведены и некоторые истории христианской церкви. Часть этих переводов появилась на Руси не позднее XI-XII вв. и, например, хроники Георгия Амартола и Иоанна Малалы были использованы русской летописью, равно как и хронологический перечень событий патриарха Никифора «Летописец вскоре».

Можно предположить, что в X в. Болгария заимствовала из Византии главным образом церковную или оцерковленную литературу, накопившуюся ко времени христианизации Болгарии, в конце IX - начале X в. Эта книжность отражает несколько эпох литературной истории Византии: период VI и VII вв., переходный от античного направления к христианско-средневековому; период с VIII до половины IX в., ознаменованный ожесточенной борьбой за иконопочитание и расцветом монашества, сопровождавшийся снижением образованности, и, наконец, период литературного возрождения, когда, однако, античный стиль выродился в риторику. Эта литературная разновидность, в соединении с моментом и целями приобщения Болгарии к византийской культуре, сказалась в переводной болгарской книжности и в самостоятельном творчестве болгарских писателей X в., сказалась и на заимствованиях Руси из Болгарии. Христианизация Руси сопровождалась, повидимому, еще большей разборчивостью в литературном заимствовании у Болгар, чем болгарское заимствование у Византии. Эта разборчивость получилась как результат доминирования собственно церковных интересов правительственных христианизаторов Руси. Но если в эту эпоху Русь не отобрала из Болгарии образцы светской литературы, которые проникали-таки в Болгарию из Византии, все же русские получили некоторый отзвук античности, хотя бы и через оцерковленную форму византийско-болгарской книжности.

Нельзя, конечно, утверждать, что инославянская книжность получалась в Киевской Руси исключительно от Болгарии. В IX, X и даже частью в XI вв. не произошло еще окончательного раскола, «разделения», византийской и римской церквей, случались только временные разрывы в мирном их сосуществовании и соперничество в христианизации народов. Можно сказать, что ни одно из государств со славянским населением не избежало этого соперничества, не исключая и Руси. Хотя римская церковь и стремилась к передаче своего обряда славянам на латинском языке, но при необходимости терпела богослужение и на национальных языках, всегда, однако, пользуясь случаем прекратить это послабление. Византия, наоборот, проводила свое вероучение к славянам на их собственном или похожем славянском языке и поддерживала славянское богослужение. Так было в Моравии и Чехии, в Венгрии, полной мораво-чешских славян, в Польше, испытавшей влияние мораво-чешской культуры, в Хорватии, Сербии и в Болгарии. Следы церковных текстов западнославянского происхождения сказываются в русской книжности Киевской Руси, имевшей торговые и династические связи с такими соседями, как чехи, поляки и венгры. Но таких памятников в русской переписке дошло весьма незначительное количество, и если находятся кое-какие отражения их в русской летописи или в русской агиографии (ссылка Нестора на житие Вячеслава чешского), то это случилось не в период утверждения христианства на Руси, как государственной религии, а в конце XI или в XII в.

Безусловное преимущество именно болгарского участия в создании начальной русской книжности подтверждается ее языком и письмом, которое приняло и устойчиво сохранило болгарскую графику и орфографию. Если авторитетные свидетельства говорят, что азбуку для славян изобрел в 863 г. Константин-Кирилл, греческий миссионер, солунский уроженец, хорошо знавший южнославянский язык населения Солунской области, то приходится считаться с наличностью в славянской книжности не одной, а двух азбук, из которых одна в первой половине XI в. называлась на Руси «куриловицей« (т. е. «кириллицей»), а другая носила имя «глаголицы», сохранившееся в обиходе хорватов в XIV в. Употребление термина «кириллица» в русском свидетельстве XI в. осложняется тем, что под ним здесь разумелись глаголические начертания. Именно, новгородский поп Упирь Лихой благодарит бога за то, что он его сподобил «написати книги сия ис куриловице», а в книге-то местами есть буквы и целые слова глаголического начертания, как бы оставшиеся от глаголического оригинала, «из которого» исходила переписка Упиря Лихого на иной алфавит. Но как бы то ни было, традицией установлено имя «кириллицы» за славянской, всем известной азбукой церковных книг, представляющей собою явное приспособление греческого уставного торжественного почерка. Что же касается «глаголицы», то так называлась славянская азбука, происходящая, повидимому, из начертаний греческойскорописи. Место употребления глаголицы ведет нас в Моравию, Хорватию и в Западную Сербию; территорией преимущественного бытования кириллицы является Болгария и Русь. Заслуживает, однако, внимания то обстоятельство, что в древнейших русских написаниях на общем фоне кириллицы изредка встречаются буквы и отдельные слова, писанные глаголицей. Так, кроме списка Упиря Лихого, двух псалтирей XI-XII вв. и экземпляра Слов Григория Богослова XI в., глаголические начертания нацарапаны в XI-XII в. среди кирилловских на сырой еще штукатурке новгородского Софийского собора.

Не лишен значения вопрос, каким путем Киевская Русь получала болгарские книги и когда кончился массовый их поток на Русь. Есть мнение, что об этом вначале озаботилась Византия, доставляя славянские книги, необходимые для новой русской церкви, из своих центральных рынков. Но нет, кажется, необходимости отрицать и непосредственные русские отношения по этому поводу с Болгарией царя Самуила (ум. 1014 г.), после которого Болгарское царство обратилось в Византийскую провинцию. Массовый поток болгарских книг, начавшийся в конце X в., разросся в первой половине XI, во время интенсивной книжной деятельности Ярослава Владимировича, великого князя киевского, и закончился при его сыновьях.

Изучая литературный язык югославянских переводов церковных книг, русские организовали по этому образцу и свою речь как для самостоятельного перевода, так и для сочинительства. Русские таким образом воспользовались уже выработанной у южных славян терминологией, охватывающей существа, вещи и понятия, частью еще незнакомые и ненадуманные дотоле некнижной Русью, воспользовались не только готовой лексикой, но и морфологией, фразеологией и синтаксисом, разработанным у болгарских переводчиков соответственно греческим оригиналам. Конечно, русские переводчики не во всем рабски следовали лингвистическим и литературным приемам болгарских образцов, пробовали следовать строю своего живого языка, но тем не менее русская переводная речь оказалась столь зависимой от книжной болгарской, что отличить русский перевод от болгарского представляет немалую трудность. По отношению к ряду переводных памятников исследователи до сих пор не согласны в отнесении переводческой работы к южнославянской или русской национальности. Вопрос о национальном приурочении перевода осложняется возможностью редактирования югославянского текста русским книжником и, наоборот, или совместным участием в переводе болгарского и русского славянина. Например, по убеждению большинства ученых, хроника Георгия Амартола была переведена у болгар, но редактирована русским; также редактированы некоторые чудеса в житии Николая. Сокращенная греческая «Кормчая» (собрание церковных канонов с толкованием), переведенная с греческого русским монахом в XII-XIII в., была переведена на сербский сыном великого жупана Сербии, Саввою. Греческий сборник кратких житий святых, названный в переводе Прологом, был переведен в XII в. болгарином и русским вместе. Совместная работа славян разных национальностей могла быть осуществляема и осуществлялась в стенах разноплеменных монастырей Византии, в особенности на Афоне, который издавна представлял собою объединение греческих, славянских и восточных монастырей, обладавшее своеобразной политической независимостью. С конца XI в. здесь основался и русский монастырь, повидимому поддерживаемый русским правительством.

Под 6545 (1037) г. - годом заложения в Киеве «церкви св. Софии, митрополии» - Повесть временных лет характеризует просветительную деятельность Ярослава Владимировича: «И бе Ярослав любя церковьныя уставы... и книгам прилежа, и почитая я часто в нощи и в дьне. И собьра письце многы, и прекладаше с ними от грьчьска на словеньское письмо; и списаша книгы многы, имиже поучающеся верьнии людие наслажаються учения божественаго. Якоже бо се некто землю разореть, другыи же насееть, ини же пожинають и ядять пищю бескудьну, тако и сь: отець бо сего Володимер землю взора и умякчи, рекше крещениемь просветив; сь же насея книжьными словесы сердьца верьных людии, а мы пожинаем, учение приемлюще книжьное». Тут идет дифирамб книгам: «Ярослав же сь... любим бе книгам, и многы списав, положи в святеи Софии, юже съзьда сам». Если это восхваление Ярослава и носит на себе следы панегирика книголюбцу болгарскому царю Симеону, то само приурочение книжного расцвета на Руси ко времени учреждения митрополии при киевском храме Софии (1037) весьма знаменательно и вероподобно.

Кружок книжников, собранный Ярославом, мог действительно произвести «книгы многы», но было ли среди них много русских переводов, решить трудно. Таких переводов от Киевской Руси дошло не более четырех десятков, но ни одного из них нельзя уверенно отнести к первой половине XI в. Раннейшими допустимо считать русские переводы трех сочинений, связанных с деятельностью законодателя византийского монашества, Федора, игумена Студийского монастыря в Константинополе (VIII-IX вв.), именно его устав, поучения и житие. Устав Студийский был переведен в 70-х годах XI в. по заказу первого Киево-Печерского игумена Феодосия (ум. 1074 г.), собственные проповеди которого составлены под сильным влиянием поучений Феодора Студита.

К концу XI - началу XII в. возможно отнести русскую редакцию хроники Амартола по греческому оригиналу и русские переводы Истории Иудейской войны Иосифа Флавия и Христианской топографии Космы Индикоплова, житий Андрея Юродивого и Стефана епископа Сурожского, некоторых житийных статей о Николае Мирликийском, Георгии и Косме с Дамианом. Не с греческого, а с сирийского в XI-XII в. переведена была на Руси Повесть об Акире Премудром. К XII в. относятся русские переводы толкований (палеи) на библейские книги Никиты Ираклийского, апокрифов о Моисее, Соломоне и Афродитиане, а также повестей об Александре Македонском и Дигенисе-Девгении. К тому же веку относится и перевод Пролога, сделанный совместно русским и болгарином. Вероятно, русскими же переводились и сочинения русских митрополитов греков XI-XII вв.

Если границы Киевского периода литературы продолжить в первую половину XIII в., что совершенно допустимо, то придется упомянуть сборник изречений - Пчелу, Сказание о создании св. Софии Цареградской и один из видов Физиолога, как русские переводы этого времени. Кроме того, до монгольского опустошения была на Руси создана из прежних болгарских и русских переводов своеобразная историческая энциклопедия - компилятивный хронограф.

Русские переводы XI-XIII вв., конечно, не все были сделаны в Киеве или Чернигове. Нельзя, например, обойти Галицко-Волынскую область, давшую образцы искусного повествования в конце XI в. К работе книжников этой области возможно отнести перевод Девгениева Деяния и Пчелы и составление компилятивного хронографа.

Для установления общих руководящих линий отбора памятников, подлежавших переводу в Киевской Руси, нет пока достаточных оснований. Такому установлению препятствует прежде всего неполнота дошедшей переводной книжности, большая часть которой погибла от княжеских усобиц, от опустошений половцев и от монгольского нашествия, а также от отхода южных и западных областей к Литовско-Польскому государству.

Система жанров:

Светские

Летопись – рассказывает выборочно о конкретном моменте

Историческая повесть – цельный рассказ о некотором событии. Включает черты: византийской повести (развлекат. характер), летописи. Черты повести: повествует о законченном событии. Строится по хронологическому принципу. Имеет: завязку, развитие, кульминацию, развязку.

Часто повести композиционно вписывались в летопись (повесть о битве на калке в составе новгородской летописи).

Церковные

Ораторские жанры погибают

Жития – святых и князей (житие Александра невского)

Хождения (сократилось количество)

Древнейшее летописание. Повесть временных лет

XI в. - время расцвета политического могущества Киевской Руси, время расцвета русской культуры. При князе Ярославе Мудром происходит объединение территории древнерусского государства, укрепляется независимость Руси. XI в.- это время активных политических и культурных связей Руси со всеми странами Европы. Именно в Киеве в XI в. зародилось летописное дело, которое велось по всей Руси до XVII в. При Софийском соборе в XI веке была основана библиотека, где хранились и переписывались рукописи. «Великая польза от учения книжного. Это реки, напояющие вселенную, в них источник мудрости, неизмеримая глубина, ими мы в печали утешаемся». Это гимн в честь книги, свидетельствующий о высоком культурном уровне восточных славян XII в.

Через всю русскую литературу проходит центральная тема - тема русской земли и её исторических судеб. Уже в первых древнерусских произведениях звучит идея патриотизма, гордости за свою родную землю, её могущество, политическую и религиозную независимость.

После принятия христианства на Руси появилась разнообразная переводная литература: хроники, исторические повести, торжественные слова, поучения. Но было бы неверно думать, что именно переводная литература стала основой древнерусской литературы, образцом для древнерусских писателей. Огромное влияние оказали на неё богатые традиции устного народного творчества. Когда появилась письменность, русские книжники стали записывать все важнейшие события своего времени. Так возник один из первых жанров русской литературы - летопись. Летописи - русские исторические произведения, в которых повествование велось по годам.

Величайшим историческим и литературным памятником древней Руси стала «Повесть временных лет», написанная в 1113 году монахом Киево-Печерского монастыря Нестором...

«Повесть временных лет» как литературный памятник

Величайшим историческим и литературным памятником древней Руси стала «Повесть временных лет», написанная в 1113 году монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Об этом произведении акад. Д.С.Лихачев писал: «Высокое литературное образование Нестора, его исключительная начитанность в источниках, умение выбрать в них всё существенное, сделали ”Повесть временных лет” не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публистическим сочинением, а цельно литературно изложенной историей Руси». (Повесть временных лет-М.,Л.,1950г ч.).

Однако «Повесть временных лет» не является древнейшим летописным сводом. Более двух веков многие поколения ученных занимались изучением вопроса о возникновении и развитии летописания на Руси. В настоящее время благодаря исследованиям акад. Шахматова А.А. можно говорить об истории русского летописания. А.А. Шахматов применил сравнительно-исторический метод. Он доказал, что в основе этого историко-литературного памятника лежа более древние летописные своды, в частности, Древнейший Киевской свод. Результаты своего исследования А.А.Шахматов изложил в работе «Разыскания о древнейших летописных сводах» (СПб. 1908), «Повесть временных лет» (т.1 Пг.1916 г.)

Летописание возникает в Софийском монастыре, но в 70-х гг. XI в. летописание было перенесено в Киево-Печерский монастырь, выдающимися деятелями которого были его основатели - Антоний, Феодосий и Никон Великий. А.А.Шахматов считает, что автором Киево-Печерского летописного свода был Никон Великий. В конце XI в. возникает Киево-Печерский или Начальный свод.

Начальный свод стал основой «Повести временных лет». Первая редакция была составлена Нестором в 1113 году., вторая - Сильвестром в 1116 году., третья неизвестным автором в 1118 году.

Интересные уточнения гипотезы А.А. Шахматова об истории возникновения летописания сделаны акад. Лихачевым в кн. ”Русские летописи и их культурно-историческое значение” (М.,Л.,1947г) и в исследовании акад. Рыбакова Б.А. «Древняя Русь. Сказания. Былины. Летопись» (М.,1963г).

В ”Повести временных лет” отразился интерес русского народа к историческому прошлому своей Родины. «Откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве начал первее княжити и откуда Русская земля стала есть» - вот задача, которую поставил перед собой летописец. Тема Родины, её величие и могущество, её единство, глубокий патриотизм составляют идейно-тематическое содержание летописи. О чем бы ни рассказывал летописец – о воинских походах русских князей, об их деятельности, направленной на укрепление политической и религиозной независимости Руси, о братоубийственных феодальных войнах, о событиях давно минувших лет – всегда интересы Родины и высокая патриотическая идея определяют точку зрения автора, его оценку поступков князей и тех событий, о которых он повествует. Отмечая идейную направленность «Повести временных лет», историк В.О.Ключевский писал, что для неё характерна «пробуждение во всём обществе мысли о Русской земле как о чём-то цельном, неизбежном, обязательном деле всех и каждого».

Итак, перенесение на Русь христианства сопровождалось прежде всего переносом книг, которые читались и пелись в тогдашних византийских и болгарских церквах и по которым произносили проповеди. Эти книги веками затем у нас переписывались. Вместе с теми религиозными книгами, которые еще в Византии подвергались многовековой цензуре и признаны были главенствовавшей там церковью «каноническими», к нам перешли книги такого же содержания, не отобранные или не одобренные для канона, но в общем говорящие о том же или очень похожие по жанру и по оформлению на «канонические» книги. Так, например, вместе с теми евангелиями , которые считались каноническими, пришел и ряд других. В этих последних евангелиях рассказываются те же биографии - Марии, Христа, апостолов и т. д., но рассказываются по-иному. Пришли произведения и с ветхозаветными сюжетами - об Адаме, о Енохе, об Аврааме и т. д., но с содержанием, отличным от канонической библии. Таким образом, в очень раннее время Россией были получены не только книги «канонические», но и «апокрифы », не только «истинные», но и «ложные», «отреченные».

С ранних пор в византийской церкви и затем у славян существовали списки, «индексы» религиозных книг, где они были распределены по двум этим категориям. Но эти списки разноречили между собою, да и в самой церковной практике не было согласного отношения к истинности и ложности некоторых книг. Конечно, вопрос о правильности такой классификации книг для нас значения не имеет, так как все они - и «истинные», «канонические», и «апокрифические» - относятся к области мифологии. Только те книги, которые не заслужили явного признания официальной церкви или даже подверглись враждебному ее отношению, оказались более доступными массовому пониманию и даже входили в фольклорный обиход, как о том свидетельствует история всех европейских литератур. Близость к интересам народных масс и является для нас принципом отбора апокрифов как памятников, наиболее заслуживающих изучения среди всех религиозных книг.

Новозаветные и ветхозаветные апокрифы, возникшие преимущественно на востоке и в разных странах многоплеменной Византии и пришедшие на Русь в югославянских по преимуществу переводах, содержат легенды разных культур (античной, еврейской и восточных) и национальностей, носят на себе следы разных философско-религиозных систем и отличаются пестрой трактовкой сюжета: в этих апокрифах редко чувствуется авторство образованного философа-мистика, всего чаще сказывается рука творца фантастических сказок, любителя народных легенд. Фабульная сторона апокрифов в особенности привлекает внимание литературоведа своей примитивной поэзией. Легендарные фабулы апокрифов в далекой своей основе не непременно были связаны с какой-либо религией, с каким-либо культом. Лишь с течением времени они были вовлечены в религиозный оборот и религиозно морализованы: они переходили из одной религии в другую и, наконец, в разной степени христианизовались в среде общин, дороживших свободой от принудительного учения официальной церкви. За свою религиозную независимость эти общины и считались еретиками. Так, при перечислении апокрифов в славянских индексах русской редакции читаем следующие заметки по поводу того или другого апокрифа: «еретицы списали», «еретицы сложили», «еретик писал», «еретицы были исказили предания святых апостол, пишуще на соблазн грубым ложная словеса», и т. д. Судя по некоторым заметкам индекса о содержании апокрифических произведений, видно, что славянских правоверных церковников отталкивало в них несовпадение с каноническими книгами в фабульных подробностях. О догмах и других глубинах богословия заметок здесь нет, что свидетельствует о невысоком уровне этих цензоров. Например: «О Еносе , что был на пятом небеси и исписал 300 книг»: «Исход Моисеев , криво складен: что Моисий над срацины царствовал и что у тестя своего Рагуила во ограде палицу вырвал»; «Паралипомена Иеремиина о пленении: что орла слали в Вавилон с грамотою ко Иеремии»; «Обхождения (или «обходи ») апостольские , что приходили (апостолы) ко граду и обретоша человека, орюща волы, и просиша хлеба; он же иде во град хлеба ради, апостоли же без него взоравше ниву и посеяша; и прииде с хлебы и обрете пшеницу зрелу»; «Петрово хождение по вознесении господни: что отрочатем продал господа и архистратига Михаила крести, что и рыбы по суху ходили еретик писал», и т. д. В какой среде у славян бытовали, главным образом, апокрифы, можно заключить по такой заметке индекса: «Суть же и межу божественными писаньми ложная писания насеяна от еретик на пакость невежам , попам и дьяконам, у нихже толстые сборници (книги сборного содержания) сельские , и худые номоканунцы (т. е. церковные правила ) по молитвенникам у сельских попов». Конечно, те немногие произведения, которые могут считаться апокрифическими только за свободную поэтизацию библейских сюжетов, а по существу не противоречат церковному канону, находили себе признание и в правоверном кругу образованных книжников. Так, апокрифическим «Первоевангелием Иакова» воспользовались в XI в. «Сказание» о князьях Борисе и Глебе, а в XII в. - проповедь Кирилла епископа Туровского, т. е. литература высшего класса Киевской Руси. Эпизоды из Первоевангелья изображены даже на мозаике Киевской Софии, начатой постройкой в 30-х годах и освященной в 50-х годах XI в.

В Киевском периоде, т. е. в эпоху XI - начала XIII вв., когда во главе княжеств стояло Киевское, на Руси циркулировали переводы апокрифов с биографиями ветхозаветных «праотцев» и «патриархов», с видениями и предсказаниями «пророков», все - произведения древнееврейские; затем евангелия - Иакова, Фомы, Никодима; легенды о Христе и богородице; сказания о проповеди некоторых апостолов («Обиходи») и о деяниях кое-каких святых, в особенности мучеников; путешествия святых в рай и произведения космогонические и эсхатологические, т. е. о начале и конце мира; наконец, молитвы-заклинания.

По заключению авторитетных исследователей, часть апокрифов, полученных на Руси еще в Киевском периоде (например, сказания об Адаме, книга Еноха, евангелие Фомы, некоторые легенды о Христе и об апостолах), была связана с восточной, затем византийско-болгарской ересью, последователи которой обычно называются болгарским именем «богумилов ». На связь с богумильством есть указание в славянском индексе, именно в заметках по поводу заклинаний против лихорадок («трясавиц») и по поводу, легенд о Христе, попе и пахаре: «недуг естественный, егоже трясавицами именують, яко же дееть Иеремия поп болгарский... Сия солгал Иеремия поп, Богумилов сын и ученик, пачеже богу не мил»; «о господе нашем Иисусе Христе, како в попы ставлен, тоже Иеремия то си изолга»; «како Христос плугом орал, то Иеремия поп болгарский изолгал»... По словам византийских и болгарских полемистов X-XII вв., ересь, которую начал в Болгарии действительно поп Богумил, состояла в следующем. Еретики признавали верховного бога доброго, который сотворил невидимый, духовный мир, и отпадшего демона злого, Сатанаила, который создал видимый вещественный мир. Так как царство доброго бога началось только с пришествия Христа, то богумилы отрицали ветхозаветные книги; они отрицали существующую церковь со всем ее культом как продолжение ветхозаветной традиции. Считая видимый мир и тело человека созданием демона, они учили бежать от мира и жить в безбрачии, отрицали труд, собственность и семью. Это суровое, аскетическое вероучение, связанное с христианством внешне и не у всех народов, процветало в периоды общественных коллизий, когда угнетение эксплоатируемых слоев общества превышало меру терпения. У южных славян оно не переводилось, выполняя политическую роль национальной оппозиции византинизму. Есть мнение, что и в феодальной России богумильство периодически находило себе почву для оформления протеста против гнета со стороны церковной и светской власти, и это не только в Киевский период, но и особенно в XIV и XV вв. В среде богумилов, как и у более ранних представителей того же в основе учения, вращалось, по-видимому, много апокрифов. Одни из этих апокрифов (например, космогонические) принадлежали вполне их творчеству, другие же были заимствованы и лишь применены к богумильству.

Чтобы дать представление, о древних легендах в изложении апокрифических книг, предлагаем пересказ «деяний» апостола Андрея и сказания о Соломоне и Китоврасе . Оба произведения в переводе с греческого были известны русским уже в Киевский период.

В начальной русской летописи (редакция XII в.) рассказывается, что апостол Андрей, просвещавший побережье Черного моря, побывав в Синопии, пришел в Корсунь (Херсонес Таврический), затем, направляясь в Рим, поднялся по Днепру до гор, где впоследствии основался Киев, благословил их и проследовал в Новгород, где дивился жарким баням. Потом он пошел к варягам (в Швецию), оттуда в Рим и из Рима в Синопию. Нет сомнения, что этот тенденциозный грекофильский рассказ исходил из легенд о проповеди Андрея у черноморских варваров. Одна из этих легенд повествует следующее.

«Во время оно» (по вознесении Христа) апостолы собрались в Иерусалим делить между собою страны, куда кому идти проповедывать. На долю Матфея выпало идти в город людоедов («град человекоядец»), которые «ни хлеба не ядят, ни воды не пьют, а ядят тело и пьют кровь пришельцев», предварительно выколов им глаза и доведя их чародейным питьем до такого состояния, что они начинали «траву ясти». Так они поступили и с Матфеем, ослепили, опоили его и заключили в темницу. Но Матфей не потерял рассудка и обратился ко Христу с молитвой о спасении. И вот в темнице засиял свет, и из света послышался голос Христа, обещавший прислать через 27 дней Андрея, который и выведет из темницы Матфея вместе с другими заключенными. Тут Матфей прозрел, но скрыл это от сторожей, пришедших в темницу для отметки заключенных за три дня до их убийства. А Христос явился Андрею «в стране, в нейже учаше» и велел ему идти с учениками «в страну человекоядец» для освобождения Матфея. Андрей просил послать вместо себя ангела, ссылаясь на то, что не поспеет в три дня, да и не знает дороги. Но Христос велел ему идти наутро к морю, где для путешествия он найдет «кораблец мал». Христос «словом» приготовил корабль и сам с двумя ангелами преобразился в корабельщиков, так что Андрей их не узнал. Андрей подивился, как это они плывут в город человекоядцев, откуда никому нельзя бежать, на что Христос отвечал: «дельце нам мало ту сделати, вас ради скончати». Тогда Андрей заявил, что у него с учениками нет ни денег для оплаты путешествия, ни пищи, так как апостолам заповедано в пути на проповедь не носить с собой ни серебра, ни хлеба, ни жезла, ни двух одежд. Христос-кормчий согласился с этой заповедью и пригласил их в корабль, выразив радость, что «апостол господень внидет в корабль мой и благословит ны». Самое плавание изображено в виде бесед Андрея с неузнанным им Христом, причем приведен рассказ апостола о чудесах, посредством которых Христос доказывал свою божественность. Чудеса состояли в следующем. Христос велел одному из двух каменных сфинксов, бывших в языческом храме, сойти с своего места и обличить неверующих. Но этого оказалось недостаточно для старшин жреческих: они не верили, чтобы Христос был тот самый бог, который говорил с Авраамом, Исааком и Иаковом. Тогда два сфинкса, по приказанию Христа, дошли в Хананею и привели во свидетели ветхозаветных патриархов, воскресших для этого случая. После беседы, когда корабль приближался уже к земле, путешественники уснули, и Христос велел ангелам перенести их к воротам града человекоядцев. Пробудившись утром, Андрей догадался, кто был «правитель корабленый», и стал сетовать, что не узнал его; ученики же сообщили апостолу, что во время сна орлы относили их души в рай, где они увидели Христа, окруженного ангелами, праотцами и святыми, «и видехом 12 апостола, предстояща пред господем, и внеуду нас - 12 ангелов окрест, бяху подобии нам видом». Обрадованный Андрей стал просить в молитве, чтобы Христос явился и простил ему обращение, как с простым человеком. Тот явился в виде «детища, благообразна и красна», объяснил, что чудеса плавания были совершены для назидания колебавшегося сначала Андрея, и снова велел ему идти в город и освободить из темницы Матфея и заключенных с ним. При этом Христос предупредил Андрея, что в граде его ожидают беды, укоризны и муки, которые, однако, души его не одолеют. Когда Андрей и ученики вошли в град, «никто же их не виде». По молитве Андрея, семь стражей у темницы «господним промыслом» «издохнуша». Двери темницы, на которых Андрей начертил крест, открылись сами, и апостол увидал в темнице Матфея, «сидяща и поюща в себе», и «мужа (мужей) наги, ядуще траву, яко скот». Оба апостола помолились об исцелении этих людей, ослепленйых и| «уподобившихся скотом». Возложением руки на их лица Андрей вернул им зрение и человеческий ум и велел им уходить без боязни. Облако окутало Матфея и учеников Андрея и отнесло их на гору, где находился апостол Петр. Выйдя из темницы Андрей с некоего «столпа» стал смотреть, что случится далее. Когда слуги направились в темницу, чтобы вывести заключенных на съедение, они нашли двери открытыми, темницу пустою, а сторожей - мертвых, о чем и сообщили князьям града. Те велели принести мертвых сторожей, чтобы съесть их теперь, со следующего же утра решили предложить гражданам метать жребий между собою, кому идти на заклание, а далее, для той же цели привозить на кораблях пленников из окрестности.. Посреди града была печь, а перед нею большой плоский камень, на котором резали людей и где пили их кровь. Слуги принесли сюда мертвых сторожей и стали их рассекать мечом. Но по молитве Андрея мечи выпали у них из рук. Погоревав о том, что в городе, очевидно, появились волхвы, князья произвели жеребьевку между гражданами. Один старик, вынувший жребий, просил вместо себя заколоть сына и дочерей. Плачущих детей слуги повели было на заклание, но по молитве Андрея мечи опять выпали у них из рук. Тут явился дьявол в виде старца и, пугая народ предстоящей голодной смертью, понуждал искать того странника, который выпустил заключенных. Андрей, невидимый дьяволу, осыпал его укоризнами, а затем, по приказанию Христа, обнаружил себя перед всеми, «да уведят сущего бога». Схвативши апостола, граждане, наученные дьяволом, обвязали ему шею веревкой и три дня волочили его по всем улицам, так, что, «плоть его прилепляшеся по земле». На ночь Андрея бросали в темницу, где бесы пытались его убить, но не смогли, боясь креста, изображенного Христом на его лице. Влачимый по земле, Андрей молил Христа о помощи, напоминая его же слова: «если мне последуете, не дам упасть волосу с вашей головы». Христов голос подтвердил тогда Андрею, что «небо и земля пройдут, а слова божьи не пройдут»: «оглянись на улицы и посмотри, что сталось там с твоим телом и волосами». Обернувшись, Андрей увидел, что там выросли высокие деревья, покрытые листьями и плодами, и понял, что Христос его не покинул. В темнице Андрея находился столп, на котором был каменный муж; он простер к этой статуе руки и, закляв ее крестом, велел каменному мужу излить устами воду и потопом наказать граждан. Напрасно они хотели бежать от наводнения; по молитве Андрея ангел окружил город огненным облаком. Когда вода дошла гражданам до шеи, горько рыдая, стали они раскаиваться в муках, причиненных пришельцу (Андрею), собрались освободить его из темницы и молили о своем спасении именем Христа. Запретив каменному мужу изливать воду, Андрей вышел из темницы, и вода побежала от его ног. Уходя в бездну, вода, по молитве Андрея, увлекла за собою и потопила городских вельмож; но убедившись, что эти чудеса подготовили народ к обращению в христианство, Андрей воскресил утонувших. Все окончательно уверовали и т. д.

О другом апокрифе, который мы предложим в неполном пересказе, славянский индекс выразился следующими словами: «О Соломоне цари и о Китоврасе басни и кощуны - лгано: не бывал Китоврас на земли, но еллинстие (т. е. языческие) философы ввели». «Китоврас» - это грецизированное имя индийского духа - «гандарва». Легенда прошла до Византии длинный путь - через Иран, через еврейскую среду и т. д. Судя по языку, она была переведена а греческого прямо по-русски не позднее XII в.

Соломон ищет Китовраса, потому что для построения храма ему необходимо достать таинственное средство, чтобы камни можно было готовить без употребления орудий. Узнав, что Китоврас живет «в пустыни дальней», мудрый Соломон придумал сковать железную цепь и железное ожерелье, на котором написал «во имя божие заречение (заклятие)». С этими оковами Соломон отправил «боярина своего лучшего», во главе отроков, которые везли с собою вино, мед и овечьи шкуры («руна овчия»). Посланные пришли на место пребывания Китовраса, где было три колодца, «а его несть ту». По указанию Соломона, они наполнили два колодца вином, а третий медом и заткнули их овечьими шкурами, сами же спрятались в стороне. Они знали, что Китоврас придет пить воду из этих колодцев. Китоврас пришел, жаждая («прехотев») воды, приник к колодцам и, увидев вино, сказал: «всяк пияй вино, не умудряет(ся)», а затем: «ты еси вино, веселяще сердца человеком». Выпил он все три колодца и хотел вздремнуть немного, но «разже его вино и усне твердо». Тогда боярин Соломона надел ему на шею оковы. Придя в себя, Китоврас хотел было освободиться, но боярин указал ему на «имя господне с запрещением», написанное на ожерелье, и Китоврас «пойде кротко». Нрав же у него был такой: не ходил он «путем кривым», но «правым». Придя в Иерусалим, соломоновы слуги готовили для Китовраса особую дорогу и разрушали дома: «не ходяще бо криво»; понадобилось сломать и хижину бедной вдовы, но она взмолилась Китоврасу: «вдовица есмь убогая». Тогда Китоврас хотел обогнуть эту хижину, не сходя с прямого пути, сломил себе ребро и сказал: «мягко слово кость ломит, а жестоко слово гнев воздвизает». Проходя по рынку, он услыхал, как некий муж спрашивал, нет ли в продаже кожаной обуви, которой бы хватило на 7 лег. И рассмеялся на это Китоврас. Далее он увидал знахаря, который ворожил, и опять рассмеялся, а при виде веселой свадьбы заплакал. Увидев заблудившегося, он навел его на дорогу. Привели Китовраса во дворец, но в первый день не предъявили его Соломону. На вопрос Китовраса, почему его не зовет к себе царь Соломон, ему сказали, что накануне вечером он перепил вина. Тогда Китоврас положил один камень на другой, что Соломон разгадал так: «велит ми пити питье на питье». И на другой день не позвали Китовраса, объяснив ему, что царь хворает, потому что накануне много ей. Тогда Китоврас снял один камень с другого. На третий день его позвали к царю, и тот объяснил Китоврасу его захват необходимостью узнать от него, чем можно вытесать камни для «Святая святых», кроме железа, которое запрещено. Китоврас сообщил, что средством для этого послужит «шамир» (червяк или алмаз), которым пользуется птица «кокот» (т. е. гриф или страус), имеющая гнездо на горе каменной, в пустыне дальней. Соломон послал туда своего боярина, которому Китоврас дал «стекло белое» с наставлением: «яко вылетит кокот, замажи стеклом сим гнездо». Когда боярин пришел к гнезду, там сидели только птенцы («куренца малы»), кокот же улетел за пищей. Гнездо замазали стеклом. Вернувшийся кокот тщетно пытался проникнуть в гнездо: «куренци пискаху сквозе стекло, а он к ним, и не уме что сотворити». Тогда кокот полетел за шамиром, который хранил «не на коем месте»; принес его к гнезду и положил на стекло, желая «рассадить» им стекло. Тогда боярин и его отроки крикнули, кокот уронил шамир, который и был принесен Соломону. Соломон стал расспрашивать Китовраса, почему он рассмеялся, когда человек искал себе на рынке обуви, которой бы хватило ему на 7 лет. Потому что я видел, что ему осталось жить 7 дней, - отвечал Китоврас. А почему рассмеялся, когда ворожил знахарь? Потому что он, сообщая людям тайны, сам не знал, что под ним был склеп с золотом. Плач свой при виде свадьбы Китоврас объяснил жалостью к молодому мужу, которому суждено было прожить всего 30 дней. Соломон велел проверить, и оказалось все правдой. Что же касается сбившегося с пути пьяницы, то Китоврас направил его на дорогу потому, что слышал голос с неба, «яко верен есть муж той, и достоит послужити ему». На этом мы закончим пересказ одной из легенд, окружавших Соломона и популярных в книжности, в фольклоре, в литературе и искусстве многих стран Востока и Запада вплоть до недавних дней.

Для пересказа ограничимся двумя этими апокрифами. Другие педагоги передают из апокрифов обычно «Xождение богородицы по мукам », где рассказывается, как богородица, обозревшая ад и видевшая непрерывные муки грешников, умолила своего сына дать мучимым периодический отдых от мук. Несмотря на сентиментальную поэзию произведения и его мировую известность, нам оно не кажется характерным для апокрифического стиля. Оно недостаточно еретично. Славянский перевод «Хождения» с греческого восходит уже к XII в. и замечателен тем, что среди мучащихся в аду на первом месте упомянуты веровавшие в «Трояна, Хорса, Велеса, Перуна» (языческие божества Руси).

Апокрифы иногда соединялись и в большие компиляции. Такое собрание ветхозаветных апокрифов в славянском переводе Россия, имела уже в XII-XIII вв. под названием «Толковая палея » («палея» - грецизм, значит «ветхая»). Апокрифы здесь перемежаются толкованиями ветхозаветных данных как предвестий Христа и сопровождаются выпадами против иудаизма. Эта, так сказать, «апокрифическая библия» по засоренности невразумительными рассуждениями едва ли была широко распространена.

Позднее в болгарском переводе с греческого появилась на Руси «Историческая палея », в которой библейская апокрифическая история была дана в вульгарном оформлении. Русские книжники еще более ее опростили, приблизив ко вкусам фольклора. Приведем отсюда эпизод о потопе, не лишенный юмора. Если автора «Толковой палеи» занимали тайны мироздания во всем разнообразии его явлений, то русского редактора «Исторической палеи» особенно заинтересовал вопрос, как произошли кошки. Когда бог решил очистить землю потопом, он предупредил об этом Ноя и сообщил ему схему ковчега, на котором Ной мог бы спастись. На горах аравитских Ной стал строить ковчег, сходя с этих гор домой поесть один раз в три месяца. Дьявол, искони ненавидящий род человеческий, подольстился к ноевой жене, чтобы она узнала, куда это удаляется ее муж. Та отказалась: «крепок муж мой и не могу испытатъ его». Тогда дьявол уговорил ее напоить Ноя допьяна и сообщил ей рецепт напитка. Пришел Ной обедать и попросил у жены пить. Жена поднесла ему чашу с дьявольским питьем. Попробовав, Ной сказал: «се есть хмель рванец, умному на веселье, на свадьбу, на кумовство и да братство и на все доброе, а безумному на бой, на брань и на все злое дело». Когда Ной выпил три чаши и развеселился, жена «нача дьяволим научением ласкаться около мужа своего» и выспросила, куда он удаляется и над чем работает. Затем она передала все дьяволу, и тот разбил ковчег, так что Ною пришлось его делать вновь. Наконец, 27 апреля пришел потоп на землю. Бог отворил 12 оконцев морских, раскрылись «хлябия небесная», и полил дождь на 40 дней и ночей. Ной ударил в било, и по этому знаку в ковчег вошли дети Ноя с женами и чистые и нечистые животные по паре. Дьявол же стал уговаривать жену Ноя: «Не ходи в ковчег без моего слова». Та послушалась. Рассерженный Ной, наконец, закричал ей: «пойди, окаяннице, в ковчег, пойди, прелестнице!» Та все медлила. Тогда Ной крикнул: «пойди диаволе в ковчег!» При этих словах дьявол вошел в ковчег, обратился в мышь и начал грызть его дно. «Ной же помолился богу. И пришед в ковчег лютый зверь и прыснув (фыркнув), из ноздру же его выскочиста кот и кошка и удависта мышь ту. Повелением божиим не сбысться злохитрьство диаволе. И оттоле начаша быти коты».

Кстати оказать, к числу апокрифов в древности относили и некоторые жития святых, переводные с греческого, например «Никитино мучение», в котором рассказывается, как Никита бил веревкой дьявола, обратившегося в собаку, что изображалось в иконописи и на амулетах. Некоторые черты житийных персонажей образовали апокриф уже на русской почве. Приведу один такой апокриф по книге Афанасьева «Русские народные легенды». Там рассказывается, как двое святых, Никола и Касьян, шли по дороге и видят: крестьянин ввалился с телегой в грязь. Несмотря на то, что Никола был щеголевато одет, он стал помогать выворачивать телегу из грязи, а Касьян отказался. Вывод - Николе поэтому празднуется два раза в год, а Касьяну в четыре года раз. Никола два раза может получить канун и ладан, а Касьян в четыре года один раз.

ЗАУМНИК.РУ, Егор А. Поликарпов, 2012 — научная редактура, ученая корректура, оформление, подбор иллюстраций; все права сохранены.

Переводная литература киевской Руси (церковно-историческая, «естественно-научная», патристическая; патерики, жития)

В Киеве интенсивная переводческая деятельность достигает своего расцвета в 30-40-е годы XI в.

Отбор произведений, подлежащих переводу, определялся потребностями верхов феодального общества. Задачи упрочения христианской морали, новой религии стояли на первом плане, и это обусловило преобладание церковной переводной литературы над светской. Однако русские переводчики не прошли мимо светской повести, которая по характеру своего идейно-художественного содержания соответствовала духу времени. Древнерусские книжники перевели с греческого языка ряд воинских, исторических и дидактических повестей, способствовавших упрочению того светского идеала, который пропагандировала оригинальная литература. Переводчики не ставили своей целью точную передачу оригинала, а стремились максимально приблизить его к запросам времени и среды. Поэтому переводимые произведения подвергались редакционной правке.

Переводная церк.-ист. литра: византийские хроники, "естественнонаучные" энциклопедии, сочинения отцов церкви.

Хроники излагали всемирную историю в основном еврейскую и византийскую от сотворения мира и трактовали её с точки зрения церковно-религиозной.. Наиболее значительны Хроники Иоанна Малалы Антиохийского (VI в.) и Георгия Амартола (грешника) (IX в.).

Наибольшей популярностью пользовалась на Руси Хроника Георгия Амартола, до 864 г. и пополненная материалом Хроники Симеона Логофета, до 948-м года - смерти византийск. императора Романа I. Хроника Амартола заключала в себе большое количество фактов, относящихся к византийской церковной жизни и к монастырской истории; она сообщала сведения о еретических движениях, о чудесных "знамениях" и вобрала в себя немало поучительных анекдотических рассказов. Фактические данные хроник использованы были русской повествовательной литературой.

Историко-лит. значение имели средневековые "естественнонаучные" энциклопедии, "Шестодневы" и "Физиологи". "Шестодневы" - изложение шести дней творения на основе средневекового знания. Это воззрения старого книжника на природу, особенно на растительный и животный мир, обильно наделенные элементами поэтической фантастики.

"Физиологи". (II-III вв. н. э.) сведения преимущественно о животных, действительных и воображаемых, и о фантастических камнях и деревьях.

Орёл живёт сто лет, и отрастает конец клюва его, и слепнут очи его, так что он не видит и не может ловить. Тогда он взлетает на высоту, свергается на камень, и отламывается конец клюва его. Потом он купается в золотом озере, садится прямо против солнца, и, когда согреется, спадает с него чешуя, и он вновь становится птенцом.

О фениксе: феникс красивее всех птиц; венец носит на голове и обувь на ногах, как царь; Лежит он 500 лет на кедрах ливанских без пищи, питается тем же святым духом и 500 лет наполняет крылья свои благоуханием. И звонит в колокол, и идёт птица, и входит в церковь. Иерей с птицей садится на ступенях алтаря, и птица обращается в пепел. На утро становится молодым птенцом, а через два дня птенец становится "совершенной" птицей, какой прежде был. Таких рассказов около пятидесяти

К числу переведённых с греческого памятников относится "Христианская топография" Козьмы Индикоплова XV в. Содержит много легендарно-апокрифические элементы в объяснениях устройства Вселенной. ". Козьма Индикоплов, т. е. плаватель в Индию, живший в VI в. н. э. в Александрии, будучи купцом, совершил несколько путешествий на Восток. По его мнению, земля - не шар, а возвышенная плоскость, продолговатая, четвероугольная, покрытая небесным сводом и похожая формой на Ноев ковчег и скинию Завета. Стоя на твёрдом основании, она со всех сторон окружена океаном, по краям которого возвышается стена, четырьмя своими углами прикреплённая к небу. Солнце, луна и звёзды заходят за высокую гору, стоящую на севере. Движениями светил управляют ангелы, которым это дело поручено в четвёртый день творения мира. Русские рукописи "Топографии" Козьмы Индикоплова, точно так же как и греческие, снабжены большим количеством иллюстраций.

Патристическая литература - сочинения отцов церкви Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Василия Великого, Григория Богослова. Ефрем Сирин (автор сборника "Паренесис"), имел незаурядное поэтическое дарование. Поэзия Ефрема Сирина очень мрачна и насквозь проникнута духом аскетизма.

Краткие поучительные изречения, афоризмы, выбранные из "священного писания", патристической литературы и даже античных светских писателей составили "Пчелу", особый сборник, XII в. Материал "Пчелы" поделён на слова: "о добродетели и о злобе", "о мудрости", "о чистоте и о целомудрии", "о мужьстве и о крепости" и т. д. Изречения приводятся в порядке их авторитетности - из Евангелия, Апостола, из Библии (Соломон, Сирах и т. д.), из отцов церкви, из произведений античных писателей и философов (Плутарх, Диоген, Сократ, Пифагор, Менандр, Аристотель, Эпикур и др.)- Помещаются в "Пчеле" иногда и моралистические выкладки басенного характера,

Древнерусские авторы в своих сочинениях обильно пользовались материалом "Пчелы", приводя афоризмы и изречения, в ней помещённые. В ряде случаев позднее "Пчела" пополнялась изречениями и пословицами, заимствованными из оригинальных произведений древней русской литературы (например, из "Моления Даниила Заточника"), а также устными пословицами, а отдельные изречения из неё сами переходили в пословицы.