Антон Беляев: «Я по-хамски вторгся в жизнь любимой. Эксклюзивное интервью ELLE: Антон Беляев Ты родился в Магадане, верно
Виктор Беляев
С 1975 по 2008 год работал в комбинате питания «Кремлевский», где прошел путь от повара до генерального директора. Сегодня является президентом Ассоциации кулинаров России
О работе на главной кухне страны
«Чаще всего я вспоминаю Ричарда Никсона»
Обе кухни располагались буквально за стеной друг от друга. Откуда возникло такое разделение? Дело в том, что в Кремле традиционно находился Совнарком. Так было еще при Ленине. А партийная власть находилась в другом месте.
В Кремле я сразу попал не в обычную столовую для сотрудников, а на спецкухню, где проработал 14 лет. Мы кормили членов правительства - Совет министров СССР и зампредов. А членов Политбюро обслуживала особая кухня, где трудились личники – повара, закрепленные за конкретным руководителем.
Совет министров заседал в первом корпусе Кремля. А спецкухня, которая обслуживала и Совмин, и Президиум, размещалась в 20-м корпусе. Мы готовили обед, который затем на спецмашинах увозили в первый корпус. С особой кухней мы стыковались только на больших мероприятиях с участием первых лиц государства. Спецкухня проводила все приемы на территории Кремля, а особая готовила только для членов Политбюро - в Кремле, на квартирах и на дачах. Как-то мне довелось немного поработать бок о бок с личником Сталина. В свое время он чудом избежал расстрела - в день смерти вождя народов была не его смена. Он приехал в Кунцево вечером 5 марта 1953 года, когда уже всё случилось. Развернулся на пороге, помчался в Москву, забрал семью и сбежал в Саратов. Такие времена были. Он меня тесто научил готовить. Большой мастер был, у дореволюционных поваров опыта набирался. Вот так традиция и сохранялась.
На особой кухне был жесточайший отбор, людей проверяли от и до. А если допускали к работе, то сразу присваивали звание. Там была строгая дисциплина. Если ты уезжал в отпуск, то непременно должен был поставить в известность компетентные органы, куда именно ты отправился и где тебя искать в случае чего. Сотовых телефонов-то не было. Вызвать могли в любой момент. Поэтому личники частенько приходили на работу с чемоданчиками, где лежало всё необходимое: смена белья, бритва, зубная щетка. Меня приглашали туда работать, но я не пошел - я только вернулся из армии и не хотел снова под козырек. Поэтому не знаю, к кому именно из первых лиц меня должны были прикрепить.
Впервые попав на спецкухню, я был поражен ее размерами, сводчатыми потолками и огромными плитами метров по 12 длиной. Там одних конфорок было 48 штук. Если присмотреться, то становилось понятно, что изначально их топили дровами, потом переделали под газ и, наконец, под электричество. На самом деле это был боевой трофей. Когда-то эти плиты стояли на личной даче Геббельса.
Еще у нас имелась гигантская взбивальная машина, способная за раз месить до 100 кг теста. Она тоже была немецкой, 1911 года выделки. Представляете? А я в Кремль пришел в 1975-м! Всё работало.
Время от времени меня командировали обслуживать высоких иностранных гостей, которых обычно размещали в особняках на Ленинских горах. Я там много кого потчевал - Маргарет Тэтчер, Валери Жискар д`Эстена, Фиделя Кастро, Джимми Картера, арабских шейхов.
Помимо прочего, это еще было и полезно для меня лично, ведь я мог познакомиться с традициями разных национальных кухонь мира. Арабы, например, наших супов не ели, у китайцев тоже свои заморочки, и мы им готовили вместе с посольскими поварами. Где бы еще у меня была такая возможность? Но и всяких забавных историй случалось немало.
Как-то я приехал готовить завтрак для немецкого канцлера Гельмута Коля. Мужчина он был очень крупный и, видимо, не совсем здоровый - возраст и нагрузка давали о себе знать. Жена посадила его на строгую диету. Так вот, я раскладываю продукты и вдруг слышу - шаги. Обернулся, а передо мной канцлер - в халате и тапочках. Показывает мне жестами: пожарь, мол, яичницы с сосисками и не беспокойся, я тут посижу на стульчике. Я быстренько всё приготовил, Коль поел с аппетитом, ни крошки не оставил. Поблагодарил меня и вернулся к себе. А через некоторое время - уже официально - спустился к завтраку, чисто выбритый, в костюме. И говорит жене - я, пожалуй, не буду сегодня есть, устрою себе разгрузочный день.
В другой раз вместе с Индирой Ганди лапшу готовили на утиных желтках - по старинному рецепту, который я еще у бабушки своей выпытал. С индусами вообще сложно было работать. У них кухня специфическая, многие продукты нельзя использовать. Каждому члену делегации готовили персонально, и повторяться было нельзя, а они жили иногда недели по две. Ну вот, когда моя фантазия уже изрядно оскудела, я вспомнил про бабушкин рецепт и приготовил Индире лапшу. Минут через пятнадцать она сама спустилась на кухню и попросила показать, как я это делал. Мы с ней встали плечом к плечу и готовили - тесто раскатывали, то, се. В какой-то момент она стала подливать воду без разрешения. Я совершенно рефлекторно легонько стукнул ее по руке: что, мол, ты делаешь-то? И только потом сообразил, что ворчу на премьер-министра!
Некоторое время спустя Ганди снова приехала в Москву. Вызвала меня и рассказала, что приготовила лапшу по моему рецепту у себя дома на семейное торжество. Все были в восторге. Поблагодарила меня и подарила маленького божка. Он по сей день у меня хранится.
«Наши», — сказал Антон Беляев, когда зал без всяких дирижерских взмахов, знаков и подмигиваний продолжил вместо замолчавшего вдруг Антона БобМарлевское «No woman, no cry». Один из самых ярких участников проекта «Голос» Антон Беляев и группа «Therr Maitz» дали первый концерт в Петрозаводске. И они обещали вернуться.
Антон признался, что такой «филармонический» формат для «Therr Maitz» в новинку, но в этом и есть интерес. А еще рассказал, что очень волновался, когда выходил на «слепое» прослушивание в «Голосе».
— Я всегда выгляжу так, будто во всем уверен, но на самом деле внутри все не так… Я предполагал, что Поля меня просто узнает и поэтому повернется, но, вы понимаете, что это было бы для меня фиаско. Не потому, что Поля, а потому, что просто узнала. А когда повернулись все… я, честно, никак этого не ожидал.
— Что сейчас происходит в вашей жизни?
— То, что вы видите. Мы пытаемся усидеть сразу на нескольких стульях: то есть разобраться с тем, что после «Голоса» случилось, и оставаться верными тому, что мы делали и собираемся делать дальше. Это, конечно, непросто, потому что график плотный, мы даже стараемся на ближайшее время отказываться от открытых концертов, но есть концерты, от которых нельзя отказаться – всякие внутриструктурные и денежные истории. Получается, что мы все равно находимся в гастрольном графике, а нам нужно заканчивать пластинку, для нас это очень важно.
— «Голос» помог сильно, благодаря этому проекту, наша песня в русском iTunes семь дней была самой продаваемой. Мы были очень удивлены этому, впрочем, как и всему, что с нами теперь происходит. На проект мы пришли для себя, хотели просто окунуться в это – понятно, что надеялись на какой-то ответ публики, но то, что произошло, для нас самих очень удивительно. Мы, как музыканты, перестали верить уже в людей, а все, оказывается, не так – все нормально.
— Сейчас уже привыкли к популярности?
— К этому невозможно привыкнуть. Я участвовал в разных проектах, в успешных проектах, но никогда не был центром, «лицом» чего-то. Исполнять роль «главного» — это для меня большой стресс. Люди все время тебе рады – как к этому можно привыкнуть? Это вообще не очень нормально. Сегодня, кстати, была записка чудесная, но она мне в руки не попала, ребята ее куда-то замяли, а там было что-то типа «Побойтесь Бога, что вообще вы поете, вам надо на Паралимпийские игры ехать». И именно эту записку я хочу сохранить, это важно. Я, зная шоу-бизнес, считаю, что подобного должно быть больше – это нормально, а то уж больно сладко все получается.
— Мне кажется, вы настолько музыкант, что сложно к чему-то даже придраться…
— Это здесь ни при чем… Ну, как Вам сказать… Я же слежу за форумами, и есть люди, которые ждут, когда взойдет какая-нибудь суперзвезда на нашей сцене. А потом выясняется, что суперзвезда совсем не такая, как им представлялось и они начинают ее «топить». Нормальный процесс, мы, в общем-то, на этом и держимся, потому что находиться все время и полностью «в шоколаде» нельзя. Когда все вот это началось, в день, когда я проснулся и вдруг увидел, что и дворник, и мороженщик стали мне улыбаться, все начали говорить: «Да, чувак, ты вообще просто типа гений», я понял, что можно в это поверить и перестать вообще что-то делать. Это для меня самый большой страх. И не было никого, кто бы смачно на меня плюнул. Поэтому эти росточки (я о записке, в которой просят побояться Бога и не петь) меня отрезвляют, и это очень хорошо. Мне кажется, самая большая опасность всей этой свалившейся популярности – это не фотографии с поклонниками, не автографы, не лестные речи. «Козлом» человека делает то, что он на 100 процентов начинает верить в собственную совершенность – вопросов к себе не остается, и на этом все.
— Вы в музыку действительно пришли в пять лет, когда мама сказала: мол, решай все сам, сын?
— Ну, вот да – это реально так. Я ходил в легкую атлетику, на бокс и еще куда-то, но в режиме двух тренировок. На катке испугался, что прежде чем стать фигуристом, сначала надо научиться падать, в боксе продержался до первого попадания в нос, в бассейне страшно было опускаться в глубь воды, в гимнастике увидел, как девочка сделала мостик, и понял: нет, я этого не сделаю, это еще страшнее. В общем, как-то везде что-то не ладилось. Потом, видимо, на очереди стояла музыкальная школа, и там все решилось. Я вообще хотел на барабанах играть, но туда брали только с восьми лет, поэтому мне сказали: мол, поучись пока на фортепиано, а потом переведешься на барабаны. Но барабаны так и остались мечтой.
— И вам вот сразу понравилось учиться музыке?
— Знаете… Есть часть лирическая или космическая, я не знаю, как сказать, но если она приходит, то ты, в общем-то, в наслаждении находишься. Но для того, чтобы владеть и управлять этой частью, нужно элементарно «качать мышцы», просто работать, а это рутина. Заниматься ежедневно тяжело, и это не может нравиться — хочется же в футбол играть, с собакой гулять, на санках кататься… Я закончил тем, что парни во дворе спрашивали у моей мамы, выйдет ли гулять моя собака, а не я – все просто перестали верить, что я могу выйти погулять.
— Вы в 13 лет ушли в джаз. Почему джаз?
— Что-то бахнуло – не знаю… Нелюбовь, наверное, к системе.
— Пишут, что вы были просто неуправляемым подростком, хулиганом – это правда?
— Я и сейчас хулиган. А в детстве это было просто самоутверждение.
— Вам важно, где выступать – в таких, скажем так, академических залах или в клубах?
— Важно, но не принципиально. То, что было в Петрозаводске, для нас новый формат, мы его только осваиваем. Большой зал, зрители в креслах, филармоническая такая атмосфера нам в новинку, но очень интересно.
— Как вам наша публика?
— По-моему, прекрасная! Тем более, учитывая, что мы же еще не знакомы – большинство знают три-четыре песни, которые слышали в «Голосе». А те, кто продолжили дальше, слышали еще несколько наших композиций – свежей пластинки у нас нет, и слушателю пока трудно составить какое-то представление о нас, о нашей музыке.
— Вам не предлагали стать шоуменом на телевидении – вы ведь уже попробовали себя в этой роли.
— Ну да, это был такой экспериментальный заход, и эта история продолжится, но она будет немножко в другом формате: меньше поп-музыки – больше разговоров про музыку.
— Как вы относитесь к сравнению вас со Стингом?
— Это же не три месяца назад случилось – привык уже. Я когда-то первый раз «открыл рот» просто потому, что не пришли на работу мои соратники и мне пришлось выкручиваться перед залом — это был Стинг. Естественно, мне нравится Стинг, и я много слушал его в детстве – наверное, манера отложилась. Спокойно, в общем, я к этому отношусь.
— Вы общаетесь с кем-то из участников «Голоса»?
— Дружить не дружим – просто времени на это ни у кого пока нет. Но когда вдруг встречаемся, то это всегда шумно и эмоционально. Есть люди, которые предлагали поучаствовать в их проектах, написать аранжировки, и я постараюсь найти на это время.
— С Леонидом Агутиным не планируете какой-то совместный проект?
— Есть предложение, но я пока не знаю, как это может выглядеть. Сделать что-то в рамках шоу не стыдно, а отдельно – совсем другое. Не готов сказать, получится ли.
Редакция благодарит за помощь в организации интервью Концертное агентство «АРТ- Престиж»
Антон Беляев – солист российской инди-группы Therr Maitz, популярность которой последние три года стала активно набирать обороты. И если вы редко посещаете масштабные фестивали рока и джазовой музыки, будь то Maxidrom, Red Rocks или Усадьба Джаз, то наверняка видели выступление Антона во втором сезоне телешоу “Голос”.
Специально для читателей Умной России Антон ответил на вопросы нашего редактора Елизаветы Емельяновой.
Clever Russia: Вы уже достаточно опытный артист. На шоу «Голос» Вы пришли ради новой аудитории, для самопроверки или это вообще был спонтанный поступок?
Антон: Нет, поступок неспонтанный. Я долго сомневался, делать это или нет, но на носу первое видео и альбом Therr Maitz, я, в общем, агнец. Была боязнь негативной реакции со стороны уже имевшейся аудитории. Но рискнул. Не жалею. Шоу очень бережно отнеслось ко мне, я не думал, что буду так говорить, но я действительно им благодарен и за возможность, и за отношение. Плюс самопроверка, конечно, жесткая, очень некомфортная ситуация, как-то всё неправильно и против тебя, горло сохло, нервы, ждал выхода 12 часов в нарядном. Воняло от меня кошками к концу вечера. Но это абсолютный тест, ты ждёшь весь день эти две минуты на сцене, вокруг дурдом, перед тобой не проходят люди, которые ты думал точно пройдут. Безумие. Некоторые проходят и тебе кажется, вот они заняли твоё место. Момент поворота всех четырёх товарищей вообще меня выбил из колеи, я в процессе песни понял, что я не знаю, кого выбирать, потому как надеялся максимум на двух. Странно и круто в итоге. Ну и очень сильно отпустило в конце, сразу пошли в буфет, помню…
Clever Russia: Были ли среди Ваших знакомых и друзей недовольные выступлением? Как Вы вообще относитесь к критике?
Антон: Я боялся, что будут такие. Главный недовольный в итоге, похоже, я. Остальные подхалимски молчат. Никто критику и критиков не любит, но вещь полезная, помогает стать лучше. Я капитан очевидность.
Clever Russia: Сейчас многие музыканты предпочитают держаться в стороне от «индустрии», если раньше все стремились к «большой сцене», статусу поп-звезды, то теперь как будто бы наоборот – чем у
же тот круг, в котором ты широко известен, тем лучше. Вам тоже достаточно «своего» зрителя, или хотите устроить революцию в российской поп/инди/электронной музыке? К какому жанру Вы сами относите свое творчество?
Антон: Достойный и непростой вопрос. Будем откровенны, ни я, ни какие-либо мне знакомые музыканты не мечтают петь в подвалах для пяти своих друзей и продавать свои диски лично с лотка в метро или пригородных поездах. Программа такова, мы воображаем гигантские стадионы, где люди топчут друг друга, выкрикивая наше имя или название группы, каждое твоё движение для них совершенно, кривая не выспавшаяся морда достойна кисти Рембрандта, каждый звук уникален, одним словом, сам Господь Бог шепчет тебе на ухо, какую струну дергать… И далее до полного маразма. Я конечно утрирую, но все музыканты хотят таких результатов – это, в общем-то, главное – видеть, что люди верят в твою музыку очень сильно. Даже огромные гонорары не так важны, это уже бонусы. Так вот, эта популярная сейчас позиция “моя чепуха самая лучшая на свете, и то, что вам её неприятно слушать, это признак её ах…енной концептуальности” – полная хрень. Я никого не хочу обидеть, и думаю, что любые синтезы музыки имеют право на слушателя и любовь, но часто такая позиция просто удобна не очень успешным исполнителям. Плюс сейчас такое время, что в принципе, уже понятно, никаких больше супер-супер звезд, как даже 20 – 30 лет назад не будет. Просто слишком много всего, и создание музыки как процесс теряет остатки магии, слишком доступно. Короче, меня понесло!
Конечно, мы хотим революций, но логика подсказывает, что и революций пока не предвидится. Я думаю, мы планомерно будем захватывать доступные сознания и приближать свои стадионы. Относительно стиля, мне совершенно безразлично как называть то, что мы играем, это дело маркетологов.
Clever Russia: Вы родом из Магадана. В Москве чувствуете себя «своим», или наступает время от времени тоска по малой родине?
Антон: Я люблю природу своей родины, она сдержанная и простая, в ней нет ничего нарядного и пышного, и она очень цельная и законченная. Люблю, короче! Но друзей в Магадане у меня почти не осталось. В Москве есть пульс. Здесь не просто, но очень живо. Иногда даже слишком, но пока я в активной фазе, мне это подходит.
Clever Russia: Что для Вас значит семья?
Антон: Я еще молод наверное отвечать на такие вопросы. Я люблю свою маму, люблю жену. Они моя семья, мне с ними уютно и спокойно. Но что всё это значит, я пока не знаю.
Clever Russia: Вам хорошо известно, что такое труд музыкального продюсера. Это на Вас как на артиста повлияло?
Антон: Не знаю, что вы подразумеваете под словом артист, но в целом да, изменило, безусловно. Это изнурительная работа. Кропотливая и нервная. Я научился брать себя в руки и делать то, что нужно, когда это нужно. Научился слушать других и понимать, о чем они говорят и чего хотят. Ресурсы, которыми располагали люди, нанимавшие меня, позволили мне сильно повысить скиллы, я на практике очень много могу сделать. Я записывал и делал аранжировки для самых разнообразных составов в совершенно разных условиях. От подвалов на Рязанском проспекте до студий с мировым именем. Работал с прекрасными инженерами, создавшими мировые хиты, и с озлобленными идиотами, думающими, что им открылся алгоритм всех крутых музык. Много очков опыта, но я по-прежнему ни хрена не понимаю!
Clever Russia: Расскажите о своей группе, Therr Maitz. Вы себя сейчас больше хотите позиционировать как сольного исполнителя или как фронтмена этого коллектива?
Антон: Я люблю людей, которые со мной сейчас. Они приятны, полезны и надеюсь, им приятно как и мне. Именно с этими людьми я смог реализовать в звуке то, что мне хотелось. Мне самому не интересно быть звездой. В смысле, я хочу, чтобы люди знали мою музыку, меня и группу, ну и все эти прелести со стадионами… Просто это ради процесса всё. Это приятная коллаборация. Мне интересно с людьми. Они мне дают многое, даже сами не осознавая. Играть сольно очень скучно, это очень важный момент, когда ты делаешь с кем-то вместе музыку прямо сейчас, в этот момент, на сцене. Когда получается сделать что-то хорошее вместе, степень удовлетворения намного выше. Пока мне кажется так.
У группы, кстати, есть страница в Википедии, и мы скоро снабдим её биографиями участников.
Clever Russia: Что нашим читателям обязательно нужно знать о Вас?
Антон: Я наглый тип. Это мой костюм супергероя! На самом деле, читателям нужно знать не про меня, читателям нужно знать, что пока они не перестанут слушать говно, говно будет занимать все ключевые позиции. Даже не так – нужно научиться выбирать самим, в смысле, выбирать решительно и следовать выбору. Тогда всё встанет на свои места.
Clever Russia: Самый «насущный» для нас сейчас вопрос. Когда планируете выступить в Питере?
Антон: Я не очень ориентируюсь в датах наших выступлений, но знаю, что Северная Столица призвала нас уже, и есть какие-то числа осенью, как только получим подтверждение, на страницах группы всё появится. Спасибо!
Интервью подготовила Елизавета Емельянова.
Фотография: Ольга Тупоногова-Волкова
Проект «Голос» на Первом канале познакомил телезрителей со многими талантливыми музыкантами. Среди них - АНТОН БЕЛЯЕВ, вокалист, автор песен, клавишник, один из создателей группы Therr Maitz. И если большинство звезд подобных телепроектов быстро гаснут, то популярность Антона, похоже, с каждым днем только набирает обороты
Антон Беляев - профессиональный музыкант. Он выпускник отделения эстрады и джаза Хабаровского института культуры и искусств, музыкальный продюсер. Свою группу Therr Maitz Антон основал еще в начале 2000-х годов. «Даже не могу сказать, когда точно, - говорит он, - потому что это всё было как бы между делом. Не было никакой структуры, мы просто играли. Потом, когда нам стало тесно в рамках Хабаровска, мы поехали во Владивосток, еще какое-то время выступали в Японии, а потом всё это замкнулось и уперлось в никуда. Стало понятно, что надо валить в Москву».
В столице Антон был продюсером других исполнителей - таких как Полина Гагарина, Елка, Максим Покровский, а собственные музыкальные поиски отодвинул на второй план. Пару лет назад в группе Therr Maitz сменился состав, и коллектив вновь начал активно развиваться. Сейчас ребята готовят к выпуску новый альбом.
Несмотря на столь внушительное резюме, глобально Антон прославился лишь в тот момент, когда встал из-за рояля после исполнения песни Криса Айзека Wicked Game на «слепом» прослушивании в проекте «Голос». Тогда все члены жюри повернулись - все были готовы стать наставником Антона. А певица Пелагея, как истинная женщина, увидев симпатичного вокалиста, даже не смогла удержаться и ахнула. Когда я спросила Антона, знает ли он о силе своего обаяния и пользуется ли этим, музыкант задумался лишь на секунду, после чего улыбнулся: «Я всегда чувствовал себя способным на многое и не могу сказать, что мне пришлось использовать свое обаяние, чтобы куда-то попасть. Не помню, кто это сказал, но хочу повторить: я и до этого момента, в общем-то, был звездой, просто вы были не в курсе».
Это было новогоднее шоу и хит-парад, сейчас готовится продолжение, но пока всё находится на стадии устных договоренностей. Это мой первый опыт в качестве ведущего, и опыт непростой. Я и так не чувствую себя суперраскованно в этой роли, а мне к тому же не поставили суфлер. Дали текст на десять страниц формата А4, в котором было много всякой информации: названия групп, порядок представления, еще какие-то вещи... Позже я просмотрел «Красную звезду» и подумал, что мог бы отработать и лучше. Но в целом, наверное, мне не стыдно. Вроде ничего.
Планируешь продолжать карьеру на телевидении?
Смотря в каких проектах и в каком качестве. Мне предлагали участвовать в музыкальных проектах, к которым я не готов, потому что не хочу сильно отклоняться в жанровом плане. Я не такой гибкий, как, возможно, кому-то хочется. То есть петь «правильные» русские песни меня всё равно никто не заставит. И это вопрос не финансовый. А в качестве ведущего я могу себе позволить быть и таким и эдаким, и это не будет как бы проституцией по отношению к моей музыке. Думаю, что я продолжу развиваться в эту сторону.
А что, кто-то уже пытался заставить тебя петь «правильно»?
Конечно. Но мне не нужно, чтобы меня кто-то брал под крыло. Не нужно быть чьим-то братом, сватом, быть кому-то должным. Я делаю то, что делаю, и если это продается и радует людей - значит, всё хорошо. У меня есть свои внутренние рамки. Мне уже дважды предлагали организовать для Therr Maitz концерт в Кремле, но я счел, что это какая-то шизофрения.
Почему же? Разве это не мечта каждого российского артиста?
У нас немножко другая музыка. Дело в том, что наши люди очень быстро реагируют на запах денег. Поняв, на ком можно заработать, они берут его не глядя. Я встречаюсь с людьми, они говорят: «Концерт в Кремле. Всё получится. Мы завесим баннерами всю Москву». Я спрашиваю: «Вы вообще знаете, что мы играем?» Они: «Ну как? Вот же…» Я говорю: «Да нет, ситуация чуть-чуть другая». И даже после того, как они понимают, что для них наша музыка неформат, всё равно стоят на своем: «Да ладно, всё классно». То есть для них главное - продать сейчас. А как это будет выглядеть, насколько уместно - неважно. Возможно, мы заработаем несколько миллионов с концерта, они заработают несколько миллионов - вот и весь смысл. А то, что люди придут в «сидячий» зал и поймут, что их там подавляют дабстепом, никого не волнует. Это уже, получается, проблема наша и зрителей. Мне бы этого не хотелось.
Антон, Therr Maitz существует уже много лет. Как думаешь, что мешало группе, да и тебе самому, стать популярными раньше?
Всему свое время. Наше творчество раньше было слишком сложным, атмосферным и информативным только для музыкантов. Это был не тот жанр, который может захватывать людей так широко. Сейчас же мы играем альтернативную музыку, которая при этом остается достаточно попсовой, - наши песни даже поют под гитару во дворе. Если говорить обо мне, то «по-взрослому» я выступаю не так давно, может быть, пару лет. До этого на сцене функционально я был дополнением к своим синтезаторам. Меня больше интересовал продакшн. Для меня было ценнее время, проведенное в студии, а не на сцене. Поэтому я не мог продавать себя в качестве сценического артиста. Но со временем меня стало подташнивать от работы над чужой поп-музыкой, и приоритеты начали смещаться. Плюс в какой-то момент ушли на второй план финансовые проблемы, которые были, когда я переехал в Москву. Уже не надо было рано утром вставать и идти зарабатывать деньги, чтобы снимать квартиру.
Ты знал, чем будешь заниматься в столице, или приехал наобум?
Не было ничего внятного. Первыми приехали самые смелые парни из группы - гитарист и бас-гитарист. Через два месяца приехал я. Они тут скитались, не могли найти себе места, а со мной в спайке оказалось проще. Потому что я аранжировщик-продюсер, и, как только я получаю какой-то заказ, работа автоматически появляется у всех вокруг. Так мы существовали пару лет и расширялись от заказа к заказу, пока все наконец не были накормлены, напоены и расселены. Тогда мы и начали свое движение. Полтора года обкатывались, выступали на фестивалях, клубных концертах. Прошлой осенью мы готовили пластинку, часть которой записывали в Лондоне, - это была кропотливая работа. Но в итоге подвернулся «Голос». Весной у нас будет новый этап - выход альбома, расширение программы, более дорогое шоу.
Мне очень нравится ваша песня I’m Feeling Good Tonight, но я не смогла найти ее в Сети. А ведь еще осенью вы обещали снять на нее клип.
Да, никаких конечных вариантов из того, что мы сейчас играем и что войдет в наш новый альбом, вообще нигде нет. Есть какие-то демоверсии, но первый релиз будет в начале февраля: мы представим песню, которую еще никто не слышал. Клип I’m Feeling Good Tonight уже снят, он сейчас на этапе постпродакшн. Это история про туповатого менеджера, который провалился в кроличью нору, как Алиса в стране чудес. Там и развивается действие. Вообще, наверное, наш менеджмент с удовольствием расскажет об этом. А мне хочется увидеть, как люди отреагируют. Я немножко боюсь.
Чего? Реакции?
Да. Знаешь, бывает, тебе рассказывают про какое-то новое кино, что оно крутое и офигенное, а ты смотришь и думаешь: «Ну и что?» Хочется, чтобы люди поняли, что мы их не обманываем.
Ты сам песни пишешь?
Только на английском языке, на русском - нет. Я могу вмешаться только в процесс. В основном я работаю над конечным видом продукта: как будет звучать песня, кто будет петь, играть и так далее.
Мне всегда казалось, что для того, чтобы уверенно писать на иностранном языке - рассказы, песни, - нужно по меньшей мере пожить в стране, где на этом языке говорят.
В какой-то книге - или фильме? - был персонаж, который знал всё про Париж и в любом разговоре вставлял: «А в Париже в это время снег, и солнце на него падает вот так» или «А в Париже такие-то рассветы и закаты». А потом выяснилось, что он там ни разу и не был. То есть дело не в том, где ты был и что видел, а какое имеешь представление и к чему стремишься. Я, кстати, тоже из этой категории. Я никогда не был в Париже, но у меня есть песня Paris Line - о том, как самолет садится в районе Эйфелевой башни.
Антон, метафоричность твоей речи я отметила, еще когда читала твои интервью. Ты не пробовал что-то художественное написать?
(Смеется.
) Нет, не пробовал. Я ленивый очень. Мне друзья часто говорят: «Блин, надо про тебя мемуары написать».
Не рановато мемуары-то?
Конечно, это не всерьез. Первое и последнее, что я написал, было что-то вроде резюме. Мой приятель Игорь Григорьев, музыкант и бывший редактор журнала «ОМ», как-то презентовал меня на одном сайте и долго пытал, чтобы я дополнил его материал своей биографией. Ну я и написал - с матом, смайликами, многоточиями. Представляешь? Он это увидел и сказал: «Чувак, мы оставим всё как есть». И потом еще этот текст прокомментировал, что только такую прозу ему хотелось бы читать, что это чуть ли не Лимонов… В общем, перехвалил меня. Для музыкантов тексты - это проблема. У нас, например, до сих пор нет своего пресс-релиза, мы про себя не можем ничего написать - неловко. Почитай на современных сайтах тексты каких-нибудь бездарных диджеев - у них про себя очень много написано: я такой, сякой, мой трек поддержан тем-то… Всё это глупости.
Сочинения в школе тебе тоже неловко было писать?
С ними было легче, я помню. Мысли у меня всегда рождались нормально, а вот с орфографией до сих пор проблемы. Я всё время проверяю, правильно ли написал слово.
Читала, что тебя выгнали из всех школ: и из средней, и из музыкальной…
Нет, из музыкальной не выгоняли, там всё хорошо было. А из общеобразовательной выгнали, но не потому, что плохо учился.
Хулиганил?
Да, были всякие прецеденты. Я учился в школе, которая считалась элитной, и в какой-то момент дирекция сочла, что эта школа и я несовместимы из-за моих юношеских поступков и приводов в милицию.
Если не секрет, чем ты тогда отличился?
Преступления, в общем, были. Я никогда не был злым парнем… Ходил в музыкальную школу через парк. Получал там время от времени по голове. Просто жил в такой среде: или ходишь постоянно с разбитым глазом, или самоутверждаешься. В двенадцать-пятнадцать лет невозможно самоутвердиться за счет умения играть на фортепиано. Мозг не работает так. Поскольку у меня есть лидерские задатки, я имплантировался в эту среду и даже стал кем-то вроде вожака. Свое положение приходилось оправдывать бравыми поступками: морду набить, что-то отобрать. Всё было довольно серьезно. Когда я уезжал из родного Магадана на учебу в Хабаровск, меня провожал целый парад неприятностей. (Смеется.
)
Совесть тебя не мучила?
Мучила. Мне нужно было наступить на грабли эдак раз пять, чтобы понять, что это совершенно не мой путь.
Твоя семья осталась в Магадане?
Да, там живут мама, моя сестра и ее сын - мой племянник. Еще есть бабушка. Ей на днях исполнилось 85 лет, и я умудрился сбежать с гастролей и приехал домой, где меня совсем не ожидали увидеть. (Улыбается.
) Сестра последние десять лет живет с мамой, потому что мама болеет и нужно, чтобы кто-то был с ней рядом. Она у нас бывший инженер-программист, такой серьезный специалист из серьезной организации. В Магадане были популярны всякие геологические исследовательские организации, и она работала в одной, пока в стране не начался развал. Когда всё развалилось, мама стала учительницей информатики в школе. Они и моя жена - вот моя семья.
А с будущей своей женой ты встретился уже здесь, в Москве?
Да. Помню, я шел со свадьбы нашего звукорежиссера, зашел к друзьям в кафе, и там была она… Всё довольно-таки просто. Юля у нас в Therr Maitz генеральный менеджер, она координирует всё вокруг. Буквально на днях это стало ее основной работой, она ушла с «Европы Плюс», где была журналистом, потому что совмещать стало невозможно.
Юля не пробует себя в музыке?
У нее есть желание развиваться в этом направлении. Она сейчас занимается вокалом, учится играть на фортепиано. Она очень музыкальная. Думаю, мы бы в свое время даже не стали общаться, если бы это было не так.
Скажи, а как Юля относится к твоей возросшей популярности? Вот обрати внимание, как на тебя смотрят дамы за соседним столиком.
(Улыбается.
) Юля контролирует мою социально-сетевую жизнь, для нее открыты все мои аккаунты. К этому я отношусь как к работе, и она об этом знает. Люди, конечно, разные бывают. Обычно я без проблем фотографируюсь со всеми желающими, но некоторые ведут себя странновато и излишне напористо. Это неприятно и Юле, и мне. Невозможно ведь каждому объяснить, что ты пришел просто отдохнуть, в какой-то момент хочется это все прекратить.
Злишься?
Реагирую по возможности спокойно, я не грубиян. Меня сложно разозлить. Я склонен оценивать ситуацию с разных сторон, ставить себя на чужое место и стараться понять, почему происходит так, а не иначе. Я вообще к людям не строг. Я не ненавижу тех, кто не отдает мне деньги, тех, кто опаздывает на встречу со мной. Я быстро прощаю тех, кто необязателен по отношению ко мне. Просто делаю для себя выводы. Люди, которые набрали достаточно много негативных очков, перестают для меня существовать. Но я ни с кем не ругаюсь, никого не пытаюсь вылечить или доказать, что надо жить так. Это не мои проблемы.
Наверное, с тобой тяжеловато работать: когда не ругают, трудно понять, что ты сделал что-то не так.
Нелегко, потому что, несмотря на внешнюю «няшность», в работе я тиран, никогда ни под кого не подстраиваюсь. Слава богу, люди, которые сейчас со мной, прекрасно понимают, что какие-то вещи я не приемлю, и проколов у нас почти не бывает.
В одном интервью на радио ты представлял своих ребят и начал делать это, цитирую, «с самого неважного человека» - звукорежиссера. Ребята не обижаются на такие шутки?
Если бы мой звукорежиссер после эфира мог сказать «Зачем ты меня обидел?», думаю, мы бы с ним просто не общались. Я же шучу не для того, чтобы сказать, что я в шоколаде, а остальные в... (Улыбается.
) Понятно, каждому хочется, чтобы на него кидались дамы, но все также прекрасно понимают, что плоды работы мы пожинаем вместе, пусть и в разной степени. У нас своеобразный компанейский юмор, некое отрицательное обаяние: мы все время друг другу грубим, но на самом деле за этим стоит большая любовь. Ребята хорошо меня знают, так что я абсолютно спокоен.
Хватило двух лет, чтобы из известного в узких кругах музыкального продюсера стать одним из самых харизматичных героев отечественной сцены.
Свитер, H&M
ФОТО Arseny Jabiev«Мы готовим совершенно новую программу, с симфоническим оркестром, дирижировать будет товарищ Игорь Разумовский, - с энтузиазмом делится Антон. - Будут даже саксофон и губная гармошка… И много-много электроники!» Он не скрывает, что его главная любовь - это музыка, не делает вид, будто ему не нравится, что его узнают на улицах. Подтверждаем: за время нашей беседы к нему несколько раз подходили люди, и Беляев с удовольствием общался и фотографировался с поклонниками, а кого-то сам снимал на видео и тут же выкладывал в социальные сети . И в его поведении не было ни намека на снисходительность. Он вообще ведет себя подчеркнуто просто и даже к неотъемлемой части своего имиджа - очкам в толстой оправе - относится иронично. На вопрос, какое у него зрение, без стеснения отвечает: «Вообще-то единица, просто так я выгляжу умнее». Охотно признается, что название своей группы придумал после продолжительной пьянки, на заре карьеры, когда еще жил в Хабаровске: «Его никто не может правильно прочесть, потому что оно ничего не обозначает. Но зато там есть раскатистое «р-р-р» - как в правильной собачьей кличке». Беляев вообще много шутит, даже когда говорит о серьезных вещах, - и это в нем окончательно подкупает.
ELLE Антон, вы говорили, что пришли в свое время на проект «Голос» из-за желания много и качественно работать - а вовсе не из-за жажды славы. И все-таки она на вас, можно сказать, свалилась.
АНТОН БЕЛЯЕВ Да, и сейчас я в полной мере могу оценить, как она работает. Ее можно воспринимать как побочный эффект, как инструмент, как неотъемлемую часть моей работы . Я не буду лукавить, иногда слава - это довольно приятно, и она помогает мне заниматься своим делом. У меня и правда не было цели стать персоной, которую все знают. Просто у меня лежала на полках музыка, которая затухала, покрывалась плесенью, - а мне очень хотелось ее играть. Не для сотни человек, не для тысячи, а для более обширного круга людей. И в итоге так и получилось. А все остальное я иногда с радостью, а иногда, чего греха таить, и с усталостью принимаю.
ELLE А пристальное внимание к личной жизни не тяготит?
А.Б. Либо оно не настолько пристальное, либо я просто не замечаю этого! Я, конечно, иногда вижу, что где-то про меня пишут ерунду. Или мама порой прочитает о своем любимом и лучшем на свете сыне какую-то грязную утку и распереживается. Но мама на то и мама: поволнуется два дня и успокоится.
ELLE То есть вам не пришлось себя никак ломать? Мучительно привыкать к чему-то?
А.Б. Жизнь в принципе невозможна без компромиссов - но ни одна из тех уступок, на которые мне пришлось пойти, не была критична для моего стержня, ядра. Это когда у тебя есть какое-то сформировавшееся мнение о самом себе, когда ты понимаешь, кто ты такой, и запрещаешь себе быть другим. Когда есть такая программа, становится значительно проще жить. Я не нахожусь в конфликте с окружающим миром, и люди относятся с уважением к тому, что я делаю, - поэтому все нормально.
Меня устраивает роль вожака. Несмотря на то, что это тяжкое бремя
ELLE Вы всегда таким принципиальным были? Или это приобретенное?
А.Б. Глупо скрывать, у меня был довольно мутный период в жизни. Я тогда был подростком, жил в Магадане, имел кое-какие проблемы с законом и очень много врал. Приходилось постоянно как-то извиваться, и это было жутко некомфортно. На это вранье уходило слишком много сил. И со временем я пришел к мнению, что нужно проще ко всему относиться. Сказать: «Пошел на…» вместо: «Окей, я перезвоню, когда все сложится». Не хочется с людьми плохо поступать, но жить с постоянной оглядкой на чужие интересы довольно сложно. Особенно когда у тебя в голове есть луч, который тянет тебя в определенную сторону. Вот и получается, что я иду вперед, а вокруг падают условные трупы. Мне кажется, с теми, с кем я работаю, с кем дружу, - с ними у меня получается находить общий язык. При этом все знают, что я - говно. Да я и сам это охотно признаю! Но мы с этим живем: я открыто действую в общих интересах.
ELLE А чего бы вы себе никогда не позволили?
А.Б. Это прозвучит грубо! (Смеется.)
ELLE Тогда давайте попробуем сформулировать помягче.
А.Б. Я не готов делать вещи, которые не позволяю себе в обычной жизни. Например, я не готов, пообещав что-то кому-то, начать делать это с кем-то другим просто из-за денег. Я никогда таким образом не зарабатывал. Не по-пацански это. И не потому что я такой честный - просто я знаю, что за все наступает расплата, и потом мне с этим придется жить, смотреть в пол. Я знаю, как это тяжело, и добровольно я себя не поставлю в такую ситуацию.
ELLE Но наверняка же есть какой-то азарт: дать побольше концертов, заработать побольше?
А.Б. Как-то раз за одну неделю мне позвонили пять разных промоутеров, и у всех был один текст: «Давайте мы организуем вам концерт в Кремле». И вот это была, пожалуй, квинтэссенция скотства. Конечно, мы порой из жадности и по 40 концертов в месяц даем - это же деньги! Но люди, которые предлагают мне организовать выступление в сидячем зале, плевать хотели, что мы играем совершенно не подходящую для этой площадки музыку! Нет, ну вы представляете дабстеп в Кремле? Им плевать, какое впечатление будет у людей после концерта, им просто хочется срубить как можно больше капусты - и все. Я так не играю. Но, к сожалению, многие артисты попадаются на эту удочку.
ELLE Вы всегда говорите о себе в контексте Therr Maitz. Неужели никогда не хотелось попробовать себя в качестве сольного исполнителя?
А.Б. У меня есть фантазия - записать альбом в стиле эмбиент, и я прекрасно понимаю, что это будет выбиваться из формата моей группы. Поэтому, если руки когда-нибудь дойдут, наверное, это будет сольный проект. Сейчас же меня вполне устраивает моя сегодняшняя роль - вожака. Хотя, конечно, это бремя. Мне бы гораздо спокойней жилось, если бы я ни за что не отвечал в этой группе, а просто стоял на сцене и пел, этакий красавец. А получается, что я занимаюсь менеджментом этого предприятия. Это мешает, но иначе я и не могу уже - это ведь детище мое, и любое движение здесь в счет. Корявый пост в инстаграме, плохой дизайн концертной афиши - и все, вы уже катитесь по наклонной. Это тяжкая работа на многих уровнях, не только музыкальном.
ELLE Но у вас есть верный помощник и соратник - ваша жена Юлия, она же директор группы. Как удается сохранять баланс между работой и семейной жизнью?
А.Б. Мы с Юлей искренне стараемся сделать так, чтобы у нас было свободное время, когда мы занимаемся чем-то, не связанным с работой. Но получается не всегда, конечно: иногда вдруг всплывает из ниоткуда какая-то тема, мы начинаем ее обсуждать и остановиться уже не можем, потому что оба переживаем не на шутку. И вот когда ты понимаешь, что весь свой законный выходной с любимой женой потратил на решение рабочих вопросов, становится обидно. Впрочем, я помешан на карьере, поэтому ни у меня, ни у моей жены выбора особенного нет. Это происходит - и все.
Пиджак, Emporio Armani; футболка, собственность Антона
ФОТО Arseny JabievELLE А если Юлия захочет самовыражения отдельно от Therr Maitz? Отпустите в свободное плавание?
А.Б. Конечно, Юля переживает. Она журналист, и ей пришлось оставить профессию ради моей группы. Но такие мысли посещают ее, когда у нее появляется слишком много свободного времени. А это, к счастью, бывает не так часто! (Смеется.) На самом деле где-то внутри я готов к тому, что однажды она оставит все эти дела, чтобы заняться собой, - хоть и понимаю, что она незаменимый человек и мне без нее будет нелегко. Но, как и любой нормальный мужчина, я хочу, чтобы жена моя была счастлива, довольна своей жизнью и занималась тем, чем ей хочется. Писала статьи или, например, на серфе каталась.
Амбиции заканчиваются, когда иссякают силы. А они у меня еще есть
ELLE Вы выросли в Магадане, некоторое время прожили в Хабаровске - прежде, чем перебраться в Москву. Часто вспоминаете те времена?
А.Б. А что их вспоминать, я там до сих пор регулярно бываю! Недавно вот были там на гастролях. Магадан прекрасен: там все очень тепло и бодро. А вот Хабаровск - это, конечно, совсем другая тема. Там есть и близкие друзья, и те, кому просто нравится, что я делаю. Добра там достаточно. Но есть и категория людей, которые внимательно наблюдают за мной и только и ждут, когда же я споткнусь. И вот для них каждое твое успешное действие подобно занозе в заднице: для них все плохо, все по блату. Но, с другой стороны, именно эти люди постоянно подстегивают их наказать - по сути, для меня они являются своеобразным двигателем. Очень обидно, когда ты честно тратишь на что-то свои силы и здоровье, не спишь месяцами, пишешь песни, даешь концерты... А потом какая-то свинья пишет, что ты сделал какую-то фигню. После такого очень хочется сделать так, чтобы свинья ощутила: это еще не конец.
А.Б. Сейчас, например, я занимаюсь продюсированием фильма. Это мелодрама, главную роль в которой играет музыка - а точнее, русские песни, проверенные временем хиты. Для меня это довольно интересное соревнование с самим собой, потому что русская поп-музыка - не совсем моя тема. Так что я задался целью все это поставить с ног на голову, написать новые аранжировки, найти к этому материалу необычный, свежий подход. Порой радикально отличающийся от привычного. Исполнять песни будут Алена Тойминцева, Тина Кузнецова, Андрей Гризли, другие ребята из «Голоса»… И я. Не сказать, чтобы стремился оказаться в кадре, но на этом настояли. Я и сам еще не уверен, что буду на сто процентов доволен результатом, но мне кажется, что понаблюдать за этим перерождением известных всем песен будет как минимум любопытно.
ELLE А куда еще ведут вас ваши амбиции? На Запад, например, поглядываете?
А.Б. Это несущественно! Мне, скорее, хочется бесконечно расширять аудиторию Therr Maitz. Чтобы каждый человек, живущий на этой планете, хоть раз услышал музыку группы и решил: нравится она ему или нет. И, конечно, хотелось бы, чтобы понравилась. А то, что мы поем по-английски, - наверное, это такая извращенная форма патриотизма. Я никогда не мечтал жить на Брайтон-Бич, мне нравится Москва - это классный город! У меня есть желание не им где-то там что-то доказать, а донести до наших людей, что музыка нужна и что она далеко не ограничивается той попсой, что играет по радио. Хочется создать такие условия, чтобы мне здесь, в моей стране, было комфортно жить и работать. Чтобы сюда, в Россию, приезжали люди со всего мира ради какого-нибудь сказочного музыкального фестиваля или концерта местной группы. Амбиции заканчиваются там, где иссякают силы. А они у меня еще есть.
ELLE Прямо сейчас, положа руку на сердце, вы можете назвать себя успешным музыкантом?
А.Б. Думаю, мы неплохо развиваемся! Но это очень опасные ощущения. Сегодня все круто, и дай бог, чтобы я и дальше видел, что людям не плевать на то, что мы делаем. С другой стороны, я никогда не чувствую абсолютного удовлетворения: мне постоянно кажется, что получилось недостаточно хорошо, не так, как я хотел, и люди больше не придут к нам на концерт. И начинается очередной круг поисков, копаний, короткий момент эйфории… Ну а дальше все по новой.
ELLE Вы страшный перфекционист. Вам вообще хоть когда-нибудь удается с собой договориться?
